Глава 7
По полу, словно после взрыва, были разбросаны мои вещи: смятые платья, разбитое зеркало, осколки надежд. В центре этого хаоса, как затонувший корабль в бушующем море, сидела я. Привалившись спиной к дверце шкафа, утопая в ворохе тряпья, я судорожно сжимала в руке канцелярский нож. Мир замер, словно ожидая моего приговора. Слёзы текли непрерывным потоком, обжигая щеки, оставляя мокрые дорожки на лице и падая вниз на рубашку.
"Как я докатилась до этого? Разве это моя жизнь? Неужели я заслужила это? Разве моя вина, что я встретила не того человеку? КАК МНЕ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ?!"
Гнев клокотал во мне, словно лава в жерле вулкана. Мой взгляд упал на нее, на ту самую черную сумку, дорогую, ненавистную. С немым криком я схватила её, словно одержимая. Взмах за взмахом я наносила удары ножом по роскошной коже. Словно маньяк, с каждой секундой я все больше упивалась моментом уничтожения. Ткань рвалась с мерзким хрустом, словно ломались кости. В какой-то момент зазубренное лезвие соскользнуло. Мимолетное прикосновение и оно полоснуло прямо по запястью.
Боль вспыхнула, острая, пронзительная, как удар молнии. Мир вокруг на секунду померк. Алая кровь хлынула из раны, густая и горячая. Она обжигала кожу, стекала по локтю, пропитывая ткань брюк. Рука ослабела, нож выпал из ладони с глухим стуком ударившись об пол. Всё вокруг словно замедлилось, цвета стали ярче, звуки приглушенными. Я наконец-то ощутила приторный запах ванили, от которого меня тут же затошнило. Взгляд застыл на багровой струе, срывающейся с локтя и падающей на осколки разбитого зеркала. Мое отражение, раздробленное на множество кусочков, представляло мою душу, расколотую на части.
Вид крови словно перенес меня в тот проклятый день. В голове завертелись обрывки воспоминаний, лица, голоса. Казалось, вот-вот, прямо передо мной возникнет Морт. Его ухмылка, его безжалостный взгляд, его мерзкие прикосновения... Нет! Я не хочу это видеть! Сквозь шум в ушах и оглушительный стук сердца, мне почудился звук открывающейся двери, шаги. Далекие, словно из другого мира, но в то же время неумолимо приближающиеся. Но я не могла отвлечься. Не имела возможности отвести взгляда от растекающегося кровавого пятна на полу. Оно росло, ширилось, грозя поглотить меня целиком. Кто-то коснулся моего плеча. Я не нашла в себе сил поднять взгляд. Не хотела снова видеть это ненавистное лицо. Я боялась. Боялась, что кошмар повторится.
– Айна! Что ты наделала?! – мама схватила моё лицо в свои ладони, её пальцы были ледяными. Она заглядывала в мои глаза, полные ужаса и отчаяния. В её расширенных зрачках отражался мой собственный страх. Её напуганный голос, такой знакомый и родной, казался далеким и чужим. – Айна, милая, посмотри на меня! Что случилось?
Чужой крик доходил до меня словно сквозь толщу воды. Я слышала ее, но не могла понять, не могла воспринять смысл слов. Словно я смотрела фильм без звука, где лица двигались, губы шевелились, но смысл происходящего оставался за кадром. Я была где-то далеко, в темном, беззвучном колодце, где эхом отдавались обрывки фраз, которые я не могла повторить. Мое тело била мелкая дрожь, словно от холода, но взгляд оставался неподвижным, устремленным в пустоту.
В какой-то момент пришло понимания, что я всё же слышу её! Слышу каждое слово, но в своем немом кино я не могла произнести ни звука. Даже открыть рот не получалось. В горле словно застрял ком, не дающий издать ни звука. Я хотела что-то сказать, что-то сделать, но была парализована страхом.
«Мама! Всё хорошо! Я в порядке! Просто... извини за этот беспорядок. Я уберу. Прости. Ну что же ты плачешь? Это просто царапина...»
– Айна! – Мама трясла меня за плечи, пытаясь привести в чувство, но тщетно. – Айна, очнись!
Вскоре пришел и папа. На его лице читалась тревога и растерянность. Он аккуратно отстранил маму и взял меня на руки, словно маленького ребенка. Он был таким сильным, таким надежным. Он отнес меня в ванную, не говоря ни слова. Под тихий, всхлипывающий шепот матери я не сопротивлялась, пока папа промывал и перевязывал мою рану. Всё происходило словно в тумане, словно это было не со мной. Лишь острая, пульсирующая боль в ладони немного возвращала меня в жестокую реальность.
«Айна! Скажи же хоть что-нибудь! Сделай что-нибудь! Мы не можем так молчать! Хоть что-нибудь... Умоляю... Пожалуйста!»
Лишь после того, как рана была обработана, а руку туго перевязали бинтом, я медленно начала приходить в себя. Меня перенесли в гостиную. Уютный, голубой диван недовольно скрипнул под весом моего тела. Наконец-то я смогла двинуться, попытаться открыть рот и что-то сказать, но из горла вырвался лишь беззвучный вздох. В глазах снова заблестели слёзы.
Отец ушёл на кухню, стараясь скрыть дрожь в руках. Я видела, как он судорожно сжимал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Мама же внимательно следила за каждым моим движением. В её глазах было столько боли, что мне стало стыдно за свою слабость. Не в силах произнести ни слова, я потянулась к карандашу и какой-то старой тетрадке, лежавшим на тумбочке. Мама сразу же заметила это и быстрым движением подала мне нужные вещи. Непослушными пальцами я медленно нацарапала несколько слов: "Сумка... нож... случайно..."
Увидев написанное, мама лишь зажала рот руками, пытаясь сдержать рыдания.
– Милая, я понимаю... Это был несчастный случай... Я не буду спрашивать, как это произошло... Но, Айна, тебе нужна помощь. Я думаю, тебе стоит поговорить с психологом. Он поможет тебе справиться с тем, что произошло.
Я покачала головой, отводя взгляд, чтобы скрыть свою боль. Страх, отчаяние, гнев – всё смешалось в один тугой клубок, который казалось невозможно распутать. Не хотелось ни с кем говорить. Вспоминать. Обсуждать. Снова переживать этот кошмар.
«Гораздо лучше, если бы я просто всё забыла. В одно мгновение потеряла все воспоминания»
Рука снова взяла карандаш и написала: "Не надо. Я справлюсь сама."
Мама тяжело вздохнула, зная, что сейчас бесполезно настаивать. Но она не собиралась сдаваться, об этом говорил её настойчивый взгляд. Отец вернулся с кухни, держа в руках чашку чая.
– Милая, давай я с ней поговорю, - Папа, успокаивающе улыбнувшись, отдал ей кружку чая, мама поджала губы, но всё же отступила и вышла из комнаты.
– Айна, что случилось? Объясни мне, почему в твоей комнате такой бардак? Ты же не хотела... Не хотела навредить себе? – слова давались ему с трудом. Он боялся услышать ответ, боялся, что его худшие опасения подтвердятся. Я поспешила успокоить его, быстро покачав головой и показав ответ в блокноте. – Доченька, дорогая... Ты ведь знаешь, как мы с мамой о тебе беспокоимся... Мы любим тебя и не хотим, чтобы тебе было больно. Да, ты пережила ужасное, но мы всегда будем рядом, чтобы защитить тебя, что бы ни случилось. Пожалуйста, если чувствуешь, что тебе плохо, просто ска... - он осекся, не договорив. – ...напиши.
Он крепко обнял меня, прижал к себе так сильно, что я уткнулась лицом ему в грудь. Я чувствовала, как дрожат его руки. Папа пах деревом, пах домом, пах той безопасностью, которой мне так не хватало. Он не кричал, не ругал, просто пытался поддержать меня так, как умел. Быть рядом, просто стараться выслушать, даже если я молчу. Этого мне действительно не хватало в этот момент, когда мир рушился вокруг. В тепле его крепких рук я расплакалась. Так громко, так отчаянно, как только могла. Рыдала, пока не иссякли силы и сознание не ушло в глубокий, беспробудный сон.