Три месяца глубокой осени

Наступили выходные (в галерее они начинались в понедельник и заканчивались в среду). Обычно Арне по-настоящему отдавался отдыху в эти дни: читал книги, в одиночестве прохаживался по некоторым любимым местам, наслаждался классической музыкой, которую иногда включала у себя Жанна на старом проигрывателе, и отсыпался, ведь после тяжёлой рабочей недели сил ни на что другое просто не оставалось. Но сегодня Клементина попросила Арне помочь ей с покупкой продуктов. Ингельс хотела как можно быстрее приступить к своим обязанностям в пекарне, поэтому Жанна любезно отдала ей свою книгу с рецептами и одолжила небольшую сумму денег на ингредиенты. Магазин от пекарни находился далековато, и Клементина, которая и так была не очень крупного телосложения, вряд ли бы смогла дотащить всё, что ей нужно, оттого Арне и согласился помочь девушке.

— Эх... — вздохнула Клементина, когда наконец разложила все продукты на кухонном столе.

Лемерсье заметил её растерянный и даже печальный взгляд.

— Всё в порядке? Мы забыли что-то купить? Если что, я могу ещё раз съездить.

— Нет, Арне, мы купили всё, что требовалось...

— Тогда что случилось? Ты выглядишь не очень радостной.

Клементина повертела в руках муку, осмотрела её со всех сторон и положила обратно на стол.

— По правде сказать, я совсем-совсем не умею готовить. — призналась Ингельс.

— Что? Ты же специально приехала, чтобы помочь Жанне в пекарне, разве нет?

— Да-а-а... Но это всё ещё не означает, что готовлю я хорошо. — Клементина нервно хихикнула. — Я соврала Жанне о том, что умею печь пирожки и прочие вкусные изделия. На самом же деле, мне просто хотелось сбежать из города. Там слишком скучно. А потом я узнала о том, что крёстная серьёзно больна и не смогла остаться в стороне. Из всей нашей семьи о Жанне едва ли кто вспоминает, никто бы не приехал помочь, кроме меня. А теперь я даже не знаю, что мне делать. Ты, наверное, считаешь меня очень глупой.

— Вовсе нет! — уверенно возразил Арне. — Я тоже не очень люблю городскую жизнь, для меня она слишком шумная. И будь я на твоём месте, скорее всего, поступил бы точно также. Так что, если ты глупая, то, выходит, я тоже. Как известно, минус на минус даёт плюс, а это значит, что у нас есть шанс приготовить что-то более менее аппетитное вместе. — сказал Лемерсье, у которого с кухней тоже были натянутые отношения. Обычно питался он на работе, Матье на свои деньги покупал ему какой-нибудь незамысловатый обед, чтобы Арне не умер с голоду. Это было чем-то вроде заботливого жеста, ну или заменой нормальной зарплаты. Вне работы парень ел то, что готовить не нужно: фрукты, овощи, готовая еда из супермаркетов, а иногда его вежливо подкармливала Агнетта, которая готовила чуть ли не каждый божий день. Ей это действительно доставляло удовольствие, а Арне был у неё дегустатором, потому что Гилберт часто переживала о том, что получилось плохо и невкусно.

— Ты правда мне поможешь? — Клементина заметно повеселела.

— Конечно. Только сам разберусь, с чего нам начать.

— Ты самый добрый человек во вселенной! Все этапы процесса должны быть вот здесь. — Ингельс взяла в руки книгу, которую ей отдала Жанна и начала быстро перелистывать страницы. — Вот, смотри! Пирог с «парижскими» ягодами. Тут два варианта: с лесной земляникой и ежевикой. Надо же, когда я ездила с родителями в Париж, то и правда видела в Венсенском лесу ежевику. Значит не соврали! — радостно проговорила девушка.

— Клементина, а нет ли там чего-то попроще? Боюсь, с пирогом мы с первого раза не справимся.

— Ладно, ты прав. Тогда... — Ингельс перевернула ещё несколько страничек в поисках более простого рецепта. — Печенье с шоколадной крошкой! Звучит не очень сложно.

— И выглядит гораздо реалистичнее. Давай попробуем.

Арне и Клементина отрыли в кладовой пекарни два кондитерских фартука и приступили к делу.

Через пару часов кухня была измазана во всём, чём только можно: парочка неудачно разбитых яиц, рассыпанная мука, частями разлито растопленное сливочное масло. Неимоверным трудом и страданием печенья всё-таки были сделаны. Ингельс вытащила их из духовки и поставила на испачканный ингредиентами стол.

— Они слегка подгорели, но выглядят неплохо. Возьми. — девушка протянуло одно маленькое печенье Арне.

Лемерьсе откусил от него небольшой кусочек и с ужасом понял, что на вкус оно несъедобное. Видимо, они с Клементиной переборщили с солью. Парень кое-как заставил себя проглотить печенье (если это вообще можно было назвать печеньем) и попытался изобразить довольное выражение лица.

— Знаешь... — Арне закашлялся от неприятного послевкусия во рту. — Думаю, для первого раза даже хорошо. — прозвучало это совершенно неубедительно.

Ингельс тоже решилась попробовать их с Лемерсье кулинарный шедевр, но не смогла даже до конца его прожевать.

— Мог бы и не врать. Они же просто отвратительные. Если мы посмеем выставить это за витрину, то я испорчу своей крёстной всю репутацию. — раздосадовано сказала девушка.

— Мы что-нибудь обязательно придумаем. Наверняка есть выход. Может быть, дома нам будет думаться лучше? Мы оба устали, нам нужен отдых. Иногда на пустую голову приходят самые здравые идеи, что скажешь?

— Вот и как ты это делаешь...?

— Что? — Арне недоумевающе посмотрел на Клементину.

— Всегда подбираешь нужные слова для утешения паники. Похоже, это твой талант. Поехали домой, вдруг нас там неожиданно поджидают самые вкусные печенья с шоколадной крошкой.

Однако после неудачной попытки состряпать что-нибудь вкусное, Арне и Клементина так ничего и не смогли придумать, поэтому гениальные идеи было решено отложить до следующего дня.

***

Лемерсье сидел на стуле в своей комнате перед большим холстом бумаги и пытался нарисовать то, что ему действительно бы понравилось. Такую цель он ставил перед собой каждый раз, когда брался за краски и кисти, но, к сожалению, цель эта никогда так и не была достигнута. Рисовать идеально хочется всем художникам, однако лишь у единиц выход что-то действительно прекрасное и выдающееся. Арне не считал себя этой единицей, поэтому каждая новая картина приводила его во всё большее отчаяние.

Каждый раз процесс рисования оборачивался тем, что парень пытался занять себя чем угодно, но не работой над картиной. Вот он ходил на кухню за стаканом воды (в третий раз), вот переодевался из изношенной майки в любимую зелёную водолазку, потому что стало прохладно, а вот стоял у своего пыльного зеркала, пытаясь расчесать свои светлые кудри, и думал о том, как заставить себя перестать бояться белого холста.

Со второго этажа послышались быстрые шаги и уже через пару секунд в комнату Лемерсье завалилась Клементина. В этот момент парень осознал, что забыл закрыть дверь.

— Арне, я, кажется, додумалась, как нам хоть чуть-чуть заработать денег! Значит, слушай внимательно... Ты что, рисуешь?! — удивилась девушка, глаза её сразу же загорелись.

Лемерсье в эту секунду захотелось провалиться под землю. В доме, да и вообще во всей деревне никто не знал о том, что он рисует. Арне об этом не распространялся. По правде говоря, он боялся, что кто-нибудь лишний раз напомнит ему о его бездарности.

— Э-э... Ну... Это...

— Просто неотразимо! — воскликнула Клементина и подошла ближе. — Почему ты не говорил, что умеешь так красиво рисовать? Это вид из твоего окна?

— Послушай, я...

— Забудь то, что я тебе сказала про новую идею, она и рядом не стоит с этим. Мы будем продавать в пекарне твои картины! — восхищённо воскликнула Ингельс.

У Арне же встал ком в горле после этих слов.

— Не нужно. Нет. Никто не купит картину по цене еды, людям легче любоваться искусством вне дома, это дешевле. — отрезал парень.

— Стоит хотя бы попробовать! Знаешь, я до этого хотела тебе предложить ловить тараканов, засушивать их и продавать, как думаешь, что лучше?

— Это правда плохая идея.

— Ты боишься, что я оставлю все полученные деньги себе? Если проблема в этом, то я не стану так делать. Большая часть дохода, безусловно, пойдёт в твои руки.

— Дело совершенно не в деньгах. Просто... Это ужасно. Мои картины ужасны. И если ты начнёшь продавать их в пекарне Жанны, то туда потом вообще никто не придёт. — подавленно разъяснил Арне.

— Ужасны? Что ты такое говоришь? Это ведь неправда. — Клементина ещё раз взглянула на картину, которую нарисовал Лемерсье. — Как ты можешь называть ужасным произведение искусства?

— Никакое это не произведение искусства. По крайней мере, люди, которые в этом разбираются, точно так не посчитают.

— То есть ты считаешь, что я не разбираюсь в искусстве? — возмутилась девушка.

— Нет-нет... Ты неправильно меня поняла. Просто я проучился в художественной школе практически всю жизнь и, поверь, моя мазня там никому не нравилась. В рисовании ты делаешь либо идеально, либо ты позорище. И первого варианта я ещё не достиг.

— Ты думаешь так только потому что кто-то когда-то сказал тебе о том, что ты плохо рисуешь. Но в искусстве никогда не было границ. Люди поэтому и любят рисовать, ведь чистый лист — это не приговор. На нём можно делать всё, что только вздумается. Если ты считаешь себя плохим художником из-за чужих слов, то я сейчас тебе говорю, что твоя картина прекрасна. Изменится ли твоё мнение о своей работе?

— Я не знаю. Я боюсь, что оно никогда не поменяется. Я боюсь, что всегда буду недоволен тем, что делаю. — это первый раз, когда Арне кому-то в этом признавался.

— Свои страхи нужно перебарывать. Хочешь скрывать свой талант и дальше — пожалуйста, но тогда в твоей жизни ничего не поменяется. Сейчас у тебя есть шанс открыть миру свои творения. Думаю, не одна я этими картинами восхитилась бы.

Лемерсье ответил не сразу. После окончания школы он больше никому не показывал свои работы. Даже самые маленькие зарисовки прятал в глубь шкафчика, чтобы никто не увидел. Однако, может быть, Клементина права?

— Ладно. Но с одним условием. Ты не будешь указывать автора этих картин. Пускай все думают, что это нарисовал неизвестный.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — Ингельс обняла Арне так сильно, будто хотела переломить его напополам. — Доставай все свои законченные работы, уже завтра они будут красоваться в пекарне Жанны Дэльпорте!

***

Утро среды выдалось тяжёлым. Сначала Арне вскочил с кровати раньше времени, думая, что проспал, потом неудачно задел кружку с горячим кофе и он вылился на единственные тёплые джинсы, а потом Лемерсье и вовсе обнаружил, что у него закончились краски для рисования. Всё в этот день шло не так. Благо, хотя бы на работу парень приехал вовремя.

В будние дни в галерее обычно было мало людей, особенно в первой половине дня. Все пропадали либо на работе, либо на учёбе, поэтому Арне спокойно и не спеша проверял все картины, а потом занимался своими делами. Однако в сегодняшнюю среду Лемерсье при проверке картин заметил кое-что странное. Одной из них абсолютно точно не хватало. Он работал в галерее уже достаточно времени для того, чтобы выучить все творения здесь чуть ли не наизусть, поэтому ему совершенно было ясно: картины под названием «Утро в гавани», написанной когда-то Клодом Лорреном, не было на своём месте. Лемерсье уже хотел было доложить об этом, но потом вспомнил, что Матье на днях говорил ему о том, что некоторые картины скоро заберут на реставрацию. Видимо, то самое «скоро» наступило, и пейзаж «Утро в гавани» на время покинул своё постоянное место жительства. Тем было лучше для самого Арне, ведь одна картина теперь уж точно не нуждалась в очищении от пыли.

Как только Лемерсье закончил со своими основными на сегодняшний день обязанностями, он вернулся в своё уже привычное место у входа в галерею и, поскольку посетителей ещё не наблюдалось, принялся читать незамысловатую книжку, которую прихватил с собой из дома.

Время близилось к вечеру, за это время Арне обслужил лишь пять человек, которые нашли в себе силы прийти в галерею после тяжёлого рабочего дня. К 5 часам к парню подошёл Матье, с которым они сегодня по какой-то причине не пересекались.

— Что читаешь? — непринуждённо поинтересовался де Вит, будто они с Арне были лучшими друзьями.

— «Ways of Seeing» Джона Бергера. — ответил Лемерсье, не отрываясь от произведения.

— Хорошая книга. Полезная для любителей искусства.
— Наверное. Мне нравится.

— Можешь сегодня уйти пораньше. Минут через пятнадцать я уже буду закрывать галерею. — как-то по-особенному устало сказал Матье.

— Что-то случилось? — удивлённо спросил Арне, обычно де Вит никого и никогда не отпускал «пораньше».

— Да нет, просто сегодня уже вряд ли кто-то к нам заглянет, а мне тут в одно местечко заскочить нужно, пока оно не закрылось. Так что начинай собираться.

— Как скажешь. — довольно ответил Лемерсье, перспектива подольше отдохнуть дома его только радовала.

Всего каких-то десять минут и Арне уже ехал на своём излюбленном велосипеде на родную улицу, любуясь восходящей луной.

Приехав домой, парень обнаружил, что внутри подозрительно вкусно пахнет. Вероятно, Агнетта снова испытывает свои прекрасные кулинарные способности. Клементина ещё не вернулась. По всей видимости, ещё работает в пекарне. Интересно, получилось ли у неё что-нибудь продать?

— О, Арне, ты уже здесь! — окликнула парня Агнетта. — Голодный? Я тут сделала овощное рагу, попробуешь? Жанне я уже отнесла, ей понравилось.

— Пора бы тебе уже прекратить меня спрашивать о таких вещах. Если дело касается твоей еды, то я никогда не могу отказаться, ты же знаешь.

Гилберт эти слова более чем обрадовали, она поставила на стол две тарелки с приборами, и они с Арне принялись за ужин.

— Вот хоть и ходишь вечно хмурая, а блюда готовишь просто чудесные. — сказал Арне. Может быть, Агнетта выливала всю свою злость и грусть в приготовление еды? Впрочем, это и неважно. Главное, что Гилберт это приносило удовольствие. Да уж, такие работники сейчас уж точно не помешали бы Клементине в пекарне. А ведь и правда! Это же просто отличная мысль! А что, если...

— Агнетта, а Август ещё не устроился на новую работу? — лукаво полюбопытствовал Лемерсье.

— Даже не начинай про это... Конечно, нет. Он только пропадает где-то целыми днями, говоря мне о том, что ходит по собеседованиям, а ночью возвращается пьяный. Он только занимает франки у своей семьи, ни о какой работе там и речи не идёт. Я уже без понятия, откуда мне брать деньги.

— У меня есть к тебе очень заманчивое предложение.

Гилберт нервно хмыкнула.

— Это, интересно, какое же?

— Ты же любишь готовить, верно? И, к тому же, очень хорошо это делаешь. Не хочешь помочь Клементине в пекарне? Так уж вышло, что ни я, ни она в делах кондитерских не сильны, а расходы у всех большие. Август всё равно продолжит пропадать, так может быть, тебе пока взять заработок на себя?
Агнетта ничего не ответила, лишь молча уткнулась носом в свою тарелку. Эта идея ей была явно не по нраву.

— Я сказал что-то не так? Извини. — увидев поникший взгляд Гилберт, Лемерсье стало немного стыдно. Он и сам толком не понимал от чего, но раз девушка предложению не обрадовалась, значит точно было что-то не так.

— Нет, просто... Я так давно не работала. И боюсь, что если начну, то будет ещё хуже. Ты же знаешь, мне и дома неприятностей хватает. «Это не так», «то не так», «могла бы и получше приготовить». Август никогда ничего хорошего про мою еду не говорит, так почему другие должны? Мои способности Жанне точно не ровня. Я всё испорчу.

Арне пододвинул свой стул поближе к Агнетте.

— Не поверишь, но вчера утром я столкнулся примерно с такой же проблемой. Наша новая сожительница сказала, что свои страхи нужно перебарывать.

В этот же миг в дом ввалилась Клементина. Каждый её приход был словно гром в небе, такой же резко нагрянувший и внезапный. На лице Ингельс сияла торжествующая улыбка. Девушка потёрла свой розовый нос (ветреный октябрьский мороз чувствительно кусался) и подбежала к Арне и Агнетте.

— Ты даже представить себе не можешь, что произошло! — Клементина радостно обратилась к Лемерсье. — Я уже собиралась закрывать пекарню и уходить, как тут заходит ко мне мужчина средних лет. Такой загадочный, точно творчеством занимается. Осмотрел внимательно картины, которые были выставлены по всей пекарне, и сказал, так спокойно: «я возьму все». Вы бы видели моё лицо! Столбом встала, подумала, вдруг послышалось. А нет, не послышалось! Он что-то говорил о том, что картины ему необходимы для какого-то дела, но я уже не слушала... Арне, он забрал все-все-все твои работы! — Ингельс достала из кармана стопку купюр и положила их прямо перед до ужаса растерянным парнем.

Лемерсье настолько был в шоке от сказанного девушкой, что даже обомлел. Он повертел купюры в руках и внимательно пересчитал деньги. Сорок пять тысяч бельгийских франков...

— Клементина... — Арне не сразу смог выговорить хоть какие-то слова. — За сколько ты продала мои картины? — парень посмотрел на Ингельс уже слезившимся глазами. В его руках сейчас были деньги, которые он и за несколько месяцев никогда бы не заработал. Это было точно каким-то волшебством.

— Эх, дурачок ты. Они стоят гораздо больше. — ласково сказала Клементина и присела рядом. — Вот только теперь у нас новая проблема... Новых произведений искусства у нас пока что больше нет, а зарабатывать деньги как-то нужно. Сомневаюсь, что ты сможешь написать столько же картин за ночь.

Арне переглянулся с Аннеттой и понял, что надо действовать.

— Клементина, ты, скорее всего, очень хочешь есть. — Лемерсье протянул ей свою тарелку с овощным рагу. — Хочешь попробовать? Если понравится, то Агнетта тебе отдельную порцию положит.

Ингельс довольно взяла тарелку и вилку, ведь и правда была кошмарно голодная, и с нетерпением откусила кусочек варёной картошки с болгарским перцем. Краешек губ девушки сразу же изогнулся в улыбке.

— Это поистине самое лучшее блюдо, которое я ела за последние несколько недель. Так просто, но так восхитительно... Это Вы готовили? — обратилась она к Гилберт.

Щёки Агнетты мгновенно покраснели, она смущённо кивнула и очень неуверенно посмотрела на Арне.

— Агнетта может помочь тебе с приготовлением всяких вкусностей в пекарне. — твёрдо произнёс Лемерсье.

— Неужели? — оживлённо спросила Клементина. — Не верю... Вы оба мои спасители.

— Тут уж с какой стороны посмотреть. — тихо произнесла Агнетта. А ведь и правда, Ингельс сама стала спасением для дома номер восемь, помогая избавиться от страхов, которые сильно усложняли жизнь. Всё оказалось слишком просто.

***

Осень — период долгих и меланхоличных размышлений, поэтому Арне всю ночь не мог уснуть из-за надуманных соображений по поводу своих картин. Прохладным утром он с этими же соображениями поехал на работу, а потом, осознав, что прибыл слишком рано, простоял с ними пятнадцать минут на улице, поджидая Матье.

— Арне! Ты уже на месте, как чудесно! — де Вит открыл ключом огромную дверь галереи и жестом запустил Лемерсье внутрь.

— Что-то ты слишком радостный для начала рабочего дня.

— Сейчас я всё тебе расскажу. — Матье снял с себя пуховик и повесил его на крючок у входа. — У меня есть две новости: плохая и хорошая. С какой начать?

— Давай с плохой, так я больше обрадуюсь хорошей. — вяло проговорил Арне.

— Ну, плохая новость заключается в том, что у нас украли картину. Благо, одну. Ты не заметил?

— Украли? Минутку... Я вчера не обнаружил на стене пейзаж «Утро в Гавани». Речь о нём?

— Именно о нём! Почему ты не сообщил мне?

— Я подумал, что его забрали на реставрацию.

— Ясно... — раздосадовано вымолвил Матье. — Ладно, это уже в любом случае неважно. Но в следующий раз обо всём докладывай мне, это не игрушки, работа стоит целое состояние.

— А что за хорошая новость?

— О-о-о, я всё жду, когда ты спросишь. Она заключается в том, что мы раза в два компенсируем пропажу нашего пейзажа. Идём, покажу тебе свежие шедевры.

Заинтригованный Арне поспешил за Матье. Де Вит завернул за угол и Лемерсье увидел какой-то подозрительный большой пакет. Матье взял его в руки и достал из него несколько картин.

— Вчера заглянул в пекарню Жанны Дэльпорте, и смотри, что у нас теперь есть. Имя художника неизвестно, но он точно живёт в Торгни, потому что на работах виды нашей замечательной деревушки. Это определённо завлечёт посетителей, особенно местных. Поможешь мне их развесить?

Лемерсье оторопел. Вот кто вчера выкупил у Клементины его картины. У парня всё это просто не укладывалось в голове. Он не успел отойти от вчерашнего неожиданно немаленького заработка, как жизнь преподнесла ему новые сюрпризы. Арне протёр глаза и ещё раз взглянул на картины, которые принёс Матье. Да, они однозначно были авторства Лемерсье.

— Арне? Всё нормально?

— Да... Да-да, всё отлично. Пойдём в основной зал, найдём места для этих работ.

Матье и Арне совместным трудом перетащили все пять пейзажей и принялись думать, как будет лучше их вывесить.

— Слушай, Матье... Чем тебе понравились эти картины? — решил всё-таки спросить Лемерсье, когда половина работ уже красовались на своих новых местах.

— В них есть кое-что особенное. — мужчина указал пальцем на один из пейзажей. — Что здесь изображено?

Арне потёр затылок, не понимая, к чему ведёт его менеджер.

— Мостик на улице Croix-Labore.

— Верно. Когда смотришь на этот нарисованный мост, то складывается ощущение, что ты уже стоишь на нём. Ты там. Стоишь и любуешься на ручеёк внизу. Эта картина живая. А живность — одно из важнейших аспектов искусства.

***

31.10.1992г. Октябрь подходил к концу. За этот месяц Агнетта и Клементина открыли чуть ли не свой бизнес в пекарне. Гилберт очень неплохо справлялась с задачами кондитера, а Ингельс отлично выполняла роль продавца. Но самое главное, что пекарня не обошлась без нововведений. Поскольку Агнетта была прекрасным поваром, то и эти способности нужно было не потерять. Теперь пекарня представляла собой не просто булочки на витрине, сейчас она была чем-то вроде маленькой забегаловки, в которой посетители могли ещё и вкусно пообедать. В общем, все остались в плюсе. И вот наступил день, в который некоторые бельгийцы по-настоящему пытались прочувствовать всю атмосферу осени — Хэллоуин.

Клементина взяла всю организацию праздника на себя. Расставила по всему дому свечи, купила в магазине тыквы и заставила Арне делать из них обереги от злых духов вместе с ней.

— Жанна одолжила мне свой плёночный фотоаппарат. — с интонацией намёка сказала Ингельс, рассматривая свою тыкву со страшно-красивой улыбкой и треугольными глазами. — Хочу запечатлеть сегодняшний день вместе с тобой. — девушка надела тыкву себе на голову и изобразила злобный рык.

Арне засмеялся и повторил действие за Клементиной. Тыква у него была не такая аккуратная и хорошенькая, как у его собеседницы, но тоже выглядела неплохо.

— Я похож на чудовище? — спросил Лемерсье и вытянул руки вперёд, притворяясь зомби.

— Скорее на доброго монстра.

— Разве монстры бывают добрыми?

— Бывают. Но в моём мире ты пока что первый.

Через десять минут Арне и Клементина уже стояли в общем зале и позировали перед фотоаппаратом, в то время как Агнетта пыталась поймать хороший кадр. В итоге получились две фотографии, которые предстояло ещё просветить, но Ингельс и Лемерсье уже заранее знали, что получилось здорово, ведь снимки с тыквами на головах не могут получится плохими.

Ближе к вечеру Агнетта пригласила Арне и Клементину разделить с ней только что приготовленный яблочный пирог с корицей. Август дома не появлялся, а приятный и уютный вечер терять не хотелось. Гилберт отрезала всем по кусочку и не оставила в стороне Жанну, которая, к сожалению, не могла присутствовать на кухне. Последние два месяца она совсем не вставала с кровати.

— Я отнесу крёстной кусочек, не начинайте без меня! — протараторила Клементина и убежала на второй этаж вместе с тарелкой.

Арне проводил девушку взглядом.

— Девчушка напоминает мне меня в её возрасте. — сказала Гилберт. — Такая же весёлая и энергичная, никогда не теряет веру в лучшее. Живёт моментом.

— А что мешает тебе сейчас жить также?

— Я уже взрослая. В тридцать пять лет не до веселья, знаешь ли. — Агнетта заправила прядь своих коротких медных волос за ухо.

— Не хочу в это верить.

— Она тебе нравится? — резко поинтересовалась Гилберт.

— Нравится. — мечтательно произнёс Арне.

— Никогда её не обижай, ладно? Иначе я самолично тебя закопаю. Клементина этого не заслуживает.

— Не переживай, я не такой, как Август.

— Грубо.

— Но правда. И ты сама это понимаешь. Как ты там сказала... «Клементина этого не заслуживает»? А ты? Разве ты заслуживаешь такого отношения к себе?

Агнетта ничего не ответила. В этот момент с лестницы спустилась Ингельс.

— Я вернулась! О чём разговаривали?

— О том, что к пирогу надо бы заварить чай. — пробурчала Гилберт.

Весь оставшийся вечер трое людей с совершенно разными характерами болтали обо всём на свете: о странных покупателях пекарни, о картинах Арне (до этого Агнетта весь месяц пыталась выпытать у него, почему она не знала о том, что парень профессиональный художник), о чудесных, но порой и пугающих легендах Торгни и даже о том, что прямо сейчас где-то люди отмечают тыквенный спас.

Когда часы пробили двенадцать ночи, Агнетта ушла спать, а Лемерсье и Ингельс остались на кухне. Клементина выключила свет во всём доме, мерцали только зажжённые свечи.

— Время для страшных историй! — загадочно сказала девушка.

— Я не знаю никаких страшных историй...

— Что, совсем никаких? — Клементина усадила Лемерсье на пол и сама плюхнулась рядом. — Ну и ладно, не знаешь, так не знаешь. Буду рассказывать я. Не пропускай ни одной детали. Итак...

Однажды в маленький провинциальный городок приехал мальчик по имени Николас. Ему было не очень много лет, он ещё учился в школе. А в город этот он приехал, чтобы сбежать ото всех: от родителей, одноклассников, бабушек, дедушек и даже случайных прохожих. В свободное от учёбы время Николас подрабатывал в книжном магазине, поэтому он смог накопить денег и купить себе билет на поезд. Билет был в один конец, потому что Николас не собирался возвращаться. Уехать он решил ещё очень давно, в тот день, когда мама сказала: «мы знаем, что будет лучше для тебя». Догадаться не сложно, что ни мама, ни папа, да и вообще никто в мире, кроме самого Николаса не знал, что для него будет лучше. Хотя и сам Николас не очень понимал, чего хотел. Наверное, свободы. Ведь не зависеть от чужих мнений и установок очень здорово, о такой жизни можно только мечтать. И вот наступил тот самый день, когда мальчишка, никому не сказав, покинул свой дом. Он нашёл на окраине маленького городка старое заброшенное здание, в котором уже давно никто не жил, и поселился там. Николас получил долгожданную свободу, но вместе с ней обрёл и одиночество. Прошла неделя и мальчик понял, что ему совсем не с кем поговорить, поэтому он решил сделать себе друзей самостоятельно. Николас украл с чужого огорода тыквы, нашёл на улице длинные палки и смастерил два пугала. Они и стали новыми друзьями Николаса. Мальчишка рассказывал им абсолютно обо всём, представляя, что две палки с тыквами, вместо голов, это мама и папа. Вот только настоящие родители Николаса быстро спохватились после пропажи собственного сына, они обыскали каждый дом и обратились в полицию. Мальчик находился в розыске целых две недели, после чего его наконец нашли и вернули обратно в родной дом. Николас был очень расстроен, но другого выхода не было, ведь мама и папа чуть не сошли с ума. Они запретили ему выходить из дома и вообще поддерживать связь с внешним миром, потому что слишком боялись потерять сына. Однако одиноко Николасу больше не было. Его друзья-чучела уехали вместе с ним. Иногда мальчик видел их из окна своего дома, а иногда даже слышал их голоса! «Мы скоро заберём тебя с собой, Николас... И ты станешь свободным! Вместе с нами!» — так они говорили. Чуть позже родители заметили, что их сын ведёт себя очень странно. Он совсем перестал разговаривать, есть и пить, Николас не выходил из своей комнаты, сидел там и постоянно смотрел в окно. Через неделю мама и папа снова потеряли мальчика. Его не оказалось в своей комнате, да и вообще во всём доме. Было очевидно: Николас снова сбежал. На этот раз родители, не думая, поехали в тот самый провинциальный городок, нашли всё тот же заброшенный дом, где в прошлый раз и обнаружили сына. Они обошли дом и увидели на заднем дворе три пугала. На одном из них, прям на том, что стояло посередине, было написано: «Николас».

Местные того города до сих пор поговаривают, что неупокоенная душа бедного мальчишки заключена в том пугале, а из дома ночами слышится детский плач.

Клементина закончила свой рассказ и с улыбкой посмотрела на Арне, ожидая его реакции.

— По-моему, родители Николаса слишком сильно за него переживали. — заключил Лемерсье.

Ингельс удивлённо вскинула бровь.

— А ты бы не переживал, если бы пропал твой собственный сын? — спросила она.

— Я имею ввиду, в самом начале. «Мы знаем, что будет лучше для тебя». Они переживали, что в таком юном возрасте он примет какой-нибудь неправильный выбор. Это и было ошибкой.

— Пожалуй, ты прав. Но взрослые всегда о чём-то переживают, хоть со стороны и кажется, что это не так.

— В таком случае дальше двигаться мне уже некуда. — Арне вяло потёр затылок. — Неужели взросление — это одни сплошные переживания?

— Думаю, нет. Мы можем стать другими взрослыми. В наших силах всё изменить.