проваливай

не единого звука, кроме гула мотора,

наши мысли отправляются странствовать

лу по-идиотски высовывает язык, щурит глаза и отчаянно пытается разглядеть хоть что-то в этом мраке, подступившим со всех сторон. худыми пальцами щелкает отверткой в замке и злится, когда ничего не получается.

ему не страшно, но неимоверно бесит. ради сотни долларов стараться так, что последние нервные клетки отмирают к черту.

лу не дурак, поэтому выбирает свободу и более сложный путь добычи нужных денежных купюр. ему не раз предлагали стать закладчиком из-за его удобной комплекции тела и умению растворяться в темноте.

но

юноша не может себе представить, как потом, заработав нужное количество, сможет выбраться из этой быстро затягивающей, словно водоворот, «профессии».

поэтому иногда он взламывает чужие машины и угоняет их на старую свалку, где живет старик крис. гуссенса не волнует что он делает с ними, ему главное получить вовремя свои доллары, умотать домой, а после...

лу отстраняется от сегодняшней цели, взрываясь. тихо материться, будто кто-то может услышать его, но вокруг свободно, нет ни единой души. сегодня он удачно выбирает место подальше от полицейского участка.

иногда казалось, что эти мужчины в синей форме здесь ради шутки. они не ищут и не садят настоящих преступников, им плевать на смерти, но вот подобные «мелкие» происшествия, как угон никому ненужной брошенной тачки, их волнует слишком сильно.

лу бегает быстро, поэтому его ни разу не ловили. но воспоминания об это все равно не приятно всплывают в голове, заставляя быть чуть аккуратнее, чем в прошлые разы.

если бы у него была такая возможность, то он бы занимался этим каждую ночь. только крису этого не нужно. он набирает лу сообщение тогда, когда требуется. бывает раз в месяц.

гуссенс выдыхает и принимается за свое дело вновь, беря в руки штуку тоньше, название которой ему было совсем не обязательно знать.

вдалеке слышен шум автомобилей, а в конце улицы светит одинокий фонарь. удивительно, что он еще целый, а не разбитый, как многие другие.

— ты че тут делаешь? — чей-то настороженный голос прорезает тишину, отдаваясь в ушах эхом.

лу не вздрагивает, но желудок в его животе скручивается в спираль похлеще, чем у дзюндзи ито в одноименной манге. он точно уверен, что это не копы, ведь голос на все сто процентов принадлежит подростку.

светловолосый не хочет получить битой по голове, поэтому поворачивается. спокойно и совсем не резко, чтобы не вызывать у, нарушившего покой, человека необдуманные действия.

в густой темноте ночи, словно тень, вырисовывается фигура молодого парня лет восемнадцати. лицо скрыто в полумраке, но лу видит очертания губ, искривленных в едкой усмешке. он не двигается, но гуссенс уверен, что прямо сейчас его пытаются поджечь тире испепелить взглядом.

хочется закатить глаза, так, чтобы они из орбит выкатились.

— съебывай отсюда, — лу слышит угрозу, просочившуюся прямиком ему в мозг.

— мама не научила тебя вежливости, правильно? — гуссенс сжимает в кулаке вытащенную из кармана отвертку.

— ты не понимаешь где находишься? — юноша не двигается, только лу чувствует его так близко, что становится не по себе.

если он наклонится хотя бы на пару сантиметров, то они точно столкнутся лбами.

— конечно! я в самом центре вселенной — прямо здесь, где ты нашел меня, — с сарказмом отвечает лу, отступая на шаг к машине и упираясь в металическую поверхность.

ему кажется, что он не может скрыться от пристальных глаз, которые следят за каждым его движением. они, как промозглые холодные капли дождя скатываются за шиворот, оставляя неприятный мокрый след.

лу ненавидит всем сердцем такие ситуации. ему приходится ощетиниваться, вставать в боевую стойку и сжимать кулаки до побеления давно разбитых костяшек, а тело напрягается, готовясь к действию.

времена, когда он падал на колени, мысленно умоляя о пощаде, давно прошли. тогда он был всего лишь мелким ребенком, не умеющим постоять за себя.

тогда он ревел в своей комнате, срывался на крики, заламывал пальцы до адской боли, теряя голос и себя окончательно. это в ебучем прошлом.

— глупо и безрассудно распоряжаться так своей единственной жизнью, — в голосе незнакомца уже не слышно прежней ухмылки.

оставшийся воздух между ними покрывается инеем, но лу, как умелый поджигатель, кидает зажигалку прямо в огонь, чтобы этот иней растопить.

— да пошел ты, — выкрикивает светловолосый и кулаком впечатывается в скулу парня напротив.

он вкладывает туда половины своей силы и думает, что ему совсем не больно, ведь удар по большей степени принимает на себя капюшон. отвертка, которая была единственным надежным оружием вылетела из руки, а злость затопила вены, готовые вот-вот лопнуть от желчи. незнакомец остановил летящий в него новый удар рукой, а ногой впечатался в бок гуссенса, заставляя согнуться от боли.

только вот он не собирался останавливаться. превозмогая пульсацию, выпрямляется, вновь занося руку. он попадает в грудь, за что получает в живот коленом.

что за хуйня происходит и почему лу чувствует себя настолько слабым?

отвратительное чувство заполняет мозг, а ужин хочет выйти наружу, постучав лишь по горлу обжигающей горечью.

но на раздумья и какие-то ответные действия времени не остается, потому что их прерывают.

резкий свет фонаря, направленный прямиком на них, в миг остудил весь пыл.

— стоять! — выкрикнул один из полицейских, шагом направляясь к ним, второй же сразу последовал за ним.

— сука, — вырывается у гуссенса.

он срывается с места, бросаясь в темный переулок. сердце в груди колотится, но не от страха, а скорее от адреналина, нахлынувшего с головой. он слышит за спиной топот, и каждый звук шагов становится невыносимо оглушающим.

только этой хуйни ему не хватало.

он бежит сломя голову, мысленно кидая «спасибо» полицейским, которые так заботливо освещают ему дорогу.

они бегут вместе. он не понимает почему, да и задумываться не хочет. ему бы свою задницу унести отсюда побыстрее, а что будет с незнакомцем — плевать.

— сюда, — его вдруг хватают за рукав, поворачивая в сторону.

он подчиняется, потому что других вариантов нет. здесь темно, сыро и воняет откровенно плохо. они забредают в какой-то особенно разбитый переулок, где, скорее всего, никто не живет. лу затыкает нос, сдерживая порывы рвоты.

— лучше бы ты... — начинает незнакомец, но лу его останавливает.

— пиздак закрой.

он спиной чувствует холод кирпичной стены, но отходить от нее себе дороже. мимо пробегают два полицейских, которые не особо и ищут их.

лу злится. кусает губы, которые давно уже превратились в мясо, и хочет разбить кому-нибудь лицо. «кому-нибудь» — это идиоту, стоящему рядом. он бесит неимоверно одним своим присутствием.

гуссенс остается сегодня без денег и на волоске от колонии. у него нет богатых мамочки и папочки, чтобы внести за него залог. у него вообще нихуя и никого нет кто бы мог помочь.

лу ждет пару минут, а потом уходит, оставляя незнакомого парня в темноте, сказав лишь на последок:

— все испортил, идиот.

к черту эту ночь. да и поганую жизнь туда же.

время сдвигается,

мы открываем новые переходы

в другие измерения

утром ему звонит саар, предупреждая о том, что если он не явится сегодня в школу, то вопрос о его исключении снова будет поднят. лу искренне удивляется, потому что он, вроде бы, никогда и не опускался.

по мозгам отвратительно колотит боль, когда она пытается уговорить его прийти хотя бы сегодня. мысли давно гуляют в другом направлении. он лишь кидает ей «зайди ко мне» и отключается.

ему на самом деле плевать, если его отчислят. он не ходит туда на постоянной основе, потому что делать там нечего. вряд ли ему пригодится математика, физика и все другие науки, которые, по его мнению, не важны. появляется раз в две недели, напоминает, что он тоже есть в этом мире, а потом забивает, как гвоздь молотком.

дома тихо. отец рано ушел на работу, поэтому можно спокойно выйти из своей комнаты.

семья — это слишком сложно, чтобы понимать ее, а говорить тем более не хочется.

внутри сразу возникает желание разбить себе голову о стену, чтобы ничего от нее не осталось, а во рту скапливается вязкая жижа. хочется плюнуть в стену и скатываться ко дну вместе с этой мерзкой каплей. он давно растоптан, выжат до предела. и какая разница, что ему всего семнадцать?

он чувствует себя на сорок точно, будто прожил всю уже свою «нормальную» жизнь. остается только работа и рутинные недели, следующие одна за другой.

но в самом деле это было не так.

саар приходит через десять минут. запыхавшаяся, с растрепанными светлыми волосами. она бежала, гадать не нужно было.

— ты собираешься?

лу молчит. зачем вообще ему стараться что либо делать? внутри зияет такая дыра, черная и бездонная, которая может поглотить все живое, находящееся в паре миль от него.

— я не хочу.

он поворачивает к ней голову, наблюдая, как девушка достает из холодильника йогурт. клубничный. его любимый на самом деле, но он только рад, что она перекусит хотя бы им.

— посмотри на срок годности, он может быть просроченный.

саар отмахивается рукой. она не важно выглядит, и лу понимает, что случилось что-то снова.

— расскажешь? — не давит, но спрашивает так, чтобы она поняла: ему можно рассказать.

— мать идиотка, — только произносит девушка и пожимает плечами.

— понял.

если говорить о их семьях, то без матов обойтись будет сложно. более того — невозможно. лучше о них вообще никогда не говорить, иначе утонуть можно в этой грязи, а отмыться не получится.

он понимает ее и отстает, ведь эти два слова из уст девушки уже говорят больше положенного. лучше оставить эту тему и не погружаться в болото.

— ладно, идём.

он дожидается, пока она доест, наливает стакан воды, но саар к нему не притрагивается. если попьет, то все что попало в желудок, выйдет наружу тем же путем. девушка улыбается ему искренней улыбкой, поднимаясь со своего места. она рада, что сегодня с ней будет близкий человек.

— выдержишь шесть уроков и не свалишь? — в ее глазах начинают играть огоньки, а лу закатывает глаза.

— я ничего не обещаю, — он закрывает за ней дверь, кладя в карман ключ.

на улице снова пасмурно, более того собирается дождь. легкая предгрозовая прохлада окутывает тело, даря спокойную свежесть.

лу не хотел выходить из дома до вечера, на какие-то свои школьные обязанности, как ученика, было и вовсе плевать.

юноша точно не уверен сможет ли отсидеть все уроки, он даже не знал какие сегодня в расписании. саар рядом, значит беспокоиться об этом не нужно.

девушка, в отличие от него, стабильно посещала все занятия. у нее было стремление и желание.

«если я хорошо закончу школу, то смогу поступить в университет. я наконец-то уеду отсюда, лу.»

в их школе ничего не меняется. чувство, что время здесь навсегда остановилось, прогрессирует, а желание выйти за дверь только усиливается.

бесконечный цикл — утренние звонки, скрипящие стулья, обшарпанные стены. все это — зловещая рутина, в которой лу жить не хотел от слова совсем.

время действительно застыло в ожидании чего-то великого, ценного и прекрасного. только не дождалось. и не дождется уже никогда.

стенам суждено видеть эти угрюмые лица, курящих подростков, прислонившимся к ним, конченный буллинг и то, как они убивают свою жизнь. здесь не будет перемен, здесь все останется на тех же прежних и своих местах.

саар жмется к нему сбоку, а он начинает себя винить. как она выживает в этом месте одна каждый божий день?

в груди скапливается гнев на себя. если он не защитит ее, то останется один на один в этом сраном мире. тогда никто не сможет остановить его от очередной попытки. значит и не нужно будет.

спокойно разляжется в холодной воде, оставляя все свои проблемы и демонов в голове. передаст их в руки судьбе, чтобы та в недоумении спросила «я же дала тебе эти испытания, чтобы ты сильнее стал. зачем возвращаешь?», а лу бы честно ответил ей «пошла ты нахуй».

и разошлись бы спокойно.

без всех этих сопливых драм.

— мне обязательно тут быть? — он спрашивает и покрепче сжимает лямку рюкзака, повисшего у него на плече.

— лу, пожалуйста, — в ее голосе слышится мольба, он засовывает все свои чувства куда подальше и кивает.

— ради тебя.

— ты должен делать это ради себя, — разочарованно выдыхает девушка.

она знает какой он. знает все его скрытые тайны, проблемы и мысли. знает, поэтому понимает почему он не может делать что-то ради себя. а гуссенс в свою очередь лишь плывет по течению, давно понимая, что это самое течение приведет его к помойной яме, куда сбрасываются отходы со всего брюсселя.

— эй, гандон!

лу резко тормозит, а роджерс удивленно на него смотрит, не понимая что происходит, и почему он остановился. юноша хмурится и чего-то ждет. голубые глаза гуссенса становятся на тон холоднее, а губы принимают яркий оттенок отвращения.

ему ведь показалось? жизнь ведь не может играть с ним так же, как котенок с клубком пряжи?

— я к тебе обращаюсь, — голос неумолимо приближается.

вот же сука.

какого черта ему так «везет»?

мы тормозим, когда глохнет двигатель,

взгляды ловят беснующееся море.