Иная

"И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай. "

Америка.
Нью-Йорк.
15:32

В Нью-Йорке всегда много народу. Это ведь "Большое Яблоко". Туристы, с восторгом рассматривающие окрестности. Коренные жители, спешащие кто куда. У каждого из них своя история. Свой собственный маленький мирок. 

И все они такие разные.

Худая, словно скелет, обтянутый кожей, девушка ступает босыми ногами по мокрому от дождя асфальту. Тёмные, как вороново крыло, волосы. Длинные и ломкие, как солома, пряди. Спутанные и грязные. Бледная кожа и сцепленные вместе руки. 

Девушка ступает медленно, легко протискиваясь меж спешащих куда-то людей. Одетая в лёгкое, местами порванное платье, совсем не по погоде, девушка выглядит как всего лишь бледное пятно. Очередной непримечательный житель в примечательном городе. 

— Мамочка, что с ней? — дёргает маленький мальчик свою разговаривающую по телефону мать, указывая пальцем на девушку в чёрном. Женщина, не отрываясь от телефонного звонка, тянет ребёнка за собой, не обратив внимания на его вопрос.

Девушка скрывается в толпе. 

Большое здание Макдоналдса в три этажа, наполненное голодными и не очень людьми. Кто-то приходит сюда перекусить в обеденный перерыв, не имея за собой ничего получше, а кто-то буквально живёт здесь, запихивая в себя очередной бургер. 

Девушка толкает тяжёлую дверь и входит в помещение. В нос ударяет мерзкий запах жареной картошки и курицы-гриль. Девушка растягивает губы в улыбке, больше похожей на оскал, и медленно двигается вперёд, ловя завистливые взгляды полных девушек. Толстяки на неё не смотрят. Слишком заняты едой. 

Она проходит к дальнему столику и садится напротив сидящего в одиночестве полного парня, который смотрит на неё несколько ошарашено. Разглядывает её кости, выпирающие ключицы, острые скулы и впалые глаза. Его передёргивает.

Она пододвигает к себе стаканчик с ванильным коктейлем и лениво потягивает его через трубочку, накрыв вспотевшую руку парня своей ладонью. В следующую же секунду он вскакивает, набрасываясь на первого попавшегося официанта, и вгрызается ему в глотку. Поднос падает. 

Парень оставляет официанта и бросается к следующей жертве — орущей тётке, которая выронила из рук стаканчик с кофе. Официант встаёт следом и бросается на пару подростков, застывших в ужасе. 

Люди кричат.
Люди бегут.
Но дверь внезапно оказывается заперта.
Выхода нет.

Люди набрасываются друг на друга, охваченные зверским голодом. Кто-то бежит вверх по лестнице, еле волоча за собой прокусанную ногу, и вскоре там тоже раздаются крики. За какие-то пару минут ресторан — или лучше сказать "забегаловка"? — превращается в место кровавой бойни. 

Жареная картошка, двойной бургер и стаканчик с кока-колой больше не привлекают. Теперь есть кое-что получше. Кое-что повкуснее. Нечто более привлекательное. Человечина.

Девушка встаёт из-за стола спустя пятнадцать минут. Она перешагивает окровавленные тела, наполовину обглоданные, и, пачкая ноги в ещё тёплой жидкости, проходит к выходу, в последний раз окинув взглядом помещение. Довольно улыбается, заметив в углу комнаты парня, что с пустым взглядом обсасывает человеческую кость, а затем блюёт в наполовину пустой стаканчик фанты. 

Говорят, Нью-Йорк съедает людей.
Но сегодня они съели себя сами.

***

Сариэль расхаживает по комнате взад и вперёд, Маммон лениво пролистывает библию, лёжа на кровати, а Анна спокойно вышивает, сидя перед окном. Парни переваривают недавно услышанное, а Анна...Анна делает то, что и всегда. 

— Погоди, — останавливается Сариэль, — давай ещё раз.

— О, Дьявол, — закатывает глаза Маммон, — сколько ещё раз она должна повторить? Она ни за нас, ни за вас, а за себя. Уяснил?

— Ты когда-нибудь затыкаешь вообще, лукавый? — огрызается Сариэль.

— Маммон! — поправляет демон. — Демон, чёрт, да хоть отребье. Только не так.

— Лукавый.

— Заткнись.

— Заткнитесь вы оба, — не выдерживает Анна, отложив в сторону пряжу. — Вы мне мешаете, — окидывает недовольным взглядом парней. — Сын господа...

— Сариэль, — поправляет ангел.

— У неё проблемы с именами, — вставляет свои пять копеек Маммон.

— Сын Господа, — более настойчиво повторяет Анна, — я более повторять не стану. Я не буду принимать ничью сторону. Выбери я Люцифера — мир погибнет. Выбери я Господа — мир тоже погибнет. А я хочу его спасти.

— И как ты собралась это делать? — насмешливо выгибает бровь Маммон. 

— Пока не знаю, — уклончиво отвечает девушка. — Я бы хотела, чтобы вы мне помогли. У меня больше никого нет.

— Анна, послушай, — начинает Сариэль, присаживаясь перед девушкой на корточки, но его прерывает звук ключа, вставленного в замок. Ангел и демон синхронно исчезают.

Анна вздыхает.

И снова всё по старому сценарию. Снова бессмысленная вечерняя молитва и удары кнутом. Снова тупое упрямство. Такая обыденность, на самом деле. Анна не знает, на что она надеется, каждый раз повторяя всё в точности. 

И снова она лежит посреди комнаты в луже собственной крови, размазывая по лицу солёные слёзы. Она чувствует, как становится сильнее физически, но слабеет ментально. И от этого ничуть не легче.

— Дай посмотрю, — слышится приятный и успокаивающий голос Сариэля, который аккуратно приспускает рясу и оголяет спину и плечи девушки. Ангел осторожно прикасается к свежим ранам и кончики длинных худых пальцев начинают светится мягким и тёплым светом. И Анна почему-то совсем не против, — Анна, люди гибнут. На дворе апокалипсис. Демоны взламывают печати, призывая в наш мир Всадников. Бухарест, Ливерпуль, а теперь и Нью-Йорк, — пытается достучаться до девушки ангел. —Ты должна сделать выбор.

Анна тяжело вздыхает.

— Помоги мне.

— Ладно.

***

Сестра осторожно ступает по длинному и тёмному коридору, держа в руках горящий факел. Тихо молится Богу, сжимая во второй руке крестик. Ей страшно. Ей одиноко. Но она знает, что должна. Потому что есть Некто, кому сейчас в разы хуже. Она слышала от других монахинь. 

Рыжие кудри выбиваются из-под клобука*, большие зелёные глаза нервно блуждают по стенам коридоров, а на поясе звенит украденная связка ключей. Она совершила грех. Но чувство долга сильнее. Потому что она пришла сюда, чтобы помогать. И неважно, что помощь требуется Дьявольскому отродью. 

Сестра дрожащей рукой открывает дверь и замирает на пороге. Она совсем не это ожидала увидеть. Она ожидала увидеть молодую девушку в луже собственной крови, но вместо этого увидела парня, чьи руки светились. 

— Боже, — девушка прикрывает рот рукой, боясь вздохнуть. Анна и Сариэль поворачивают головы в её сторону и охают. И как они не заметили?

— Ты немного не вовремя, — слышится откуда-то сбоку бархатный голос и рыжеволосая в ужасе поворачивает голову, встретившись взглядом с кроваво-красными глазами. Связка ключей падает на пол, а рука уже достаёт из кармана фляжку со святой водой, которая тут же оказывается у демона на лице.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого духа, — в ужасе начинает креститься девушка, пока демон раздражённо шипит от боли, закрыв лицо руками. 

— Тупая сука, — прорычал Маммон и занёс руку для удара. Девушка вся сжалась, продолжая отчаянно молиться.

— Не трожь её, — останавливает демона Сариэль, не позволяя ему прикоснуться к напуганной монахине. 

— Кто ты такая? — спрашивает Анна, натягивая рясу обратно. Она смотрит с некоторым удивлением. — Я впервые вижу тебя в монастыре.

— Я-я из Румынского монастыря, меня зовут Мария, — произносит ошарашенная монахиня, позволяя усадить себя на кровать. — Я прибыла сюда недавно и узнала о тебе...Я хотела помочь...Я...

Анна оглянулась на переругивающихся ангела и демона, а затем тяжело вздохнула. Кажется, придётся объяснять всё самой. Она присела рядом с Марией.

— Сестра Мария, верно? — Анна ласково приобняла девушку за плечи. — В это будет сложно поверить, но...на дворе апокалипсис. А то, что вы наверняка слышали обо мне, — правда. И мы, вроде как, хотим предотвратить это. 

— Мы — это ты, демон и...кто он? — Сестра Мария, всё ещё не до конца пришедшая в себя, указывает на Сариэля. — Ангел Господень? — Анна кивает. У Марии темнеет в глазах. 

*головной убор монахинь.