2.
Семь лет спустя
Октябрь 18** года
Восточный склон Лунной горы
Асна смотрела на лес, роняющий на землю последнюю золотистую листву. Голые ветви царапали хмурое небо, грозившее не то дождём, не то первым снегом. На душе было неспокойно. Холодные пальцы сжимали прижатую к груди пряжу красных нитей, из которых вскоре предстояло сплести ритуальную верёвочку. Бабушка всегда учила делать это ровно в день краснолуния, но Асна не могла избавиться от навязчивого желания приготовить всё заранее.
Лунный монстр на удивление миловал эти земли, а потому никто здесь не верил в него вовсе. За долгие шесть лет, что Асна провела в поместье госпожи Левари близ города Дэбергар, он проявлял себя лишь иногда исчезающими с верёвок жертвами. Один раз в канун краснолуния пропала молодая девушка, но все были уверены, что она сбежала с возлюбленным. И сколько ни пыталась Асна убедить кого-либо, что монстр, – вернее, монстры, – бродили где-то по этим землям, что один из них растерзал её семью, что она самолично сталкивалась с ним, все только посмеивались.
Лишь госпожа Левари не отмахивалась от слов Асны и с пониманием относилась к её вере в чудовищ, хотя сама эту веру не разделяла. Даже в первый год после трагедии, когда страх Асны доходил до абсурда, и она плела верёвочки перед каждой полной луной, боясь, что та неожиданно окажется красной, госпожа Левари не мешала ей и не отговаривала. Наоборот, нередко помогала с поимкой зверушек для ритуала, если не была занята.
Но годы шли, а кошмар не повторялся. Зверьки с верёвок пропадали через раз, и у остальных жителей поместья возникали резонные сомнения в надобности этих жертвоприношений. В какой-то момент Асна и сама стала сомневаться в том, что делала. Даже в реальности собственных воспоминаний, таких обрывчатых и нечётких, что легко было принять их за выдумку покалеченного ужасом рассудка. Все взрослые, которым она рассказывала свою историю, как один твердили, что к ним в дом забрался голодный волк или медведь. Просто так совпало, что именно в ту ночь Асна не исполнила свой странный обряд. И звучала эта версия так часто и так правдоподобно, что в какой-то момент Асна и сама начала в неё верить. Но обряд всё же исполняла. Так было спокойнее.
А спустя долгие годы кровавая луна будто решила вновь напомнить о себе. С каждым разом Асна ощущала её приближение всё острее, а канун красной луны становился сущей пыткой. Воспоминания так и выли в голове, и ничем было не задушить их. Липкая тревога шевелилась внутри, что ни делай, и это так изматывало, что к концу дня голова раскалывалась от боли, и, едва закончив обряд, Асна шла в свою комнату и ложилась спать раньше в надежде убежать от мучений.
На этот раз краснолуние выпадало прямиком на традиционный праздник, когда в городе разворачивалась ярмарка и устраивались гуляния на всю ночь, а потому назойливое предчувствие беды травило душу, как никогда. Асна точно знала – в этот раз что-то должно было случиться.
– Ку-ку! – прокричали прямо за спиной.
Асна испуганно дёрнулась, а Виина и Ганси звонко рассмеялись.
– Боги, зачем же так пугать, – беззлобно возмутилась она, улыбнувшись.
Виина заключила её в свои привычные объятия, уткнувшись подбородком в её живот и одарив своим лучистым детским взглядом, искренность которого подкупила бы даже самое черствое сердце.
– Прости, просто ты так задумчиво стояла, что даже нас не услышала.
– Ты собираешься верёвочку плести? – полюбопытствовал Ганси, склонив голову, как совёнок. – А разве уже краснолуние?
– Нет, нет, – улыбнулась Асна. – Просто решила заранее проверить, есть ли у нас красная пряжа...
– Ну вы идёте или нет? – вместе с тяжёлыми шагами раздался в коридоре голос Шанны. А позже и его обладательница показалась в дверном проёме, недовольно упирая руки в боки. – Я вас зачем сюда отправила, чтобы вы с Асной игрались или чтобы позвали к обеду?
Шанна была ровесницей Асны, и сейчас они были самыми старшими среди воспитанников Левари. На обеих лежала забота о младших детях и их воспитание. Правда, Шанна относилась к этой роли куда строже, нежели Асна.
– Ой, точно-точно, пошли, – Виина потянула Асну за руки, а Ганси юркнул мимо Шанны и побежал в обеденную, не дожидаясь остальных.
– Госпожа Левари уже заждалась, – добавила Шанна.
Из обеденной доносился радостный гомон, сплетённый из детских голосов. Но стоило всем собраться в комнате, как воцарилась тишина. Госпожа Левари не отличалась большой строгостью в воспитании, но дисциплина за столом была в доме твёрдым правилом.
Госпожа Левари сложила руки перед собой, чтобы прочесть молитву. Дети вторили ей уже давно заученные слова, благодаря бога за еду и кров над головой, за то, что оберегал их от несчастий.
Асна молитвы никогда не читала. У неё был лишь один бог – страх перед Лунным духом и его детьми. Но она точно была благодарна судьбе за тот вечер, когда рядом с ней остановилась карета с вороными конями. За всех этих людей, с которыми сидела за одним столом. За то, что обрела в них настоящую семью. Прямо как предрекала когда-то гадалка.
***
Если бы Асне довелось сравнивать госпожу Левари с чем-либо, то это была бы пущенная умелым охотником стрела – столь же молниеносно умела она врезаться в умы и сердца. Левари была женщиной волевой, с сильным характером и жёсткими принципами. Она выбивалась из общепринятых норм, коими обременяли женщин в высших кругах: успешно вела дела, умело обращалась с ружьями, обожала охоту, не лезла за словцом в карман и не стеснялась высказывать любое свое мнение, если надобилось. В этих краях она была чужой, и до сих пор о ней ходило немало слухов. Местный богач привёз её когда-то неведомо откуда, влюбившись до беспамятства и немедля сделав своей женой. Но не прошло и двух лет с их свадьбы, как господин Левари погиб, и в руках жены оказалось всё его состояние. Поговаривали, будто она сама подстроила его смерть. Кто-то даже верил, что она на самом деле была ведьмой и околдовала господина Левари, дабы прибрать к рукам его богатства. Но госпожа Левари не обращала на глупые сплетни никакого внимания. Вместо этого она умело взяла дела мужа в свои руки и умудрилась преумножить его богатства.
А ещё госпожа Левари отличалась любовью к детям. Двухлетний брак не принёс ей собственных, а муж был категорически против приёмных, боясь, что те в будущем отберут у него состояние. После его кончины она всё же стала брать под крыло беспризорных детей, а поместье превратила в своеобразный пансион.
Когда Асна попала в поместье, здесь уже жили пятеро. Шанна, двое мальчишек постарше, Тори и малыш Ганси. Постепенно Левари приводила новых беспризорных. У кого-то забрала семьи война, у кого-то – болезни и голод, а кто-то оказался брошенным с рождения. Здесь все они обретали новый дом и семью. Левари заботилась о них их, как о родных, терпеливо учила грамоте и манерам, нанимала лучших нянечек и приглашала учителей, преподававших детям разные предметы. Старших мальчишек, как только те достаточно подросли, устроила учиться в столицу. Они часто присылали письма, где безмерно благодарили её за всё и не забывали передавать привет своим младшим братьям и сёстрам.
Здесь Асна вновь ожила и почувствовала себя по-настоящему счастливой. Жили очень дружно, склоки и обиды случались редко и быстро затухали. Ей нравилось заботиться о младших братьях и сёстрах, которые души в ней не чаяли. Она с огромным удовольствием училась, налету схватывала правила этикета и обнаружила в себе любовь к чтению, проглатывая книжки одну за другой.
Иногда казалось, что её воспитанию Левари уделяет чуточку больше внимания, чем остальным. Женщина гордилась её успехами и с улыбкой говорила, что Асна была рождена для такой жизни. В эти моменты сердце Асны болезненно замирало. Невольно вспоминались подобные слова, что когда-то звучали из бабушкиных уст.
«Не там ты родилась, Асна, – ласково говорила бабушка, сидя у её постели и поглаживая по голове. – Тебе бы жить в благородном доме, осваивать манеры да искусства, да выйти замуж за какого-нибудь господина, а не куковать в этой глуши».
Асна тогда искренне не понимала, чем же такой расклад был бы лучше. Сколь бы трудной ни была её жизнь, но семью она крепко любила и не променяла бы ни на что другое.
А бабушка словно бы в воду глядела. Интересно, смотрела ли она на неё сейчас? Пожелала бы внучке того же, знай, какой ценой досталась ей такая жизнь? Асне казалось кощунственным жаловаться на то, что она обрела. Но цена всё равно была слишком высокой, и от этой мысли невозможно было отделаться.
К счастью, госпожа Левари это хорошо понимала. И не попрекала в минуты слабости, когда тоска по родным захлёстывала сердце и становилась настолько невыносимой, что невозможно было сдержать слёзы. Она молчаливо утешала её, гладила по голове, как бабушка или мама, и говорила, что всё пройдёт. Что жизнь продолжается. Что у неё всё равно есть любящая семья. Пусть и не кровная, собранная из осколочков сердец, рождённая из горестей и бед, через которые каждому пришлось пройти, но большая, дружная и крепкая.
И что семья всегда будет рядом.
1 ноября 18** года.
Малышка Чарли лежала на лестничном пролёте, словно сломанная игрушка. Тёмные глазки, казавшиеся двумя угольками на обескровленном лице, глядели в потолок с непониманием.
Асну пробила дрожь, тошнота вновь скрутила пустой желудок, и ладонь машинально прижалась ко рту в попытке подавить позыв. Асна заставила себя отвернуться, зажмуриться, отдышаться, и шагнула дальше, мимо мёртвого тела, вниз на второй этаж.
Зловещий лунный свет, пробившийся через завесу туч, отвоевал коридор у кромешной тьмы, очертив на полу следы, оставленные огромной лапой, напоминавшей человеческую. Они тянулись от спальни к лестнице и исчезали на ступенях, ведущих на первый этаж.
Асна немедля пошла вдоль них в обратном направлении, даже несмотря на то, что знала – увиденное в комнате уничтожит её окончательно.
Шанну смерть настигла в момент, когда она защищала Ганси. Её руки прижимали к себе его тоненькое беззащитное тельце с разодранной шеей. Затылок девушки был разбит о стену. Виину Асна узнала лишь по одёжке и оставшимся светлым косичкам, лежащим на полу возле тела. Голова была откушена, словно у пряничного человечка, и на её месте осталась лишь лужа крови.
Асна вовремя ухватилась за дверной косяк, избежав падения. Сознание на миг унеслось прочь. Придя в себя, она с трудом поднялась обратно на ноги. Тошнотворный ужас толкал как можно быстрей уйти прочь из спальни.
Истерика билась в груди, застревая в горле острым комом, коридор превращался в сплошное черно-багровое пятно. Она заставляла себя шагать, шагать, шагать дальше, хотя надежда окончательно умерла – тишина дома громче всяких слов говорила, что здесь больше никого не осталось в живых.
– За что, – шептала она дрожащими губами в никуда. – За что ты наказываешь меня...
Она брела мимо пустых комнат вопреки душившему отчаянию, вопреки желанию истошно завопить и выдать себя монстру. Пока Тори был жив, она должна была защитить его всеми силами. Должна была спуститься по второй лестнице, где не было следов монстра, и преодолеть всего лишь маленький коридор, чтобы добраться до холла...
Асна миновала поворот и на секунду остановилась перед лестницей, заметив на полу свежие пятна крови, ведущие вниз.
А потом услышала тихий, осторожный шаг где-то в начале коридора, откуда только что пришла сама.
Кто-то шёл по её следу.