Три месяца глубокой осени

1992 год. Однажды не очень молодая Жанна сказала: «мгновения навсегда останутся мгновениями, моменты навсегда останутся моментами, но жизнь, из которых она состоит, должна остаться не просто каплей в море, а, как минимум, большой запоминающейся лужей». Год назад совсем молодой Арнé посмеялся бы над этим странным высказыванием, однако уже сейчас он ехал на своём изношенном велосипеде домой с маленьким пакетом лекарств для не очень молодой Жанны.

Жанна Дэльпортé была женщиной лет шестидесяти (её точный возраст никто толком не знал, ведь она тщательно его ото всех скрывала), которая проживала в маленькой провинциальной деревушке Бельгии «Торгни». Её муж Аскольд погиб много лет назад из-за какой-то страшной болезни (её названия тоже никто не знал). Жанна никогда о нём не говорила, но Арне пару раз видел, как она молча смотрит на их с мужем совместную фотографию взглядом, полным нескончаемой надежды, будто Жанна верит, что её суженный вот-вот и появится рядом. Однако печальной Жанну Дэльпорте почти никогда и никто не видел. Эта чудесная женщина трудилась на благо всей деревни в очень уютной (а главное, что собственной) пекарне. И пока в соседних деревнях люди заполняли собой второсортные кафе и бары с не очень качественной выпивкой, неприхотливые бельгийцы в Торгни наслаждались самой вкусной, как им казалось, выпечкой в мире.

Посетителей у Жанны и правда было много, иногда люди даже приезжали из близлежащих городов, чтобы попробовать разные пироги, булочки, пряники и круассаны. Однако после смерти Аскольда денег на жизнь стало значительно не хватать, поэтому предприимчивая женщина осмотрела свой дом среднего размера, грамотно разделила его на несколько небольших комнат и стала сдавать их за деньги приезжим. Именно так совсем ещё юный худощавый Арне с ярко зелёными глазами и поселился в приятном на вид домике у уже совсем не юной женщины, которая трудилась на благо всей деревни.

***

Арне аккуратно зашёл в комнату к Жанне, пытаясь понять, спит ли она и, к своему удивлению, увидел, как рядом с её кроватью сидит Агнетта. Она жестом показала Арне, что все ещё «бодрствуют», и заходить можно спокойно.

— Я принёс лекарства. Все, которые ты просила.

— Ох, что бы я без тебя делала! Большое спасибо! — прохрипела Жанна и закашлялась. — Как только Агнетта заплатит мне за этот месяц, я сразу же отдам тебе деньги.

Агнéтта недовольно закатила глаза и даже хотела было что-то ответить, но вовремя поймала себя на мысли, что она находится не в лучшем положении и лишь раздражённо фыркнула на «упрёк» в её сторону.

— Ничего не нужно, мы ведь все люди. Когда я плохо себя чувствовал, ты тоже не оставалась в стороне. До сих пор не могу забыть эту жижу из валерианы.

— Это отвар, Арне! И вообще-то тогда он помог тебе хорошенько выспаться. — Жанна снова закашлялась.

— Ну вот, видишь, ты фактически спасла мне жизнь. — саркастично ответил парень. — И сейчас тебе бы тоже не помешал здоровый сон. Отдыхай, мы не будем тебя отвлекать.

Агнетта утвердительно кивнула, накрыла Жанну одеялом и поспешила на выход вместе с Арне. Оба вышли на улицу и присели на ближайшую к дому лавочку.

— Ну как она? — украдкой поинтересовался парень.

— Не очень, — Агнетта достала из кармана сигарету, зажгла её и не спеша сделала затяжку, — сегодня приходил врач, говорит, что на данный момент всё неутешительно. Есть подозрения на пневмонию.

Арне ничего не ответил, не хватило смелости продолжить этот диалог. Он ютился в этом доме уже второй год и слишком привык к его жильцам. За это время Жанна стала в его глазах стала не просто женщиной, периодически берущая у него деньги за комнату, которую он снимает, в последние несколько месяцев он и вовсе воспринимал её как свою дальнюю родственницу. Мысль о том, что с ней может случится что-то очень плохое, Арне сильно удручала.

— Ты бы куртку какую-нибудь взял, на улице не июнь, а ты в одной водолазке сидишь. — пробормотала Агнетта и заправила за ухо короткую прядь своих каштановых волос.

— Мне не холодно. — холодно было. Сентябрь в Торгни выдался достаточно зябким, но Арне не хотелось признаваться Агнетте в том, что его единственную тёплую куртку пришлось продать, чтобы купить лекарства для Жанны.

— У Августа есть одна, старенькая, но тёплая. Он в ней уже давно не ходит, завтра принесу тебе. Не хватало мне, чтобы ещё и ты заболел. — похоже скрыть факт своей излишней сердобольности Арне не удалось.

У парня получилось выдавить из себя только тихое «спасибо». В любой другой ситуации он бы отказался от столь заботливого предложения, не только потому что не привык брать чужие вещи, но и потому что Август никакой симпатии у него не вызывал. Август Эдельштейн был человеком крайне неприятным. Самое главное, что неприязнь эту он вызывал не только у Арне, но и у Жанны и даже у его до глубины души несчастной жены Агнетты Гилберт. Брак их ни в коем веке нельзя было назвать удачным. Двое супруг въехали в этот дом чуть позже Арне и с тех пор он стабильно раз в неделю просыпается от ужасных криков. Иногда кричит только Август, иногда Август и Агнетта кричат друг на друга, но хуже всего, когда кричит только она одна. До знакомства с этой до жути странной парой Арне и представить себе не мог, что ссоры могут быть настолько страшными. Когда он услышал их в первый раз, то ненароком подумал, что кого-то сейчас зарежут, и поспешил на помощь. Дверь в комнату тогда открыл разгневанный Август, сказал что-то вроде «мы сами разберёмся» и сразу же удалился. Спустя не очень продолжительное время к Арне ночью постучалась зарёванная и искалеченная Агнетта. «Пожалуйста, помоги мне, пожалуйста... Я его боюсь...» — сказала она тогда. Казалось, что Арне в тот момент испугался не меньше самой Гилберт. После этого он всю ночь обрабатывал ей синяки на лице и грудной клетке, а на утро девушка снова вернулась к мужу. Каждый раз Арне задавал бедной Агнетте один и тот же вопрос: «почему ты от него просто не уйдёшь?», но и её ответы, к глубочайшему сожалению, были также одинаковы: «я без него не смогу», «мне некуда идти», «никто и никогда этого не примет». Кто были эти «никто» и почему они никогда этого не примут Арне не знал, но в этой ситуации человеку глухому или слепому было бы совершенно ясно одно — эти супруги друг друга ненавидят. Даже Жанна, которая старалась во все лишние сплетни и разборки не лезть, один раз шепнула Агнетте: «сама увидишь, наступит какой-нибудь нехороший день, и он тебя убьёт».

***

На следующий день Арне зашёл к Агнетте за курткой. Гилберт отдала её даже с неким удовольствием, будто сама давно мечтала от неё избавиться.

Куртка была какого-то непонятного серо-коричневого цвета и где-то с потёртостями, как только Арне взял её в руки, он понял, что эта старая вещица насквозь пропахла сигаретами. «Ну... Зато она из полиэстера...» — единственная мысль, которая парня действительно порадовала. Арне решил, что как только он накопит нужную сумму, то сразу же приобретёт новую, свою личную куртку. Именно это и послужило мотивацией немедленно отправиться на работу.

Погода в Торгни была достаточно хмурой и прохладной, но всё-таки Арне очень нравилось то, как сейчас выглядит природа. Все деревья постепенно принимали жёлто-оранжевый градиент, где-то ещё виднелись зелёные места, но остатки лета медленно-медленно увядали, с каждым днём могущество приобретала золотая осень. Парень ехал на своём старом велосипеде (примерно таким же старым, как и куртка Августа) на рабочее место, параллельно любуясь всеми прелестями этого сентября.

— Ну наконец-то! Лемерсье, ты опоздал на 10 минут. Тебе повезло, что никто ещё не пришёл. — послышался знакомый мужской голос, как только Арне зашёл в невероятно красивое и достаточно массивное для Торгни здание. Он тяжело вздохнул (не любил, когда его называют по фамилии) и виновато склонил голову. Обладателем голоса, который Арне слышал чуть ли не каждый день, был Матьé Де Вит — человек, благодаря которому это замечательное место ещё не вымерло.

— Искренне сомневаюсь, что в галерею кто-то очень захочет прийти к девяти утра. Люди у нас, безусловно, культурные и имеют тягу к новым знаниям, однако всё это упирается в желание подольше поспать.

— Рад, что чувство юмора у кое-кого ещё осталось. Вот только не забывай, что я могу в любой момент сократить тебе зарплату вдвое. — съязвил Матье, но потом словно переосмыслил всю ситуацию, понял, что десять минут это не так уж много и что этому парню из провинции они уже платят скорее не зарплату, а пособие за вредность. — Больше не опаздывай, — твёрдо, но как будто даже с некой заботой добавил он, — сегодня воскресенье, посетителей будет много.

Что ж, спорить с этим было нельзя, поэтому Лемерсье незамедлительно отправился выполнять свои обязанности. Работа у него была не очень сложная: перед открытием галереи он должен был проверять все картины и аккуратно очищать их от накопившейся пыли, а весь остальной день служить у чужих ног... Вернее, исполнять работу чистильщика обуви. Галерея — место необычное, никому не хочется, чтобы под конец дня все полы внутри здания были по уши в грязи от чужих ботинок. А как выяснилось прошлой зимой, далеко не все умеют вытирать свою обувь о коврик при входе, поэтому Матье Де Вит пошёл на крайние меры. Теперь Арне каждый день стоит на коленях перед десятками посетителей. Не сказать, что работа эта доставляла море удовольствия, но жить на что-то нужно, а восемнадцатилетнего парня, заканчивавшего только художественную школу, вряд ли возьмут на работу получше. Тем более, Арне очень нравились картины, для него это было каким-то другим миром, куда можно сбежать от всех накопившихся проблем, поэтому работа в галерее подвернулась весьма удачно. Он и сам любил творить и рисо... А впрочем, неважно. Арне Лемерсье не хотел, чтобы кто-то об этом знал.

Работа с картинами была закончена и появились первые посетители. Сначала их было не очень много, но ближе к обеду их стало гораздо больше. Казалось, что люди увеличивались в количестве чуть ли не каждую минуту. Арне не ожидал настолько большого потока людей и уже к полудню был изрядно вымотан. В какой-то момент ему показалось, что он прямо сейчас заснёт, поэтому нужно было срочно придумать себе какую-нибудь увлекательную мыслительную деятельность. Первое, что пришло ему в голову: пересчитывать всех людей, которых он обслуживал.

Раз человек, два человек, три человек... Спустя где-то десять однообразных персон Арне понял, что направить свои мысли в данное русло — не самая лучшая идея. Это было то же самое, что пересчитывать овечек перед сном: сразу впадаешь в некий транс. Поскольку со счёта людей парень уже сбился, он решил просто вглядываться в чужую обувь. Вот прошли мимо туфли-лодочки, а рядышком стоят совсем новые челси. Через секунду к юноше подошли... Ковбойские сапоги? Необычный выбор. По крайней мере, Арне такую обувь встречал редко. Однако больше удивления принесли чёрные, как ночь, оксфорды, которые пристроились к парню чуть ли не в плотную. В самой обуви не было ничего особенного, оксфорды носили многие мужчины, однако именно эти Арне знал слишком хорошо. Он поднял голову и увидел перед собой уже знакомую фигуру: тёмно-каштановые зализанные волосы, тонкие губы, острые и уже давно состаренные черты лица и кривоватый нос с горбинкой. Перед Арне стоял Август Эдельштейн.

Когда они пересеклись взглядами, даже воздух стал тяжёлым. Всё бы ничего, но Август никогда даже одной ногой в галерее не появлялся. Человеком культурным он не славился, творчеством тоже не интересовался, так что же изменилось сегодня?

— Ты долго будешь на меня пялиться? Я сюда не постоять пришёл. Работу выполняй. — приказал мужчина.

— Извините, просто подумал, что уже визуальные галлюцинации появились. — насмешливо ответил Арне. Черту дозволенного он не перешёл, однако Эдельштейн прекрасно понял, на что именно намекал малец.

— Поговори мне ещё тут. — грубо отозвался Август и выдернул свою ногу из под тряпки Арне.

Что ж, такой ответ от Августа ещё надо было заслужить. Обычно он реагирует гораздо эмоциональнее. Видимо, в этот раз решил попридержать свою гордость. Вот только именно это и напрягло Арне. Август вёл себя странно, точнее, не как обычно, а если ещё точнее, то слишком спокойно. Что-то здесь явно не так, но вот что — Лемерсье не понимал. Неужели Жанна всё-таки решила отсрочить им оплату за комнату и он резко подобрел? Или, может быть, они сегодня не пересекались с Агнеттой? А вдруг у него просто день рождение? Пока Арне рассуждал, что же случилось, Август уже удалился вглубь галереи, а на смену чёрным оксфордам пришли серые ботинки на пуговицах.

К концу рабочего дня Лемермье был измучен настолько, что с трудом мог встать. Спина еле-еле разгибалась, а кончики пальцев сморщились из-за влажной тряпки. Арне даже не стал прощаться с Матье, как было у них принято, просто собрал свои вещи и поспешил на выход.

Велосипед стоял на своём месте, а это означало, что можно спокойно отправляться в путь. Дорога до дома у Арне занимала около тридцати минут. Кому-то это покажется длинным отрезком времени, но для Лемерсье этого было даже мало, ведь самой приятной частью дня был именно вечерний ритуал поездки на велосипеде. Торгни была деревней маленькой, но невероятно красивой, особенно в осеннюю пору. Крыши домов окутывали жёлтые и красные листья клёна, солнце в сентябре освещало деревню не так сильно, как летом, но оно всё ещё было ярким и могло подарить несколько тёплых лучиков, на земле постоянно красовались шишки и жёлуди, которые переодически подбирали белочки и уносили в свои тайники, а из большинства домов доносился приятный запах кофе. Арне часто задумывался о том, что это место — буквально рай для поэтов и прочих творческих личностей.

Вечерело, день медленно догорал. Лемерсье не мог оторвать своего взгляда от уходящего солнца, пока что он мог позволить себе им любоваться. Совсем скоро закончится сентябрь и Арне будет возвращаться домой не в закат, а в глубокие сумерки. Такого малинового солнца уже не будет.

Арне слишком сильно погрузился в очаровательный пейзаж заката и совсем позабыл о том, что он вообще-то на велосипеде, а в такие моменты желательно смотреть прямо. Лемерсье очнулся в тот момент, когда увидел прямо перед собой молодую девушку. Увидел, но среагировать не успел и врезался в неё на всей скорости. Разумеется, она потеряла равновесие и упала, уронив какую-то корзинку с продуктами, несколько яблок оттуда покатились на землю.

— Извините! Извините-извините! — испуганно затароторил Арне. — Вы в порядке? Сильно ушиблись? — он аккуратно помог ей подняться. — Я совсем вас не заметил... — Лемерсье быстро поднял корзинку и все яблоки, которые из неё вывалились.

— Бывало и похуже... — не очень жизнерадостно ответила юная леди, потирая ушибленный бок. — Торопитесь?

— На природу засмотрелся. — смущённо признался Арне и вручил девушке её корзинку. Только в этот момент он смог хорошо её разглядеть: у неё были длинные вьющиеся волосы тёмно-каштанового цвета, завязанные в неряшливый хвост, кругленькое личико, карие глаза и очень прямой нос. Одета она была в приталенное бежевое платье.

— Ну тогда ничего удивительного, — усмехнулась миловидная незнакомка, — я тоже часто ей любуюсь. Здесь она волшебная.

— Вы не местная? Я никогда раньше вас здесь не видел.

— Верно. Я приехала сегодня из Шарлеруа. До столкновения с вами держала путь к своей крёстной.

— Так давайте я вас отвезу! — Арне хотелось хоть как-нибудь искупить свою вину. — Место лишнее у меня имеется, — он указал пальцем на заднее сидение велосипеда, — дома я все тут знаю, да и у вас после падения наверняка не самое лучшее состояние.

— Раз уж вы сами предлагаете, то почему бы и нет. — незамедлительно согласилась девушка, будто только и ждала этого предложения. А ведь Арне сначала подумал, что её придётся уговаривать.

— Замечательно! В таком случае, говорите адрес.

— Минутку! — девушка залезла в карман своего платья и достала оттуда какую-то скомканную бумажку, развернула её и прочитала почти по слогам: «улица l'Ermitage, дом номер восемь».

Арне даже опешил после сказанного.

— Что-то не так? — спросила она.

— Это какое-то невообразимое совпадение, но я там живу.

— Неужели? Как это здорово!

— Ваша крёстная — это...?

— Жанна Дельпорте! Она сильно приболела, а я приехала, чтобы на время взять её работу в пекарне на себя. Ну и последить за её состоянием заодно. А вы, наверное, снимаете у неё комнату, угадала?

— Удивительно, но да.

— Значит будем соседями! Я так рада, что тут есть кто-то моего возраста. Нам определённо будет чем заняться! Меня Клементина зовут, а тебя? — как быстро она, однако, перешла на «ты».

— Арне. — с нелепой улыбкой на лице ответил он.

— Прелестное имя!

Всю дорогу до дома Клементина рассказывала о том, что последний раз она была в Торгни в далёком и беззаботном детстве, когда «вода в луже сияла ярче всех звёзд на небе, а мир казался настолько ярким, что резал глаза».

У знакомой голубой двери дома номер восемь на такой же знакомой деревянной лавочке Арне и Клементину встретила Агнетта. Ну как встретила... У неё хватило сил только помахать им одной рукой. Лемерсье заметил, что у неё до жути красные глаза, значит она снова плакала. Состояния Гилберт и её мужа как-то сильно рознились в сегодняшний день (обычно они оба ходили сильно раздосадованные и недовольные).

Клементина поблагодарила Арне за то, что он её довёз, и поспешила в дом, чтобы поскорее встретиться с крёстной. Лемерсье же решил присесть к Агнетте.

— Не знала, что Жанна попросила тебя встретить Ингельс. — вяло и почти безэмоционально пробубнила Гилберт.

— Ингельс? — недоумевающе переспросил Арне.

— Фамилия девчонки. Клементина Ингельс.

— Мы столкнулись с ней случайно на улице... Погоди, так ты знала о том, что она приедет?

— Ох, вот только не говори мне сейчас, что ты ничего про неё не слышал! Жанна мне уже неделю про эту Клементину рассказывает: какая она хорошая, добрая и как давно они с ней не виделись. Все уши мне прожужжала. — возмущённа сказала Агнетта, будто ей было обидно за то, что только ей приходится всё это слушать.

— Извини. Думаю, Жанна точно что-то говорила, а из-за огромного количества дел я совсем не придал этому значения. — соврал Арне.

Агнетта тяжело вздохнула и закрыла своё лицо руками.

— Не извиняйся. Ты-то хотя бы работаешь.

— О чём ты говоришь?

— Августа сегодня уволили с работы. Я не знаю, что мне делать. Этот кошмар никогда не закончится.

Причина красных, почти горящих от слёз глаз сразу стала ясна. Вот только Лемерсье сегодня видел Августа, и обеспокоенным он совсем не был. Как будто бы ничего и не произошло. Кто-то в здравом уме пойдёт после увольнения с работы в галерею, чтобы оставить там свои последние деньги? Очень вряд ли.

— Господи, ну вот за что мне всё это?! — куда-то в небо закричала Агнетта. — Жизнь — это полное дерьмо... И мне никогда из него не выбраться.

— Пожалуйста, не беспокойся. Я поговорю с Жанной, она точно войдёт в положение и отсрочит вам оплату комнаты. Она же всегда тебя понимала. А за месяц Август, глядишь, и найдёт новое место работы. — Арне совершенно не был уверен в том, что говорит, но успокоить Гилберт было нужно, у Лемерсье было ощущение, что она на грани нервного срыва (причём на грани очень и очень тонкой).

Агнетта повернулась к парню своим треугольным личиком и сказала слёзное невнятное «ты не обязан этого делать».

— Считай, что это я отплачиваю тебе за подаренную куртку. — произнёс Лемерсье и поспешил в дом, его собеседница в ответ на эти добросердечные слова смогла выдавить из себя только грустную улыбку.

Когда Арне зашёл в комнату к Жанне, он увидел, как они мило и приятно общаются с Клементиной. Они были так искренне рады друг друга видеть, Лемерсье этому даже подивился.

— Жанна, мне очень нужно с тобой поговорить...

— Ой, я тогда не буду вас отвлекать! Мало ли, ещё буду смущать вас своим присутствием. — кокетливо сказала Ингельс и поспешила покинуть комнату. — Общайтесь!

— Тут у Агнетты небольшая проблема... — начал парень, но закончить не успел, Жанна неожиданно его перебила.

— К слову об Агнетте! Как хорошо, что ты зашёл, Арне, — сиплым голосом произнесла Дэльпорте, — сегодня заходил Август и отдал мне деньги за комнату. Возьми обратно всю сумму, на которую покупал мне лекарства. Они лежат в первом ящике комода.

Август внёс деньги за проживание? Он должен был сделать это ещё неделю назад, но не смог из-за того, что в сентябре очень много потратил на выпивку в барах, и не рассчитал расходы. С работы его уволили, так откуда же у него взялись «неимоверные» богатства?

— Оставь себе, всё в порядке, правда.

— Когда-нибудь твоя мягкосердечность выйдет тебе боком. Что ж, ладно, о чём ты хотел поговорить?

— Уже, получается, ни о чём. — вполголоса промямлил Арне. — Отдыхай. — Лемерсье вышел из комнаты Жанны, закрыв за собой дверь. В коридоре его уже поджидала Клементина.

— Ты покупал моей крёстной лекарства до моего приезда? — внезапно для Арне поинтересовалась девушка.

— А ты что, подслушивала? — усмехнулся он.

— Прости, не удержалась! Спасибо тебе. Наверное, без вас всех Жанне было бы очень тяжело. Расскажешь мне про других жильцов этого дома? Когда мы только приехали, я заметила на лавочке одну женщину... Выглядела она весьма... Печально. Она тоже здесь проживает?

— Да, чуть меньше, чем я. Поверь, тебе ещё многое предстоит узнать. Надеюсь, не сбежишь от нас после парочки дней.

— Да куда уж я теперь денусь! — рассмеялась Клементина. — Что-то мне подсказывает, что я тут с вами надолго. До конца осени уж точно.

— Раз уж так, тогда пойдём пить чай. Ты, наверное, замёрзла в одном только платье. Кухня у нас тут у всех общая, если повезёт, то, может, и с Агнеттой пересечёшься. Тебе какой заваривать: чёрный или зелёный?

— Ягодный.

Немного растерявшийся Арне сразу стал вспоминать, был ли у них в доме когда-то ягодный чай и где в крайнем случае можно его достать.

— Да я шучу! — Ингельс снова залилась смехом. — Забавный ты всё-таки! Я больше люблю чёрный. Пойдём.

Видимо, оставшиеся два месяца в такой компании определённо обещают быть нескучными.