Я.Н.Т.

Смерть - это так сексуально!

"Шерлок", Джеймс Мориарти

30 ДНЕЙ НАЗАД.

Я посмотрела на телефон, чтобы узнать кто звонит.

Нэвер.

Как же сильно я не хотела отвечать. Была бы это я в начале нашего знакомства, я бы пулей полетела отвечать на его звонок, и готова была бы всю ночь слушать его нигилистические бредни. Но прошла куча времени с того момента, и очень многое поменялось. Но он, казалось, остался прежним, и всё также сильно нуждался во мне. Зависел от меня. Теперь он не был самым главным в моей жизни, напротив, он постоянно мешал ей своими выходками. Это грустно осознавать, но с тех самых пор Нэвер всё также остался для меня человеком-загадкой. Я не знаю на что он способен в ту или иную секунду, что может прийти в его сумасбродную голову. Вдруг он прямо сейчас стоит у порога моего дома, и когда я открою ему, он выстрелит мне в переносицу из своего Смит-Вессона 44 калибра? Сколько у него вообще стволов? Или заместо револьвера он сейчас держит в руках букет цветов, собираясь обрадовать меня? Хотя повода их дарить сейчас нет, да и он прекрасно знает, что я их не люблю.

Я отложила телефон. На кнопку сброса вызова нажимать не стала, потому что тогда возникнут вопросы, почему я сбрасываю, разлюбила ли я, и прочее. Лучше просто дождаться, когда вызов завершится сам, чтобы сымитировать, что меня нет рядом. Я сбавила звук и ждала, когда телефон прекратит вибрировать.

Так и случилось. На пять секунд я осталась в тишине. Пока я опять не услышала звуки: трубка снова гудит. Я могла бы убрать устройство на кухню, закрыть крышкой или утопить нахрен, но не стала. Вдруг там правда что-то важное? Кем бы он ни был, я всё ещё его люблю, и всё также волнуюсь за него. Я продолжила игнорировать телефон, и решила так: если зазвонит в третий раз, значит надо отвечать.

Телефон утих. Тишина. Я вздохнула с облегчением.

Но не успела я обрадоваться, как телефон зазвонил снова. Словно зомби я подошла к тумбе, взяла трубку и сухо произнесла:

- Да?

- Привет, Эмпатия! Солнце моё, как ты там? Я очень по тебе скучаю!

Его приветствие уже вывело меня из себя, но я старалась не подавать виду. С тех самых пор всё связанное с ним, даже его голос, стали мне отвратны. Мне просто нужен отдых. Я устала. Но тем не менее, ответила, как ни в чём не бывало:

- Нормально. А ты как?

- Ну, если говорить честно, то хуже не бывает.

Наступило молчание. Наверное, он ждёт, чтобы я его спросила: "Почему?". Но я не очень хотела этого делать, потому что мне не была интересна причина его состояния. Мы молчали так секунд пять, пока я не поняла: диалог не продолжится, если я этого не спрошу.

- Чего бы так?

- Понятия не имею. Мне просто хреново, - спокойно заявил он, - Может, я родился, чтобы быть несчастным?

Ну, естественно. Как я и предполагала, он начал разглагольствовать. Скорее бы это кончилось. Я вздохнула со всем недовольством, что у меня есть, и выпалила:

- Ты просто устал. Все заслуживают счастья, никто не рождён быть в горе.

- Да, это правда. Я устал.

- Ну, вот.

- Меня всё задолбало. Ты - единственное, что меня сейчас радует, - заявил он, - Я тебя очень люблю.

Да ну нет. Если так продолжится, я застрелюсь прямо во время звонка. Как вообще можно быть настолько несчастным человеком? Почему я в принципе обратила на него тогда внимание? Честно, больше всего я хотела бы, чтобы мы никогда не знакомились.

- Так зачем ты звонил? Просто поболтать?

- А, да, точно. Тут такое дело...

- И какое?

- Я прямо сейчас стою у порога твоей двери.

По спине прошёлся холодок. Тело сковал беспричинный страх. Прошло несколько секунд, прежде чем я смогла ответить:

- Ясно.

- Впустишь?

- А если я не одна? Если я занята?

- Ты одна. Я давно тут стою и видел, как твои родственники уезжали. Оставалось только прождать 10 минут, чтобы убедиться, что они не вернутся. А насчёт того, что занята или не занята... Если ты не рада меня видеть, ты всегда можешь меня прогнать.

Нэвер предугадал всё. Если я его не впущу, то я "не рада его видеть", а значит, у него есть очередная причина обидеться. Я подошла к двери, чтобы открыть её, и в подтверждение того, что он там стоит, я услышала по ту сторону его голос:

- Ну так что? Чего молчишь?

Эта же реплика продублировалась в моём телефоне.

- О! Привет. Как же ты охрененно выглядишь сегодня, - сказал Нэвер, протягивая мне цветы, когда я открыла дверь.

НАШИ ДНИ.

Пора бы уже давно заглушить эти воспоминания. Я и так прекрасно помню, что произошло в тот вечер. Но я всё равно прокручиваю в голове одно и то же, чтобы со стороны найти в себе какие-то ошибки. Учитывая то, что мне сегодня в театр, надо быть всегда на чеку. Нет повода для расслабления.

Было чёткое ощущение, что на самом деле возвращаться сюда не стоило. Живот крутило в предвкушении грядущего дня. Забить на профориентацию, спиться и под конец себя уничтожить - первые мысли, которые пришли в голову. Но здравый смысл одолел. Всё-таки остались дела, которые я ещё не закончил в своей жизни.

Внезапно я почувствовал, как кто-то положил руку на моё плечо и прервал мой внутренний монолог.

- Эй! ты же Нэвер? Да? - спрашивал парень, странно улыбаясь.

- Нет, вы обознались. - возразил я, не найдя оригинальный ответ.

- Да это ты. Я тебя узнал! - настаивал парень.

- Ясно. Неужели меня начали и на улицах узнавать? - с усмешкой спросил я.

- Похоже на то.

Диалог, едва начавшись, зашёл в тупик. Наступило неловкое молчание. Не желая стоять без слов, я спросил у него первое попавшееся в голову:

- Ну, и откуда же ты меня знаешь?

- Ой, я о тебе очень наслышан. О тебе много говорят.

- Ты же из театра, да? - спросил я, догадавшись, откуда он вылез.

- Точно, - отозвался он, показав на меня указательным пальцем.

- Ну, тогда меня не тяжело узнать. И что же обо мне говорят там?

- Всё и не вспомню. Могу сказать одно: много говорят.

Интересный парень. Судя по всему, он знает, что обо мне говорят, но решил не рассказывать, что слышал. Из этого следует то, что слухи там пускают нелицеприятные, и приём меня ожидает не факт, что тёплый.

Переполненные мыслями друг о друге, но не решавшие ими поделиться, мы молча дошли до театра, где я решил поддержать беседу необычным способом:

- Будешь сигарету?

Собеседник уставился на меня, потом на сигарету, так его взгляд судорожно поменялся ещё два раза, выбирая, курить или не курить.

- А, давай.

Мы направились к полуразрушенному двухэтажному зданию, у которого часто собирались наши театралы, чтобы покурить. Медленно я вышел из-за угла и испытал облегчённое воодушевление, увидев, что место пустует. Не хотелось бы раньше времени раскрывать всем, что я вернулся.

Я достал из грудного кармана куртки пачку сигарет, протянул одну собеседнику, после чего положил другую себе в рот. Все эти движения я проделал одной рукой, придерживая коробок между грудью и запястьем. Вторая рука же в это время пряталась в кармане, скрывая от парня свою травму.

Бросив взгляд на него, я понял, что только что кого-то подсадил на курение: парень сначала поджёг табак, а потом положил в рот. Ни разу не видел, чтобы заядлые курильщики так делали.

Я попытался поджечь свою сигарету вслед за ним, но огонь сдувался непослушным ветром прямо мне в лицо, едва его не задев. Машинально я достал вторую руку, чтобы помочь себе, но сразу одёрнулся, когда перед лицом мелькнула не привычная кисть, а культя. Мысленно проклиная мышечную память, я уставился на собеседника, дабы увидеть его реакцию на произошедшее событие. Но тот не показывал никакого удивления, а лишь снисходительно спросил:

- Помочь?

- Нет, - резко отрезал я. Но, чиркнув несколько раз, старательно прикрывая сигарету своей лапкой, мой тон скоропостижно изменился:

- Ладно, помоги, пожалуйста.

Парень сразу выхватил у меня зажигалку, и, прикрыв сигарету своей кистью, легко поджёг её. Удивительно, но отсутствие у меня руки его нисколько не удивило. Как будто, напротив, он знал, что так и будет.

- Ты тут новенький, да? - спросил я, выдувая никотин.

- Ага, - ответил он, придерживая между указательным и большим пальцами, - меня, кстати, Файт зовут.

Так появился он: Файт Энимор. Была бы моя жизнь фильмом или книгой, я бы подумал, что автор добавляет слишком много персонажей. Он был выше меня на полголовы, одевался довольно ярко, но не чересчур, будто делает это в первую очередь для себя, а не окружающих. В этот день он был одет в синюю кожаную куртку и белую футболку с красной надписью "Я ненавижу Полотенчика". Правее от текста была карикатура какого-то синего полотенца с большими обкуренными глазами.

- И что же тебя привело в театр, Файт?

Задумавшись, парень ответил:

- Знаешь... Люди вы все интересные здесь, в театре.

- Это в каком плане?

- Таких интересных собеседников нигде больше не встретишь. У вас другой тип мышления, более метафизический что ли, - сказал Файт, подсосав сигарету, - Все вы по-своему завораживающие, и игра каждого отражает то, что их гложет. Будем честны: мы все, ходящие в это здание, ещё дилетанты, мы не научились играть по-настоящему, и поэтому через наши роли просачиваются наши переживания. За этим интересно наблюдать.

Внимательно выслушав его реплику и затянувшись, я оценил по достоинству его уровень эрудиции и способность философски мыслить. Но я не хуже.

- Ну, мне кажется, что труды великих актёров тоже основаны на их жизненном опыте и переживаниях, как ты выразился. Да и не только актёры. Каждый ищет свои пути самовыражения. Кто в музыке, кто в танце, кто на бумаге. А мы, театралы, пытаемся свои переживания передать и через музыку, и через танец, иногда и через бумагу. Ну, а кто-то... кто-то оставляет груз внутри себя. Мне этих людей жалко. Не каждый способен делиться своими проблемами.

- Интересно, есть ли ген, отвечающий за способность изливать свои переживания в творчестве?

- Знаешь, мне кажется, дело не в генетике, - возразил я, гордясь тем, как красиво было сказано это слово, - Дело в том, что и актёры, и писатели, и музыканты, и художники по-своему травмированы. Я не знаю ни одного, которому не помешал бы психолог. Мы сломлены с самого начала нашего пути, это наше право по рождению. Мы можем заполнять свои жизни проектами, людьми, но ничто не сделает нас цельными. Порой ты готов лопнуть от зависти к тем, кто по-настоящему счастлив. К тем, кому не нужно судорожно оборачиваться назад после каждого шага, которым всегда достаточно того, что есть сейчас. Хоть они и вряд ли станут великими, но они... Просто живут и рады мелочам.

Файт внимательно слушал, засмотревшись в даль. Взяв сигарету в рот, он обнаружил, что та в очередной раз потушилась, и снова поддержал её огнём моей зажигалки.

- А нам этого недостаточно, - продолжил я, - Мы ищем того, что пробуждает в нас огонь. Никто из нас никогда не открыт, как книга, навстречу окружающим. Все что-то прячут внутри, это и делает нас творческими людьми. От этого нет лекарства.

Файт, ухмыльнувшись, перевёл взгляд на меня, перед этим снова затянувшись никотином. У него не было кашля, который всегда есть, когда ты впервые куришь сигару. Очевидно, он курил раньше, но, наверное, пытался бросить. А сейчас он снова вернулся к этому, чтобы поддержать беседу со мной. Он будто надел шкуру другого человека, такого же сломленного как я, собираясь тем самым наладить со мной контакт.

- И что же ты прячешь внутри? - поинтересовался Файт.

Я окинул его задумчивым взглядом, думая, стоит ли отвечать на этот вопрос. Пожав плечами, я ответил:

- Ну, у каждого человека свои тайны, свои страхи. Каждый хранит вещи, которые даже не то, что врагам, а даже близким друзьям рассказывать не станут. Думаешь, я прямо сейчас тебе всё выложу? Мы ведь знакомы десять минут.

В ответ он хохотнул, и ухмылка на его губах стала шире.

- И почему же ты сразу воспринял меня как врага? - полюбопытствовал он.

- Я такого не говорил.

- Хе-хе, а зря. Знаешь, порой, враги - единственные, кто способны нас понять, - начал Файт, - Причина этой закономерности проста: мало кто будет соперничать с тем, кого не считает себе равным. Друзей же мы, напротив, часто выбираем на уровень ниже по меркам своих возможностей. Наверное, чтобы нашими способностями восхищались. Ибо каждый человек нуждается в том, чтобы его старания оценили по достоинству.

- Твоя правда, - согласился я.

- Отвечая на твои слова, я не думаю, что такие уж и сильные тайны люди прячут в душах. Просто некоторые прячут их достаточно глубоко.

- ...Но не каждый способен дотянуться до такой глубины, - продолжил мысль я.

- Да, точно. Как метафорично - отозвался Файт.

- Загадочное же всё-таки это существо - человек. Слишком уж он сложный, чтобы понять его полностью, - поразмыслил я, вдохновившись.

- Это смотря о каком человеке говорить.

Я заинтересованно посмотрел на Файта.

- Не бывало ли у тебя такого, - объяснил он, - что человека ты знаешь также хорошо, как себя самого? Способен в точности определить для себя, как он ответит на то или иное твоё действие.

Мне сразу вспомнилась Эмпатия. Я ответил с долей грустинки:

- Да, было такое. Одного человека я знал наизусть. В разговоре знал все его жесты, знал, что он думает. Мы были не разлей вода, но всё хорошее, к сожалению, рано или поздно кончается. Я знал, что так будет с самого начала, поэтому не смог полностью отпустить этого человека. Хотя давно пора бы.

- Ну, вот. Только не все люди поддаются такому анализу, - продолжил Файт другую тему диалога, - Логика мышления некоторых остаётся мне непонятной до сих пор. И вот они - самый интересный для меня тип людей. Хотя и не может быть человека, рассуждения которого полностью совпадают с твоим, но тем не менее, это не отменяет возможность того, что люди и их мысли могут быть похожими или разными.

- Но и не каждый человек готов делиться своими мыслями со всеми подряд. Не так ли? Так что с некоторыми людьми ты можешь быть более похож, чем думаешь. - пытался я поспеть за его темпом мышления.

- Ну, почему это со всеми подряд? Если поделились со мной, значит на то есть причины. Не факт, что это из-за того, что собеседник со всеми делится.

Я слегка усмехнулся, и продолжил уже более задумчиво:

- Ты правильно говоришь. Не все готовы делиться с каждым встречным-поперечным своим сокровенным. И доверяют они, зачастую, свои тайны только определённым людям. Или, даже, одному, порой, - закурив, я продолжил: - Самое забавное, что такая связь может оборваться внезапно и бесповоротно. У меня такое неоднократно было.

Собеседник с интересом уставился на меня, усмехаясь над моим фальшивым оптимизмом. Посмотрев, он поддержал:

- Знаю о чём ты говоришь. Люди изменчивы. Со временем ваши интересы могут стать совершенно разными.

- Верно, всё меняется, - согласился я, - Даже мы меняемся под влиянием окружения и прочих факторов. У всего есть свой цикл зарождения и угасания, как и у страсти, как и у любви, как и у жизни.

Размышляя о моих словах, Файт снова закурил. Я последовал его примеру, и так мы задумчиво стояли несколько минут. В течение этого молчания я задумался: почему я снова выкладываю свою меланхолию на окружающих? Я только познакомился с человеком, к тому же довольно интересным, но сразу заразил его своими мыслями о жизни и любви. Захочет ли он теперь поддерживать со мной связь?

- И всё-таки хочу поинтересоваться, - не удержался я, - давно ли ты куришь?

- Давно, - соврал Файт, - Мне всегда симпатизировали источники удовольствия, которые на самом деле вредят организму. Например, сигареты или алкоголь. У этого какая-то своя неповторимая эстетика. Потому что всё в этом мире рано или поздно снисходит до боли.

Последнее "до боли" он сказал как будто с иронией, насмехаясь и пародируя мою логику мышления. Я уставился на него в поисках лжи на его выражении лица. Но не нашёл. Складывалось ощущение, будто он психопатично поддерживает беседу вещами, в которые сам не верит полностью. И говорит он всё это лишь для того, чтобы подружиться со мной. Будто он коллекционирует людей, имеющих о нём хорошее впечатление.

- Да твою мать, опять потушилась, - возмутился Файт.

- Ты её фильтром вперёд поджёг, - наконец, подсказал ему я.

- И правда! - удивился он, - А я и не заметил. Я же предварительно убедился, что поджёг фильтром к себе. Они у тебя какие-то странные.

- Ладно, мне на репу пора. Хорошая беседа вышла, - удалился я, намереваясь скорее закончить этот диалог.

- Давай, удачи.

Может ли человек, "давно" курящий, поджечь сигарету не с той стороны? Может ли человек, хоть немного знающий меня, так живо идти мне навстречу? Всё это очень странно.

Открыв двери театра, я вновь окунулся в обитель другой жизни, которую я так давно хотел снова прожить. Мир мечты, по которому я уже успел соскучиться. Но, как и следует любой мечте, моё желание пошло вразрез с нагоняющей депрессию реальностью. Словно призрак, мираж для всех остальных, я вошёл в нужный кабинет, не обращая внимания на пристальные взгляды других. Лишь один голос, неискушенный чужим мнением, поприветствовал меня:

- Здравствуй, Нэвер, - сказал Ибрагим Ревдитович.

Я снова стоял в знакомом зале, чистом и отмытом, будто моего вмешательства здесь никогда не было. И хоть я рад был здесь оказаться, что-то меня тяготило. Казалось, что это место больше не моя стихия, И за всё моё отсутствие моё духовное единение с ним без остатка улетучилось. Я будто пришёл сюда впервые, и мне здесь явно не были рады. Все в помещении будто одновременно задержали дыхание, а затем одновременно умерли от асфиксии. Несомненно, все были поражены моим возвращением, но никто не утрудился даже обрадоваться такому событию. Говоря языком, понятным любому, всем было похуй.

- Файта? А вы...

Не успел я до конца выговорить вопрос, как в комнату ворвался тот самый парень, с которым мы курили за зданием. Поднялись невиданные никогда мной ранее овации, словно в комнату на самом деле вошёл Райан Гослинг. Все побежали обнимать его, здороваться, спрашивать, как он. Помещение настолько оживилось и наполнилось простой радостью, что крик наверняка дошёл до уровня ультразвука. Один только я стоял в стороне и в ступоре наблюдал за происходящим.

И вот, вдалеке неторопливо встала Лесли. Непринуждённо подойдя к Файту, который сразу же откинул в сторону всех липнувших к нему зевак, она крепко обняла его. Никто не посмел не умилиться тому, что он видел.

В этот момент что-то внутри меня треснуло. К кулакам, сжатым со всей силы, вместо крови прильнула кипящая ненависть к этому ублюдку по имени Файт. Я ненавидел в этот момент его за всё, за одно его существование, за дурацкую футболку и за показательную доброту, на которую все велись. Хотелось схватить его поганую голову за волосы, и размозжить об первую попавшуюся отмытую ранее стену, снова окрасив её в красный.

- Вижу, ты обескуражен, Нэвер, - заявил педагог, - Сейчас я тебе всё объясню. Знакомься, Файт - наш новенький.

- Мы уже...

Он не стал слушать мою реплику, и, перебив, продолжил:

- Так как мы временно искали тебе замену в твоё отсутствие, мы пригласили его в нашу группу сыграть Уинстона. Как можешь заметить, он тут очень прижился, - сказав это, Ибрагим Ревдитович подошёл к нему, и крепко пожал его руку. По-дружески. Он никогда не делал этого со мной.

Всё встало на свои места. Он сразу меня узнал, но ни слова не сказал о том, что мы ходим в одну группу, и что он временно заменяет меня. Этот ушлёпок решил занять моё место. Такое не прощается.

Файт маниакальным взглядом уставился на меня. Словно невербально твердил мне: "Я лишу тебя всего, что ты имеешь. Я вижу насквозь все твои страхи и переживания, и я с радостью на них надавлю. Ты - лишь песчинка на моём пути, которую я не замечу, как сдую". В мгновение ока доброжелательный парень, с которым я курил за углом, стал монстром, которого ничто не остановит перед тем, чтобы уничтожить меня.

- Скажи, Нэвер. Ты хочешь продолжить ходить сюда? - спросил Ибрагим Ревдитович.

- А что, вы хотите, чтобы я ушёл? - мрачно спросил я.

Зал разразился смехом. Но не таким приятным смехом, когда смеются над твоей удавшейся шуткой. Это была снисходительная насмешка. Им было смешно, хотя я был абсолютно серьёзен.

- Ну так что, Нэвер?

Никто не ответил на мой вопрос, прикрывшись юмором. Очевидно, что я тут лишний, и от меня хотят по-тихому избавиться. Не дождётесь.

- Как ходил раньше, так и продолжу сейчас.

- Но ведь ты понимаешь, что тебе это очень нелегко-таки дастся? Круг ролей, которые ты можешь сыграть, очень сильно сузится, по понятным причинам.

- Плевать. Я предан театру.

- Как скажешь, - ответил Тролль, не показывая никаких эмоций на своём лице, - В любом случае, мы тебе здесь всегда рады. Познакомьтесь пока с Файтом, разберитесь с вашей ролью. Уверен, вы поладите.

- А мы уже познакомились! - воскликнул тот, и мигом его нутро снова скрылось под лицемерной маской.

- А, тогда отлично! - отозвался педагог, - В таком случае давайте-таки приступим к репетиции?

- Только кто будет играть Уинстона? - задал я наполненный надеждой вопрос.

- Файт, уступи место молодым. Посиди пока, по тебе мы потом решим.

- Да, конечно. Пусть играет, - невинно сказал Файт.

Это слово прозвучало особенно оскорбительно. Я не знаю его возраст, но, очевидно, что по театральным меркам я намного старше него, мой актёрский стаж богаче него. Как за своё отсутствие я успел стать "молодым"? Я ведь полноценная, сформировавшаяся личность! Не знаю как, но я должен доказать всем и ему, что я стою больше, чем все думают.

- Ну, и отлично. Приступим. Начинаем со сцены в пабе.

Репетиция, на удивление, прошла очень даже неплохо. Я старался изо всех сил, когда играл, выдавливал все эмоции уставшего рта, что имею. В это время Паганини сидел в зале, и упёршись щекой на правую руку, и с интересом смотрел представление. Рядом с ним то и дело садилась Лесли, убегала, когда был её выход, а затем снова возвращалась к нему назад. Они то и дело перешёптывались, ворковали, показывали пальцем на сцену и иногда громко подхихикивали. Однако никакого замечания в их сторону не последовало. Был бы это я, меня бы уже выгнали.

Перед той самой сценой с деревьями и поцелуем меня заменили, по не совсем ясной причине. "Файт, давай теперь ты" прозвучало с режиссёрского уголка. Тот сразу встал, и, не проронив ни слова, поднялся на авансцену. Настраиваясь, он уставился пустым взглядом куда-то на пол, полностью уйдя в себя. Но едва включилась музыка, человек в углу сразу оживился и начал свою работу. Привычный Файт будто улетучился: передо мной оглядывался по сторонам настоящий Уинстон.

Когда ты играешь в спектакле, перед своей строчкой ты всегда в точности представляешь, как ты её скажешь. Интонация, жестикуляция, положение на сцене, каждое слово и каждая буква - всё тщательно прорабатывается в голове заранее. И заблаговременно твой выход кажется идеальным, для себя ты гениальный актёр, пока ты не испробуешь свои возможностями за пределами воображения. Когда же это происходят, ты врезаешься в жгучую реальность: твой талант сокращается на 60%, а то и больше. Ты понимаешь, что того актёра, которого ты себе представил, не существует. Ты можешь сколько угодно критиковать чужую игру, но, когда ты оказываешься в такой ситуации сам, ты осознаёшь, что на деле ты сплошное разочарование, способности твои крайне скучны, и ты справляешься ещё хуже, чем тот, кого ты критиковал. Потому что комплексы, поставленные тобой рамки, потому что у тебя мало опыта. По сути, коэффициент того, насколько твоё идеальное и талантливое я совпадает с настоящим тобой, отображает то, насколько ты действительно хороший актёр.

Когда же я увидел Файта в деле, я был крайне поражён. Это казалось невозможным: его коэффициент стремился к 100-м %. Он играл именно так, как я себе представлял свой идеальный выход. Все слова были сказаны точь-в-точь как я хотел, но не получалось. Он был самим воплощением лучшей версии меня. Прямо-таки сын маминой подруги в театральном мире. Он не переигрывал, он делал именно так, как надо было в этой сцене. Он явно либо не был новичком, либо был сверхталантливым человеком. Я сразу понял, что пропал. Меня точно заменят, я был сокрушён и раздавлен.

А когда вышла Лесли, и они начали взаимодействовать, я ещё больше поник. Мурашки пошли даже у меня. Всё было сыгранно настолько искренне и правдиво, будто я не на репетиции, а уже смотрю показ. Сидящие рядом начали перешёптываться, говоря что-то вроде:

"Они такие милые!"

"Блин, так классно играют..."

"Вот бы Файт остался".

Я подхватил перешёптывание одногруппников, и, не удержавшись, спросил:

- И правда. Так органично играют. Интересно, как у них это выходит?

- Да они же встречаются, - последовал ответ.

Медленно я повернулся выпученными глазами в сторону говорящего. По совпадению именно в этот момент на сцене наступила долгая театральная пауза между репликами персонажей. Одного моего молчания было достаточно, чтобы понять, какая буря эмоций кипела прямо сейчас в моей голове. Продержав так свой взгляд 7 секунд, я апатично ответил:

- О как... Интересно вышло. И давно?

- Уже как два дня, если не ошибаюсь.

- Всего два дня! Вот это они быстрые...

В зале наступило долгое молчание, пока я внезапно не спросил:

- А кто лучше играет? Я или он?

- Да вы оба хороши. Не стала бы сравнивать.

- А что, ты ревнуешь? - спросила другая.

- Ой, да ещё чего, - стеснённо ответил я, - У меня уже девушка вообще-то есть. Я за них только рад, думаю, они будут отличной парой.

Плохо скрытая ложь за плохо сыгранной игрой. В итоге всем всё стало понятно, а мне очень неловко. От стыда я начал судорожно дрыгать ногой.

- Да я вообще-то про Уинстона говорю, а не про Лесли.

- А-а-а. Ну, чего тут ревновать? Пусть режиссёр решает кому достанется роль. Да и...

Я прервал свою реплику, когда увидел, как пара на сцене быстро сбежалась друг к другу. Крепко обнявшись, они медленно сомкнули губы и поцеловались. Искренне, мило и без лишней похоти. Всё было настолько классно сыграно, что все сразу оживлённо начали аплодировать и укать. И я хлопал вместе с ними. Неторопливо, с долей разочарования.

Через несколько часов репетиционный день был окончен. Все начали обсуждать занятие в кругу, хвалить этих двоих, те же, улыбаясь, обнимая друг друга, принимали комплименты и смущались. В конце концов речь зашла про кандидатуру на мою роль.

- Ребята. Надо решить, кто будет играть Уинстона.

Все в зале молчали. Кто-то вздохнул с недовольством, будто показывая, что решение этого вопроса и так всем очевидно.

- Давайте не вздыхать. Вот так с бухты барахты снять человека с роли - некрасиво. Нэвер всё-таки тоже хорошо справляется.

Он сказал "Нэвер", будто сказал "жопа". Ничего я хорошо не справляюсь, к чему всё это враньё? Признавая поражение, я ответил:

- Я думаю, всем и так понятно, кто должен играть эту роль. Файт намного лучше справляется, чем я. Для нас всех ведь важно, чтобы спектакль получился добротным и качественным, для меня в том числе. Для меня это важнее, чем сохранить своё место в постановке. Поэтому я не буду держаться за Уинстона и готов уступить его тебе. Аплодисменты этому человеку с необычайным талантом, - подытожил я, начав хлопать. Все подхватили.

- Спасибо, Нэвер. Очень мужественно с твоей стороны. Ты не останешься без роли, я обязательно что-то придумаю, - успокоил Ибрагим Ревдитович.

Улыбнувшись, я кивнул. Но на деле мне хотелось кричать от боли. Сердце бешено разрывалось от обиды и разочарования, я был на грани срыва. Ещё чуть-чуть, хоть один незаслуженный комплимент, и я бы расплакался прямо здесь, на этом месте.

Файт смотрел на меня уже без желания убить. В его взгляде читалось какое-то подобие уважения, но по-прежнему смешанное с высокомерием. Он был во всех аспектах лучше меня. Был уверенным, целеустремленным, перспективным. Был по-настоящему счастлив. Ему не нужно судорожно оборачиваться назад после каждого шага, ему всегда достаточно того, что есть сейчас. Он... Просто жил и был рад мелочам. Таким я всегда хотел быть, но мне никогда этого не удавалось. Им все гордились, все восхищались, ему всё удавалось... А я остался в тени.

Пустой и униженный я шёл по коридору, но меня снова остановила рука Файта:

- Слушай, чувак, Я не хочу, чтобы мы ссорились из-за того, что я тебя заменил. Понимаешь?

- Пошёл ты на хуй. Чтобы ссориться, надо кем-то быть друг другу. Понимаешь? Ты победил, ты сильнейший. Наслаждайся. Не сломай руку, пока будешь ублажать себя, - выдавил я, намереваясь пойти дальше, но Файт снова встал передо мной:

- Ну подожди ты. В другой раз ты будешь главным героем, а я второстепенного персонажа буду играть. Так устроен театр. Выживает сильнейший. Это очень нестабильное место, и по-своему... Крысиное.

- А вот за такое можно и врезать. Не надо обобщать. Это ты крысиный, а не театр. Не надо скрывать свою мелочность за другими людьми.

- Да почему я крыса? Что я тебе сделал?

- Да ты отобрал почти всё, что у меня было! Я жил театром, дышал им, но пришёл ты, гандон, и всё испортил! Что мне теперь делать? Куда я теперь пойду?! - выкрикнул я, показав свою ампутированную руку.

- Нэвер. Ты сам себя этого лишил. Не я.

Внезапно эта фраза выбила меня из колеи, разоблачила и унизила. Больше не хотелось никого обвинять и поливать грязью, потому что мозги заработали и я внезапно осознал: я сам виноват в своих бедах. Чертовски точен и правдив, он надавил на мою самую больную точку. Но не со зла. Он сделал это, чтобы я стал сильнее. А я лишь открывал рот, чтобы что-то возразить, но слова не выходили.

- Я только схватился за возможности, которые ты сам мне подарил. Что упало, то пропало, - спокойно дал понять он.

Может, на деле он не такой психопат, как мне показалось? Может, он и не хотел меня унизить, а я просто сам себе это надумал? Когда я уже перестану косячить и перекладывать вину на других?

- Живи счастливо, - наконец, произнёс я, - Совершенствуйся, люби... Просто живи счастливо. Ты точно заслужил, потому что борешься за это. Меня тебе жалеть незачем. Я не просил.

Затем я, наконец, отвернулся и удалился дальше. Файт ещё долго стоял на месте, обдумывая ситуацию, и только потом уже я услышал звуки шагов. Но перед тем, как дать ему уйти, я воскликнул:

- Но я буду счастливее тебя!

30 ДНЕЙ НАЗАД.

- Мне постоянно тяжело... Ты - буквально единственное, что меня сейчас радует. Я ненавижу себя.

- Ну что с тобой? - тихо вздохнула Эмпатия, - Всё же нормально. Тебе надо просто немного отдохнуть.

- Мне это никогда не помогало. Отдохну, потом опять всё с начала. Я заебался.

- Вот приведи хотя бы один пример того, что случилось такого в твоей жизни, от чего у тебя есть повод впадать в депрессию.

- Да проблема в том, что ничего не происходит. Либо происходит дерьмо какое-то. Для меня всё потеряло смысл, все люди вокруг стали противны, моя деятельность, я сам. Я просто не знаю, что мне делать дальше...

- Так потому и не происходит, что ты ничего не делаешь. Если ты сам не сделаешь первый шаг к тому, чтобы стать счастливым, то и мои советы тебе не помогут.

- "Шаг"? Это ж сколько шагать надо... Решаешь проблемы, появляются новые, и так из раза в раз. Всё одно и то же.

- Да. Всю жизнь придётся шагать, без этого никак.

- Да я попросту боюсь это делать. Потому что, когда делаю шаг, я почти всегда спотыкаюсь.

- И что, по-твоему, лучше лежать как овощ? Без спотыканий никуда. Да, шаги бывают неудачные, но в этом и смысл. Научиться обходить овраги, чтобы это не повторялось.

- Ой, только не начинай, пожалуйста, о том, что проблемы - важная часть нашей жизни, и бла-бла-бла.

- Но ведь это правда!

- Правда, не спорю. Например, я не способен ощутить вкус еды, если не голоден, ценить тебя, если не скучаю. Но задумайся: тебе самой это знание делает легче? Думаешь ли ты каждый раз, когда ты падаешь лицом в грязь, "Ну, ничего страшного, всё пройдет. Это просто очередное испытание в моей жизни"? А если и думаешь, то правда ли ты в это веришь? Человек страдает. В этом его суть. Мы - пасынки мечт о красивой жизни, которая на самом деле только и норовит, что выебать тебя в жопу. И я не такой мазохист как ты, чтобы получать от этого анальный оргазм.

Эмпатия посмотрела на меня с таким ошеломлённым выражением лица, будто я сказал, что у Серёги Пирата хорошие треки.

- Но почему ты так себя ненавидишь?

- О-о-о, это очень хороший вопрос, - оживился я, - Представь, что все, кто тебя когда-то любил, стали травмированными людьми. Ну, или, по законам драматургии, страдают и далеко не довольны этим опытом. Мне просто не хватит пальцев рук, чтобы пересчитать число тех, у кого воспоминания со мной вызывают паническую атаку. Я буквально разрушаю всё, к чему прикасаюсь. Я - худший, кого видело человечество, больше всего я хотел бы, чтобы меня никогда не было.

И лишь ты так надолго осталась со мной. Поэтому я тебе и доверяю. Ни с кем близким кроме тебя я не осмелюсь поделиться проблемами, потому что я боюсь этих людей потерять. Нет, это не значит, что я не боюсь тебя терять. Просто узнав меня настоящего, все из них меня бросали. Все, кроме тебя. Ты - лучшее, что у меня есть, и больше всего я боюсь того, чтобы ты оставила меня сейчас одного.

- ...

Ответ Эмпатии был простой: молчание. Может, она не знала, что ответить, может, знала, но не хотела отвечать.

- Знаешь... Недавно я поймал себя на мысли, что я думаю только о тебе. И кроме того, чтобы тебя увидеть, я ничего не хочу. И как только мы прощаемся, я снова впадаю в депрессию. Ты - наркотик посильнее, чем марихуана.

Как только я высказал это, Эмпатия сильно смутилась. Я сразу пожалел о своей фразе. Будто я сделал что-то, что навсегда и бесповоротно изменит мою жизнь. Но разве время сейчас сворачивать назад? Раз уж сказал, надо продолжить мысль.

- Ты - единственный человек, который не воспринимает меня как посмешище. Любое моё действие общество воспринимает как несуразное, сумбурное, глупое, или чересчур эксцентричное. "Ну это же Нэвер", говорят они. Никто не воспринимает меня всерьёз, я никому кроме тебя не нужен. Все эти люди, натягивающие маски счастья, слишком тупы, чтобы понять, что они ничем не лучше меня. Но я - намного важнее в их жизни, чем они думают. Потому что им негде больше слить негатив. Все они мне настолько противны, что меня всё больше перестаёт привлекать социум. Но тем не менее, я зависим от них и от их мнения. Я нуждаюсь в их признании как никто другой, и это самое ироничное в моей жизни. Я зависим от того, что сам отрицаю.

И всё же я не пойму почему она на меня так смотрит. Я же констатирую факты о себе и о действительности.

- И я не жалуюсь на жизнь. Я просто вижу её такой, какая она есть. Все считают, что я больной, но вдруг это я один здоровый, а все остальные - нет?

- Кто знает, - меланхолично произнесла Эмпатия.

- А ты заметила, как наша беседа превратилась в сеанс психотерапии?

- Ну да, есть немного.

- Как твой день-то прошёл?

- Лучше, чем твой, но не идеально. Я не хочу жаловаться, тебе и так сейчас хреново.

- Да я даже при смерти буду готов тебя выслушать!

- Я правда рада слышать это, но я всё же настою на своём.

- Ну, ладно...

- Люблю тебя, - выдавила Эмпатия, будто сказала сейчас проклятие.

- А я тебя в тысячу раз сильнее.

НАШИ ДНИ.

В голове проносились воспоминания о том самом вечере. Холод, тоска, и беспрецедентное ощущение грядущего одиночества. Всё прямо как сейчас. Может, поэтому этот день мне и вспомнился.

Что было дальше я и так прекрасно помню. "Я поняла, что мы не можем быть парой, найди себе девушку, которая от тебя ничего не будет скрывать", "Я выгорела", "Ты меня выматываешь", и прочая херня. Даже если так, зачем врать, что любишь, настолько всё затягивать, если я с самого начала тебя раздражал? Ты обещала, что я могу тебе выговорить всё, что угодно, и ты меня после этого не бросишь. И чего стоили твои слова?

Хотя кому я всё это говорю... Сейчас мои причитания слышит лишь ночной ветер. Всем плевать, Нэвер. Сделай уже что должен.

Я встал на парапет крыши 25-тиэтажного дома (попасть сюда несложно, если умеешь взламывать навесные замки), одного прыжка отсюда хватит для того, чтобы мои внутренности стали внешностями. В руке я держал свой револьвер. На всякий случай. В википедии я прочитал, что среди суицидников есть любопытная закономерность: женщины думают о том, как их тело будет выглядеть после смерти, поэтому часто выбирают передозировку, а мужчины хотят, чтобы их способ гарантированно сработал. Интересная теория, и, скорее всего, правдивая. Если стрелять в себя в процессе полёта - успех в деле гарантирован. Честно говоря, вообще не понимаю, почему никто до меня не додумался комбинировать способы суиида. Ибо всегда есть шанс, что я прострелю щёку, глотку, или ещё что похуже, и я выживу. Вдруг я упаду неудачно. Так что, стоит перестраховаться.

"Знаешь, что такое дефенестрация?"

"Ну, конечно знаю. Если ты забыл, у нас одна память на двоих. Это казнь выбрасыванием из окна. В средние века так радикалы убивали членов городского совета".

"Именно. Буду с собой откровенен: меня смешит происходящая сейчас ситуация. Наверняка ты сейчас думаешь, что сам себя собираешься "дефенистрировать". Одинокий герой, которого остальные людишки не понимают. Прямо-таки странник над морем тумана. Ты преисполнился в своём познании, тебе этот мир абсолютно понятен, ты ищешь в нём только покоя и умиротворения, да? Ой, какой мудрый Нэвер".

"Все привыкли к тому, что мне постоянно хреново. Ни для кого это не станет шокирующим событием, все и так знали, что этим кончится. Они пресекали любое моё воодушевление, потому что воспринимали его за терминальное предсмертное состояние. Изображали заботливых, хотя на самом деле всем было насрать. Так что, может, хватит уже с меня угорать? Хотя бы перед нашей смертью.".

"Да какая разница? Мы все когда-то умрём. Плевать когда. Главное - на протяжении всей жизни сохранять достоинство. И образ. Так что тот факт, что я скоро умру, не изменит моего мнения о том, какой ты жалкий. Если бы я мог, я бы прямо сейчас столкнул тебя с этой крыши, и отправился в своё плавание. Застрелил бы этого Файта, пока он возвращается домой, завоевал бы Лесли, наладил бы отношения с окружающими, полюбил бы себя в конце концов. И весь смысл моего монолога в том, чтобы ты сам это сделал. Если способен я, способен и ты. Тебе не нужно альтер эго для повышения тонуса, чтобы жизнь наладилась. Зачем вообще тебе убивать себя? Почему нельзя как раньше поплакаться в подушку и продолжить жить дальше?"

"Забей уже. Не проще ли сдохнуть просто? Зачем вообще куда-то стремиться, если всегда будут люди лучше тебя, успешнее, умнее? Эта жизнь меня разочаровывает. Лучше просто попасть в небытие. Не будет страданий. Удовольствия тоже, конечно, но его тут очень мало. Я же прав?"

"Не прав. Как, по-твоему, самые лучшие, успешные, умные люди добились своего статуса? Их тоже унижали в начале пути, у них тоже были конкуренты выше их по уровню развития в их сферах. Но они отличаются от тебя тем, что они не сдавались. Смысл этой жизни в том, чтобы бороться, во что бы то ни стало. Добиваться своих целей, а когда добился, переходить к следующим. Наполеон не сразу тортом стал".

"Ну, конечно. Сейчас я послушаю твои речи, словлю мотивацию, и на следующий день всё сначала. Мы это проходили. В жизни нет смысла, мы оба это знаем. Без разницы, чего ты добился в ней, результат конечный: смерть".

"Блять, ты бы хотя бы способ выбрал нормальный. Вот харакири - это да, грациозно и по чести. Или прыгнуть с взрывчаткой, устроив салют. А это что? Да и очевидно, что причина, по которой ты хочешь покончить с собой в людном месте - это то, что ты хочешь их внимания. Но не получил. Глупенький. Ты зависим от него, и добьёшься чего бы то ни стоило, даже посмертно. Но при этом место это не настолько людное, чтобы ты получил то, что хотел в должной мере. О тебе забудут, как об очередном суициднике. Таких до тебя в мире было жопой жуй. Выбрал бы ты хотя бы тот рекламный щиток около театра. Вот это я понимаю, сцена. Хорошее место действия, высокое, зрелищное. Были бы мы персонажами рассказа Чехова, оно бы точно было его ружьём".

"Был бы я персонажем Чехова, у меня и имя было бы другое. Не Нэвер, а Нерешаев, например".

"Твой юмор неуместен и не смешной. Мы отошли от темы. Не буду отговаривать тебя заурядными причинами типа "что о тебе подумают твои близкие, они же будут страдать", потому что мы оба знаем, что тебе насрать".

"Справедливо".

"Главная твоя проблема в том, что уйдёшь ты жалким неудачником. О тебе попросту нечего будет вспомнить, а ты ведь очень хотел бы, чтобы о тебе вспоминали, да? Ты уйдёшь проигравшим. Не ты себя дефинистрировал, а окружающие. И Файт, и Эмпатия, и много ещё других имён, которые ты бы не хотел вспоминать. Им выгодно, чтобы ты умер. Все так от тебя устали, для них твоя смерть будет большим облегчением. Будут плакать на похоронах, а на деле смеяться внутри! Мы, люди, такие идиоты, на самом деле. Обсираем всех вокруг, а себя возводим в абсолют. Но если ото всех воняет говном, то, может, это ты обосрался?"

"Ты отошёл от темы".

"Да нихрена! Признай, что все тебя ненавидят и хотят твоей смерти, и это станет первым шагом для того, чтобы это исправить. Ты - нежеланный продукт экзистенциального кризиса и самобичевания, ну и пусть! Если тебя все ненавидят, то сделай так, чтобы каждый изменил мнение о тебе! Добейся своими руками, потом и кровью, чтобы тебя полюбили! И тогда, и только тогда, ты заслужишь красок в своей жизни и зрелищной смерти".

"Да дай мне помереть спокойно! Заткнись!"

"Ты думаешь, что в твоей жизни нет смысла? Нет! Твоя суть в том, чтобы другие на твоём примере поняли, как надо жить. Подумали "жалко парня", а сами допёрли, что они могут контролироать свои жизни. И так будет до того момента, пока ты не переосмыслишь своё существование. И если ты сейчас прыгнешь, всё так и останется! Никакой тебе известности, популярности, только мрак и холод. И забвение не такое сладкое, как тебе кажется".

"Но я всю жизнь мечтал о признании! Я всю свою жизнь рассуждал так, что нет в моём существовании смысла, если меня никто не знает. И вот, пожалуйста. У меня не получилось. Может станцевать на моей могиле, обхохатываясь над тем, какой я жалкий".

"Я прекрасно обо всём этом знаю, Нэвер. Я - это ты. Но разве тебе нужно такое признание? Разве ты так добьёшься того, что хотел? Отвечу за тебя: нет. Пока что весь твой смысл в том, чтобы с тебя поплакали. Я понимаю, что ты хочешь вызывать любые эмоции, неважно какие, но тебе это ничего не даст. К тому же, ты не увидишь проявление этих чувств. Не увидишь, какой фурор вызвал или не вызвал. А вообще, знаешь почему ты такой жалкий, почему не видишь счастья в жизни, для кого эти страдания?"

"И для кого же?"

"Для него! Если бы у меня был указательный палец, я бы показал на тебя. Да-да, именно на тебя! На того, кто это читает. Но я состою только из букв, и лишь в голове читателя я могу показать на него пальцем, что сейчас и произошло. Он сейчас наверняка думает о том, какой же это заезженный ход - ломать четвёртую стену".

"Да что ты несёшь?! Какой читатель? Ты взбрендил!"

"Ой, ты же и так догадывался раньше. Вся твоя боль, страдания, нужны для того, чтобы читающий на твоём примере понял, куда катится. Понял, что пора менять жизнь. И он уже давно понял намёк, так что ты свою цель выполнил. Теперь можешь умирать. Писатель по той причине тебя и хочет убрать, что ты ему больше не нужен. И весь мой монолог тоже им написан, поэтому получается, что это говорю не я, а он. Тебе напрямую".

"Да заткни пасть! Я так устал от твоего бреда! Шизофреник!"

"Все твои переживания, люди вокруг, нереальны. Понимаю, это тяжело осилить, многие бы тоже выпилились, если бы узнали. Всё вокруг тебя - сочетание букв в определённом порядке. Ты не знаешь, как выглядит Бэла, не можешь посмотреть на свои руки, ой, то есть руку, потому что ты не существуешь. Ты только на словах такой реальный. Понял шутку, да? "на словах".

И тут я понял, что моё альтер эго тоже нуждается во внимании. Иначе откуда бы взялось пояснение своей же шутки? Он буквально проявление меня. И весь бред, который он несёт - это моё проявление шизофрении. Я болен, если такие мысли о моём несуществовании вообще приходят мне в голову. Если я не умру, то точно попаду в психушку.

"Чувак. Я ведь это ты. И я прекрасно слышу, о чём ты думаешь".

"Сука!"

"Да-да. Может, всё это твоя шизофрения, и ты сильно болен, а я не прав. Скажу более, у тебя точно есть шизофрения, потому что ты слышишь меня. А может, я прав, что мы герои этого шапито мракобесия. Какая разница? Никто из обоих из нас не докажет, чья теория реальна. Если мы оба - герои плохо написанного сценария, то мы можем делать вообще всё, что захотим. Потому что всё не имеет смысла, если ты просто персонаж. Ну и соблюдать закон, конечно, надо, потому что тюрьма для нас тоже реальна.

Может быть, мир читателя тоже нереален, и это всё чья-то плохая шутка. Конечно же, когда он это прочитает, он сразу отвергнет мысль о том, что это может быть правдой. Потому что он слишком тупой, чтобы осознать это. Он подумает: "Ну, прикольная книжка", и забудет. Какая вообще разница, реален ты или не реален? В любом надо жить на полную, вдруг ты выдуман, чтобы наблюдающим за тобой не было скучно. Вообще, в любом случае надо жить на полную! В этом мораль книги. В этом мораль жизни. И вы неправильно поняли, если подумали, что я говорю про солипсизм".

"Ты всего лишь голос в моих ушах!"

"Заткнись. Твоё "Я" не имеет значения. Тебя специально написали таким, невежей, чтобы ты не понимал моих слов. Писателю не выгодно, чтобы ты знал. Так что, не верь дальше. Я же знаю, что я прав. И я наверняка ему больше симпатизирую, чем ты".

"Короче, не важно. Всё это не имеет значения. Пора сделать это".

"Ну, вперёд. Всё равно книга закончилась, я не смогу тебя отговорить, если писателю нужно, чтобы ты умер. Аривидерчи".

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ КНИГИ.