проваливай

строить мост к твоему сознанию, каждый раз уносящий меня туда.

лу притаился в дверном проеме, затаив дыхание. в комнате пахло сонной теплотой и духами саар. он видел, как ее спина медленно поднимается под тонкой тканью футболки, а рука засунута под подушку. темнота комнаты была густой, почти осязаемой, но он знал каждую скрипучую половицу, каждый предмет в этом доме — все, что могло его выдать. сквозь полуприкрытые шторы пробивался тусклый свет луны, ложась на ее лицо бледными полосами. он отсчитал еще три ее вдоха. ровных. глубоких.

он сделал шаг, избегая скрипучей половицы, и достал свой телефон.

«не под окном. жди у двери»

сообщение ушло, экран погас. лу задержал взгляд на саар — она пошевелилась, сгребла одеяло в охапку, но не проснулась.

дверь поддалась без звука. он оставил щель, чтобы не хлопнуть случайно.

ночь встретила его влажным ветром. лу стоял на шатком крыльце, чувствуя, как доски прогибаются под его весом. где-то за забором шуршали крысы в мусорных баках.

тень под фонарем шевельнулась.

— тормоз, — произнес мариус, вылезая из темноты, его зубы блеснули в полутьме, — я уже думал, ты передумал.

лу молча спустился по ступенькам. под ногой хрустнула бутылочная пробка от вина, которое он пил пару дней назад. лу кивнул в сторону дороги, но перед этим на секунду обернулся. в окне их квартиры было темно.

саар спала.

— так просто оставишь ее одну? — удивленно спрашивает мариус, пытаясь разглядеть хоть какую-то эмоцию на лице лу, но там не было ничего кроме пустоты.

— с ней все будет в порядке.

— охотно верю, — кивает брюнет, делая шаг вперед, — почему ты так резко написал мне, чтобы я пришел?

— это ведь ты хотел увидеться? вот и помалкивай, — лу фыркнул, искоса глянув на де загера.

— думаешь, я не смог бы продержаться до утра? — в голосе мариуса скользит что-то, чего лу понять не может, — да, ты прав.

они идут вдоль пустынной улицы, минуя редкие фонари. свет мерцает, как будто вот-вот погаснет. лу замечает, как мариус нервно щелкает зажигалкой — тусклый огонек вспыхивает и гаснет в его пальцах.

— чего такой задумчивый? — мариус толкает его плечом.

— спать хочу, — бурчит лу, но уголок его рта дергается.

где-то за поворотом мяукает кот. они сворачивают в переулок, где темно и пахнет дождем. асфальт блестит, как черное стекло.

— пойдем к мосту? — спрашивает мариус, уже зная ответ.

лу кивает.

переулок сужается, стены домов по бокам почти касаются плеч — лу скользит пальцами по шершавой кирпичной кладке, чувствуя под подушечками следы старой краски и трещины. где-то сверху капает — то ли с крыш остатки дождя, то ли конденсат с пожарной лестницы. мариус идет впереди, его силуэт тонет в сизой дымке предрассветного тумана.

— здесь как в том фильме, — бросает он через плечо, — где бандиты убегали от копов.

— ты бандит? — лу хмыкает.

— а ты коп?

туман выдыхает им в лица влажным холодом. лу морщится — на губах солоноватый привкус городской ночи: выхлопы, пыль, чужая жизнь. мариус внезапно останавливается, заставляя его чуть не врезаться в спину.

— смотри, — он указывает вверх.

между крышами виден узкий просвет — там, в вышине, тают звезды. бледные, ненужные. лу запрокидывает голову, и капля с карниза попадает ему в глаз. он моргает, ругаясь про себя, но мариус уже смеется, теплым смехом, который разливается по переулку, как забулдыга по подъезду.

— идиот, — бормочет лу, но сам не замечает, как начинает улыбаться.

они выходят на набережную. река под мостом черная и густая, как отработанное масло. мариус прыгает на парапет, балансируя на грани падения.

— слабо? — подмигивает лу.

— убьюсь, хочешь этого? — тот пожимает плечами, а гуссенс подходит ближе.

— да.

где-то за спиной хлопает дверь — это бар закрывается, выплевывая на тротуар последних пьяниц. один из них что-то кричит им вдогонку, но слова тонут в гуле не заснувшего города. мариус протягивает руку.

— пошли, — говорит он, и лу понимает — это не про мост.

они сворачивают в сторону складов, где ночь начинает лизать ржавые гаражи. где-то в этой серой мгле слышен гул фур, но пока что мир принадлежит им — лу, мариусу и этим пустым улицам, на которых так легко дышится.

— ты же недавно в моленбеке, откуда так хорошо его знаешь? — лу оборачивается, не сбавляя шаг, он видит, как свет становится все дальше, а они продолжают покорно идти в темноту.

и мариус молчит. будто лу спрашивает самую страшную тайну, которую рассказывать никому нельзя. она хранится глубоко внутри, в голове, в сердце, защищенная слоем железной кожи. но гуссенс знает, что мариус не железный, потому что он человек и это невозможно. но может ли что-то быть невозможным рядом с мариусом?

— эй? снова не ответишь? — светловолосый вспоминает тот единственный вопрос на который брюнет не захотел отвечать, даже более того, почти упрекнул его в нем. слабо, конечно, почти нежно, но факт остается фактом.

мариус поворачивает голову и смотрит на него прожигающим взглядом, от которого вмиг становится не уютно. но лу не страшно, он сам умеет это делать, еще хуже, если в ярости. де загер не злится, он молчит и думает о том, что ему ответить. солгать или сказать правду?

в воздухе висит запах ржавого металла и влажного бетона. где-то капает вода, ритмично, как тиканье сломанных часов.

— я родился здесь. и до одиннадцати жил, пока с родителями не пришлось переехать, — слишком сухо выдает мариус, и лу понимает, что говорить он об этом явно не хочет, но останавливаться уже становится сложнее.

— почему вернулся?

вопрос повисает между ними, тяжелый, как туман над рекой. мариус скрипит зубами — лу слышит этот звук, будто кто-то точит нож о камень.

— потому что тебя пока это ебать не должно, лу.

в его голосе что-то неуловимо ломается, как та самая капля, что падает где-то в темноте за их спинами. но он все еще звучит металически.

— грубиян.

— мы поменялись местами? — теперь в голосе слышится улыбка.

мариус вдруг резко поворачивается к нему снова. его глаза в этом свете кажутся пустыми — два черных осколка, застрявших в бледном лице.

— знаешь, что самое мерзкое в этом городе? — он не ждет ответа, — то, что он никогда не меняется. все те же гнилые подъезды, те же рожи, те же проблемы.

— но люди меняются, — лу бросает не глядя, подбирая камешек с земли, проводит пальцем по его шершавой поверхности, чувствуя въевшуюся грязь, — или сдохнут. разницы нет.

камень падает на землю с глухим стуком. мариус затягивается, держа сигарету тремя пальцами — привычка из детства, когда тонкие пальцы не могли плотно обхватить фильтр.

— люди? — он фыркает дымом, — да они просто новые маски на старых уродах. вот смотри.

он указывает на противоположный берег, который едва отсюда виден, где маячит темный силуэт заброшенной фабрики.

— там раньше цех был. мужики после смены в соседнем ларьке водку пили. теперь цех закрыт, ларёк — «элитный крафтовый бар», а те же рожи всё так же бухают. только теперь в кожаных куртках и с айфонами.

лу щурится, пытаясь разглядеть в темноте то, о чем говорит мариус. видит только разбитые окна, похожие на пустые глазницы.

— ты слишком много думаешь об этом, — бросает он наконец.

— а ты слишком мало, — парирует мариус.

где-то вдали проезжает поезд, гудок тонет в ночи, как крик в подушку. мариус смотрит на свои ботинки — потертые, в трещинах, но крепкие. таким не страшна грязь этих улиц.

— когда-нибудь ты тоже станешь таким же, — говорит он вдруг, — проснешься утром и поймешь, что превратился в одного из них.

лу молчит. в кармане его куртки лежит складной нож — холодный, надежный. он трогает его сквозь ткань, как будто проверяя, на месте ли.

— может быть, — наконец отвечает он, — но не сегодня.

мариус ухмыляется, бросает окурок под ноги и давит его носком ботинка. сегодня он рад, что надел именно их, а не излюбленные кроссовки.

лу пнул пустую банку из-под пива, и та с грохотом покатилась по бетонному полу, эхо разнеслось по пустому пространству, будто склад вздохнул.

мариус сел на развалившуюся деревянную паллету, достал сигареты. его пальцы слегка дрожали — то ли от холода, то ли от чего-то еще.

— так о чем это мы? — он смотрит, как теперь уже лу прикурил, и в темноте на мгновение вспыхнуло его лицо — усталое, с тенью чего-то невысказанного в уголках губ.

лу прислонился к ржавой балке, чувствуя, как холод металла проникает сквозь тонкую ткань худи.

— о том, как все хуево, — ответил он, — как обычно.

мариус усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

— да. как обычно.

тишина повисла между ними, густая, как дым от его сигареты. лу закрыл глаза.

— ты прав, — неожиданно сказал лу, — этот город — дерьмо.

— вот видишь, а говорил, что я слишком много думаю. хотя, конечно, обычно это говорю я.

— не думать — не значит не видеть, — лу оттолкнулся от балки и подошел ближе, его тень на стене была огромной, искаженной, будто что-то монструозное проснулось внутри, — но я... я застрял здесь.

мариус замер. его пальцы сжали сигарету так, что та сломалась пополам.

— пиздец, — его голос стал тише, но в нем появилась сталь, — ты думаешь, уехав, ты сбежишь? это дерьмо везде, лу. везде одни и те же лица, просто в разных декорациях. думаешь где-то там, ты найдешь что-то другое?

лу почувствовал, как в груди закипает что-то горячее и колючее. он сделал шаг вперед.

— а я не пытаюсь сбежать.

мариус вскочил. паллета с грохотом развалилась под ним.

— думаешь сгнить здесь? — он засмеялся, но звук был больше похож на рычание, — ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы вернуться сюда. чтобы...

он резко замолчал, будто осознав, что сказал слишком много. его глаза блестели в полутьме — гнев, боль, что-то еще.

лу не отводил взгляда.

— чтобы что, мариус?

воздух между ними наэлектризовался. мариус дышал тяжело, его кулаки то сжимались, то разжимались.

— чтобы убедиться, что некоторые вещи никогда не меняются, — наконец выдохнул он.

— ну хоть что-то в этом мире остается постоянным.

мариус покачал головой, вытер ладонью лицо.

— иди ты, — пробормотал он, но злости уже не было. только усталость.

где-то за пределами склада запел первый утренний дрозд. скоро рассвет. скоро этот разговор, как и многие другие, растворится в сером свете нового дня.

— время прошло слишком быстро, — говорит мариус и смотрит на лу, — пора идти? не думаю, что саар будет рада проснуться одна.

лу сделал шаг. потом еще один. между ними оставалось меньше метра, но мариус не отстранился — только поднял взгляд, и в его глазах лу прочитал что-то знакомое. что-то, что жило и в нем самом.

воздух пах железом, пылью и чем-то горьким — то ли дымом, то ли их общими словами, повисшими невысказанными.

лу не думал. просто взял мариуса за воротник куртки и притянул к себе.

губы мариуса оказались шершавыми от ветра и холодными, но когда он резко вдохнул через нос, лу почувствовал, как то тепло, что всегда пряталось где-то внутри него, наконец вырвалось наружу.

мариус не оттолкнул. но и не ответил сразу — он замер, будто не веря, что это происходит. его пальцы дрогнули у лу на плечах, сжимая ткань худи.

когда лу отстранился, между ними повисла тишина. только тяжелое дыхание и где-то далеко — звук поезда, уходящего в никуда.

— вот и поговорили, — хрипло сказал лу.

мариус медленно провел языком по губам, будто пробуя вкус этого поступка на прочность.

— еще.

— чего? — лу приподнимает бровь в недоумении.

мариус не просит — он берет.

его пальцы впиваются в волосы лу, резко запрокидывая голову назад. нет нежности, только голод — тот самый, что годами грыз их обоих изнутри.

губы обжигают, хотя на улице холодно. мариус кусает, лу в ответ хватает его за куртку, сминая ткань в кулаках. где-то падает пустая банка, грохот эхом разносится по пустому складу, но им плевать.

мариус прижимает лу к ржавой стене, металл леденит спину сквозь тонкую ткань. их дыхание сбивается, смешивается с запахом пыли и табака.

где-то за стенами просыпается город, но здесь, среди развалин, время остановилось. два сломанных механизма, наконец-то нашедших друг в друге недостающие части.

мариус отрывается, тяжело дыша. его глаза горят — не злостью, не болью, а чем-то новым.

— вот теперь достаточно? — лу вытирает рот тыльной стороной ладони, но сам тянется обратно.

мариус хватает его за запястье.

— никогда не будет достаточно.

и снова темнота, и снова только они — два силуэта в пустом месте, где когда-то хранили вещи, а теперь хранят только эту тайну.

мариус накрывает его взглядом — горячим, ненасытным — и лу уже знает, что спорить бесполезно. пальцы в его волосах разжимаются, но не отпускают, просто меняют угол. теперь мариус целует его иначе: все так же резко, но уже с какой-то странной, неожиданной нежностью.

губы чуть приоткрываются, и лу чувствует, как мариус замедляется, будто пробуя вкус. его язык обжигающе горячий после ночного холода. где-то в глубине склада капает вода — ровно, как часы. лу невольно прикрывает глаза, когда мариус проводит рукой по его щеке, большой палец задерживается на скуле, и это неожиданно ласково.

— ты упрямый, — мариус бормочет прямо в его губы, и лу чувствует его улыбку.

— сам такой... — он хватает мариуса за воротник, но уже не тянет, а просто держит, пальцы вцепляются в ткань.

мариус смеется — тихо, хрипло — и снова целует его, уже не так резко, но все так же жарко. его руки скользят под худи, ладони шершавые, но касаются легко, будто боятся оставить следы.

лу вздрагивает — от холода или от чего-то еще — и мариус тут же прижимается ближе, согревая.

— вот так лучше? — он чуть отстраняется, чтобы посмотреть ему в глаза.

лу не отвечает. просто тянется за ним снова.

и мариус, кажется, это именно то, что ему нужно.

даже зная, что все обрушится, я буду продолжать строить, пока ты не придешь.

лу прикрыл за собой дверь как можно тише, но скрип петли все равно раздался слишком громко в предрассветной тишине. в прихожей пахло кофе — саар уже проснулась. девушка стояла у плиты, что-то тихо напевая себе под нос. когда лу вошел в кухню, девушка помахала ему рукой.

— садись, завтрак почти готов.

через пару минут она поставила перед ним тарелку с яичницей и стакан кофе, а себе сделала салат и налила черный чай.

— ну и где ты был? — легко спросила роджерс, отправляя кусок помидора в рот.

лу замялся, пытаясь подобрать слова. в голове вертелись обрывки мыслей, но ничего вразумительного не приходило. он взглянул на неё и с натянутой улыбкой произнес:

— прогуляться решил, — пожал плечами парень, стараясь не смотреть ей в глаза.

странное чувство заполнило его — будто он пришел от любовницы в дом к жене и детям. лу чувствует, как уши наливаются жаром. рот до сих пор горит, а в кармане лежит смятая пачка сигарет мариуса — он машинально сунул ее туда, когда тот полез за зажигалкой.

— свежим воздухом подышать? — саар прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать рвущийся наружу смех.

— да, просто жарко было.

— этот свежий воздух, наверное, и обсосал тебе все губы? — теперь девушка засмеялась, откидываясь на спинку стула.

лу дернулся, приложил пальцы к губам, проводя по ним. губы горят, будто их оттерли наждачкой. нижняя слегка отекла — мариус явно перестарался, когда в очередной раз впился в нее зубами. контур потерял четкость, как размытая акварель, а в уголках застыло легкое покраснение — будто его долго терли грубой тканью.

саар тычет в них пальцем:

— о, классно. прям как у девочки-подростка после первого свидания.

он отмахивается, но прикосновение все равно обжигает. язык машинально скользит по внутренней поверхности — кожа там нежная, чуть шершавая от зубов мариуса.

— это от... ветра, — бормочет лу, прекрасно зная, что звучит идиотски.

— ага, — саар скрещивает руки на груди, — особенно эта царапина посередине. явно веточка постаралась.

лу почувствовал, как его щеки слегка покраснели. он попытался сдержать смех, но не смог. атмосфера в комнате стала легче, и он наконец расслабился. саар подошла ближе, её глаза блестели от озорства.

— ты не можешь просто так уйти и вернуться с таким видом! — продолжала она, смеясь, — если бы ты действительно гулял, то выглядел бы иначе. о, или может ты тайно занимаешься тайским боксом?

лу вздохнул с облегчением и, наконец, решился на правду. он знал, что с саар всегда можно быть собой, даже если иногда это было немного неловко. в этом уютном доме, полном тепла и света, он чувствовал себя в безопасности.

— я был с мариусом, — лу делает глоток кофе.

— я бы больше удивилась, если бы ты был не с мариусом, — саар снова улыбается, — давай, ешь скорее и идем в школу.

даже зная, что все развалится на куски и разобьет мое сердце, я буду строить до последнего вздоха.

лу присел на корточки у задней стены школы, где бетон покрыт слоем пыли и опавшими листьями. достал сигарету — ту самую, из мариусовой пачки. прикурил, щурясь от первого вдоха. дым смешался с парой от дыхания — утро было холодным, почти зимним, вот только была середина весны.в воздухе висела тишина, только где-то далеко скрипела качель на пустой площадке.

он думал о ночи. о том, как мариус впился зубами в его нижнюю губу, как руки гладили его голую спину под кофтой. теперь все это было частью его — как шрамы, как родинки.

сигарета оказалась ментоловой. холодок щекотал горло, напоминая о прикосновениях, которых уже не было. лу сжал колени руками — они слегка дрожали.

где-то хлопнула дверь, послышались шаги. он замер.

пепел упал на ботинок. лу стряхнул его, оставив серое пятно на черной коже. еще одна отметина.

звонок на первый урок прозвенел где-то вдалеке, но он не торопился. в легких горело, губы ныли, а в голове крутилась одна и та же мысль — как теперь смотреть мариусу в глаза, после того, как он первый поцеловал его.

он докурил до фильтра, раздавил окурок о стену и встал. время идти.но он и шага сделать не успел, как перед ним появился человек.

лу наконец поднял глаза. кира стоял в трех шагах, закутанный в черную кожаную куртку. он окинул его взглядом — тем самым, от которого по спине всегда бежали мурашки.

— что, даже не поздороваешься? — кира прищурился, — или теперь слишком крутой для этого?

— уходи, — сказал лу, не глядя на него. кира рассмеялся — резко, без радости.

— ой, ну конечно. ты же теперь такой независимый, — он сделал шаг ближе. запах табака и чего-то химического ударил в нос, — только вот...

его рука внезапно вцепилась в подбородок лу, заставляя поднять голову.

— ...я же говорил, что ты без меня пропадешь.

лу не дернулся. просто посмотрел в эти глаза, в которых когда-то тонул.

— я не пропал.

пальцы впились в шею, грубо надавив на свежий засос. боль резко пронзила кожу, заставив вздрогнуть.

— ну-ну, — прошипел киран, — кто это тут тебя пометил, а?

его лицо было слишком близко — выбритые виски, тонкие шрамы над бровью, глаза, пустые и злые. пальцы сжимали шею лу всё сильнее, ногти впивались в кожу. лу попытался оттолкнуть его, но кира лишь прижал его к стене спиной.

— молчишь? — он склонился ближе, губы почти касались уха, — или уже и правда забыл, чей ты?

запах его кожи, дешёвого одеколона, табака — всё это обволакивало, как давний кошмар. лу стиснул зубы, но кира уже двинулся дальше — грубо прижался губами к его рту, впиваясь зубами, будто хотел перекрыть тот поцелуй, что остался от мариуса. это не было нежностью. это было напоминание. лу резко дёрнулся, отталкивая его, но кира лишь усмехнулся, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— ладно, — он отступил на шаг, глаза блестели чем-то диким, — поигрался и хватит. но запомни...

он наклонился в последний раз, губы почти коснулись щеки.

— ...я ещё не закончил.

и ушёл, оставив лу у стены с разбитыми губами и старым страхом, который снова заполз под кожу.

сигарета давно потухла. лу бросил её, провёл рукой по лицу и медленно пошёл к школе.

но теперь он знал — кира не просто так вернулся.

и это только начало.

построить мост, сделанный из боли, вылить мою тоску вниз по течению, не иметь причин жаловаться.