Я.Н.Т.

Пить. Я пиздец как хочу пить. Сколько вообще прошло времени? Я сбился со счёту дней. Если не ошибаюсь, прошло около недели.

Я снова попытался встать, заблаговременно зная, что ничего не получится. Кисть по-прежнему привязана к моей койке. Честно говоря, я уже затрахался тут лежать. Все темы для внутреннего монолога, производимые моим сознанием, были исчерпаны. В какой момент вообще жизнь свернула не туда?

Началось всё с того, что я потерял сознание. Вызвали скорую, но на зло мне она отказывалась приезжать. Шли часы, а медиков всё не было. Был бы уровень медицины здесь хоть немного выше, приехали бы они сразу, возможно, мою руку удалось бы спасти. Когда меня завезли в больницу своими силами, по рассказам медсестры, я очнулся и начал во весь голос истерически орать. Меня пытались утихомирить, но в итоге просто вкололи седативное и решили не париться.

Очнулся я в палате с какими-то людьми, привязанный к койке. Прикована была только правая кисть. Левой у меня теперь не было. Я посмотрел на свой обрубок, похожий на член, и первое, что сделал, так это от души рассмеялся. Меня смешила жизнь, которая отлично знает как меня удивить, и ситуация, в которую я себя вогнал. Меня смешило то, что с каждой минутой всё становится только хуже. Со временем понятие "полное дно" для меня обретает всё большие масштабы, углубляется и растёт в геометрической прогрессии. Я стремительно падаю вниз, прекрасно это осознавая. Что будет дальше? Какая актёрская карьера вообще может предстоять с ампутацией руки? Могут ли хоть какую-то работу доверить такому инвалиду как я? Меня и раньше не воспринимали как человека, но теперь я окончательно отдалился от этого звания. Теперь всякий, кто на меня посмотрит, будет видеть во мне не личность, а ампутанта, которому будут давать посредственные роли из жалости. Неужели я до конца жизни буду работать в этом затхлом театре, потому что никуда больше меня не примут? Буду только рисовать ничтожную, никому не нужную мазню оставшейся рукой? Неужели я окончательно обрубил свои крылья, и всё, что мне теперь остаётся, это считать этажи без них?

Крещендо смеха становилось всё громче. Я заливался истеричным ржанием, потому что мне больше ничего не оставалось. Этот смех не был искренним, напротив, внутри меня всё болело и гудело, хотелось разорвать свою грудь в порыве найти там хоть какие-то силы жить дальше. Вся моя боль ушла далеко вглубь моего разума, снаружи осталась лишь маска, искренне старающаяся воспринимать всё вокруг как комедию, но прекрасно понимающая, что всё это - самообман. Опять. Я не хотел впадать в тупое уныние, я выдавливал из себя хоть что-то весёлое до тех пор, пока окончательно не потухну. Я знал, что смеялся последним, но это хоть немного помогало мне сохранить рассудок.

Так продолжалось до тех пор, пока мне снова не решили вколоть успокоительное. Я начал отчаянно кричать, материться на персонал, но единственное, чего я добился, так это того, что меня заселили в отдельную палату, дабы я не докапывал соседей. И вот, я "отдыхаю" здесь. Наедине со своими мыслями и демонами.

Я посмотрел на паутину в углу помещения. Паук наплясывал на ней, ползал вверх-вниз, старательно укреплял строение своими нитями из жопы. Странно, но я раньше не видел процесс плетения паутины. Только конечный его результат. Палата была грязной и тёмной. На просветах солнца, идущих от занавешенного окна, было видно, как оседает пыль. Я изучил всё в этой комнате: каждый предмет мебели, трещину на стене, квадратные узоры отделанного потолка, мигающие индикаторы неизвестных мне приборов. Выучил все надписи вокруг. Я мог закрыть глаза, и представить всё это помещение со всеми наполняющими его деталями. Казалось, смотреть просто не на что, не осталось ничего незнакомого моему взору. Вечернее стерильное, белое освещение настолько раздражало глаза, что большую часть времени я лежал с закрытыми веками, пытаясь за счёт сна скоротать время, которое мне надо было провести.

Но когда глаза непроизвольно открывались, пострадавшая левая рука всегда свисала с койки вниз, вне моего обзора. Мне не нравилось смотреть на свой обрубок, хотя я и понимал, что, кроме того, как принять потерю, мне ничего больше не остаётся. Я мог снова закрыть глаза, и у меня появлялось ощущение, будто моя рука вновь на месте. Я мог согнуть её в запястье, пошевелить отдельно каждым пальцем. На некоторое время я мог почувствовать себя полноценным человеком, пока снова не решал посмотреть на свою руку.

Я вспомнил Лесли. Наверное, скука и отсутствие руки - последнее, что меня беспокоило, хоть и звучит безумно. В первую очередь мне хотелось узнать реакцию Лесли на свою потерю. Мне было жаль, что я давно её не видел. Тот самый день никак не может вылезти из моей головы, и, словно вирус, затмевал собой другие мысли. В моём сознании то и дело всплывал её взгляд. Спокойный, пьянящий. Успокаивающий. Как будто говорящий мне: "Я понимаю тебя. Я с тобой. Не бойся". Словно наркотик, он погружает меня в забытье.

Вдруг я очутился во дворе актёрской школы. Глаза слепят оранжевые лучи солнца. Закат. Легкий ветерок окутывает кисть моей руки и сдувает пряди волос ей в лицо. Она убирает их движением пальцев, положив за уши.

- Всё хорошо? - спрашивает Лесли.

- Да, вполне - ответил я.

- Ты грустный. Точно всё нормально?

- Да так... - задумавшись, ответил я. Лесли ждала продолжения фразы, думая, что это пауза между словами. Через секунд шесть стало понятно, что я продолжать не стану. Тогда она подошла к мне и обняла. Без намека на отвращение или на то, что она это делает просто чтобы успокоить меня. Это... просто душевное объятие. Искреннее.

- Так легче? - спросила она.

Я подождал секунды две, прежде чем ответить.

- Да... Спасибо тебе большое.

А потом я открыл глаза. До меня дошло, что я только что уснул. Видение ушло, оставив меня одного на вонючей койке в пыльной обители разочарования. Это был один из тех снов, когда жалеешь, что реальность иная. Влюблённый дурак. Так, стоп. Я же в неё не влюблён.

Снаружи я услышал знакомые голоса. Я искренне обрадовался, чего давно не чувствовал. В палату вошла медсестра.

- Эй, Дональд Пирс, к тебе посетитель, - оживлённо декларировала она, - Тебя хочет видеть какая-то девушка.

Сначала я не понял, почему медсестра меня так назвала. Когда же до меня дошло, я решил не обращать внимание на новоприобретённое прозвище, хотя раньше я это ни от неё, ни от кого-то другого не слышал. Возможно, она думает, что выглядит моложе, если пестрит неуместными отсылками на фильмы про Росомаху.

- Девушка? - оживлённо прохрипел я. Я давно не разговаривал и не пил, из-за чего связки обсохли.

Но это была не та девушка. Из-за дверного проёма выглядывала Бэла. Видя, в каком состоянии я лежу, она смотрела на меня сочувствующе невинным взглядом. Мою руку она в тот момент ещё не заметила.

Медсестра посмотрела на моё запястье и спросила:

- Барагозить не будешь?

- Нет, - выдавил я.

Она подошла ко мне и развязала мою руку. Я сразу почувствовал, как к кисти приливает кровь. Уж очень крепко меня связали. Было бы иронично, если бы из-за онемения я потерял ещё и правую.

- Поразительно, что такого психа посещает такая милая девушка. Не стыдно?! - проворчала медработница. Я не ответил на её остроту, а продолжал смотреть на Бэлу. Уж что точно поразительно, так это то, как я рад её видеть! Может, причиной тому стала победа над мрачнеющим досуг одиночеством или развязывание конечности, но я почувствовал неизмеримое облегчение. Я что, скучал по ней?

Медсестра оставила нас, на удивление тихонько закрыв дверь. Бэла подошла с порога ближе ко мне. Было тяжело на неё смотреть, потому что меня давило чувство стыда. Что мне теперь ей сказать? И вообще, что я к ней чувствую? Потому что самому это определить крайне тяжело. Отшить её прямо сейчас было бы некрасиво.

Бэла молча села на стоящий рядом стул. На ней был надет походный зелёный рюкзак, а ещё безумно идущее ей чёрное пальто. Неужели уже похолодало?

Воцарила тишина. Мы оба давно не виделись и не знали, что сказать, поэтому ждали, когда собеседник заговорит первым. Наконец, я прервал паузу:

- А тебе раньше говорили, что у тебя просто охрененное пальто?

Она рассмеялась.

Ну конечно, диалог я сразу начал с комплимента. Что же я за человек такой?

- Нет, это впервые. Спасибо, - ответила Бэла. Она явно наслаждалась новоприобретённой частью гардероба и испытывала подобие гордости, когда ей льстили её любовь к подобным аксессуарам.

- Я тебя так давно не видел, - начал я издалека, - Как твои дела?

- Потихоньку. Очень сильно скучала.

Она... Скучала? Вроде бы это очевидно, но так приятно слышать. Особенно после недели грызущих душу мыслей о том, что я никому не нужен, - Я пыталась сюда попасть раньше, но меня не пускали. Как видишь, сегодня я их задолбала окончательно, и они сделали что я хотела.

- Блин, прости...

- Да ты чего? За что? Ты же не знал.

- Хах, ну да, - согласился я,

- Ты вообще сам-то как? - спросила Бэла, ничего не подозревая.

- Слушай, Бэла... Мне нужно тебе что-то показать... - заинтриговал я свою собеседницу.

Вполне вероятно, что Бэла последняя, кто меня полюбила. Никому другому наверняка не будет нужен инвалид без руки. И пока её чувства ещё сохранились, я должен держаться за них всеми силами. Наверное...

- И что же? - поинтересовалась Бэла.

- Пообещай, что не прекратишь после этого общение со мной, и не будешь меня жалеть.

- Хорошо. Обещаю.

- В общем... Вот, - угрюмо сказал я, достав из-за кровати свою руку.

Увидев мой обрубок, Бэла с ужасом вскрикнула, закрыв руками рот и нос:

- Твою мать!

- Да. Такие дела, - оптимистично заявил я.

Бэла непроизвольно открывала рот и тянула ко мне руки, желая приласкать меня, но, понимая, что я попросил её не жалеть меня, возвращала свои действия назад. Но всё-таки из неё вырвались слова, косвенно нарушающие обещание:

- Господи, солнце, это просто ужасно! Мне так жаль...

Не желая терпеть сюсюканье, из меня вырвалось:

- Бэла, ты обещала, что не будешь меня жалеть. Мне жаль, тебе жаль, всем жаль. Мою руку это не вернёт. Лучшее, что ты можешь сделать для меня, это относиться ко мне как раньше. Я никак не изменился. Я тот же человек.

Выслушав меня, Бэла опустошёнными глазами посмотрела на меня. Я увидел, что на её щёки скатываются слёзы. Всё, что ей осталось после моей просьбы, это оставить свою грусть внутри себя, и лишь упавшая на воротник пальто слеза показывала, что девушка сейчас чувствует. Она была шокирована до глубины души, и я прекрасно её понимал. Но сам я уже почти смирился.

- Иди сюда, - сказал я, увидев её грусть.

Искренне я обнял её своей обрезанной рукой, давая этим жестом понять, что она всё также способна на ласку. При этом я сам удивлялся своему же действию, продолжая размышлять над своими чувствами к Бэле.

- Что же ты с собой делаешь... - прошептала она, обнимая меня, и поливая слезами.

- Всё будет хорошо. Когда-то. Не грусти, - попытался поддержать её я заезженными словами.

Так мы просидели минут пять, не отпуская друг друга. Мы оба ждали, когда другой сам решится прекратить объятия, при этом сами надеясь продлить этот момент приятной близости. Мы дорожили друг другом вне зависимости от количества рук и времени, что нам отведено. Это так странно...

В конце концов я первый прервал объятия, заявив:

- Слушай, Солнце, я очень сильно хочу пить. Не найдется ли у тебя чего-нибудь?..

Сказав ласковое слово, я снова почувствовал стыд. Как Бэла могла достаться такому ублюдку как я? Я всё это время думал о другой, о Бэле даже не вспомнил, а теперь сказал "Солнце", просто потому что мне хочется пить.

- Конечно... Представляю, как тебе тут тяжело. Тебе, наверное, просто воды? - спросила Бэла, стараясь не обращать внимание на мою ампутацию, и обращаться ко мне как раньше, но взгляд всё равно периодически падал на бинты, обвязавшие остаток руки.

Я усмехнулся:

- Неужели ты взяла что-то покрепче?

- Само собой. Ещё есть портвейн. На закуску взяла тебе бутерброды и маслины.

- Хах, ты меня так хорошо знаешь. Начнём с портвейна, - улыбнувшись, доложил я.

- Как скажешь, - улыбнулась Бэла в ответ, и достала из рюкзака упаковку от сока с заветным содержимым. Похоже, это на случай, если сумку будет осматривать охрана.

- Бля. Налить некуда, - осознала она, - ладно, с горла попьём.

Она протянула упаковку мне. Вместе с этим она достала контейнер с едой, открыла и положила рядом со мной.

- Спасибо тебе большое, - выдохнул я, - Ты меня спасла.

- Да не за что.

Я протянул ко рту пойло. Знакомый и долгожданный запах заполонил мои носовые рецепторы. Затем сделал глоток, и... Это невероятно. Родной портвейн номер 777. Пока я наслаждался напитком, Бэла смотрела на меня, опершись лицом на ладонь. Когда я убрал упаковку в сторону, она сразу спросила:

- Ты как будто сам не свой. Что-то случилось?

- Да в целом ничего, если не говорить о недавних изменениях, - ответил я, показав руку.

- Ты же попросил говорить с тобой, не обращая на это внимание. Поэтому я и спросила. Как я могу не акцентироваться, если ты сам об этом напоминаешь?

- Да, пожалуй, ты права.

- Ну так что, ты только из-за руки грустишь?

- Ну, да, - слукавил я.

Бэла усмехнулась:

- Когда ты врёшь, ты улыбаешься правой стороной лица... С какими-то нотками отчаяния.

- О как.

- Хотя я зря это сказала, потому что с этого момента ты перестанешь улыбаться, когда врёшь. Хотя, если ты с серьёзным лицом будешь сидеть, то тоже спалишься. Хотя нет! Ты наверняка продолжишь улыбаться, потому что я сказала, что буду думать, что ты будешь сидеть с серьёзным лицом.

Она такая милая. Постоянно какой-то бред несёт. Прямо как я.

- Я лучше просто не буду врать.

- Что ж, тогда скажи, почему ты грустный.

- Просто... Я сделал что-то, от чего мне перед тобой очень стыдно. И я не про зеркало, - переменил я тон повествования, мастерски ускользнув от упоминания ампутации, заменив её на слово "зеркало".

- Ужас... Неужели в ту ночь это не кровать скрипнула?

- Да блин, опять ты про это! Нет, это сто процентов была кровать, - рассмеялся я, затем легонько улыбнулся. Увидев это, Бэла еле сдержала смех, и я сразу убрал ухмылку.

- Тогда что же ты сделал?

- В общем, - начал я, - у меня была репетиция...

- Та-а-ак.

- ...И на ней, в одной сцене, мне пришлось... Поцеловать одну девушку.

Бэла закатила глаза.

- Котик, да всё нормально! Ты же не просто так её поцеловал, а потому что того требует сцена. Это же спектакль, это не считается за измену.

"Измену"? Так мы всё-таки мутим? А что тогда делать с Лесли?

Бэла заметила, что меня смутило слово "измена". Улыбка с её лица исчезла, и её взгляд будто сказал мне: "об этом нам с тобой точно надо сегодня поговорить".

Я прервал неловкую паузу:

- Я хотел тебе позвонить и спросить, можно ли, но подумал, что пофиг.

- И правильно, что пофиг! Я бы сказала, что, конечно, целуй, если это нужно. Правда, ничего страшного! - заявила она, пытаясь сказать так, чтобы её слова звучали искренно и внушали доверие. На деле было заметно, что её это довольно сильно беспокоит.

- Точно?

- Конечно! Чего же ты так паришься? - сказала она, фальшиво улыбаясь.

- Ну, ладно. Спасибо тебе.

- Да не за что. А у тебя давно привычка говорить "спасибо" без причины?

- Сколько себя помню, всегда была такая.

- Хах, ну ладно.

И всё-таки меня смущает простота и лёгкость, с которой она мне разрешила целоваться с кем угодно, если того требует спектакль. По сути, я рассказал ей чистейшую правду о том случае. Но я не рассказал, как именно мы поцеловались, с кем, и что этот человек для меня значил. От чего 10% прежнего стыда всё равно осталось. И всё же, мне стало сильно легче, когда я этим поделился.

- Кстати, про тот поцелуй я знала.

- Серьёзно?!

- Да, конечно. Про тебя в театре какие только слухи не пускают. Само собой, рано или поздно я бы об этом узнала.

- И, если бы я не признался, ты бы продолжала молчать?

Она немного улыбнулась:

- Возможно.

Взяв портвейн в упаковке от сока, стоявшей около меня, и отпив, она невзначай спросила:

- Девушка, с которой ты целовался... Как её зовут? На "Л" вроде начиналось.

- А-э, Лесли? - мгновенно подобрал я дрожащим голосом.

- Точно! Про неё особенно дохрена слухов. Говорят, что она сатанистка, из-за того, как она одевается. Или что курит крэк перед репетициями. Даже слышала про то, что вы мутите, - невзначай добавила Бэла.

- Да не дай бог! - сказал я, предоставив ещё один пример хорошей актёрской игры, за которой на самом деле скрывается ложь.

- Ну, и отлично, - расхохотавшись, сказала она. В её смехе слышалось доля отчаяния. И выпитый алкоголь. Пачка с портвейном перед тем, как попасть ко мне, была уже наполовину пустая. - Если честно, мне эта Лесли вообще не нравится. Она очень странная. Дура тупая.

Сказав это, она уставилась на меня в ожидании моей реакции. Эта какая-то проверка? В любом случае, я постарался никак не проколоться и спокойно ответил:

- А кто из нас не странный?

- Ха, тоже верно, - усмехнулась Бэла. Мой ответ её всё же заинтересовал.

Сделав ещё один глоток портвейна, она поинтересовалась ещё:

- И всё-таки я одно не пойму: зачем ты это всё сделал?

Сначала я не понял о чём речь. Через две секунды до меня дошло, но я всё же решил уточнить:

- Ты про зеркало?

- Да, и про всё последующее, - решила она переменить повествование на тяжёлую тему.

Я взял у неё из рук напиток и немного потряс. Осталась чуть больше четверти. Отклонившись на подушку у стены и выпивая "сок", я обдумывал, что ей ответить.

- Понятия не имею. Накопилось. Устал от одного и того же. Устал от повседневности и рутины. От жизни как таковой.

Ответ её явно смутил. Естественно, таким образом она не узнала, что хотела узнать, и продолжила расспрашивать:

- Мне ████ много про тебя рассказала. Я тебя таким никогда не видела.

- Что за ████?

- А, медсестра.

- Да ты меня только таким и видела, - доложил я, - Просто под другим углом освещения.

Она поняла, что я не дам ей явных ответов на её вопросы, и что не хочу разговаривать об этом. Диалог зашёл в тупик, поэтому я перевёл тему:

- А про меня что в театре говорят?

- Да чего только не говорят: что ты шизофреник, что ты тоже куришь крэк перед репетициями или что вообще умер. Про себя тоже слышала.

- В каждой шутке есть доля правды. Правда, они не шутили. Интересно, что это значит: что доля правды больше или меньше?

- Хах, иногда мне кажется, что всё сказанное чистая правда.

- Всё возможно. А про тебя что говорят?

- Да как обычно. Обсуждали мою внешность, характер, говорили, что я - твоя очередная интрижка.

- Вот же ш твари.

- Ага.

- Что бы они не говорили, знай: ты прекрасна, - сказал я, положив пострадавшую руку ей на плечо. Почувствовав на себе ампутированную конечность, Бэла с непривычки слегка отпрянула.

- Спасибо, Солнце, - отозвалась она, - люблю тебя.

- А я тебя сильнее! - неуверенно подхватил я, не зная что ещё ответить.

- Эй, вообще-то я!

- Нет, я!

- Я!

- Нет!

- Да!

- Нет!

- Да!

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Нет.

Перед следующим "Да" прозвучала пауза. Будто Бэла задумалась, играть ли в эту игру дальше.

- Да.

- Нет!

- Да-а!

- Не-е-ет!

- Да-а-а-а-а!

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- А о чем мы спорим?

- О том, кто сильнее любит.

- А-а, точно. Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да, да, да!

- Нет, нет, нет.

- Не спорь, я тебя все равно сильнее люблю, - сказала Бэла.

- Размечталась. Понятно же, что я. Это ты не спорь.

- Нет!

- Да, - возразил я. Похоже, "Да" теперь говорю я.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Да, - Бэла попыталась подловить меня, но я не попался, и по-прежнему ответил:

- Да.

Бэла вздохнула.

- Ну, нет!

- Ну, да.

- Не-е-е-ет!

- Да-а-а-а!

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Нет.

- Да.

- Ладно, я устала. Ты победил.

- Ура!

Я достал бутерброд, и отпраздновал победу торжественным перекусом. Пока я пережёвывал еду, Бэла отложила в сторону рюкзак, легла рядом со мной, обняла и положила голову на моё плечо.

- Ты шво? - удивился я, не до конца пережевав перекус.

- Ничего. Просто я очень скучала.

- Я по тебе не меньше, - ответил я, предварительно проглотив пищу. Я обхватил рукой её плечи и шею. Так мы лежали минуты две. Рядом с ней я чувствовал себя лучше, мир вставал на свои места. Бэла будто бы стала последним пазлом в незаконченной картинке. В отличие от неё, Лесли давала совершенно другой эффект.

- Пообещай так больше не делать. Никогда. Я очень волнуюсь, - прервала тишину Бэла.

- Как? Бить кулаками по зеркалам? Не буду. Руки дороже. Как бы иронично не звучало.

- Вообще не надо. Делать вот это вот всё, - сказала она тихо, спокойно. Улыбка с её лица исчезла, она отодвинулась и посмотрела мне в глаза:

- Я понимаю, что саморазрушение - твой конёк, но, пожалуйста, не надо. На что ещё ты готов пойти в порыве ненависти к себе? Ты уже потерял руку. Может тебе и наплевать на себя, но я очень-очень надеюсь, что тебе хотя бы не наплевать на меня. Прекрати такие вещи хотя бы ради меня, пожалуйста!

Я ошеломленно уставился на неё в замешательстве. Резко атмосфера диалога стала мрачной и тяжёлой. Для меня. Но для неё всё было спокойно и очевидно. Она видела меня насквозь. Впервые я почувствовал, что меня любят по-настоящему. Таким, какой я есть. Я был поражен до глубины души, что меня впервые не бросили, когда узнали какой я на самом деле. Но...

- Но почему ты всё ещё со мной?..

- Потому что я люблю тебя, глупый. Я верю, что ты можешь по-другому. Просто не привык. Ты правда намного лучше, чем ты себе представляешь. Так что не загоняйся так сильно. Ты на очень многое способен, если начинаешь верить в себя.

И тут меня будто осенило. Вдруг на душе стало грязно и совестно. Я увидел себя со стороны. Как я смею вести так себя с ней? Почему я всё ещё влюблён в эту Лесли, если у меня уже есть Бэла? Принимающая меня любым, каким бы я ни был, с рукой или без руки, ценящий себя или нет. Прекрасная, понимающая и не собирающаяся меня бросить при первом удобном случае. Если я продолжу в том же духе, то и её я тоже задолбаю своими выходками. И тогда я точно никому не буду нужен и останусь совсем один. А я прекрасно знаю, что для меня это как остаться наедине со своим злейшим врагом.

- Солнце, я... я... - я замямлил, не найдя что сказать. Почувствовал, как из глаз проступают теплые слезы.

- Тише, тише, - принялась успокаивать меня Бэла, - я с тобой. Всё хорошо.

Мы обнялись. Так крепко, как только могли. Мы говорили про меня не более пяти минут, но на душе стало сразу легче. Я так долго гнался за счастьем, а на самом деле оно было уже в моих руках. Я сказал вполголоса:

- Я люблю тебя...

- И я тебя люблю! - отозвалась Бэла.

Мы медленно повернулись друг к другу и поцеловались. Этот поцелуй ощущался как самый первый, как самый приятный и самый искренний. Он был намного лучше, чем тот, который у меня был с Лесли. Он не был таким пошлым и мерзким, и шёл намного дольше. Наверное, это говорит о том, что она просто хочет быть со мной рядом, и не так уж сильно нуждается в разврате и страсти. Наконец я ощутил любовь, а не зависимость. Я будто бы заново прожил жизнь и заново родился. Настолько мне стало легче. Когда мы прервали поцелуй, я сказал:

- Спасибо тебе за то, что ты есть.

- А тебе спасибо за то, что ты ценишь что я есть.

"Какая же тягомотина. Как будто фанфик читаю, ей богу!" - услышал я, и тело сразу сковал страх.

"Чего?! Какого хрена ты тут делаешь? Тебя не было неделю!"

"Я всегда был и буду с тобой".

"А я уже обрадовался. Думал, ты насовсем исчез".

"Ага. И я по тебе скучал".

"Пожалуйста, хотя бы сейчас помолчи. Умоляю".

"Ладно-ладно. Только по зеркалам не бей".

- Ладно. Думаю, хороший момент для того, чтобы уйти. Тут очень сокращают время посещения.

- Конечно. Пока, милая. Буду скучать.

Она поправила воротник пальто, накинула рюкзак, и направилась к выходу. Но перед тем, как уйти спросила:

- Возможно, глупый вопрос. Возможно, не глупый. Но, в общем... Мы же встречаемся, да?

Действительно тяжело сказать, глупый этот вопрос или нет. Мы целуемся, говорим, что любим, хотим быть рядом. Ценим и дорожим друг другом. У нас был секс. Это ведь называется "отношения"? С другой стороны, мы два года общались слабо, почти не пересекались, и вот, БУМ! И мы встречаемся. Очень быстро... Мы оба это понимаем. Но тем не менее, оба хотим отношений. Наверное. Ещё немного совестно, что я только расстался с Эмпатией, и сразу же замутил со своей подругой. Не очень правильно. Но, так или иначе...

- Да, конечно, - ответил я и улыбнулся.

"Ссыкло", - сразу донеслось в голове.

Бэла внезапно засияла, подбежала ко мне, крепко обняла и цемкнула в губы. Для неё будто мой ответ будто был самым желанным, что она хотела услышать. Потом она скромно отошла, как бы стесняясь своего рывка, и пошла.

- Люблю тебя!

- А я тебя сильнее, - возразил я, зная, что сейчас "спорить" она не будет, ибо торопится.

Она недовольно посмотрела на меня, мол, когда ты уже успокоишься, а потом удалилась.

Офигеть. Теперь у меня есть девушка. Как же стремительно идут события, плохие сменяют хорошие. Она была готова встречаться со мной, несмотря ни на что, даже на отсутствие моей руки. Я дорожил ей за то, что она понимала, что я нуждаюсь в поддержке, и при этом относилась ко мне как к обычному человеку, искренне стараясь не взирать на травму. Таких как она ещё стоит поискать. Мне невероятно повезло.

Как только Бэла ушла, дверь распахнулась и вошла медсестра с подносом. Глаза у неё поблескивали как стекляшки. Твою мать, неужели она нас подслушивала?

- Обед принесла, - сказала она, и поставила рядом поднос.

Гречневая каша. Ненавижу. Наверху кучи, словно свеча на торте, красовался кусок сливочного масла. Ну, хотя бы так.

- Спасибо.

Затем работница ушла, перед этим окинув меня взглядом. Я даже не могу охарактеризовать, какой был этот взгляд. Также смотришь, когда впервые прочитал "Муму".

И вот, я снова остался один в этой комнате. Ну, не один, конечно. Со мной тарелка каши, пришедшая на смену скулящей пустоте желудка. Я нехотя взял прибор в оставшуюся руку и съел первую ложку каши (вилки на подносе не оказалось). Спасибо, что еда хотя бы теплая. Я достал из контейнера, оставленного Бэлой, маслины, положил их в тарелку с гречей и приступил к трапезе.

Помимо еды, Бэла оставила после своего ухода висящий в воздухе вопрос: как поступить с Лесли? Последнее, чего я хочу, так это того, чтобы у меня опять пробудились к ней чувства и всё пошло по капзде. Не буду отрицать, что она красивая и её тяжело забыть. Но она правда мешает моему существованию. Как сраная этикетка на только что купленном свитере, которая царапает твою спину. Можешь пытаться её спрятать, но она так и будет мешаться, пока не отрежешь. Зачем вообще в психологии человека задумана опция "продолжать убиваться по тем, в кого ты был когда-то влюблён"? У меня теперь есть девушка, и худшее, чего я могу допустить, так это того, чтобы Лесли нам помешала. Неужели, когда я её встречу и нам придётся целоваться, Бэла опять перейдёт на второй план?

Последняя ложка гречи. Я собрал все остатки каши и собирался положить в рот, как вдруг дверь со всей силы распахнулась, будто её выбили, и в комнату залетела туша. Я уронил на себя ложку, еду в которой намеревался съесть. Самолётик потерпел крушение. Среди жертв 57 гречневых крупинок.

Парень был одет в черный олимпос с цельными белыми пятнами по рукам и зелеными полосами на торсе. На лбу были надеты довольно стрёмные квадратные солнечные очки, которые взъерошили его неопрятные волосы, из-за чего на его голове торчал хохолок. Сам он был довольно атлетичного телосложения, наверняка под кофтой скрывался пресс. Не дожидаясь меня, немного запыхавшийся, он сразу начал диалог:

- Привет, мудила.

- Какое у вас необычное приветствие, - заявил я.

Парень не стал отвечать, и продолжил диалог по-своему:

- И как, хорошо тебе тут кайфовать под обезболами? - крикнул он, резко схватив меня за волосы.

Я обомлел, и полный страха уставился на него. Кто это? Что ему нужно?..

- Отвечай!

- Простите, но мне уже давно не дают обезболы... - выдавил я. Казалось, он прямо сейчас вырвет мои волосы вместе с корнями.

- Ничего, скоро понадобятся!

- Вы, наверное, палатой ошиблись. Я вас не знаю... - найдя в себе какие-то остатки смелости, заявил я.

- Ой, а как я-то тебя хорошо знаю. Сколько я про тебя спрашивал, куда я только не лез, чтобы до тебя добраться. И вот, ты передо мной. Тварь.

- А-а вы кто?..

Парень резко приблизился ко мне, и выпалил:

- А это, блять, не имеет никакого значения! Думаешь, если тебе руку отрубили, то я с тобой сюсюкаться буду? Ещё чего! С рукой или без, ты по-прежнему отброс.

Выпалив это, он крепко ударил меня по лицу, так сильно, что я затылком ударился о железное изголовье койки. Я почувствовал вкус крови. И тут сознание будто отключилось, и из-меня что-то вырвалось. Что-то, что всё это время пряталось во мне, но я больше не мог это держать. А я лишь плавал в океане мыслей, окружали как хорошие, так и плохие. Я стал зрителем, и мог только наблюдать за тем, что происходит на проекции моего зрения.

- Ты всё, наорался? Кулаки размял? А теперь объясняй: чего тебе надо? - с постепенно прошедшей дрожью в голосе, улыбнувшись, спросил у него я.

Моя перемена в интонации явно сбила его с толку. Пользуясь моментом нокаута, я достал из кармана припасённую на нужный момент самокрутку и спичку. Положив заветный свёрток себе в рот, я поджёг спичку ногтем большого пальца. Получилось не сразу, видимо, отсырела немного. Перенеся огонь, я закурил.

- Я пришёл с тобой по-мужски разобраться, - был ответ.

- Да я уже вижу. Кто ты такой? В чём разобраться? Объяснись, - выдыхая, спокойно спросил я.

- Это ты объясни: откуда в шкафу моей сестры противозачаточные?!

Пазл сошёлся. Передо мной стоит брат Бэлы. Стоило обдумать подобные ситуации, и решить, что говорить, если таблетки найдут. Главное, что я слышал о нём несколько историй, ещё до того, как мы с ней сошлись, которыми я могу его скомпрометировать. После небольшой паузы я выложил:

- Знаешь, Хьюи, лучше бы ты дальше на гей-порно дрочил, а не пытался угрожать мне. У тебя плохо получается. Я если что про угрозы, как ты дрочишь я не знаю и знать не хочу.

- Ты шутки тут шутить собрался, я смотрю.

- Может и собрался. А я смотрю, твой слух не очень острый на метаиронию?

Он не сильно смутился, а сразу ответил, будто заучивал свой ответ:

- Слушай сюда. Я знал, что Бэла тебе об этом рассказала. Я дрочил на бисексуальное порно. Это тот же МЖМ, по сути.

- Да какой МЖМ? Это одно и то же!

- Нет, это не одно и то же. Там участвует девушка!

- Какая разница? Там мужиков тоже долбят в жопу.

- Даже если так, это не то же самое что гей-порно.

- Но тем не менее, ты смотрел именно это, а не МЖМ. Странно, не правда ли? И говорит о странных предпочтениях.

- Ладно, какая разница?! Я не про порно пришёл спорить.

- Да. Напомни, о чём? - С иронией сказал я. Хьюи нахмурился.

- Какого хуя в шкафу у Бэлы делают противозачаточные?!

- Точно. Тогда какого хуя ты делаешь в её шкафу?

- Сначала ты ответь на мой вопрос!

- Да блять. Я ей их купил. Ответил на твой вопрос? Теперь отвечай на мой.

- Проверял её шкаф.

- О как! "Проверял"! Ха-ха! И кто же из нас тут мудила?

- Я хотя бы не трахаюсь с малолетними дурами! -

- "Малолетними дурами"? Я смотрю, отношения у вас с Бэлой не очень-то и задались.

- Тебя не касается.

- Как скажешь.

Снова закурив, я продолжил диалог:

- И я смотрю, у нас тут праведный нашёлся. Хорошо, тогда спроси у сестры, которая тебя ненавидит, была ли она против нашего контакта, - выпалил я.

В точку. Хьюи сразу поменялся в лице, когда я сказал про ненависть. Дело хорошо идёт.

- Слушай сюда. Твою сестру выебал какой-то мудак, который ещё и отпирается и пытается отвести тему. Какие были бы твои действия?

- Я отпираюсь? Нет, конечно. Да, я трахнул твою несовершеннолетнюю сестру. А ты копаешься в её нижнем белье и дрочишь на мужиков. У всех есть скелеты в шкафу.

- Я не копался в её белье! - Отрезал Хьюи.

- А, так ты всё-таки дрочишь на мужиков! Второе ты отрицать не стал.

- Да как же ты заебал!

Хьюи подошёл ко мне и замахнулся кулаком.

- Погоди! Ты, наверное, не понимаешь в какой ситуации оказался.

Он озадаченно опустил руку.

- Вот изобьёшь ты сейчас изнеможенного от жажды инвалида. Сюда забежит медсестра, позовёт охрану, тебя скрутят и посадят в обезьянник. Да и Бэла явно твоему героизму не обрадуется. Тебе это надо?

- ...

- Вот и всё. Меня выпишут, тогда и подерёмся. На равных. По рукам?

- Погоди, "подерёмся"? Ты не в курсе?

- Ну, вообще да, ты прав. Забинтуешь левую руку и не будешь пользоваться ей в бою, так будет честно.

- Да я не об этом же.

- А о чём?

- Ладно, не важно, - сказал он, закрывая тему.

- Ну вот. Заявлений же тебе не надо?

- О, это ты-то про заявления заговорил? - оживился Хьюи.

И снова что-то внутри меня ещё больше вырвалось наружу. Руководствуясь бесполезностью моего бытия, я начал в приступе смелости выдавать не самые сильные аргументы:

- Ой, да хорош. Как ты можешь подать заявление? Не тебя же выебли. К тому же, моё слово против твоего. Ты не способен ничего доказать. Возможно, ты вёл запись этого диалога, но их не принимают в суде. Да и на себя наговорил не меньше, чем на меня. Всё, что тебе остаётся - это самосуд. Чего я тебе делать не рекомендую. Да и какого мнения о тебе останется Бэла? Она меня любит. Пойми уже: нам обоим выгоднее молчать.

- Да не буду я молчать! Я должен её защитить от таких как ты.

- А Бэла просила тебя её контролировать?

- Да какая разница?

- Защита человека против его воли? Хм-м, звучит странно.

- Да она потом "спасибо" скажет.

- Знаешь, по-моему, она достигла достаточного возраста, чтобы решать за себя сама. В том числе, решать с кем ей трахаться.

- Ей шестнадцать!

- И что?! Возраста согласия она достигла? Тогда в чём претензии? Да и у нас не такая уж большая разница в возрасте, чтобы ты за неё впрягался. Отлипни от неё, это её жизнь.

- Пошёл ты нахер! Не тебе за меня решать.

- А ты кроме как послать ничего придумать не можешь? Бегаешь за Бэлой, как щеночек. Ты ведь проследил за ней до больницы, да? Иначе как бы тут оказался. Пришёл сюда, хер с горы, пытаешься меня тут наказать, но это по той лишь причине, что моё существование задело твое эго. Кем ты возомнил себя? С чего взял, что можешь вмешиваться в жизни других людей?

- ...

Молчание. Хьюи посмотрел в окно, явно обдумывает ситуацию. Шах и мат!

- Погоди. А как ты сюда пробрался, не привлекая к себе внимания? Ты вообще реален?

- Чего? - сказал Хьюи.

- Ну, вдруг ты воплощение моей совести, порождённое моим больным воображением, чтобы сказать мне: "Ты творишь херню, Нэвер!" Может, это просто способ самобичевания себя за поступки, о которых я жалею? Может, всё, что ты говоришь мне, я сам говорю себе?

Хьюи смотрел на меня, полный ошеломления и шока. Такого он не ожидал от слова совсем.

- Чего ты уставился на меня? Что, "Бойцовский Клуб" не смотрел? Обезьяны-космонавты? Сигаретные ожоги? Нет? Тогда посмотри обзор от "ЧБУ".

Хьюи продолжал стоять, сбитый с толку.

- Что, вообще нет? Да ладно, ты же всего лишь моя галлюцинация, ты не можешь не знать, что это за фильм. Я тебя раскусил. Ты...

- Заткнись, на хуй! - выкрикнул Хьюи. Он схватился за стоящую около него вешалку, и со всей силы опрокинул её на пол. Грохот был очень громким. Я - звон в ушах Джека.

- Может ли галлюцинация сделать это?!

- Да.

- Ты ебучий шизофреник! - невзирая на мой ответ продолжи Хьюи, - Таких психов как ты я ещё никогда не видал. Ты даже близко не стоишь того, что будет, если я тебя ударю! Ты не стоишь Бэлы, которая сходит по тебе с ума. Как она вообще могла в тебя влюбиться?! Ты жалкий, сумасшедший, и ненавидящий себя калека! Тупая истеричка. Делай что хочешь, Бэла сама тебя бросит.

Дождавшись, когда он закончит, я сказал:

- И нечего так орать. Ты действительно иронию не понимаешь, раз только что поверил мне, - начал оправдываться я, - Можешь сколько угодно меня обсирать, но Бэла меня всё равно любит. И ты этого не способен изменить. Тем более ты пришёл сюда, намеренный меня избить, а сейчас решаешь оставить нас в покое. Выходит, ты внушаемый и легко поддаешься манипуляциям. Давай, попробуй, докажи обратное.

Слова изменили его мнение. Девять секунд назад уверенный в себе, сейчас он стоял передо мной, сокрушённый и проигравший эту битву.

Вдруг распахнулась дверь, и в комнату забежала медсестра, запыхавшаяся и полная паники.

- А вот и медсестра! Полагаю, вы напуганы. Отдышитесь, вас никто не торопит.

До Хьюи дошло, что я специально вывел его из себя, чтобы сюда прибежала медсестра. Начал понимать, что скоро его отсюда выведут.

- Что здесь происходит?!

- Наверное, в первую очередь вы задаётесь вопросом, что за юноша стоит рядом с нами в этой комнате?

- Хьюи, что ты здесь делаешь? - спросила медсестра, посмотрев на юношу в комнате.

- Ничего, - ответил тот.

Они знакомы? Это странно. Но не буду об этом спрашивать.

- Отлично, - сказал я с облегчением, что юноша правда реальный, - Раз уж вы знакомы, то вам точно нет поводов для волнения! Мой друг хотел тайком зайти в мою палату, чтобы проведать меня. Но, будучи не особо аккуратным, задел эту вешалку и уронил её. Понимаю, что проводить такие встречи втайне от вас не стоит, потому больше их не будет, так как я уважаю вас и вашу профессию.

- И много было таких друзей?

- Клянусь, что это первый! Вы, наверное, хотите прогнать его?

- Конечно, хочу!

- Но подождите секунду! Как вас зовут?

- ████.

- ████, у вас очень красивое имя. Поймите меня: вы оставили меня здесь одного, связали, редко кормите и даёте пить. Ограничиваете встречи со мной. Естественно, мне будет очень одиноко, остаётся надежда только на таких тайных посетителей. Вы очень злы из-за того, что вас обманули, и я вас прекрасно понимаю! Как я сказал, таких случаев больше не будет. Можно мы с моим другом чуть-чуть поговорим, и тогда он сразу уйдёт?

- Ещё чего! - возразила медсестра.

- ████, пожалуйста! Мне очень нужна ваша помощь. Позвольте остаться моему другу. Обещаю: я больше не буду дебоширить, и вам больше не будет повода волноваться. Разве вам никогда не было также одиноко, как мне сейчас?

- Было...

- Ну вот, вы должны понять меня!

████ пристально посмотрела на нас обоих, обдумывая мои слова.

- Ладно. Только не шуметь!

- Конечно, ████! Хорошего оставшегося рабочего дня!

Как только медсестра покинула нас и закрыла дверь, не забыв предварительно окрыть нас осуждающим взором, Хьюи переключил взгляд на меня. Вопрос в его голове были очевиден: почему я настоял на том, чтобы он остался, а не прогнал его? Я сразу сказал непринуждённо:

- Чувак, я не хочу устраивать конфликт. Я с твоей сестрой, просто прими это. Поверь, я - не худший из тех, кто мог с ней быть.

- Ещё как худший. Я должен закончить ваши отношения, чего бы мне это ни стоило.

- Ага, ещё чего. Я повторюсь: не тебе решать с кем ей быть.

- А я повторюсь, что вы вместе не будете!

- Упрямый же какой. Ну, и что делать будем? Как придём к общему знаменателю?

- Ты псих! Ты вреден для неё.

- Да твою мать. Ты чувствуешь, что мы начинаем повторяться? Ты оскорбляешь меня - я оскорбляю тебя. Так мы ни к чему не придём. Возьму на себя ответственность за наш диалог и спрошу: почему ты считаешь, что я так плох?

- Потому что ты ненормальный. Нельзя сначала сосаться с другими, а потом на коленях извиняться перед своей девушкой. Бэла конечно же тебя простит, потому что она ещё молодая и очень наивная. Но это не отменяет того, что ты мудак.

Из его монолога следует, что он посещал театр, наверняка спрашивал там про меня. Теперь там будет ещё больше слухов. К тому же он явно подслушивал за нами с Бэлой, иначе как бы он узнал, что я перед ней извинялся. В ход идёт излюбленное оружие: неуместно удариться в подростковую философию:

- "Нельзя, нельзя, нельзя"! А что тогда можно?! В тебе говорят твои родители. Ты заметил, как их бесконечные причитания превратились в бессмысленный гундёж? Он течёт по твоим венам вместо крови, ты дышишь их принципами и пытаешься мне навязать их воспитание! Отделись от них, начни уже жить своими мыслями! Представь, какой личностью ты бы был, если бы не бесконечные блокировки с самого детства! Ты вмешиваешься в жизнь своей сестры не потому, что ты её любишь, а потому что я задел тебя за мужское своими выходками. Но я мыслю и полностью свободен от стереотипов. Отсоси мой хер, если не согласен со мной!

- ...

Опять молчание. Он лишил меня самого желанного: возможности увидеть его реакцию на мои слова. Вот сучёныш.

- Я не просто засосал незнакомку. Мы играем в постановке, это необходимо для сцены. Без этого спектакль будет выглядеть также ужасно, как последний сезон "Игры Престолов"!

- Фу, не напоминай даже!

- То-то же! Дейнерис же откровенно чокнулась!

- Согласен.

- Ну, так вот. Мне правда стыдно за это. Я знаю, что я не лучший парень на планете, но, пожалуйста, дай мне шанс.

Задумавшись, Хьюи извлёк тот же ответ, разрушив только что построенную доверительную атмосферу:

- Нет.

Да блять, какой же он упрямый! Ну что он за человек такой? Как его переубедить?

- Потому что ты тупой балабол, только и имеющий языком плести. Мой тебе совет: Затыкайся хотя бы на некоторое время. Заебал, - сказав это, Хьюи собрался уходить.

- Ну конечно! Давай, уходи, тупой эгоцентричный социофоб, замазавший последние три буквы кровью своей бедной сестры, и пытающийся притворяться "патом"! Хотя даже до социопата тебе далеко, и ты прекрасно об этом знаешь! Давай уходи, потому что я знаю, что в глубине души ты мне завидуешь! "Мне не дают девушки, поэтому я буду вмешиваться в половую жизнь своей сестры", это ты! Сдохни в одиночестве, потому что никто тебя не любит, все тебя втайне ненавидят! Даже члены твоей семьи! Уходи и не возвращайся!

Хьюи медленно повернулся назад. Взгляд его пылал огнём, руки были сжаты в кулаках.

- Что ты сейчас сказал?

- Что слышал, гандон! Мне что, весь свой монолог повторить, чтобы до тебя дошла его суть?! Ты настолько тупой, что речь понять не можешь?!

Хьюи сразу повалил меня на пол, пытаясь выдавить мои глаза. В ответ я попытался дать ему плюху по подбородку, но, когда ударил, вспомнил, что кулака у меня теперь нету. Но, тем не менее, оперкот сработал: из его рта хлынула бордовая кровь. Похоже, он прикусил язык. Сразу я ощутил ноющую боль в месте ампутации, и мы оба одновременно вскрикнули:

- Сука!

Помучавшись пять секунд со своим обрубком, я встал, взял его за волосы, ударил коленом по его носу, затем пнул по животу. С его головы слетели стрёмные очки. Кряхтя, он снова упал на пол. Я начал яростно избивать его ногами, в ответ он заорал:

- Фтой! Фтой, блять!

Как вдруг в палату забежала медсестра:

- Какого хрена здесь происходит?

- Вам нет повода для беспо... А-а-а!

Пока я отвлекался на неё, Хьюи воспользовался моментом и сбил меня с ног. Я ударился затылком об кафельный пол, в голове появились звездочки. Он начал наносить удары, пока работница пыталась нас разнять. В конце концов он встал и харкнул на меня кровью. Но я поднялся, и с разбегу толкнул его о стену, затем ударил коленом по сокровенному месту. В драках бить только по яйцам! Скрутившись, он сполз по стене на пол от боли, пока я бил его кулаком по морде, пытаясь придерживать своей культяпкой. Подняв руки, он крикнул, захлебываясь кровью:

- Стой!

Но я продолжал избивать, наслаждаясь его страданиями, как ни в чём не бывало. Но оппонент сразу завопил:

- Стой! У меня гемофилия!

Услышав это, я сразу остановился.

- Ты что, совсем конченный?! Хули ты раньше не сказал?!

Хьюи откашлялся кровью на пол, а затем заявил:

- А откуда я мог знать, что ты, еле способный с постели встать, начнешь меня избивать своей культяпкой?

- Показушник. Радуйся, что тебя в больнице отмудохали.

- Да как же вы меня все задрали! Ты вообще-то обещал! Какого хера? - заорала медсестра, обращаясь ко мне.

- Я...

- Головка от хуя! Придурки тупые. Знаете, сколько я за десять лет работы здесь таких как вы повидала?! Представить себе не можете! Приходите, устраиваете беспорядки, а я их разнимай! Надоело!

Медсестра принялась крушить наверняка дорогостоящую аппаратуру, пнула комод, после этого вскрикнула, державшись за носок ноги.

- Я сегодня должна была пойти на свидание, отпросилась с работы пораньше, но нет! Я весь вечер буду ухаживать за твоим "другом" с гемофилией! Твари! Что ж вы за люди такие!

- ████, я...

- Заткнись! Я тебя больше не намерена слушать. Только доверишься, сразу на шею садишься. Повзрослей! - восклицала она, - Ненавижу эту работу! Ненавижу этих сраных пациентов, каждый хуже предыдущего! Никакой жизни тут! Живу, блять, за копейки в тесной комнатушке, жду, когда всё наладится, а с каждым годом всё только хуже!

Сорвавшись на нас, ████ расплакалась, а затем проорала:

- Вот и живите теперь в этой палате! Жрать будете только холодную перловку! Ненавижу!

Медсестра убежала, оставив меня с Хьюи наедине. Минуту мы стояли, в шоке обдумывая случившееся. Я посмотрел в его сторону, и увидел, как он сидит, опёршись к стене, и со слезами смотрит на меня пустым взглядом. Он не умер, случайно?

- Ты как там?

- Бывало и хуже, - вымолвил он.

- И когда было хуже?

- Например, когда я чуть не умер от кровотечения из носа. Или, когда ушиб ногу, упав с дерева, и два месяца меня спасали от кровоизлияний в мышцы. Я эту больницу знаю наизусть, потому что часто тут бываю из-за гемофилии. И в палате этой тоже когда-то лежал.

- Знаешь, прости меня. Ты смелый человек. Ты ведь ничего плохого не сделал, просто хочешь защитить младшую сестру. Возможно, на твоем месте я поступил бы также. Для меня Бэла также важна, как и для тебя. И я защищу её, что бы ни произошло. Даже от себя, если это будет необходимо.

- Ой, какой же ты наивный. Вот ты правда думаешь, что я тебя сейчас прощу? Не рассчитывай, что мы так легко помиримся. Мы - не герои фанфика по "My Little Pony".

- Справедливо, - сказал я, протянув ему культяпку, но, вспомнив о потере, сменил её на другую руку. Хьюи, в свою очередь, даже не посмотрел на неё, и встал самостоятельно.

- Будешь портвейн?