Каждый сам за себя
День четвертый. Пятница.
Добрейший вечерочек, Дневничочек! Хе-хе-хе. Да ладно Тебе, не обижайся. Я же любя! Ну-с, расскажу сначала наисвежайшие новости, да такие, что ты сейчас от удивления потрескаешься! В общем, ушла я из того города прямо в Q. Помнится, вчера писала, что как раз так-и собиралась. Нужно подчеркнуть то, что жила до этого в том городе на самой его окраине, в силу чего долго из него выбираться мне не пришлось, благодаря чему прошла я довольно приличное расстояние. Опасалась, что Головорезы заметят меня, но обошлось. А если бы не обошлось.. У этой истории был бы грустный финал для меня и весёлый для пожирателей человеческой плоти. Слушай, а как ты думаешь, они людей сырыми едят или готовят? Бр, отвратительно. Быть может, мне еще доведется дожить до того момента, когда я смогу рассказать Тебе то, что случилось со мной, скажем, вчера? Или позавчера? Или завтра? Или сегодня? А? Как думаешь? Очень на это надеюсь. А пока возвращаюсь к повествованию прошедших дней.
Ехали мы около часа. Ехали ровно до тех пор, пока прямо на дороге не возник фрик. Выглядел он неважно: оборванное тряпье, что с трудом закрывало его наготу, многочисленные синяки и порезы на теле. Несмотря на все вышеперечисленные факторы, взгляд его был ясен и осознан. Да, прямо как у меня или у Шурика. Если бы не его внешний вид, я бы уже решила, что человек здоров, но многочисленные укусы в зоне шеи и рук выдавали его инфицированность. Он встал прямо посреди дороги, заграждая нам путь. Фрик смотрел прямо мне в глаза. В них читался целый букет эмоций: боль (то ли душевная, то ли физическая, не знаю, больше склоняюсь ко второму варианту), отчаяние, страх.
— Что такое? — спросил внезапно проснувшийся Шурик, сонно потирая глаза. — Почему он там стоит?
— Понятия не имею. Но уходить он явно не собирается.
— Что-то не нравится мне его взгляд. Он же не достанет нас в машине, да? — сжавшись в кресло и пристегнувшись спросил мой спутник.
— Закрой глаза и ухватись за что-нибудь.
— Ты собираешься его сбить? — задал Саша весьма логичный вопрос.
— Объехать его у нас не получится. Уходить он не собирается. Придётся давить. Может, увидев надвигающуюся машину он сам отпрыгнет?
— А если нет? Посмотри на его глаза. Он ещё человек. Он был недавно укушен.
Я громко вздохнула.
— Ему уже не помочь. Держись.
Я сдала назад и, разогнавшись, поехала прямо на свежеиспечённого фрика. Он успел отскочить. Видимо, семечки здравого смысла в его голове ещё присутствовали. Но да, я была готова его задавить без раздумий.
— Что со мной такое? — подумала я. — Он же действительно был ещё человеком.
Пасмурная погода вместе с дождём нагнетали обстановку. В зеркале заднего вида я видела грустную моську своего попутчика. Наверное, он был разочарован мною. Знакомы пару часов, а я уже успела его разочаровать. Прекрасно. Mission completed.
— Расскажи о себе, Саш.
Паренёк громко вздохнул.
— Хорошо, молчу, молчу. Захочешь — сам расскажешь.
— Как пропал твой брат? — спросил Шурик, не отрывая взгляд от окна.
Я почему-то горько усмехнулась.
— Знаешь, это довольно странная история. Как в каком-то американском фильме с небольшим бюджетом. Зомби апокалипсис наступил. Девушка пытается дозвониться брату. Он берет трубку, даже не подозревая о случившемся. Включает новости и всё понимает. И тут говорит, что он выезжает за своей сестрой, приедет к утру. Но проходит несколько дней, а брата всё нет. Сестра отчаивается и решает его найти. Вот так вот.
— Ничего. Мы его найдём.
Я кивнула и улыбнулась.
— Да, ты совершенно прав.
Я старательно объезжала все преграды: брошенные автомобили, различный мусор, трупы, но впереди оказалась непреодолимая преграда: фура, расположившаяся поперёк моста.
— Твою мать.
Шурик, сидящий сзади засуетился.
— Как фура так идеально закрыла въезд на ту сторону? — спросил он. — Может ли быть так, что кто-то специально оставил её в таком положении?
— А ты верно мыслишь. Но в любом случае, нам её не объехать.
— Что будем делать?
— Сдадим назад и попробуем попасть на ту сторону, объехав полгорода по небольшим улочкам. Но вот только...
— Что?
— Очень надеюсь на то, что там непреодолимых преград не будет. Иначе нам придётся бросить машину, а делать этого, ой, как нежелательно.
Саша покачал головой.
— Ничего, надеюсь, что всё будет хорошо.
— Также нам бы не мешало остановиться на ближайший заправке, набрать бензин в канистру, и поесть. Ты, наверное, совсем проголодался. Так, свернём на улицу Новина.
Проехав ещё несколько километров по узкой улице, мне удалось найти заправку. Припарковавшись у одной из бензоколонок, я повернулась к своему попутчику.
— Дай-ка мне биту. Просто вытащи её за ручку из рюкзака.
Паренёк выполнил мою просьбу.
— Откуда у тебя это? — спросил он.
— Я предусмотрительная. Сиди здесь, и что бы не случилось - не выходи, пока я не скажу, ладно?
— Ладно.
— Я скоро.
Я взяла связку ключей от автомобиля, биту и вышла из машины, закрыла дверь.
— Заблокируй двери на всякий случай, — сказала я, постучав в окно.
Я обошла машину, открыла багажник и вытащила канистру на двадцать литров. Вставила пистолет в неё.
— Лишь бы поблизости не было фриков, пожалуйста, — шептала я себе.
Крепко обхватив свою биту то ли от страха, то ли для большей убедительности, я неспеша подошла к небольшому зданию автозаправки и заглянула в окна.
— Кажется, никого. Надеюсь, так и будет.
Медленно и тихо открыв дверь, я вошла вовнутрь и прислушалась. Никаких звуков. Гробовая тишина. Не дыша, я дернула ручку двери «диспетчерской», где, собственно, и располагались раньше миловидные дамы, которые брали с приходящих автолюбителей денежку и с улыбкой на лице оказывали им услугу. Нет, не ту услугу, о которой ты, Дневник, подумал. А услугу такую вот — нажать на кнопочку, чтобы полился бензин. Безмолвие нагнетало. В «диспетчерской» никого не было. Я вошла в небольшую комнатку и на всякий случай прикрыла за собой дверь.
— Нужно осмотреться, — шептала я себе.
Я стала заглядывать в различные ящички чёрного деревянного комода в поисках чего-нибудь полезного. Однако мне не удалось найти чего-нибудь стоящего: везде были какие-то бумаги, папки, в кассе были деньги, которые уже никому не пригодятся. Нужно признать, что сумма была приличной — тридцать тысяч шестьсот пятьдесят три рубля.
— Были бы у меня эти деньги месяц назад. Я бы купила себе нормальной еды. Не экономила бы так сильно пару месяцев. Жаль.
Признаться, из-за нехватки денег мне часто приходилось воровать. Нет-нет, не у бабушек в троллейбусе, нет. А так, на рынке, в магазине. Воровала обычно съестный товар. Ну, опыт у меня в воровстве есть, хе-хе. Спасибо брату, конечно. Пришлось научиться воровству, когда мы с Максом остались лишь вдвоём. Да, односельчане пытались нам как-то помочь, да и друзья брата часто приносили нам еду, но этого никогда не хватало, поэтому приходилось красть. Но крали мы не всегда, иногда и зарабатывали. Каждое лето Макс ходил на работу в соседнее село в крестьянско-фермерское хозяйство одного видного мужчины. Не знаю как, но ему позволяли работать там водителем: он развозил зерно, траву, сено, тюки (большие рулоны сена) на стареньком ЗИЛе. Я в это время возилась на нашем небольшом огороде, пытаясь вырастить хоть что-то съедобное: поливала растения, пропалывала сорняки. Также ходила в овраг и собирала листья мать-и-мачехи, высушивала их и сдавала в сборный пункт в нашем селе, иногда собирала землянику и ходила продавать её на рынок по четвергам.
Всё лето мы копили деньги, чтобы жить на них целый год. Конечно, всего этого не хватало, ведь наступала осень — а это пора больших трат, особенно на школу, а в моем случае и на лекарства. Из-за сырости воздуха каждую осень я крепко заболевала, да так, что не могла подняться с кровати на протяжении нескольких недель из-за температуры. В больницу мы ходить по некоторым причинам не могли, поэтому лечил меня брат. Сначала делал он это очень неумело, переживая за каждую принятую мною таблетку, но потом Макс приноровился и ничем не уступал терапевту в нашей районной больнице.
Прошу прощения, отступила от повествования — возвращаюсь.
Я влила в канистру двадцать литров бензина и выглянула в окно, дав понять Саше, что со мной все в порядке. Но не тут-то было. Из другой части небольшого здания я услышала цоканье женских каблуков, а потом тихое ворчание. Не успела я закрыть дверь изнутри, как в «диспетчерскую» влетела, видимо, бывшая сотрудница этой заправки, и бросилась на меня. Я успела отскочить, и она влетела лбом прямо в стену и громко взвыла от боли. Я обхватила биту обеими руками и, пока противница не пришла в себя, ударила ею её. Я не успела рассчитать силу удара, поэтому тварь лишь поморщилась на мою порцию тумаков и снова бросилась на меня словно бык, выставляя вперёд макушку своей головы и вытягивая вперёд свои руки. Я снова нанесла ей удар, пока она не успела вплотную приблизиться ко мне. Фричка отскочила в сторону и схватилась за голову. Пока она снова приходила в себя, я подбежала к ней и стала наносить ей битой удар за ударом со всей силы, пока она не издала последний вдох и не перестала подавать признаков жизни. Бита выскочила из моих рук и упала на пол. Следом за ней рухнула и я. Я прижалась к стене и истерично начала смеяться и одновременно рыдать без слёз. Меня охватила полная истерика. Я впервые убила человека.
— Я её убила, — повторяла я себе, все увеличивая и увеличивая громкость своего голоса в силу истерики, охватившей меня в тот момент. — Я убийца.
Я пыталась вжаться в стену, но дальше было некуда. Мне хотелось спрятаться. Я посмотрела на то месиво, что располагалось у убитой мною бывшей девушки вместо головы, а потом перевела взгляд на свою окровавленную биту, а после — на свои руки. Они были в крови, потому что я ещё некоторое время продолжала бить уже бездыханное тело, сама того и не замечая, пока не превратила её голову в кашу. На моей куртке тоже остались следы крови. Я убийца. Тогда я впервые совершила это ужасное преступление.
Спустя некоторое время мне удалось собраться и взять себя в руки. Я вытерла редкие слезы рукавом, чтобы не запачкать кровавыми ладонями лицо, взяла биту и поднялась на ноги. Нужно было проверить, нет ли на заправке ещё кого-то. Я аккуратно вышла из «диспетчерской кабины» и прошла в другую сторону небольшого здания. Нет, никого больше наверху не оказалось. Но в здании был спуск в подвал. На самом деле, в подвале можно было бы спокойно укрыться и переночевать, поэтому мне следовало проверить и его. Люк в подвал был прикрыт. Я постучала по нему битой, но никаких звуков не услышала.
— Неужели никого? — подумала я.
Но вдруг внизу что-то засуетилось и заревело.
— Ясно. Пора убираться отсюда.
Я быстрым шагом покинула здание и вернулась к машине, закрыла канистру, бросила её в багажник и подошла к двери автомобиля. Шурик разблокировал дверь, и я села в салон.
— Почему ты так долго? — обеспокоенно спросил он.
— Да так, осматривалась.
— На бите что, кровь? И на тебе?
— Не волнуйся, меня не кусали. Встретилась с миловидной дамой, которая просто горела желанием съесть меня.
— Ты её убила, да? — с каким-то презрением спросил мой спутник.
Это как-то меня задело. Я развернулась к нему.
— Да, — кивнула и громко ответила я. — Да. Я её убила. А знаешь почему? Потому что она хотела убить меня, ясно? Сейчас не место гуманности, пойми это. Каждый сам за себя, это понятно? И знаешь что?
— Что?
— Мой брат всегда говорил мне: «если драка неизбежна, то бей первой». Поэтому либо ты их, либо они тебя. Выбирать тебе. А со своим милосердием ты долго не проживёшь, ясно? Как только увидишь, что человек, который тебе дорог заражён — пристрели его, а если нет пистолета — прирежь.
— А если это будешь ты?
— Без разницы. Я надеюсь, что ты меня понял. Запоминаю — либо ты их, либо они тебя. Другого не дано. Тем, кого укусили, уже не помочь, понимаешь? А ты ещё здоров. Поэтому ты должен всеми силами бороться за свою жизнь. Я надеюсь, что мы нашли взаимопонимание, да? — я подняла бровь.
— Да.
— Повтори.
— Каждый сам за себя. Либо я их, либо они меня. Если драка неизбежна — бей первым.
— Прекрасно. Сейчас найдём место, где сможем переночевать. Скоро совсем стемнеет. Я опасаюсь ехать так поздно. И, кажется, что скоро совсем польет как из ведра. Мы уже почти на краю города, остановимся в каком-нибудь частном доме, если ты не против.
— Я не против.
Наконец нам удалось выехать из города. Это было довольно сложно и опасно, но у нас получилось. Многоэтажки Хрущёвских времен остались позади и одиноко смотрели нам вслед. Только Богу было известно, что творилось внутри них, и были ли внутри ещё живые люди. Что-то подсказывало мне, что были, но ненадолго. Дальше на протяжении нескольких километров вдоль дороги тянулось огромное и мрачное городское кладбище. Пошатнувшиеся железные кресты и отжившие свой срок венки мелькали в окне, но сложно было различить что есть что, поскольку дождь лишь набирал силу и не собирался сдавать своих позиций, а напротив, с каждой минутой словно усиливался.
— Где-то среди этих могил находится могила моей бабушки, — тихо произнёс Шурик и замолк.
Я не знала, как его приободрить. Мы оба прекрасно понимали, что вся ситуация, сложившаяся в мире и, соответственно, вокруг нас, по своей сущности отвратительна и грустна. Я боялась сказать что-то не то и лишь больше его расстроить, поэтому промолчала, оставив его наедине со своими мыслями. А небо, целиком и полностью покрытое густыми тёмно-синими тучами, предупреждало о скором приходе темноты. Это не играло нам на руку. Включив фары, я боялась в скором времени посадить аккумулятор автомобиля который в ближайшее время было бы негде зарядить, и, соответственно, пришлось бы бросить автомобиль, а этого делать мне пока не хотелось — он был пока очень нужен. А ехать в тёмное время суток без фар было равнозначно самоубийству, поскольку брошенные автомобили, всяческий мусор, трупы и фрики могли знатно нам нагадить и помешать продолжить путь, поэтому я решила, что остановиться где-нибудь и переночевать будет очень кстати.
— Вон там, вон. Я вижу какие-то дома. Поворачивай туда, — подал голос Шурик.
Я, послушав его, повернула в ту сторону, куда он показывал. Пред нами предстала небольшая мощённая дорога, по правую сторону которой стояло около десяти коттеджей.
— Ну, выбирай, куда пойдём ночевать.
— Давай вон в тот, первый? — предложил Шурик.
— Как скажешь.
Я припарковалась возле двухэтажного дома, который, видимо, был совершенно недавно построен. Забор, сколоченный «на первое время» совершенно не сочетался с богатым видом величественного двухэтажного дома. Я повернулась к своему спутнику.
— Ты сиди пока здесь, ладно? Я проверю, свободен ли этот дом. А то ты со своей ногой в случае экстренной ситуации убежать не успеешь. Как раз разведаю обстановку — вернусь. Действуй по старой схеме — как только я выйду, блокируй двери, всё понятно?
— Да.
Я уже собралась выходить из автомобиля, как Саша меня окликнул:
— Кира.
Я остановилась и взглянула на него.
— Да?
— Не умри там, ладно?
Я улыбнулась и, протянув к нему свою руку в засохшей крови, потрепала его по голове.
— Ладно.
Ночь приближалась все быстрее и быстрее. Я накинула на голову капюшон от куртки, взяла свою биту и вышла под дождь. Быстрое приближение темноты навевало мне нехорошие мысли. Ну, знаешь, как в фильмах ужасов: когда темнеет, как раз так-и начинается самая жуть. Тут было точно то же самое. Один лишь черт знал, какая тварь выскочит из-за дерева или окажется в доме. Было страшно, но назад пойти я не могла. Поздно.
— Ничего, ты храбрая девочка, ничего. Всё будет хорошо. Никто тебя не съест. Максимум — пожуют да выплюнут, ты же горькая как шоколад, даже хуже.
Я подошла к калитке, открыла её и вошла во двор. Пройдя пару шагов, я оказалась у железной двери — входа в дом — за которой меня ожидала полная неизвестность. Я вытащила из кармана фонарик и, набравшись смелости, повернула ручку двери. Мне даже сложно сказать, чего я хотела больше: того, чтобы дверь оказалась заперта, или того, чтобы дверь всё-таки была открытой. Сейчас это совершенно не имеет никакого значения, потому что дверь оказалась открытой.
— А нет ли внутри хозяев? Если нет, то почему они уехали даже не закрыв дверь? Но если они внутри, почему они не закрылись изнутри? — думала я.
Я вошла в дом. Как только я сделала шаг внутрь дома, жуткая вонь ударила мне в нос. Поморщивщись, и стараясь не дышать часто, я прошла в зал. Да, адекватный человек решил бы, что ужасный запах, бросающийся с самого входа в дом — это плохой знак, но мы же прекрасно помним, что я к адекватным людям не отношусь? Я прислушалась. Тишина. Новый белый диван, скрывающийся под покрывалом, стеклянный стол, точно так же прикрытый полиэтиленом, комод белого цвета и всё остальное, накрытое поверх для защиты от пыли, говорило о том, что в дом ещё не успели въехать, возможно, собирались совсем скоро.
— Но чем же тогда тут воняет? — подумала я и сама же ответила на свой вопрос.
На полу за барной стойкой лежал человек, а именно — молодая девушка лет девятнадцати с простреленным лбом. Вокруг неё образовалась лужа крови, уже давно присохшая к белому паркету.
— Боже мой.
Трупный запах говорил о том, что девушка пролежала в закрытом помещении не меньше двух недель. Да и на вид она уже не выглядела «свеженькой».
— Кто же с тобой это сделал? — спросила я её, но не получила ответа. Логично разговаривать с трупом, да?
Заглянув под барную стойку, куда уходила её левая рука, я заметила пистолет.
— Неужели ты сама это сделала? Но почему?
Я подняла пистолет и осмотрела его. Магазин был рассчитан на двенадцать патронов, но один из них отсутствовал. Думаю, ясно, где он находился.
— Пистолет Макарова значит. Пригодится.
Я поставила пистолет на предохранитель, засунула его в карман куртки, взяла покрепче биту и отправилась дальше обследовать дом. Спустя некоторое время я уже привыкла к запаху, и глаза так сильно он уже не резал. Я вошла на кухню — никого. В ванной — никого. В кабинете — никого. И, собственно, на втором этаже в двух спальнях и ванной — тоже никого. Дом был пуст совершенно. Что-то подсказывало мне, что девушка погибла не своей смертью, но это уже не имело значения. Я прошла в гараж, где обнаружила генератор. Спустя несколько попыток мне удалось его запустить, но скольких усилий это требовало... Я открыла ворота и отправилась к Шурику, села в машину и завела её в гараж. Позже я помогла своему новому товарищу выйти из автомобиля, взяла свой рюкзак и закрыла ворота гаража.
Как только дверь в дом открылась, Саша совершенно логично задал вопрос:
— Фу, тут так воняет. Чем это?
— От тебя тоже воняет, я же молчу, — посмеялась я. — Ну, а если серьёзно — трупом. Сейчас я вынесу его, вонять станет меньше.
Шурик крепко задёрнул шторы, и мы включили свет на небольшую яркость, чтобы, не дай Бог, не привлечь к нашему дому внимание случайных прохожих: и живых, и мёртвых.
— Сейчас я тебя накормлю.
Из рюкзака я достала пачку гречневой крупы, отсыпала её немного в сотейник, промыла несколько раз и поставила на электрическую плиту. Спустя некоторое время Шурик за обе щеки уплетал гречку с консервами и даже попросил вторую порцию. Я понимаю его, ведь он не ел несколько дней.
— Не ешь так быстро, жуй, а не просто глотай. Иначе пропустишь тот момент, когда ты уже наелся, переешь и будешь чувствовать себя плохо. Вкусно?
Александр кивнул и принялся вдумчиво разжёвывать каждую ложку еды, поступаемой в его рот.
— А пока я осмотрю твою ногу, ладно?
Товарищ сидел на диване, аккуратно вытянув на нём повреждённую ногу. Я поставила рядом с диваном табуретку, присела на неё и принялась осматривать его конечность. На стопе, чуть ниже выступающей косточки, название которой я благополучно забыла, и, соответственно, чуть выше пятки красовалось вытянутое пятно в сине-фиолетово-багровых оттенках. Сама стопа, в свою очередь, опухла.
— У тебя вывих. Кость нужно поставить на место, после этого нога поболит еще несколько дней, а потом пройдёт.
— Вправляй.
— Нужно обезболить это место, иначе ты можешь получить болевой шок. А после процедуры ты будешь должен выпить обезболивающие таблетки.
— А у тебя их нет, верно? — подняв бровь взглянул на меня Шурик.
Я поднялась с табуретки, взяла с пола биту и застегнула куртку.
— Верно. Но будут. Тут еще есть другие дома, залезу в них и посмотрю, нет ли там аптечки. Закрой за мной дверь. Когда я вернусь, то постучу вот так, — я простучала костяшками пальцев определённый код. — Запомнил?
— Да.
Шурик взял меня за рукав.
— Что такое? Не бойся, тебя тут не достанут.
Он замотал головой.
— Я не за себя боюсь, а за тебя. Может, не пойдёшь никуда?
— Иначе мы не сможем вправить твой вывих, понимаешь? А с этим тянуть нельзя. Я скоро вернусь, обещаю.
— Почему ты мне помогаешь? — спросил меня Саша.
— Потому что я — человек.
***
Ну, дорогой Дневник, на сегодня завершаю своё повествование, поскольку у меня замёрзли руки. Да и время позднее — пора ложиться спать, чтобы продолжить свой путь с утра пораньше. Прощаюсь с Тобой по старой традиции. Не знаю, вернусь ли я, переживу ли эту ночь. Я ничего не знаю.
Как говорил Сократ: «Я знаю, что ничего не знаю».
Ну, и на этой философской ноте я умываю руки и удаляюсь.
С любовью, Твоя Кира.