Стефи

Отчего-то вспомнился тот зимний вечер или правильнее будет сказать, поздняя ночь. Как сломя голову, не замечая ничего вокруг, не смотря под ноги, топтала ботинками, совсем недавно выпавший снег. Руки жгло холодом, но не удосужившись надеть перчатки, спешила на встречу. Ничего тогда не имело значения, кроме бездонной глубины синих глаз. Любовь окрыляла и так же спускала с небес на землю. Помнила чужой подъезд, как стояли у закрытой двери, в надежде, что кто-то откроет. Поднимаясь на 8 этаж, украдкой, чтоб ненароком никого ни разбудить, ни всполошить, чтобы никто не задал тот пугающий вопрос "Ребят, а вы к кому?". Добравшись до нужной цели, терлись спинами о стены, говорили шёпотом, прятались. Он рассказывал, какую-то очередную, абсолютно бестолковую историю, смотрел даже не на нее, а сквозь, пустыми, стеклянными глазами. А ей было плевать. Она даже не замечала, как невнятна его речь и совершенно лишена смысла, как он еле стоит на ногах опираясь об дверной косяк, что даже голос был не его, какой-то чужой, искаженный. Он часто, нервно пытался поправить волосы. Со временем она переняла его привычку, сама того не осознавая.
В нем было мужество и легкое нахальство, харизматичность, уверенность и протест в глазах, направленный на несправедливый, как ему казалось, мир. А она не замечала в этом жестокости, не видела злости и горечи, лишь искалеченного мальчика, которого ей так неистово хотелось спасти. Гладила его светлые волосы, касалась к губам. Иногда он её это позволял, а иногда отталкивал, отмахивался, как от чего-то ненужного. Его настроение менялось, как погода за окном. Он был добр и мил, а спустя мгновение, холоден и резок. А она прощала, считая, что это с горяча, и завтра все наладится. Завтра действительно становилось лучше, он становился заботливым и нежным, обнимал, целовал в лоб. От его запала кружилась голова, а в крепких объятиях хотелось утонуть. В нем был весь её мир. И казалось, что в первые за столько лет, она — дома, что он - её дом. То чувство, когда все, что тебе, когда-либо было нужно, кроется в одном человеке.

Когда они впервые встретили, в груди, что-то щелкнуло, будто внутри сработал некий механизм, пустив по телу сотни импульсов. Это то, что невозможно забыть и чтобы не случилось после, то чувство было потрясающим. В ней словно что-то зажглось. Невидимый огонь, который согревал изнутри еще долгие годы. Тогда ничего не было, кроме искрящихся глаз направленных друг на друга, и притяжения, которое невозможно объяснить. Казалось бы с первой секунды все было предрешено, и они оба это понимали.
Был конец апреля, в воздухе пахло весной. Они стояли на пороге, не торопясь заходить в дом. Он на голову выше ростом, по этому приходилось смотреть на него снизу вверх, и взгляд так и падал на его губы. Он, был в паре сантиметров и казалось она слышала биение его сердца. Или это её собственное отдавало эхом. Она знала, что ему хотелось её поцеловать и ей хотелось того же. Но их первый поцелуй случился 5 месяцами позже, когда она устала ждать, купила билет на поезд и поехала к совершенно незнакомому, но в то же время, такому родному человеку.

Уже задолго после того, как он ушёл из её жизни, она прокручивала обрывки воспоминаний, которые ещё хранила память. Пыталась вспомнить его насмешливую, мальчишескую улыбку и громкий смех. Как он щурился на солнце и обнимал её за плечи. У них было их лето, его день рождение в феврале и её в июне, были поезда и разделяющее расстояние в сотни километров, полуночные звонки, затянувшиеся до утра, общие рассветы, которые они встречали в разных городах. Он забирал её с поезда, держа в руках, почти всегда полу остывший, кофе. Она любила эти встречи. Любила все, что было с ним связано. Писала ему письма на песке:

"Я дарю тебе море, моя Вселенная".

Помнила, как плакала на кухне, чужой съемной квартиры, а он вытирал ей слезы. Повторяла одну и ту же фразу:

"И без тебя не могу, и с тобой".

Тогда это была их первая встреча после знакомства. Возвращалась домой с мыслью, что все это большая ошибка. И даже поверила в это на долгие 8 месяцев. Затем они были врозь. Каждый снова жил своей жизнью. А потом наступило лето. Она написала ему, он позвонил. Когда услышала знакомый голос, казалось земля ушла из-под ног, и будто не было этой разлуки, будто и не расставались. Проговорили больше часа ни о чем и обо всем. Он рассказывал какие-то глупости, а она смеялась во весь голос. Призналась, что скучала. Это было правдой. После все потеряло смысл, кроме него самого. Она ждала его долгих 5 недель и для нее это была целая вечность. А потом он приехал, спустился с пирона и поцеловал её, а она, даже не знала, что сказать. От неловкости момента, стала шутить над его новой стрижкой и свободной гавайской рубашкой. Говорила, что не будет идти с ним за руку, пока не снимет эту дурацкую панаму. В глазах других он возможно выглядел смешно, но в её собственных, был самым прекрасным на свете. Они провели 3 незабываемых дня вместе, толком не попав на море. Им было достаточно их двоих и 4 стен арендованного на выходные, номера. Она готовила ему завтраки и с довольной улыбкой наблюдала за тем, как он жует за обе щеки. Он выглядел сытым и довольным, и это зрелище делало её невероятно счастливой.
Каждый раз, когда он уезжал, ей становилось невероятно тоскливо, хотелось продлить те краткие мгновения близости, привязать к себе невидимыми нитями и не отпускать. Но приходилось прощаться, и всепоглощающая пустота, заполняла все её нутро, расползаясь по телу, словно яд.
Каждый раз, когда он уезжал она лишалась себя. И так, до новой встречи.
Странно, но сейчас вспоминалось хорошее, и только потом побеги из дома в 4 утра, просто потому что не могла находиться рядом. Как отгораживался от нее, говоря, что-то про личные дела, которые её не касаются. Не приходил ночевать, а она часами стояла босая на кафельном полу, пытаясь высмотреть знакомый силуэт во тьме и молилась, лишь бы с ним все было хорошо. А он возвращался вод утро домой, делал вид, что все в порядке и ничего не произошло. Она тогда ещё с дуру открыла бутылку вина, но не выпив и половины, без сил рухнула в постель. Только это и помогло справиться с разрывающей душу болью и тревогой за человека, которому, как потом оказалось, было абсолютно наплевать на всех, кроме себя. Он тогда закатил жуткий скандал, мол почему открыто вино, и кто здесь был. А она улыбаясь сквозь слезы, отвечала, что для того, чтобы знать, кто был дома, здесь нужно находиться. Сейчас это казалось каким-то нереальным, словно отрывок из фильма, а не события из собственной жизни, которые навсегда оставили след, на внутренней стороне сердца.
А он всегда считал, что защитится можно только нападая, и со временем она научилась поступать так же. Если тебя больно ударили, бей ещё больней. Он был ранен, да так сильно и глубоко, что порезы наверное не заживут до самой смерти, а она все пыталась и пыталась их излечить, залатать, заклеить. Только спустя много лет, поняла, что невозможно спасти того, кто этого не хочет. А ещё, что на самом деле, она хотела спасти не его, а себя, ведь он был её отражение. Маленький, испуганный ребенок, жаждущий любви. Она притягивала себе подобных и растворялась в них, выдавая болезнь за любовь. И это были поистине сильные чувства, вот только вместо того, чтобы возвышать, они разрушали. Делая невыносимо больно, каждому из участников этой заранее проигранной битвы.

В прошлое возвращали фильмы, песни, события. Иногда он ей даже снился. Не отпускал. Или она сама его не отпускала. Сейчас воспоминания не ранили, как раньше. Теперь они были лишь немым напоминанием того, что могло сбыться, но не сбылось. Это еще одна из многих других красивых историй, с печальным концом. Когда оба искренне верили в счастливый финал, но не вышло.

Он как-то сказал ей фразу, которая надолго засела в голове:

"Мы встретились слишком рано."

И вот, спустя столько лет, снова возродив в себе это, казалось бы, забытое чувство, она вспомнила его слова, задаваясь одним единственным вопросом:

"Когда же будет вовремя?"