Глава 6
Наверное, у каждого случались дни, когда всё до жути похоже друг на друга. Число меняется в календаре, но вокруг – всё те же знакомые лица, однообразные и блёклые. Те же пейзажи за окном, те же запахи и ощущения. С одной стороны, привыкаешь к этой рутине настолько, что начинаешь тонуть в ней, забываешься. А с другой... будь хоть малейшая возможность вырваться, хоть крошечный шанс на перемену – и тебя уже не найти в этой серой трясине скуки. Хоть на одно мгновение превратиться в птицу и взлететь высоко в небо над крышами многоэтажек, туда, где встречный ветер хлещет по лицу, унося прочь любые проблемы...
- Да, представляешь, так и сказал..! — громкий возглас проходящей мимо по коридору женщины отвлек меня от моих мыслей. Я, словно вышедшая из транса, оторвала взгляд от птиц, свободно парящих за окном. Мир вокруг снова наполнился гулом: пациентка увлеченно обсуждала какую-то ситуацию по телефону, медсестра вышла из палаты, звучно шлепая кроксами, а где-то на лестнице поднимались врачи с шумной дискуссией. Всё вокруг казалось неискренне правильным, пронзительно громким... Лишь я одна оставалась молчаливой. За последние две недели, сколько бы ни пыталась выдавить из себя хоть слово, кроме хрипа ничего не получалось. Лечащий врач разводил руками и выписывал новое направление на анализы. Даже возможность свободно гулять по больнице уже не приносила радости. Хотелось домой.
На самом деле, после случившегося родители уговорили меня взять академ и переехать из общежития обратно домой, как только выпишут. Они вообще с самого начала были против того, чтобы я жила отдельно, но согласились после долгих уговоров о том, что мне пора бы уже жить самостоятельно, и прописали у бабушки в другом городе. Сейчас же они даже договорились с Динарой и успели перевезти вещи.
Тело словно само по себе повернулось и направилось по заданному маршруту обратно в палату. Первичный страх ушёл куда-то глубоко внутрь. Осталась лишь усталость. И ненависть. Неимоверно сильная, она ломала каждую кость в теле. Подойдя к двери, я остановилась, услышав голоса родителей и главврача.
- ...Мы провели тщательное обследование, и результаты показывают: с голосовыми связками и нервами все в порядке. Никаких видимых физических причин для потери голоса нет.
Это наводит нас на мысль, что проблема кроется в психологической сфере. Порой, сильный стресс, пережитая травма или эмоциональное потрясение находят выход в виде физических симптомов, даже при отсутствии органических повреждений. Это называется психогенной афонией, или конверсионным расстройством.
Мы настоятельно рекомендуем консультацию с психологом или психотерапевтом, специализирующимся на работе с травмами и конверсионными расстройствами. Они помогут разобраться в истоках, вызвавших потерю голоса, и обучат техникам, способствующим восстановлению речи. Чрезвычайно важно, чтобы пациентка чувствовала вашу поддержку... "
Не знаю, был ли смысл подслушивать. Но слова врача врезались острее любого скальпеля.
«Это ведь и так было ясно? Со мной действительно что-то не так... Просто тронутая.»
Выждав, когда они закончат разговор, и подождав еще пару минут, я все-таки вошла в комнату. Родители старались вести себя так, будто все в порядке. Врач тоже не стал упоминать ничего из услышанного за дверью. Лишь вежливо сообщил, что завтра утром меня можно выписывать, остается лишь восстанавливаться дома.
После ухода врача родители попытались разговорить меня, но я написала им, что сильно устала и хотела бы побыть одна. Видимо, мое лицо выдало боль, потому что они не стали настаивать и правда ушли. Оставшись в полном одиночестве, я больше не могла держаться. Вцепившись зубами в подушку, я ревела, казалось, целую вечность. Хотелось кричать, рвать, метать, но тело лишь сжалось в болезненный комок и так, пока все слезы не высохли. Немного успокоившись, появилось желание проверить телефон.
Мой прошлый телефон, как и бриллианты, забрали в качестве улик по открытому делу. По адресу, который я сообщила, смогли установить личность владельца квартиры, да и сам Морт не боялся попадать на камеры. Но вот загвоздка: владелец квартиры оказался в списке пропавших без вести, как и Морт, который словно растворился в воздухе.
Все это мне рассказал Корбин. После того как родители принесли новый телефон, я написала полицейскому, и он стал ежедневно, в определенное время, присылать отчет о ходе расследования. Иногда он спрашивал о моем самочувствии. Он не был разговорчивым или милым человеком, скорее казалось, будто за него отвечал робот. Как по будильнику, в четыре сорок пять пришло новое сообщение от Корбина:
«Здравствуйте. Без продвижений. Как вы себя чувствуете?»
Возможно, в его мире за слова заставляют платить, либо он настолько же талантлив, насколько и краток. Но подобное отношение совсем не обижало, скорее наоборот, успокаивало. Казалось, скорее мир рухнет, чем этот человек изменится.
«Добрый вечер, очень жаль. У меня все хорошо, завтра выписывают)»
Такие простые слова, но сколько всего они скрывали! Затаенный страх, что этого психа не поймают, и он вернется. Боль от того, что даже когда меня выписывают, потому что "здорова", я совсем не в порядке. Отчаяние от осознания того, что я навсегда останусь СЛОМАННОЙ..."
«Хорошо. Во сколько? Прослежу, чтобы вы добрались в безопасности.»
На губах появилась улыбка, пропитанная грустью. Ответив, я погрузилась в себя. Когда же этот кошмар закончится?..
***
На следующий день на выписку приехали мои родители и... Корбин. Не думала, что, когда он сказал "прослежу", он имел в виду "приду и поеду с вами". Действительно непредсказуемый человек. Мои родители тоже были смущены. Но, честно говоря, благодарность была гораздо сильнее, и даже когда мой отец весело пытался поддержать разговор, получая односложные короткие ответы, он продолжал светиться. «Наша полиция такая ответственная!» — видимо, эта фраза стала его любимой.
Доехав до дома, молодой человек проводил нас до самой квартиры, после чего сжато попрощался и собирался уходить, отказавшись от чая. Папа предложил его отвезти до работы и так сильно настаивал, что немногословный полицейский не нашёлся что сказать и всё же согласился. Мама тоже решила отправиться в магазин, чтобы купить чего-нибудь вкусненького, раз уж мне наконец-то разрешили есть что-то кроме жидкого супа...
Я осталась в своей комнате. Хоть это и было моё пристанище, всё казалось незнакомым. Спальня, оформленная в мягких пастельных тонах, всегда создавала впечатление уюта и спокойствия. Деревянная мебель – туалетный столик, прикроватные тумбочки, кровать посередине и большое напольное зеркало в раме, которое отражает часть комнаты... В душе смешалось странное ощущение горечи и потерянности.
На глаза попались пакеты и вещи, которые, видимо, забрали из общежития. В одном из пакетов выглядывала небольшая чёрная сумочка Prada. При виде её перед глазами встала мерзкая ухмылка того ублюдка. Ярость вспыхнула мгновенно, как спичка. Сумка полетела в стену, ударившись о обои с тихим, жалким шлепком. Остальные вещи последовали за ней, словно приговоренные к казни. Красный джемпер и прямые брюки, в которых я так старалась понравиться на фото для тиндера, черные лакированные туфли, которые я надевала на свидания, раньше любимая рубашка... Все это казалось сейчас чужим, отравленным воспоминаниями. Каждый выдох царапал горло, словно осколок стекла. Дыхание сбилось; не было никаких причин, но в пучине истерики я захлёбывалась каждым новым вздохом. В ушах звенело, а перед глазами плясали черные точки.
— Ахп... — вместо слов вырвался лишь новый стон.
«Чёрт... чёрт, чёрт, чёрт!»
Мир расплывался в пелене злых слез. Я, словно загнанный в угол зверь, металась по комнате. В этом безумном порыве в стену полетела косметика с туалетного столика, оставив на стене мутные разноцветные разводы, напоминающие синяки. Зеркало... Оно смотрело на меня с немым укором, отражая мою искаженную гримасу. Я больше не могла выносить этот взгляд, не могла видеть в нем себя.
«Ненавижу!»
Схватив первую попавшуюся вещь – тяжелый флакон ванильных духов – я обрушила его на зеркало. Звон стекла оглушил меня, и острые осколки рассыпались по полу. В каждом осколке я видела не просто отражение, а маленькие, острые кусочки своей прошлой жизни, которые больше никогда не сложатся вместе, осколки меня. Вскоре дело дошло и до шкафа, который я с ненавистью распахнула. Частое дыхание не приносило облегчения, кислород не достигал лёгких. Руки дрожали, как у наркомана в ломке, и идеальный порядок был нарушен в мгновение ока. Схватив очередной предмет, я опустилась на колени, не понимая, что творю. Тело била крупная дрожь, и тишину вновь и вновь нарушал хрип.
Ни один из криков, которые так хотелось бы вырвать из себя, не выходил наружу. Эмоции не утихали, они лишь усиливались, захлёстывая новой и новой волной отчаяния. Сжав руку сильнее, я поняла, что держу в ней канцелярский нож. Зубы сжались, прокусив губу до крови. Привкус железа во рту медленно разливался, добавляя новый виток отчаяния.
Новый всхлип и лёгкий «Звяк» с которым выдвинулось лезвие ножа.
«Айна, ты жалкая. Просто жалкая. Ненавижу тебя. Ненавижу. Ненавижу...»