ТЕОРИЯ НИТЕЙ

Рассказчик.

Итак, это случилось в 2009 — то, что пугало меня больше всего на свете ещё со школы. Я... влюбился.

Золотые Пески, Болгария. Вдыхаю рассвет на берегу Чёрного моря. Голова кружится от выпитого за ночь полусладкого вина. Прогуливаюсь босиком прямо по набережной. Брюки с подвёрнутыми штанинами помяты, рубашка расстёгнута, галстук сложен и убран в карман. Вот она — весна. В Москве ещё лежит снег. Я улетел оттуда вчера, пробыв в столице всего пару дней. Вернувшись на Родину, я сразу же заехал в редакцию. Там я теперь был звездой — тем самым молодым журналистом, закончившим МГУ и получившим докторскую степень по филологии в двадцать три, а потом сделавшим себе имя на репортажах о похищениях, терактах и зачистках в Чечне. Коллеги поздравили. Кто-то подарил коньяк. И даже начальник выглядел бодрым и воодушевлённым.

— Слушай, отпуск я тебе дать не могу. — Честно признался он, вручая мне гонорар (очень, кстати, солидный).

Дмитрий Алексеевич возглавляет «Новую Газету» с 1995 года. Он грузный, небритый и, как ни странно, очень «советский» мужчина. Дальше он сказал, что поскольку отдых я всё-таки заслужил, он отправляет меня в Болгарию на три дня. Формально — по делу, но работа будет лёгкой. Я согласился.

И вот, я прогуливаюсь пьяный и согреваюсь под восходящим солнцем. По пути открывается заведение «На Берегу». Выглядит уютно, на большом окне красный стикер «Доброе утро, добрый кофе — добро пожаловать!» Мне хочется кофе и свежей выпечки. Захожу внутрь. За прилавком стоит молодая девушка... и неожиданно для себя самого я чувствую себя заколдованным! Она неотразимо красива: высокая, с шикарной фигурой и длинными чёрными волосами. На ней футболка. Я вижу её, покрытые татуировками, руки. Кожа белоснежная и кажется слишком идеальной для того, чтобы быть настоящей. Мне тотчас хочется коснуться её.

Уголок губ девушки поднимается наверх, рисуя мне скромную улыбку. Они аккуратные, пухлые, цвета диких розовых яблок и такие же аппетитные... Я подхожу к прилавку вплотную, а девушка в то же время чуть-чуть подаётся вперёд, опираясь на барную стойку руками, и я чувствую её запах. Он совсем лёгкий и еле уловим, но меня окутывает словно морской волной. Я очарованно смотрю на неё. Жадно и заворожённо дышу ей, отчего-то боясь шевельнуться и спугнуть магию мгновения! Она здоровается со мной и спрашивает, что я буду. Её голос волшебен ровно настолько же, насколько волшебна её внешность. Он мягкий, нежный, игривый.

— Выпечка у вас свежая? — спрашиваю я только чтобы насладиться девушкой подольше.

— Да, — отвечает она, — могу порекомендовать Вам улитку с сыром.

— Тогда её, американо с собой и Ваш номер телефона, пожалуйста. — улыбаюсь ей я, размышляя про себя, с каких это пор алкоголь превращает меня в такого Ловеласа.

Бариста отвечает на мою улыбку, но в глазах её почему-то появляется грусть. И тоска. И даже боль... Она замирает, кажется, задумавшись и пытаясь справиться с сомнениями. А я смотрю на неё. И не могу налюбоваться. Чувства, отображающиеся в её взгляде, восхищают своим разрушительным пламенем. Они прекрасны в своей сложности и запутанности... А лицо девушки находится прямо напротив моего. Сантиметрах в тридцати или сорока. Нас разделяет только прилавок... Я гипнотизирую, пульсирующую на её шее, жилку и мысленно скольжу по ней губами. Дышать становится сложнее. Я чувствую, как потеют ладони. Эта девушка сводит меня с ума!

Так прошло всего лишь пару секунд, вопреки тому, как сильно мне хотелось бы застыть в этом мгновении надолго и впитывать незнакомку глазами. Она быстро совладала со своими эмоциями и ответила.

— Боюсь, с последним возникнет проблема: у меня есть муж.

— А у меня невеста, — зачем-то вру я, — давайте будем друзьями! Я не знаю здесь никого.

Представляю девушку без одежды. А она начинает варить кофе. Затем подаёт его мне в картонном стаканчике вместе с выпечкой в бумажном пакетике.

— Два лева, — говорит она.

Я рассчитываюсь с ней несколькими монетками и уже думаю уходить, но она вырывает из какого-то блокнотика листок, пишет на нём пару цифр и протягивает мне.

— Я Лидия.

Улыбка у меня, должно быть, до ушей.

— Я Лев.

— Очень приятно, — отвечает она и голос её кажется мне ещё красивее, чем мгновением раньше, — приходите ещё!

До своего номера я парю на крыльях. Там усаживаюсь на балконе, перекусываю и закуриваю «Яву». Опьянение потихоньку отступает, мысли становятся ясными, и я решаюсь начать работу над статьёй. Концентрироваться сложно. Думаю о новом знакомстве. Перед глазами белая кожа с татуировками. В ушах голос Лидии. «Приходите ещё!», — сказала мне она. И я... пришёл.

Вечер. Часов шесть. Захожу в кафе «На Берегу» и ощущаю странное тепло, словно это — давно знакомое и родное мне место. Лидия выглядит также, как утром, только волосы теперь собраны в пучок, а на лбу — капельки пота.

— Добрый вечер, — устало улыбается она мне, — я уже закрываюсь, Вы хотите ещё кофе?

«Хочу Вас», — чуть не срывается с моих губ, — «целиком и полностью, здесь и сейчас, прямо на этом прилавке!» Но я уже слишком трезвый и недостаточно смелый для такого ответа.

— Хочу угостить Вас, — говорю я, — позволите мне?

Не могу прочитать эмоций и настроения девушки по её лицу, не могу угадать каким будет ответ и сердце замирает в ожидании.

— Конечно, — наконец произносит она и я испытываю немыслимое облегчение. — Только от кофе меня уже тошнит, извините. Недалеко есть хороший бар, сходим?

Я энергично, довольно киваю, а уже через полчаса мы сидим на террасе какого-то паба. Я пью светлое пиво, Лидия красное вино. Пахнет солью и сиренью, и мы ведём ленивую беседу.

— Кем ты работаешь? — спрашивает девушка (мы перешли на «ты» по дороге).

— Я журналист. Вёл репортажи из Чечни, а сейчас, когда война закончилась, вроде как в отпуске, можно так сказать.

— Ого, а сколько тебе?

— Двадцать пять, — улыбаюсь я, — а тебе?

Потом спохватываюсь и добавляю.

— Извини, невежливо спрашивать...

— Ничего страшного, — не смутившись и со спокойной улыбкой отвечает она, — мне двадцать. Я не смогла поступить сразу после школы и решила подработать, а потом вышла замуж, знаешь...

Она мнётся, опускает взгляд и отмахивается, но всё-таки заканчивает.

— И всё такое, — ей, судя по всему, сложно обсуждать свой брак, и она обращается ко мне, — что насчёт тебя?

— Ой, я закончил школу в шестнадцать, и защитил докторскую диссертацию по филологии два года назад. Потом отправился в Чечню подзаработать: военным журналистам неплохо платят.

Я усмехаюсь, ощущая во рту странный горький привкус. Ещё бы там плохо платили. Вспоминаю труп ребёнка. Я успел увидеть его до того, как тело накрыли клеёнкой. Шесть пулевых ранений: дыра в черепе и ещё пять в животе. Мальчик был похож на решето. Террористы взяли его заложником, а когда всё пошло не по плану — убили его: очередь из автомата в туловище и один выстрел прямо в лицо сделали своё дело. Смысла в последнем выстреле я так и не смог увидеть. Зачем это было? Возможно, чтобы мальца не смогли похоронить в открытом гробу... Вспоминаю я от чего-то и ещё кое-что: рассказ одного, воевавшего и побывавшего в плену, солдата, у которого я брал интервью. Начинается его история так: «Я — плоть». И заканчивается так: «Я — плоть».