Глава 4| Эта война - это плохо?
22 июня 1941 года.
Воскресное утро окутало город молочной дымкой, размывая контуры многоэтажных зданий. Влажный воздух, пропитанный прохладой и запахом свежескошенной травы, смешивался с выхлопными газами автомобилей. Горожане, только-только покидавшие свои квартиры, неспешно плыли по улицам, погруженные в сонную тишину раннего часа.
Из дворов доносились отрывистые свистки и звонкий детский смех, перемешанные с рычанием моторов автомобилей на дорогах. На бульваре, привлекая внимание прохожих, молодая пара бурно выясняла отношения, не стесняясь в выражениях. Каждое брошенное ими слово жадно ловили две бабушки, устроившиеся на скамейке неподалеку, с живым интересом обсуждая чужую ссору и решая, кто прав, а кто виноват. В небольшой хлебной лавке мужчина придирчиво разглядывал буханки хлеба на прилавке, пытаясь выбрать посвежее, и с улыбкой отмахивался от шутливых замечаний продавщицы, уверявшей, что свежее хлеба он во всей Москве не сыщет. Две девчушки, крепко держась за руки, весело прыгали через бордюры, спеша в гости. На остановке толпились люди, терпеливо ожидая трамвая.
Лебедев, лениво затягивая сигарету, наблюдал за уличной жизнью с балкона своей квартиры. В комнате, развалившись на диване, Морозов изучал какие-то рабочие документы. Мужчина закинул одну ногу на другую и разместил их на подлокотнике.
- Вы, товарищ Лебедев, как к театрам относитесь? - внезапно спросил он.
Лебедев оглянулся через плечо и вопросительно вскинул брови.
- Это приглашение?
- Это был риторический вопрос, - улыбнулся Морозов. - Морально готовлю вас к грядущему заданию. Если подробнее...
Он не успел договорить. Из радиоприемника раздался голос диктора, мгновенно изменивший атмосферу безмятежного утра.
«Внимание, говорит Москва! Передаем важное правительственное сообщение...»
Война подобна тени - приходит внезапно, накрывая каждый уголок страны, и оставляет после себя лишь обезображенную пустоту. От нее невозможно убежать или спрятаться. Её ледяное дыхание ощущается повсюду, вызывая по телу табун мурашек. Война безжалостна, и привычный мир рушит в одночасье, снося его вплоть до фундамента. Она уничтожает все на своем пути, кривыми пальцами перекраивая судьбы людей. Она не щадит ни людей, ни животных, ни цветущие поля.
Но разве война приходит неожиданно? Она медленно взращивается, как сорняк, в потаённых уголках людских умов, питаясь амбициями и ядовитой ненавистью. Угольком тлеет в глубине души, отравляя сердца ядом, прежде чем вспыхнуть и разразиться разрушительным пламенем. Годы угнетающего молчания развязывают руки, скидывают с ног оковы, но с автоматами наперевес уже идут не люди, а скрючившиеся мрачные безликие.
«... граждане и гражданки Советского Союза, сегодня в 4 часа утра, без всякого объявления войны, германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков... »
Слова диктора ударили словно молот, остановив время. Машины замерли посреди улицы. Детский смех исчез. Даже вечно сутулый Лебедев выпрямился, лихорадочно переводя взгляд то на приёмник, то на улицу. Забытая сигарета в руке согнулась пополам. Морозов, застегивая рубашку, выскочил на балкон к Лебедеву прямо босиком. Из динамиков вещал Вячеслав Молотов. Позже этот текст повторит Юрий Левитан. Причины, по которым первое объявление сделал не он, до сих пор остаются неизвестными. Возможно, решающую роль сыграл человеческий фактор. Дикторы - тоже люди. И, вероятно, Левитан просто не смог найти в себе силы первым сообщить эту страшную новость соотечественникам.
«...Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
Москва молчала.
Тишина, тяжелая и гнетущая, повисла в воздухе, словно предгрозовая духота. Лица исказились смесью недоумения, страха и горечи. На остановке люди повскакивали с лавочек, беспокойно озираясь по сторонам, словно ища подтверждения услышанному или, наоборот, опровержения. Молодая пара на бульваре, мгновенно забыв о ссоре, застыла в оцепенении, с ужасом глядя друг другу в глаза. На скамейке затихли бабушки. Одна, не в силах сдержать эмоций, прикрыла рот рукой, а вторая безмолвно шевелила губами и крестилась.
Всё происходящее казалось нереальным, страшным сном, кошмаром, от которого хотелось немедленно избавиться. Но голос Молотова, пропитанный призывом к стойкости духа, безжалостно разбивал эту иллюзию, врезаясь в сознание каждого, кто его слышал.
***
- Того, что неизбежно, не изменить, - тихо произнес Морозов, машинально поглядывая на наручные часы. - А вот аппетит, признаться, подпорчен. А вы, Виктор, голодны?
Лебедев, всё ещё не отрывая взгляда от толпы внизу, медленно покачал головой. - Пожалуй, что нет. Это нужно осмыслить.
- Переварите за обедом. Вы реагируете так, будто не знали заранее, - с лёгкой иронией заметил Александр.
- К плохому никогда морально не будешь готов, - тихо ответил мужчина, проводя рукой по лицу. - Даже если ожидаешь.
- А разве эта война - это плохо?
- Эта - не знаю, - после долгой паузы ответил Лебедев, поворачиваясь, чтобы вернуться в квартиру. - Но война есть акт насилия как физического, так и морального. Как над советским народом, так и над германским.
- Вы пессимистичны, Виктор.