проваливай

и я, я думал, что будет легко убежать от всего этого, но мои ноги сломаны. я ухожу сегодня ночью, утром меня уже не будет.

лу сдерживает свое слово и звонит саар утром через два дня. ему все еще хуево, но продолжать сидеть дома он себе позволить не может. он грубо относится к продолжающейся слабости в теле, отталкивает ее и запирает на все замки, которые у него есть. зовет девушку к себе перед школой, а та соглашается сразу же. если бы у него была возможность — он бы забрал ее домой, чтобы в своем доме она больше никогда не находилась. только вот незадача — лу тоже ненавидит находиться дома.

дом — моя крепость? да нихуя подобного. для лу — это дом кошмаров, злости и разбитой жизни, которая так безжалостно травила его по секундам. эти стены видели слишком многое, чтобы оставаться такими же белыми и чистыми, какими были раньше. они пропитаны гневом, страхом и одиночеством, и лу чувствует, как эти эмоции проникают в него с каждым вдохом.

каждый уголок напоминает ему о потерянных мечтах и неосуществленных планах. кухня, где когда-то собирались друзья и его семья, теперь пуста и молчалива. гостиная, где звучал смех, стала ареной его внутренних конфликтов. каждая комната хранит воспоминания, которые словно шепчут ему о том, что было и что могло бы быть.

лу часто ловит себя на том, что смотрит на предметы вокруг: старые фотографии на стенах, изношенный диван, который помнит каждую слезу и каждую ссору. он понимает, что этот дом стал отражением его внутреннего мира — хаоса и разрушения. здесь нет места для покоя или счастья. только тени прошлого и страх перед будущим.

он пытался раньше найти утешение в мелочах: в запахе свежезаваренного кофе или в звуках дождя за окном. но даже эти моменты радости обрывались, когда он вновь сталкивался с реальностью. каждый звук в этом доме напоминает ему о том, что он не может сбежать от себя.

и он не может вырваться из этого замкнутого круга.

саар приходит к нему через десять минут, заходит без стука, потому что знает, что ей можно. улыбается, как и всегда, маленькая электростанция. она убитая жизнью, сломанная родителями и сверстниками, но все еще светящаяся. у нее кости выпирают на запястьях и позвоночнике, а кожа бледная, почти прозрачная, так и норовит вены показать. лу никогда не трогает эту тему, у него есть глаза, он прекрасно сам все ими видит. она, блять, такая хрупкая, что сломать одним толчком можно. и его это волнует.

— привет, — она подходит к нему, обнимает так крепко, как только может, — как ты себя чувствуешь?

лу чувствует дешевые клубничные духи с нотками взбитых сливок. они ее любимые, поэтому этот аромат ассоциируется только с ней.

— привет, я в порядке, — он пожимает плечами, нет никакой разницы что именно он ответит, ведь результат будет один и тот же, — как в школе дела?

— лу, ты, как мамочка, — протягивает она, садясь за стол.

— надеюсь, не как твоя, — он выдает это, а через секунду думает «зачем я это спизданул?»

но саар только тихо смеется, а плечи лу расслабляются.

— я хотел спросить у тебя кое-что, — парень кладет перед подругой тарелку с овощами и наливает ей стакан воды, тоже делает и себе.

— да? — девушка цепляет на вилку кусочек овоща.

— это ты дала мой адрес мариусу?

глаза роджерс округляются, когда она слышит этот вопрос из уст лучшего друга.

— подожди, он приходил к тебе?

— ага. два дня назад, ночью. в окно мне стучался.

— пиздец, — она вскидывает брови и кладет вилку на стол, — я не давала ему твой адрес, но...

лу внимательно на нее смотрит, считывая эмоции. она в каком-то замешательстве что-то явно не дает ей покоя.

— что «но»? — спрашивает, когда молчание длится уже больше минуты.

— он подходил ко мне в тот день, спрашивал про тебя. я сказала ему, что ты заболел, а он попросил твой адрес, но я ничего не говорила ему, честно.

у саар есть привычка оправдываться. лу не знает причины ее появления, но знает, что саар делает так, когда точно не обманывает. он бы в любом случае ей поверил и верил тому, что она сто процентов не давала его адрес никому. только вот теперь возникал главный вопрос: откуда чертов де загер узнал где он живет? это не то, чтобы было большой и невозможной проблемой, но зачем ему это? он ведь так и не ответил на вопрос «что тебе нужно?», проигнорировал его бессовестно.

— он странный, — блондинка жмет плечами, смотря прямо в глаза гуссенса.

он согласен с ней полностью. мариус действительно был странным. его намерения было настолько сложно понять, что приходилось бросать эту затею. он появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. он говорил вещи, которые пробирали до костей, оставались под кожей зудом. хотелось расчесать до крови, но вытащить их оттуда. от него веяло скрытой опасностью, будто за тобой наблюдает кто-то страшный из кустов, не показывается, но ты чувствуешь хищный голодный взгляд.

и это не так сильно пугает, как вызывает дикий интерес. лу не может понять почему вспоминает каждую встречу, каждое слово, сказанное им. у мариуса аура пропитана тяжестью и резким табачным дымом. должно быть лишь отвращение, но лу ведь курит сам, он привык.

— он пугает тебя? — вопрос возникает сам собой, поэтому лу задает его.

саар думает пару секунд, а затем отвечает уверенно.

— нет, но в нем будто есть что-то, что заставляет отстраняться от него.

— и в то же время он притягивает ближе, — он шепчет эти слова, не осознавая.

— что? — роджерс, не расслышав, переспрашивает.

— ничего, — только и говорит он.

я заранее все это предвидел, но мои глаза всегда имели привычку обманывать меня.

на улице снова пасмурно. лу вспоминает, что несколько дней назад было солнечно, но как следует его поймать не удалось, ведь с утра до вечера он провел свое время в постели. теперь же небо было затянуто грозовыми облаками, настолько грузными, что казалось — бензиновые капли вот-вот рухнут с них. лу отдал одну из своих ветровок подруге, которая пришла к нему лишь в одном топе, а вторую накинул на себя.

— меня заебал этот дождь, — саар ловит капли дождя руками, они скатываются по ладоням, запястьям, а после падают на сырую землю.

лу смотрит на нее. она выглядит печально, хоть и хочет казаться позитивной. ее глаза всегда говорят больше. и она не может скрыть этого под ярким макияжем или под беззаботной маской. он плотнее кутается в тонкую куртку, пытаясь спрятаться от холода и пронзающего ветра. на дворе май, а такое чувство, что уже ноябрь и вот-вот пойдет снег. но это бельгия — снега здесь не дождешься. он вздохнул, пытаясь прогнать мысли о холоде и серости вокруг. но в этот момент его взгляд снова упал на нее. ее губы искривились в легкой улыбке, но она не достигала глаз.

лу заметил, как она невольно прижимает руки к груди, словно пытаясь создать себе защитный кокон. это движение было ему знакомо — он сам часто делал то же самое, когда чувствовал себя уязвимым.

по мере того как они двигались вдоль однообразных зданий, лу ловил себя на мысли, что мир вокруг кажется таким же угнетённым, как и он сам. редкие прохожие спешили мимо, укрывшись под капюшонами и зонтами, их лица были закрыты от посторонних глаз. в этом молчаливом хоре лу чувствовал себя изолированным — словно он был частью этого серого пейзажа, а не живым человеком.

они подходят к ненавистной школе совсем скоро. лу мечтает о том, чтобы эта дорога не имела конца, чтобы идти по ней вечность и в итоге она никогда не закончится.

— если бы у нас была возможность просто уйти отсюда и не возвращаться, ты бы выбрала это, бросив всю свою жизнь?

она удивленно смотрит на него, пока он сам рассматривает здание школы, не замечая вокруг учеников, спешащих спрятаться под крышей от мешающего дождя.

— да, лу. я и собираюсь это сделать, — она говорит это без каких-либо колебаний, а потом совсем тихо спрашивает в ответ, — а ты?

— а я не смогу, — он грустно улыбается ей, будто это решение нужно принять прямо сейчас и прямо здесь.

будто нет другого выбора и выхода. будто все уже решено. только вот решение мы принимаем сами, если лу говорит «не смогу» значит так и есть? и не важно хочет он этого или нет. он настолько погряз в своей жизни, что она опутала его своими убийственными лианами крепко-накрепко.

он не знал, как выбраться из этого мрака, и каждый раз, когда он пытался сделать шаг вперёд, лианы только крепче сжимались вокруг него. эта жизнь научила его, что надежды — это всего лишь иллюзии, которые ранят ещё больше, когда они разбиваются. он чувствовал себя марионеткой, чьи нити натянуты до предела. любое движение могло привести к разрыву.

шум школьного двора звучал как далекий гул, словно он находился под водой. лу чувствовал себя изолированным от мира, словно его заточили в стеклянную банку. он смотрел на других людей и понимал: они могут смеяться и радоваться жизни, но для него это было недоступно. его собственная жизнь стала тёмным лабиринтом, из которого не было выхода.

он сам знал, что решение принимать ему, но это осознание лишь добавляло горечи. каждый раз, когда он произносил слова «не смогу», он чувствовал, как его душа постепенно угасает. это было не просто признание слабости — это было признание того, что он потерял контроль над своим существованием. и в этом безумном мире, полном ожиданий и требований, лу осознал: иногда даже самые сильные мечты могут оказаться лишь эхом в пустоте.

он чувствовал, как его разум погружается в бездну, где даже самые простые идеи превращались в кошмары.

в его голове раздавался шёпот неуверенности, который становился всё громче: «ты никому не нужен. ты — ошибка, случайность, которую никто не заметит, если исчезнешь». эти слова были как ядовитые стрелы, пронзающие его сердце, и лу чувствовал, как их яд медленно разъедает его изнутри. он представлял себя тенью, бродящей по коридорам школы, незаметной и ненужной. Каждое утро он просыпался с мыслью о том, что мир стал бы лучше без него.

он часто мечтал о том, чтобы просто раствориться в воздухе, стать невидимым. «каково это — не существовать?» — думал он. эта мысль казалась ему одновременно пугающей и освобождающей. он представлял себе, как его тело исчезает в пустоте, оставляя лишь воспоминания о том, что когда-то он был здесь. в его воображении это было идеальным побегом от боли и страха.

и каждый раз, когда он смотрел в зеркало, он не видел там себя. он видел лишь отражение своего страха — бледное, измождённое лицо с потухшими глазами. «кто ты на самом деле?» — спрашивал он себя. ответ всегда был один и тот же: «ты — ничто». эта мысль была как холодный нож, вонзающийся в его душу. он чувствовал себя потерянным в бескрайнем океане одиночества, где ни один маяк не мог указать путь к берегу.

это было не то желанием уйти из жизни. скорее, это было стремление избавиться от страха и боли, которая заполонила его, заполнила полностью. он представлял себе, как это было бы — просто закрыть глаза и перестать чувствовать. все прошлые попытки — неудача. его два раза спасала саар.

он помнит, как она рыдала, перебинтовывая его руки, а ее соленые слезы смешивались с его такой же соленой кровью. это он успокаивал, а не она. это он винил себя. это он обещал я не сделаю этого больше.

следующие две попытки он выблевал в унитаз, а после его скручивала боль в желудке прямо на полу. еще одна попытка — чистая случайность. он перестарался. потом винил себя долго, что сорвался, ведь обещал. и сколько бы раз рука смерти не держала и не тянула его вниз, все равно оставался здесь. на земле, а не под ней.

лу почувствовал, как подруга тронула его за плечо. он не заметил, как они уже вошли в школу. здесь было шумно, как и всегда. некомфортно. лу больше нравилась спокойная обстановка и тишина. только не давящая на уши, а наоборот убаюкивающая.

еще один день, похожий на прошлые.

клянусь богом, эти голоса в моей голове никак не хотят заткнуться.

они встречаются на обеде.

лу и саар, как обычно, вышли на задний двор, но из-за дождя им не удалось разместиться на излюбленном месте. роджерс немного расстроилась, но виду не подала, а лу потянул ее за стену, где под крышей было пространство. он чаще всего тут курил перед уроками или после. здесь всегда было тише обычного и никто никогда не мешал.

капли ритмично стекали с крыш и листьев деревьев, образовывая на земле лужи, которые имели отражение неба.

мариус снова появился незаметно и тихо. он подошел к ним сзади, постоял пару минут за спинами, а когда понял, что замечать его не собираются, то дал о себе знать: положил обе руки на плечи лу. светловолосый резко повернулся, занося кулак и с силой впечатываясь прямо в нос де загера. брюнет издает громкий стон и хватается за больное место. теплая кровь начинает течь, окрашивая пальцы в красный. лу не жалеет, но ему немного стыдно. хотя нет, похуй абсолютно.

— лу, ну ты, конечно... пиздец, — мариус выпрямляется, и лу кажется, что он сейчас получит в ответ, но тот лишь достает пачку сигарет из кармана и закуривает.

— а нехуй со спины подходить, идиот, — светловолосый невозмутимо отворачивается к саар, которая хлопала ресницами и молчала.

— а что мне, орать за три пизды, что я подхожу?

— да? ну или ты мог бы просто сказать, что-то на подобии «эй, я тут, можете ненавидеть и не жаловать».

— ты мог бы просто не размахивать своими кулаками.

— я бы все равно тебя пизданул.

саар, стоявшая чуть в стороне и молчавшая до этого, решила напомнить о своем существовании.

— ребят, you are an elderly married couple, rightвы пожилая женатая пара, верно? ?

они оба перевели на нее взгляды, заткнувшись.

— мы больше не ходим на английский, — говорит лу.

он тянется рукой к мариусу и забирает у него сигарету, а мариус совсем не жадный, поэтому ничего против не говорит. фильтр с привкусом железа — это то, что сейчас нужно. роджерс смотрит на них так, будто они перед ней на двух руках ходят.

— ты и так на него не ходишь, — после этих слов де загера, лу ахуевает еще больше.

— откуда ты, блять, знаешь? — лу отдает сигарету обратно брюнету.

— не трудно догадаться.

— вы реально les gens mariésженатики, — саар вскидывает руки и показательно отходит от них дальше.

— саар! — лу закатывает глаза, а мариус начинает смеяться.

он откидывает голову назад, обнажая белые ровные зубы и такую же шею. его цвет кожи чуть темнее, чем у самого лу, но ему идет это пиздец как. гуссенс хмурится, но оторвать взгляд не может. что-то внутри замирает и хочется так сильно ударить. стену, себя, мариуса — не важно. главное разбить костяшки, чтобы внимание переключилось на боль.

чтобы назвать мариуса не красивым, нужно быть, как минимум слепым, медиум долбоебом, максимум противным лу, который никогда в этом не признается.

потому что мариус невъебичечкий. правда. он одевается не по погоде, кто наденет шорты в холодный дождь? он выглядит так, будто с обложки журнала сошел только что и вот-вот заорет «на колени, я здесь король». у него на пальцах массивные кольца, а на шее цепь — хватай и души, лу, чего же ты ждешь? но лу медлит, да и в принципе не собирается этого делать, как бы не хотелось. только наблюдает за ним. за его резкими, но уверенными движениями. за улыбкой, которая открывает острые клыки, они будто предупреждают — если он укусит будет очень больно. и ядовито. лу так кажется.

мариус непостоянный. вот что пока понял гуссенс. у него нет единого представления — он всегда разный. то напугает до паники, то выбесит так, что прибить хочется, то... зачарует, что оторваться невозможно.

и лу, честно, это раздражало не меньше другого в нем.

он действительно такой или это все маски, которые он может менять лишь по щелчку пальцев?

тогда какой он настоящий?

лу нахмурился, осознавая свои мысли. зачем ему это знать? пусть что хочет делает, только не достает их. пусть он такой какой есть, только бы отъебался.

в голове всплыли его слова «нет, лу, я не отъебусь от тебя».

— саар, у тебя гениальные шутки, — мариус докуривает сигарету и кидает на землю.

лу закатывает глаза, показывая тем самым, что его это утомило. на самом же деле по какой-то неизвестной причине его настроение поднялось. не хотелось даже исчезнуть, только постоять тут еще чуть-чуть. холодный ветер проносится сквозь его волосы, принося с собой запах дождя и сырости. гуссенс снова кидает взгляд на брюнета, который докурив, так никуда и не ушел. этот парень выглядел таким беззаботным, будто его ничего и никогда не волновало в этой жизни. будто не было того, что вызывает дрожь лишь одним напоминанием о себе. но лу знал, точнее был уверен на девяносто девять процентов, что это не так.

может мариус и кажется таким, он лишь создает впечатление человека, у которого нет проблем. жить в моленбеке — это одна из его проблем. из нее вытекает еще множество, потому что не может быть все так просто.

точно не может.

де загер вопросительно вскидывает левую бровь, замечая на себе пристальный хмурый взгляд, а лу сразу же отворачивается.

— обед заканчивается, лу, — роджерс смотрит на экран телефона, проверяя время.

гуссенс кусает нижнюю губу и кивает. в голову закрадывается мысль, что он не хочет уходить. хотелось остаться стоять тут, раздражаться от не смешных шуток и почти не думать.

— да, лу, иди учись, — мариус улыбается.

— ты бесишь, — твердо говорит лу, отворачиваясь от него.

— сильно? — де загер подается вперед, делая шаг ближе к парню.

светловолосый зло смотрит на него через плечо. его голубые глаза блестели холодным светом, полным недоброжелательности.

— как сильно, лу? расскажи мне, — улыбка мариус стала еще шире.

он, блять, провоцирует его?

— так сильно, что буду рад еще раз въебать тебе. кстати, умойся, урод.

мариус смеется, понимая то, что он зеркалит его же слова. сейчас ведь именно у него кровь на лице, а не у лу. он открывает рот, чтобы что-то сказать, но гуссенс его останавливает и говорит первым.

— все, пошел нахуй.

они с саар уходят, оставляя де загера стоять одного. лу думает, что то, что произошло сегодня странно. он не ожидал этого. в голове вновь и вновь проносилось «я не отъебусь от тебя», что вызывало в груди раздражение. и интерес. совсем небольшой, крохотный, сравнимый с желанием жить. роджерс молчала, но на ее лице иногда проявлялись эмоции, которые считать было нельзя.

мне показалось, что тротуар под моими ногами движется.

— матери сегодня не будет, может останешься?

саар шла рядом с лу, сжимая одной рукой лямку своей сумки, накинутой на плечо, а второй искала в телефоне песню, чтобы включить. у них были одни наушники на двоих, самые обычные, проводные, но они любили слушать в них любимую музыку, которая почти всегда совпадала.

— останусь. хочешь, чтобы я почитал тебе?

у них не часто выдавалась такая возможность — переночевать у кого-то. чаще всего у саар, потому что ночные смены миссис роджерс выпадали чаще, чем у отца гуссенса. в такие дни они могли нормально выспаться, не просыпаясь несколько раз за ночь и не проверяя замок на двери. тревожность спадала к отметке «минимум», освобождая дорогу нормальному сну.

— конечно, хочу, лу. спрашиваешь еще.

они ловят улыбки друг друга, пока в наушниках начинает литься нежная знакомая мелодия.

— тогда точно останусь.

они шли в сторону своих домов. небо над головой все еще было тусклым, лишенным своего голубого родного цвета, но дождь больше не шел. листья, которые еще недавно шептались друг с другом на ветру, теперь безмолвно висели, словно ожидали чего-то ужасного. окна соседних домов были темными и безжизненными, как глаза мертвых, не отражающие ни одного лучика света.

— только зайду домой за одеждой.

саар кивает.

— слушай, лу... можно вопрос?

лу удивленно на нее посмотрел, замечая то, как она мнется. ее явно что-то волнует и долго время, только она не находит в себе смелости спросить прямо.

— ты еще спрашиваешь? я хотя бы раз не ответил на твой вопрос? — он говорит это мягко, так, как может только с ней.

саар и грубость — это два несопоставимых понятия. они настолько разные, что странно их существование в одном мире. и лу ненавидит то, что она встречается с грубым отношением каждый ебучий день.

— я просто думаю, что тебе не захочется на это отвечать, но меня это почему-то волнует.

— если тебя это волнует, я отвечу, саар.

она любовныминет, ребят, это не то о чем вы подумали  глазами смотрит на него и улыбается так ярко, что ослепить может. если бы лу знал насколько для нее важны такие обычные проявления дружбы с его стороны — он бы точно повесился от заполняющего чувства.

— вы с мариусом... — начала она, а гуссенс сразу перехотел отвечать на все ее вопросы, — я даже не знаю как это объяснить. вы разговаривали сегодня так, будто знакомы уже несколько лет. это было странно, и в то же время ощущалось, как что-то родное? я не знаю. что между вами?

лу отвернулся, сосредотачивая свой взгляд на дороге и на своих мыслях.

а что между ними?

может ли вообще что-то между ними быть?

это вопрос звучал неестественно, будто его априори не должно существовать. он даже не знал как назвать их взаимоотношения сейчас. он говорит мариусу отвалить, мариус не слушает и продолжает его искать где-то, будто специально. это было что-то неуловимое и непонятное. что-то, что не оставляет следа, но оставляет шлейф. напряжение? раздражение? ненависть? если первые два да, и то только со стороны лу, кажется, то третье... нет, эта была не ненависть.

лу отчетливо знает какая она. яростная, губящая, неконтролируемая. такая, что убить может на раз два.

тогда что?

лу пожимает плечами и, не находя нужных слов, отвечает подруге.

— между нами ничего нет. он просто бесит меня, с самого своего появления здесь. я не хочу, чтобы он со мной даже разговаривал.

на губах саар появляется еле заметная улыбка, которую она прячет от его глаз.

— знаешь, когда тебя кто-то по-настоящему бесит, ты ведешь себя по-другому.

— и как же?

— ты либо игнорируешь либо дерешься.

— а то, что я ему врезал сегодня ничего не говорит?

— вообще-то ничего, тебе ведь было стыдно.

лу давится воздухом, не понимая вообще, как она пришла к такой тупой мысли. правдивой, но тупой.

— поверь мне, саар, он меня раздражает.

— как я могу поверить тебе, если знаю, что ты врешь? — она уже откровенно смеется над ним, не скрывая своих эмоций.

— я не ожидал предательства с твоей стороны, — выдает он, драматично вздыхая.

— предательства? — она вскрикивает, — ладно, прости, что задела тему про твоего нового друга. понимаю, что тебе еще рано рассказывать об этом.

— саар, — он хнычет, пока девушка снова смеется.

они разговаривают об этом еще немного, а после закрывают тему, но не обещают, что не вернуться к ней позже.

а лу снова задумывается. и снова об одном человеке.

он не понимает, как мариус де загер может так легко появиться в его жизни, наговорить глубокой чуши и исчезнуть так же внезапно, как и появился. лу чувствует, как его сердце сжимается от недоумения. мариус все еще загадка, облаченная в тени, и каждый раз, когда он говорит, кажется, что каждое слово — это отражение его собственных страхов и сомнений.

мариус, блять, один из демонов лу, который выбрался наружу, прорвав когтистыми лапами защитную оболочку. теперь он не только в голове, но я наяву.

но почему он не может просто забыть о нем? почему этот странный человек продолжает преследовать его мысли? что, блять, мариус такое?

и лу откровенно не понимает почему его слова так резонируют с его чувствами и мыслями. может ли де загер быть просто иллюзией, вращающейся вокруг него непонятной сферой?

мариус безжалостно играет с его эмоциями, как котенок с клубком, оставляет неприятные мысли тире воспоминания тире ощущения. и он делает это так умело, так хаотично, что лу невольно это позволяет, потому что осознает в самый последний момент, когда его уже нет рядом.

лу не мог понять, почему он продолжает позволять этому происходить. каждый раз, когда мариус уходил, лу ощущал, как в груди сжимается холодная рука отчаяния. он был пленником своих собственных чувств, и это было мучительно.

а еще мучительнее было то, что пока он не может на это никак повлиять. потому что мариусу вообще похуй, что сделает лу. ударит он его, скажет отвратительные слова в его адрес —

в с е р а в н о.

он позволял ему входить в свою жизнь, даже когда понимал, что это приводит к странным ощущениям. каждый взгляд, каждое слово — это была ловушка, из которой не было выхода. «он делает это специально» — думал лу с яростью, но в то же время чувствовал притяжение, которое не мог объяснить.

и лу, блять, прекрасное знает, что да, специально.

только что делать то с этим?

мысли продолжали крутиться в голове, не находя себе места.

из плена собственных мыслей его вытаскивает саар. музыка в наушнике пропадает, как и он сам. ей идти в другую сторону.

они останавливаются, чтобы попрощаться.

— я жду тебя, — произносит девушка и тянется к нему, чтобы обнять.

саар тактильная, недолюбленная, он никогда не отказывает ей в объятьях.

— хорошо, я скоро.

и они расходятся. лу стоит на перекрестке, глядя на уходящую саар. ее волосы, светящиеся в вечернем свете, казались золотыми, и он не мог не восхищаться тем, как она легко двигалась, словно танцевала под музыку, которую никто другой не слышал. но вместе с ее уходом в сердце лу возникала пустота, которую трудно было игнорировать.

он достает теперь уже свои наушники и включает любимый плейлист. звуки гитары заполняют его голову, но они не могут заглушить внутренний голос, который продолжает шептать о чем-то несвязном. лу делает шаг вперед, чтобы вернуться в свою реальность.

ему резко захотелось кофе. не из какой-нибудь кофейни, а тот, который делала мама. она не давала ему слишком много, потому что он был ребенком, постоянно говоря «это вредно, но я не могу тебе отказать».

а делала она его сладким, мягким, добавляла туда ванильное мороженое и зефир. вкус кофе почти не чувствовался, но тогда ему казалось это крутым, только от осознания, что он его пьет. он чувствовал себя взрослым, хотел поскорее вырасти, чтобы готовить уже ей.

теперь он вырос. только ее рядом нет. и тот вкус навсегда останется лишь воспоминанием в голове. он помнит рецепт, помнит, как делать, но когда в последний раз пробовал приготовить, то разбил кружку и разрыдался, как маленький мальчик.

может быть когда-нибудь он и сможет его сделать, но только не сейчас. потому что воспоминания живы, они все еще ноют открытыми ножевыми ранами на сердце, напоминая о себе всякий раз, когда он просыпается утром.

ему все еще больно. так больно, что невозможно закрыться руками и спрятать свои оголенные, как провода, чувства.

лу беззвучно зашел к себе домой, проверяя его на наличие отца. но там было пусто.

прямо, как внутри него самого.

и эта пустота объемная, бесконечная, не умеющая даже начала.

уёбищно.

одиночество и сотни мыслей преследуют меня, и все тяжелее дышать. я ухожу сегодня ночью, утром меня уже не будет.