Глава 9. Часть 1
Мирный звук закипающего чайника нарушал утреннюю тишину, обещая короткий островок покоя перед началом беспокойного дня. На стареньком, видавшем виды деревянном столе, покрытом сетью мелких царапин, одиноко стояла керамическая кружка с детской подписью, выведенной дрожащей рукой: «Лучшему папе». За окном, сквозь неплотно задернутые шторы, робко пробивалось веселое щебетание птиц, контрастируя с тревогой, поселившейся в моем сердце. Всё казалось таким нереальным, словно это уже происходило и одновременно никогда не случалось.
- Общеупотребительные знаки на жестовом языке: привет, как дела, спасибо большое, приятно познакомиться, хорошего дня, доброго вечера, спокойной ночи, пока.
Я сидела на кухне, сгорбившись над телефоном, и осторожно повторяла движения за умелой девушкой из видео. Пальцы не слушались, путались, и вместо четких жестов получались какие-то нелепые конвульсии. Волосы на спех были убраны в небрежный пучок, выбившиеся пряди щекотали щеки, а старая, выцветшая свободная футболка не стесняла неуклюжих движений рук.
Еще рано утром родители с неохотой уехали на работу, оставив меня один на один с моими демонами. Уже вчера вечером они начали вести приготовления к отмене своих планов, пытаясь снова и снова придумать невероятно «важные» оправдания, лишь бы только остаться дома. Их тревога ощущалась в каждом слове, в каждом взгляде, и мне стоило огромных усилий отговорить их, заверив, что я попросила Корбина составить мне компанию в его выходной.
В любом случае, папа, как всегда, с головой ушел в работу. Он, как преуспевающий риелтор, назначил несколько важных встреч, надеясь заключить выгодную сделку и продать очередную студию в престижном районе в самом центре города. Я знала, как он мечтает о моем будущем, как он старается обеспечить меня всем необходимым, и поэтому обманывать его было вдвойне тяжелее. Мама же, с ее неуемной энергией и безграничной любовью к детям, отправилась на занятия с дошколятами. У нее была небольшая, но очень уютная комната, залитая солнечным светом, где она терпеливо учила малышей выводить их первые, неуклюжие буквы и считать до десяти – что-то вроде небольшого частного мини-садика, где каждый ребенок чувствовал себя как дома. У меня же по плану был назначенный на сегодня сеанс с психологом – очередная, отчаянная попытка склеить хрупкие осколки моей разбитой души, собрать себя по кусочкам и снова научиться жить.
До назначенной встречи оставалось еще около часа, и я отчаянно пыталась сделать хоть что-то, чтобы успокоить своих взволнованных родителей. Чайник, наконец, вскипел, издав прощальный, надрывный свист, и я машинально налила чай в кружку. На тарелке, заботливо подготовленные мамой, лежали два аппетитных бутерброда с сыром и ветчиной.
«Три, четыре, пять, шесть...»
Я автоматически считала коричневые завитки на старых, выцветших обоях, словно пытаясь найти в них какой-то скрытый смысл. Им было, наверное, лет десять, и, казалось бы, на кухне они давно должны были покрыться слоем грязи и жира, но в руках моей мамы, умелой хозяйки, которая тщательно отмывала всю пыль и нелепые жировые пятна, они сияли чистотой и порядком. Посидев перед тарелкой, наверное, минут пять, я так и не смогла заставить себя проглотить хотя бы кусочек.
«Ненавижу чай, даже если его приготовила я, кто может знать, что там нет ничего лишнего? Кто может гарантировать, что в нем нет яда? Даже от запаха воротит...»
Комок подкатил к горлу, и меня затошнило. В итоге, разломав все на мелкие, уродливые кусочки, еда и чай несчастливо отправились на встречу с унитазом, оставив после себя лишь горький привкус вины и бессилия. Грязную посуду я торопливо оставила возле умывальника, надеясь, что никто не заметит моего маленького предательства.
«Одна маленькая деталь, всего лишь жалкий обман, и впечатление обеспечено, да?» – рука машинально потянулась к внезапно заболевшему горлу, пытаясь скрыть дрожь. Кажется, даже после всего случившегося, я так и осталась той же отвратительной лгуньей, способной обмануть даже самых близких людей.
На самом деле, мне совсем не хотелось обманывать родителей, но и беспокоить их тем, что их единственная дочь отказывается от еды, тоже не хотелось. Их тревога давила на меня, как плита, и я чувствовала себя обязанной соответствовать их ожиданиям. Телефон противно завибрировал, словно издеваясь, оповещая о новом уведомлении – Корбин уже ждал. . Взгляд невольно зацепился за многочисленные непрочитанные сообщения от Дины, но я лишь устало смахнула чат в архив, лишь бы не видеть ее настойчивые вопросы и полные сочувствия слова.
Ощущая себя загнанным в угол зверем, я натянула на себя уже привычное, безразмерное худи и какие-то старые кеды. Специально опустила голову, лишь бы не видеть свое отражение в идеально отполированном зеркале в коридоре. Если бы я увидела себя - не смогла выйти. Прошлая Айна, та, которая когда-то умела смеяться и радоваться жизни, лишь горько усмехнулась из глубины моей памяти, напоминая о моей теперешней никчемности.
Два поворота ключа в замке и легкий щелчок утвердительно заявили, что дверь точно закрыта. Как и моя возможность притвориться больной и остаться дома, в безопасной, но такой ненавистной клетке. Иронично, ведь на самом деле я и правда больна, больна на голову, и с каждым днем моя болезнь прогрессирует, отравляя мою жизнь. Два лестничных пролета, и я снова оказалась на улице, второй раз за эту неделю. Ветер, холодный и пронизывающий, весело приласкал мою сухую, болезненную кожу и побежал дальше по своим делам, словно насмехаясь над моей неподвижностью.
Возле дома стояла чистая, блестящая синяя машина – новенькая Toyota Camry. А рядом с ней, облокотившись на капот, стоял Корбин. Сегодня он был совершенно другим – почти неузнаваемым. Короткие, аккуратно подстриженные волосы весело плясали под действием порывов ветра, придавая ему мальчишеский вид, а вместо привычной, строгой полицейской формы на нем была надета простая белая поло и черные брюки прямого кроя, подчеркивающие его спортивную фигуру.
Без своего «защитного костюма» он казался более... человечным, что ли? Более открытым и уязвимым, словно сбросил броню, скрывающую его истинную сущность. Было видно, как он изо всех сил старался казаться расслабленным и спокойным, но выдавали его нервно сжимающийся и разжимающийся кулак, выдававший его внутреннее напряжение, а также нога, быстро отбивающая какой-то лихорадочный ритм по асфальту, словно он ждал чего-то важного и волновался. Увидев меня, он слегка кивнул в знак приветствия, и мне показалось, что на мгновение в его взгляде промелькнула какая-то нежность, а его уши предательски порозовели.
«Спасибо, что выделили мне время в свой выходной. Как у вас дела?»
Я быстро набрала в телефоне приветственную фразу и показала парню экран.
- Не за что. Было свободное время. Все в порядке. Как вы? - парень быстро взял себя в руки и выпрямился, будто по струнке, снова превратившись в сдержанного и немногословного полицейского, словно надел маску. Было так странно заканчивать общение такой короткой, дежурной фразой, поэтому, не подумав, я импульсивно добавила что-то на скорую руку:
«Всё нормально, погода сегодня хорошая»
Корбин, словно до этого, не замечая ничего вокруг, удивленно огляделся, словно проснулся. Даже поднял голову прямо к солнцу, зажмурившись от яркого света, и на его лице промелькнула легкая улыбка. Он снова посмотрел на меня, и его зеленые глаза засветились настоящими изумрудами, отражая солнечные лучи и, на мгновение, ослепив меня своей красотой и глубиной. Это зрелище на мгновение поразило меня, вырвав из омута тягостных мыслей и заставив забыть о своих проблемах, но я быстро взяла себя в руки, стараясь не выдать своего замешательства.
- Действительно неплохая. Присаживайтесь. - парень заботливо открыл передо мной дверь машины, пропуская меня внутрь.
Машина мягко завелась, и мы отправились в путь, оставляя позади серые многоэтажки и родные пейзажи. В салоне пахло ухоженной натуральной кожей, смешиваясь с легким, едва уловимым ароматом старых книг, словно Корбин недавно был в библиотеке. Парень нервно постукивал пальцами по рулю, отбивая какую-то тревожную мелодию, явно переживая о чем-то своем. Проехав по главной дороге несколько кварталов, мы попали в глухую пробку. Утренний час пик не щадил никого, превращая город в одну сплошную, медленно ползущую вереницу машин. Видимо, тягостное молчание в машине давило и на него, потому что он внезапно заговорил, нарушив тишину и пытаясь разбавить неловкую атмосферу:
- На самом деле, я не говорил до одиннадцати лет. Понимаю, что значит, когда ты пытаешься что-то объяснить, но никто не может понять ни слова.
Корбин умел удивить. Сегодня он действительно сумел произвести на меня неожиданное впечатление – не только своим новым, непривычным внешним видом, но и откровенностью, с которой он говорил так свободно и непринужденно, словно мы были знакомы целую вечность.
«Почему ты не говорил?» – быстро набрала я на телефоне, не в силах сдержать любопытство.
- Мой отец был военным. Очень строгим, немногословным, вечно в делах. Его взгляд пробирал до самых костей, заставляя съеживаться и молчать. Я боялся разочаровать его, поэтому, пока был ребенком, мне казалось, что если я скажу хоть одно лишнее слово, он сразу же от меня отвернется и уйдет. Я хотел быть для него идеальным.
Парень говорил спокойно, ровным голосом, но побелевшие костяшки пальцев, судорожно сжимавших руль, говорили вместо него о глубоких, тщательно скрываемых чувствах. Он смотрел куда-то вдаль, сквозь лобовое стекло, словно вспоминая что-то очень личное и болезненное. Моё сердце болезненно сжалось от сочувствия к этому сильному, но такому уязвимому человеку.
«Ты ненавидел его?»
- Нет, совсем нет, – он как-то особенно грустно улыбнулся, уголки его губ дрогнули, – я уважал его. Любил. Просто боялся. Я всегда старался говорить только по делу рядом с ним, чтобы не показаться глупым или недостойным его. Думаю, это вошло в привычку, стало частью меня. Я думал, он будет гордиться мной, но потом... – он запнулся, сглотнув подступивший к горлу комок, – он умер. Совершенно внезапно. На задании. Я был в старшей школе. После его смерти я, как старший сын в семье, решил взять всю ответственность на себя и поэтому пошёл работать в полицию. Думал, так я смогу продолжить его дело, стать таким же сильным и смелым, как он.
Он замолчал, все глубже погружаясь в свои воспоминания. Я тоже не стала нарушать его раздумий, понимая, как тяжело ему ворошить прошлое. Пробка, к счастью, начала медленно рассасываться, и мы продолжили свой путь, каждый из нас думая о своём, уносясь мыслями в далёкое прошлое, пытаясь найти там ответы на мучающие нас вопросы.