Глава 19: Праздность.
«Что унываешь, душа моя, и что смущаешься?»
Псалтырь, псалом 42, стих 5
ДИСКЛЕЙМЕР: Глава имеет описания смерти и жестокости. Рекомендуется читать с осторожностью чувствительным читателям!
Сеул, Собор Мёндон, 2024 год.
После ухода детективов...
Густая мгла возрастала в Сеуле, затягивая своими дымчатыми щупальцами столицу Южной Кореи в безысходную пучину. Туман был настолько плотным, что, казалось, даже на иссохших листьях деревьев образовываются слои серого инея, точно пылевые осадки.
Из-за опускающихся сумерок виды улиц становились непроглядными, потому некоторые девушки боялись возвращаться домой в одиночку, и просили родителей, либо парней забрать их с определённых мест.
Тусклое осеннее солнце уступало место на небесном полотне яркой серебристой луне. Делало оно это довольно стремительно, словно желало, как можно скорее спрятаться, защитить себя. Будто чувствовало надвигающуюся опасность, не желая быть свидетелем человеческой жестокости...
Арисоль после того, как её публично отчитал отец, убежала в свою комнату, закрывшись на замок. Девушка прерывисто дышала, практически захлёбываясь воздухом и собственными отчаянными слезами.
Стыд и боль пробрались в душу, сжимая сердце в металлические оковы, которые шипами вонзились в самую глубь мускульного органа.
В комнате Арисоль царила полутьма. Шторы были задвинуты, абсолютно не пропуская серебристые лучи луны, норовившие хоть как-то осветить комнату девушки, избавив помещение от безнадёжного кислорода.
Арисоль села на кровать. Матрас даже не прогнулся под весом худощавого тела девушки.
Дочь отца Йона подпёрла под себя колени, упираясь ими в подбородок, и уткнулась в них лбом. Тонкая кожа, обтягивающая крохкие кости, тотчас увлажнилась от солёных слёз девушки.
— За что, папа?.. За что ты так со мной?.. Что плохого я сделала тебе?.. П-почему ты просто не поможешь мне? Почему просто не можешь любить?.. Разве я не заслужила твоей любви?.. — Арисоль хрипела пересохшими губами обращение к отцу, словно он в данный момент слышит её. Но девушка прекрасно знала, что, даже если бы папа сейчас сидел перед ней, её слова, её отчаянный крик о помощи был бы проигнорирован...
Как и всегда.
Арисоль, увы, к этому привыкла.
С самого детства отец лишь кричал о её лености, унынии, бесхребетности... А не о любви к дочери.
Когда маленькую Арисоль обижали в школе, она, не задумываясь, пожаловалась папе. Открылась родному человеку, детским сердцем веря, что папа её защитит. Прижмёт к себе, скажет, как любит и отругает обидчиков, но...
Всегда имеется это гадкое «но».
К сожалению, наши ожидания и реальность зачастую сильно разнятся.
Именно этот феномен и испытала на себе малышка Арисоль.
Вместо того, чтобы отругать задиристых мальчишек и девчонок за обидные слова в сторону собственного дитя, отец Йон адресовал свой гнев Арисоль.
Не обнял, не приголубил, не сказал, как любит...
Не защитил.
В тот момент у маленькой девочки нечто лопнуло внутри, разливаясь липким гноем и оседая на внутренних органах. Детское сердце горело от обиды и горечи.
Как так? Почему папа так поступил? Если родной человек не в силах защитить и поддержать, то как в будущем довериться кому-то ещё?..
Тем днём было ещё так дождливо...
Арисоль помнит, как потом долго плакала в собственной комнате после разговора с папой. Точнее, после его душного монолога. И небо плакало вместе с детской несчастной душой, которая при живом родителе ощущала себя сиротой в сером, угрюмом и жестоком мире.
«Все эгоисты... И папа тоже. Он не любил меня. Не любит. И никогда не полюбит... Его любовь адресована лишь Богу, но не мне...» — думала про себя малышка в своей крошечной комнате без игрушек.
Отец Йон почему-то не покупал своей дочери игрушки, считая это лишней тратой средств. И, по его мнению, подобные развлечения атрофируют детский мозг.
Книги, молитвы и уважение к Богу, — вот, что по утверждениям отца Йона помогает развитию и воспитывает из людской разум.
Тоскливый день прошлого и положил начало сущему кошмару в настоящем Арисоль.
Пусть в голове её отца и существовало убеждение, что всё началось во время учёбы девушки в Англии, но... болезнь проявила себя намного раньше.
Сперва Арисоль чувствовала едкое ощущение собственной ничтожности. Сначала внутри, а позже и снаружи.
Никто не желал дружить с замкнутым и неуверенным в себе подростком, потому Арисоль всегда являлась объектом для насмешек и издевательств.
В школе в сердце вонзались обидные слова от одноклассников, дома — от отца.
Ленивая! Капризная! Ноющая! Ты ничего не добьёшься! — эти строки Арисоль выучила вместо молитвы.
И как бы девушка не старалась, отец всё время был ею недоволен.
Арисоль не раз размышляла, что, возможно, мама умерла по его вине?
Что, если набожный родитель, стремящийся к идеалу, всё время загонял супругу в рамки, запирая её личность в клетку.
Что, если сердце мамы не выдержало именно из-за него?..
Ненависть.
Это гадкое чувство скользким червем поселилось в грудной клетке.
Но девушка была настолько бессильна, что утонула в деструктивном чувстве. Захлебнулась в нём, точно в вязкой смоле.
Это породило уныние.
Ничего не изменится. Выхода нет. Что бы Арисоль не делала, её отец всегда будет злиться и негодовать.
Но самое печальное в данной истории то, что девушка... даже не пыталась найти выход. Для неё на проушинах (прим.) всегда висели замки.
Была ли в этом вина самой девушки?
Отчасти.
Но большую ответственность нёс отец Йон, сыгравший в жизни дочери роль не любящего папу, а искусного игнорщика и эгоиста.
Мужчина считал, что причитания и нравоучения важнее слов любви.
Многие отцы не осознают, насколько роль любящего и заботливого папы важна в жизни их дочерей...
Родителю всегда стоит помнить, что, если уж и решился завести дитя, то, будь добр, дарить ему любовь, уважение и заботу. Это не ребёнок стремился явиться на свет. Это человек принял решение за него. И за подобные решения нести ответственность именно родителю.
И на руках неблагополучного родителя всегда будут слёзы ребёнка, чью жизнь они искалечили.
Арисоль продолжала истошно рыдать с откинутой на колени головой.
Пространство тусклой комнаты будто сжалось. Голые стены без обоев давили на виски девушки.
В мерклом помещении стало слишком темно и холодно. В углу послышался шорох и у девушки образовалось чувство, словно за ней кто-то наблюдает. Кто-то кровожадный... Злой... Он выжидает, пока дочь святого отца покинет собственное убежище, чтобы после прокусить ей хребет.
Арисоль поёжившись, подняла голову и осмотрелась вокруг. В комнате было пусто, а внутренние ощущения оказались ложными. Больное воображение сыграло злобную шутку с девушкой.
Арисоль обняла себя за плечи. Желудок издал жалобный стон, попрошайничая еду. Но девушка успешно проигнорировала зов чрева. Одна мысль о еде вызывала у девушки тошнотворное уплотнение в области гортани.
— Если съем что-нибудь, сразу вырву... Не буду рисковать. Три дня ни крошки в рот, так что потерпи ещё немного, пока твоей хозяйке не станет чуточку легче... — Арисоль наклонила голову и обращалась к собственному чреву. Слова звучали вымученно, будто девушка произносила их на последнем издыхании.
В дверь некто постучал. Не сильно громко, но настойчиво.
— Папа... — шепотом произнесла дочь святого отца. Она не издавала шумных звуков, не желая выдавать себя. Вдруг в голове отца возникнет мысль, что его дочь спит и не станет её донимать.
Но надежды оказались тщетными.
Стук повторился, а за ним послышался голос:
— Дочь. Знаю, не спишь. Я в курсе о твоём нестабильном режиме сна и всегда слежу за тем, во сколько ложишься и пробуждаешься. Твой сонный час ещё не настал. Открой дверь.
Фаланги Арисоль затряслись, — это всегда происходило во время нервного возбуждения и страха у девушки.
Но Арисоль решила молчать. Она молилась, чтобы отец в данный момент оставил её в покое.
Зачем открывать дверь и впускать в личное пространство того, кто начнёт чайной ложечкой ковырять и сжирать тебя?
Безмолвие дочери пробудило теневую сторону отца Йона.
— Открой дверь. Не смей игнорировать мои просьбы, дочь.
Арисоль тут же испугалась сурового тона отца. И подбежала к двери, дабы отпереть её.
Ручка опустилась вниз и перед взором девушки предстала грузная фигура родителя. Мерклый жёлтый свет в коридоре обратил внимание всего на половину лица пожилого мужчины, отчего мимика отца Йона казалась угрожающей.
— Папа... — из глаз Арисоль вновь покатились слёзы.
Отец Йон ступил на порог комнаты дочери, неспешно проходя внутрь. Пожилой мужчина всё ещё был в сутане.
Девушка же попятилась назад, ближе к окну, словно боясь, что папа вот-вот накинется на неё и начнёт душить своими ледяными пальцами.
Внезапно отец Йон остановился посреди комнаты.
— Дочь. Мне снова выпала участь краснеть за тебя. Очередная твоя выходка сегодня... — мужчина поднял глаза к потолку, бегло пробегая по нему взглядом, точно выискивая там ответы на свои вопросы. Затем отец Йон вновь взглянул на собственную дочь. Его глаза сузились, а густые брови нахмурились. Святой отец выглядел очень недовольным... — Который раз меня преследует ощущение дежавю... Твоё непослушание, уныние, праздность... Я сталкиваюсь с подобным изо дня в день. Утром я просил тебя искупать бабушку Юн. Бедная старушка лишилась ног и часть её тела парализовало вследствие аварии. Она не в состоянии позаботиться о себе. Я попросил тебя это сделать. Но... ты не сделала. Ты проигнорировала мою просьбу.
Зрачки Арисоль расширились. Девушка сильнее обняла себя за плечи худощавыми руками.
— Но... папа... Я же говорила, мне... Мне плохо было, папа. Почему ты не воспринимаешь мои проблемы? Почему чужие тебя заботят куда больше?.. — слова из уст дочери святого отца звучали словно мольба о помощи.
«Услышь меня!.. Прошу, услышь!..» — мысленно заклинала девушка.
— Ты ежедневно твердишь мне одно и тоже. Я осведомлён о твоём заболевании. Постоянно на связи с твоим лечащим врачом. И, поверь, мы сходимся в мыслях, что по большей мере ты симулируешь во избежание выполнения моих поручений. Собственной болезнью ты оправдываешь леность. Ты не борешься, дочь. В твоём нутре прижилось уныние. Так не должно быть. Это греховное чувство стоит искоренить, — отец Йон был непреклонен. Голос мужчины звучал отчуждённо, словно он говорит не с дочерью, а с очередным посетителем собора Мёндон, желающим исповедаться.
— Что?.. — будто не веря собственным ушам, проговорила девушка.
— Я могу помочь тебе, дочь. Не забывайся. Твой отец имеет сильную связь с Всевышним. Я и Он поможем тебе. Избавим тебя от греховного наваждения. Так продолжаться больше не может. Я не в силах тебя воспитать, но молитва... Небеса... Он в силах, — пожилой мужчина ткнул указательным пальцем в потолок. После протянул ладонь дочери в приглашающем жесте. — Пойдём со мной. Он спасёт тебя.
Губы Арисоль поджались от горькой обиды. Глаза вновь наполнились слезами. Щёки уже щипало от солёных капель, но порыв сильной боли уже не остановить.
Плотный мешок, в котором таилось терпение, разорвался внутри девушки. Впервые за всю свою жизнь она перестала страшиться последствий и решилась высказать отцу всё в лицо.
— Ты сейчас серьёзно?! Обратиться к Всевышнему?! Он мне поможет?! Он?!!! А ты?!! Ты, папа, как же ты?! Мне нужна твоя помощь! Мне нужна твоя забота! Твоё понимание и принятие меня! Ведь именно по твоей вине я превратилась в ту, каковой являюсь сейчас!!! Ты убил меня изнутри! Твоё равнодушие искалечило меня! Ты никогда не слышал мой крик о помощи и даже сейчас отказываешься слышать его!!! Всевышний... Всевышний... Всевышний... Эту плёнку я слышу постоянно! Тебя только Он и волнует! А я не хочу! Не хочу к Нему обращаться, потому что он, также, как и ты, не слышит меня!!! — Арисоль прервала свою эмоциональную речь, чувствуя, как плоды тошноты подступают к горлу. Из рта девушки вырвался истошный и болезненный кашель. Арисоль изогнулась, постукивая кулаком по костям грудной клетки.
Отец Йон сделал несколько шагов вперёд, проговаривая ледяным голосом:
— Арисоль прошу, ответь мне. Зачем мне такая дочь? Зачем ты мне?
Кашель Арисоль немедля прекратился. Девушка подняла глаза на отца, в которых загоралась ярость.
— Что? — голос девушки звучал увереннее прежнего. Будто в данный момент говорила вовсе не она.
— Ты прекрасно слышала, дочь. Ответь же мне, — невозмутимо произнёс отец Йон.
Арисоль выровняла осанку, вытянувшись, точно струна.
Девушка медленно наступала в сторону родного человека, словно изголодавшийся хищник. Арисоль смотрела на отца исподлобья. А её иссохшие губы искривились в надрывной ухмылке. Жирные пряди волос упали на острые скулы девушки.
Арисоль сейчас выглядела неким злобным духом несчастной девушки из фильма ужасов.
— Аха-ха-хаха-ха-ха! Ах-ха-ха-ха-ха! — девушка залилась смехом, опрокидывая голову. Из рта Арисоль в настоящий момент звучала вся существовавшая внутри боль. Трагичная мелодия души недолюбленного ребёнка... — Знаешь что? А пошёл-ка ты нахер, папуля.
— Повтори, — приказал отец Йон.
Девушка подошла ещё ближе к пожилому мужчине и плюнула ему слова в лицо:
— Пошёл.Нахер. Я девятнадцать лет терпела твои унижения, обесценивания, упрёки. Набожность, — Арисоль сложила ладони, как в молитве и резво помотала головой из стороны в сторону, продолжая раздольно улыбаться, — за которой скрывается твоя лживая и мерзкая натура. Признайся честно, ты проложил маме путь до могилы? Ты стал для неё обличием смерти? Как часто ты молишься о ней? Как часто вспоминаешь? Или Он заслужил больше твоего внимания и любви? А как много Он для тебя сделал? Какого внимать тому, кого даже в глаза не видел? Какого говорить с тем, кто отвечает тебе молчанием?! Славно тебе заменять вечерние разговоры с собственной дочерью на беседы с немым?!!! — девушка ощущала то самое сладкое чувство: свобода.
С каждым новым сказанным словом Арисоль становилось легче.
Наконец-то она позволила себе высказать отцу всё в лицо! В глубине души дочь святого отца верила, что сейчас, вот сейчас настал момент, когда папа наконец услышит её!
Но...
— Пошла вон, — вместо слов поддержки и раскаянья, Арисоль услышала два слова, которые, точно заточенное лезвие, изрезали и покромсали все внутренности.
— Ты...? — пыл девушки остудился. На смену лёгкости пришёл тяжкий груз вины. Он обременял лёгкие, перекрывая все пути поступления кислорода внутрь.
Прежде Арисоль не позволяла себе подобного. Отец мог ворчать от недовольства, злиться, причитать, но он никогда не выгонял девушку. Сердце Арисоль вновь обожглось чувством вины. Девушка упала на колени. Послышался неприятный звук от удара худощявых коленных чашечек об пол.
— Папа!.. Папа, нет, прошу!.. Прости, папа!.. Прости!
— Покинь пределы Собора. Я вынесу тебе ключи от загородного дома. Езжай туда. И не смей возвращаться, пока я не дам разрешение, — отец Йон вышел из комнаты дочери.
Арисоль продолжала сидеть на полу, пока не поняла, что решение папы точно не изменится. Нужно уезжать из Собора Мёндон сейчас же.
— Возможно, так даже лучше... — попыталась успокоить себя девушка.
Отец Йон вызвал дочери такси и дал указание водителю отвезти Арисоль в район Каннам.
Девушка устроилась на заднем сидении машины, прижимая к себе небольшой рюкзак, набитый вещами.
Всю дорогу Арисоль глядела в, запотевшее от дождя, стекло и наблюдала за плавными движениями мглы. Кроны деревьев тонули в бескрайней темноте. Силуэты проходящих людей размывались под увесистыми каплями ливня.
Девушка не верила, что всё происходящее — явь. Ей хотелось проснуться, избавиться от навязчивого ночного кошмара. Но, увы, реальность порой намного хуже страшных снов.
Веки Арисоль постепенно тяжелели и девушка поняла, что её сознание прерывается с внешним миром.
Последнее, что увидела и услышала Арисоль: как водитель такси постоянно поглядывал в зеркало заднего вида и причитал по поводу одной навязчивой машины, непрерывно ехавшей за ним...
— Приехали, — вывел девушку из дремоты безэмоциональный голос работника такси.
Арисоль вздрогнула и дала себе несколько секунд на то, чтобы прийти в себя. Шея и правая плечо затекли от неудобной позы, потому первым делом девушка наклонила голову в разные стороны.
— О... Простите... Усталость навалилась... — Арисоль ощутила стыд за свой сон в машине.
— Нет проблем. Ваш отец уже заплатил, так что можете выходить, — водитель даже не поворачивался к девушке. В его тоне сквозило некое нетерпение, будто он норовил как можно скорее избавиться от сонной пассажирки.
— О... Да, конечно... —- Арисоль засуетилась. Прижав к себе розовый портфель, девушка коснулась ручки автомобильной двери.
Водитель такси, словно был на взводе. Он пригнулся, дабы отчётливо рассмотреть дом, куда привёз пассажирку.
Небольшой коттедж, находившийся вдали от всех, точно отшельник. Вокруг располагалась парочка деревьев, верхушки которых тонули во мгле. Дом являлся деревянным и выглядел ненадёжно. Было видно, что построили его давно.
В некоторых местах древесина отсырела, маленькие окна, хиплая входная дверь...
В общем, здание абсолютно не вызывало доверия.
Вокруг ещё властвовала глубокая тьма. Ничего не видно. Страшно.
Вдруг кто-то таится сзади деревянного дома?..
Водителю от подобных мыслей сделалось боязно. Он сглотнул и предложил:
— Может, Вас провести?
Но Арисоль никакой опасности не чувствовала. Лишь опустошение, усталость и желание провалиться в сон.
— Нет, благодарю. Справлюсь, — слабо улыбнувшись, девушка вышла из машины. Но работник такси, всё же, решил настоять на своём.
— Уверены? Когда мы ехали сюда, я видел машину, постоянно следящ...
— Пожалуйста, хватит. Я же сказала нет, — Арисоль не хотелось слушать паранойю из уст незнакомца. Девушка бывала в этом доме не раз и приезжала сюда в любое время суток. Других людей это место действительно могло напугать, но Арисоль давно привыкшая к его мрачному антуражу.
— Ну, как скажете, — потеряв всякий интерес, водитель спешно завёл машину и уехал.
Арисоль, проследив за уезжающим автомобилем, развернулась лицом к дому. Устало выдохнув, девушка протянула:
— Ну, здравствуй. Снова.
Перспектива опять некоторое время быть в этом доме не особо радовала дочь святого отца. Но в настоящее время это казалось лучшим решением.
По крайней мере здесь Арисоль ощутит долгожданый покой.
Девушка отпёрла дверь и зашла внутрь, кинув рюкзак на обшарпанное кресло. Половица протяжно скрипнула под стопой Арисоль.
Пройдя дальше по понурому коридорчику, дочь святого отца ощутила тошноту и головокружение. Голод вновь царапал стены желудка, но девушке совершенно не хотелось есть.
Арисоль плюхнулась на свободное кресло, включив ближайшую лампу на тумбе. Комнату озарил тусклый свет. На деревянных стенах плясали тени от крон деревьев, а за окном слышался шум ветра и звуки дождя.
Тяжесть в теле девушки постепенно отступала, но бремя мыслей вновь стиснуло виски.
— Может, я действительно грешная?.. Может, действительно позволила унынию убить собственную личность? Кто я?.. — вопрос заданный самой себе остался без ответа. Веки девушки невольно опускались. У Арисоль не было сил даже дойти до спальни на втором этаже. Дочь святого отца так и уснула на кресле, свесив руки в стороны.
Улица напевала свою колыбель, и на душе Арисоль становилось спокойнее. Глубокая тьма ночи не пугала. Сознание девушки уплыло от реального мира.
Пока... не телефонный звонок.
Заливистый звук стационарного телефона вывел девушку из сна.
Арисоль широко распахнула глаза в очередной раз за сегодняшний день приходя в себя. Достав смартфон из кармана, девушка взглянула на время.
Двенадцать сорок семь.
Арисоль не понимала, кому понадобилось звонить на домашний телефон в такое позднее время. Но трубку решила поднять, вдруг что-то важное.
Подойдя к громкому телефону, девушка ответила:
— Алло.
На другом конце трубки было молчание. Отчего-то в душе девушки поселилась тревога.
— Алло?.. — Арисоль повторила, но ей вновь ответила тишина. Слышался лишь шелест листьев и звуки, напоминающие рычание. — Я слушаю Вас... Кто это?... — голос девушки задрожал, а тошнить стало ещё сильнее. Она решила, что если ей снова никто не ответит, то она бросит трубку.
Звонивший, будто прочёл мысли девушки, потому Арисоль уже через несколько секунд услышала голос.
— Арисоль...
Девушка узнала этот голос и слёзы тут же скопились в уголках её глаз.
— Папа?.. Папа, это ты?..
— Да, моя милая. Мне так горестно, что я с тобой плохо поступил... Наговорил скверных слов... Выгнал... Ты не заслужила этого. Ты заслужила любви. Я хочу исправиться. Пожалуйста, позволь мне исправиться...
Вот оно. То самое, что так отчаянно желала услышать Арисоль долгие годы.
Внутри девушки вновь нечто загорелось, походившее на надежду.
Но, в то же время, ощущение вязкого беспокойства не спешило покидать нутро дочери святого отца. Сердце сжималось в тиски.
Арисоль казалось, что что-то не то...
— Папа, почему только сейчас?.. — неуверенно задала вопрос девушка.
Арисоль ухом уловила, как отец по-доброму усмехнулся.
Да, это точно он говорит с ней! Девушка ни за что не спутала бы собственного отца с кем-то другим!
— Девочка моя... Ибо твой отец эгоист и не спешил глядеть истине в лицо. Обвиняя тебя во всех оплошностях, я становился слеп к собственным чёрным пятнам в душе.
Сомнения девушки тут же улетучились. Она столько лет жила в надежде услышать эти слова, что, когда данный момент наконец настал, ей было трудно в него поверить.
— Папочка... —Арисоль расплакалась.
— Т-ш-ш-ш. Впустишь меня? — спросил отец.
— Что? — удивилась девушка.
— Я за дверью, драгоценность моя. Я приехал к тебе. Заберу отсюда, поедем обратно домой, — папа звучал так убедительно...
— Но... Почему просто не постучал? Зачем звонить?.. — Арисоль сделалось боязно. Не в духе отца поздней ночью покидать стены Собора Мёндон... Вряд-ли за несколько часов отец Йон перевоспитал себя и заставил измениться собственным привычкам...
Снова усмешка на другом конце трубки.
— Драгоценность моя, я же помню, как ты с детства страшишься стуков в дверь. Особенно ночных. Как дядя Чхоль Хо напугал тебя в детстве, так и по сей день боишься. Я не хотел заставлять тебя вновь испытывать страх. От звонка ты точно вздрогнешь меньше, нежели от стука в дверь.
— Твоя правда... — девушка согласилась. Это действительно являлось фактом. Стуки в дверь ещё с детских годов пугали Арисоль.
— Ну так что, откроешь дверь? Папа замёрз... — голос отца звучал томно. Нетерпеливо.
— Да, конечно, папа... — разум Арисоль отключился и чувства ребёнка, неистово желающего заполучить отцовскую любовь, взяли вверх.
Девушка подошла к двери, отворив её.
Но, к её великому сожалению, за ней стоял вовсе не отец...
Фигура в судейской мантии и маске тигра убрала телефон от уха, повернув его экраном к Арисоль. Там светилось её имя.
— Сюрприз, — прорычал Судья.
— Что... Нет... Нет!.. — дочь святого отца окаменела. У неё и в мыслях не было, что местный палач, наказывающий за грехи, пожалует к ней. Девушка раскрыла рот, испугавшись.
Судья наклонил голову вправо.
— Ну, чего ты? Разве не рада меня видеть? Ах да... Ты ждала папулю. Папулю, которому совершенно плевать на тебя. Хочешь поведаю тебе, чем он в настоящее время занимается? Молится. Аха-ха-ха-ха, — Судья запрокинул голову назад от смеха. Его хохот вышел надрывным и злобным. Смех настоящего злодея из комиксов про супергероев.
После палач снова взглянул на ошарашенную Арисоль.
— Какая жалость, что его молитвы не спасут собственную дочь от гибели.
Судья вошёл внутрь, захлопнув за собой входную дверь.
— Нет! Нет!.. — девушка сорвалась с места, отправившись прямиком на кухню.
Палач вновь расхохотался.
— Какие жалкие попытки ничтожной улитки, — от предвкушения предстоящего процесса казни, Судья аж рифмой заговорил. — Отдайся мне Арисоль. Даю слово: твоя кончина будет быстрой, — неизвестный в маске тигра поднял руки и сложил ладони вместе, постукивая пальцами друг о друга. Кожа его перчаток скрипнула и кости жертвы пропустили новый удар страха.
Арисоль облокотилась о столешницу, не прекращая сверлить испуганными глазами палача.
Выдвинув ящик, девушка достала оттуда небольшой нож и направила его остриём на Судью.
— Не подходи! Слышишь? Зарежу!
Судья остановился, наклонив голову вправо.
— Мило. Ценю борющихся за собственную жизнь. Жаль, что ты делаешь это лишь сейчас. Каково тебе на протяжении девятнадцати лет существовать, как безвольное животное?
Арисоль опешила, не находя быстрого ответа.
Рвота коварно подкатывала к горлу, а фаланги пальцев пустились в дрожащий пляс. Нож в руке девушки затрясся.
— Откуда ты знаешь меня?.. Что хочешь от меня? Я же ничего плохого не сделала... — дочь святого отца не сумела сдержать слёз.
Судья сделал шаг вперёд.
— Вот видишь. Снова слёзы. Снова позиция жертвы. Ты пустила собственную жизнь под откос, — палач выдвинул голову, точно принюхиваясь. — Уныние. Праздность. Твоя кожа пропиталась этим гадким зловонием. Ты порочная. Думаешь, сжалюсь над тобой? Посочувствую? Нет. Ты всю жизнь жалеешь себя. Боюсь, для моего сочувствия в твоём нутре не осталось места. Признаюсь, не очень и хотелось... — ещё шаг. А тело девушки всё сильнее вбивалось в столешницу.
— Почему я?.. Какое тебе дело до моего существования?.. — судорожно задала вопрос девушка.
— Признаюсь, никакого. Ты мне практически безразлична. Но твой отец... Знаешь, говорят, дети довольно часто расплачиваются за грехи своих родителей. А у твоего папули их, ой, как много... — хищно протянул Судья.
— Ну так наказывай его!.. Я тут причём?! — вырвалось из рта Арисоль. Она тут же прикрыла рот ладонями, мигом пожалев о сказанном.
Судья сделал ещё несколько шагов, подходя практически вплотную к жертве.
— Ох, какая вкусная речь! В тебе заговорил эгоизм? Не беспокойся. Людским существам присуще подобное. В моменты опасности, на грани жизни и смерти в действительности каждый готов пожертвовать, кем угодно, лишь не собой. Такова природа человеческого нутра. Знаешь... — ещё два шага и Судья оказался у лица Арисоль. Девушка в упор смотрела на маску тигра, не в силах пошевелиться.
Палач продолжил мелодичным тоном:
— Я предоставлю тебе возможность спастись. Меня порадовали твои последние слова, — Судья придвинул таз вперёд, упёршись животом в кончик лезвия ножа. Убийца приблизил маску тигра к уху, дрожащей от страха, девушки и прошептал:
— Убей меня. Всади нож в моё чрево. Дава-а-а-ай... Прямо сейчас. Сделаешь это — будешь свободна. А если нет — лишишься жизни. Либо ты. Либо тебя. Выбирай, — Судья отодвинулся от уха Арисоль.
Дыхание девушки участилось. Черепная коробка опустошилась от мыслей. Конечности стали тяжелее. Арисоль захлёстывала паника.
Всего одно движение... и она будет свободна. Убежит далеко за пределы этого клятого дома, больше никогда сюда не вернувшись...
Ветви деревьев царапнули окно деревянного здания, словно подгоняя девушку. В этих скрипучих звуках дочь святого отца слышала:
«Дава-а-а-ай... Ну дава-а-ай же... Сдела-а-а-а-ай это...»
Но рука Арисоль обмякла. Даже кости превратились в пластилин, отказываясь подчиняться хозяйке.
— Не могу... Не могу убить... — отчаянно прошептала девушка, опуская взор в пол. На половицы капали слёзы, загнанной в пыльный угол, Арисоль.
— Солгу, если скажу, что не предвидел подобного. Что же... — Судья отошёл от девушки, оставив острие ножа без убежища его мантии, и хлопнул в ладоши. — Мой ход. Увы, ты проиграла, улиточка.
Арисоль сорвалась с места, бросив нож и направившись к выходу. Внутри девушки буйствовал страх. Ладошки вспотели, став липкими, будто на руках девушки уже была её собственная кровь.
Судья поднял бросивший девушкой нож и неспешно развернул туловище, выжидающе смотря в спину своей жертве.
Арисоль ухватилась за дверную ручку.
Выход так близко...
Но девушка ощутила натяжение в районе скальпа.
Судья крепко схватил волосы на затылке Арисоль, намотав их на кулак и потянув назад.
Девушка повалилась наземь, барахтаясь и пытаясь избавиться от хватки Судьи.
Палач волочил девушку по полу, словно охотник подстреленное животное.
Дойдя до центра комнаты, Судья швырнул девушку и она ударилась спиной об подлокотник дивана.
— Ай!.. — Арисоль ощутила острую боль в районе позвоночника. Этого удара хватило, чтобы у девушки потемнело в глазах.
— Истощённое тело не в силах бороться. Не пытайся и сдохнешь без мук, — сурово проговорил Судья, присаживаясь перед жертвой на корточки.
Арисоль опустила голову вниз. Из её ноздрей хлынула алая кровь.
Судья ухватил девушку за подбородок, заставляя её посмотреть на него.
— Посмотри на себя. Жалкая. Слабая. Ничтожная. Что ты можешь привнести в этот мир?
— О-отвали... — прошептала из последних сил Арисоль. Даже перед смертью она слышит одни и те же слова... Те же упрёки...
Возможно, поэтому они не отзывались невыносимой болью в душе девушки, ибо Арисоль выслушивала их довольно часто. Только из уст родного отца.
Когда звучит подобное из рта чужого человека, это ранит уже не так сильно.
Ничего не сравниться со скверным словом родного человека.
Судья грубо отпустил подбородок девушки и поднялся.
— Отправим папуле предсмертное послание? — с ехидством проговорил палач.
Судья, отыскав глазами смартфон жертвы на диване, подошёл к нему и взял его.
Жертва в это время истошно плакала, обнимая себя за плечи. Пыталась защититься хотя бы таким способом.
Палач поднёс телефон к лицу жертвы, чтобы разблокировать его.
Когда данное действие увенчалось успехом, Судья включил фронтальную камеру.
Присев на корточки за спиной девушки, он ткнул экраном смартфона ей в лицо. После приблизился к уху Арисоль. Объёмная маска тигра задела волосы девушки и её тело содрогнулось. Жертва ощутила, как по её венам протекает жар, словно ей поставили капельницу с лавой.
Одной рукой Судья держал телефон с включенной камерой напротив лица жертвы. Пальцами свободной руки палач провёл вдоль шеи девушки. Кожа перчаток ласкала хрупкие девичьи изгибы.
Гортань Арисоль расширилась, ведь она сглотнула слюну. На тонкой коже проступили острые мурашки.
Судья довольно аккуратно и деликатно поглаживал большим пальцем шею девушки. Затем переместился к подбородку, также очерчивая острые линии, и заставляя собственную жертву взглянуть на него снизу вверх.
Действия Судьи отдавали некой интимностью, потаённой страстью. Второе чувство палач давно искоренил в себе, вырастив лишь месть и стальное хладнокровие.
— Ты так великолепна... — Судья прошёлся пальцами в кожаных перчатках вдоль, влажных от слёз, губ Арисоль. Он приблизился к уху жертвы. Девушка ощутила томное и разгорячённое дыхание своего палача. Его хватка на подбородке являлась сильной, но не настолько, чтобы вызвать болевые ощущения и синюшные пятна на коже.
Судья прошептал в ухо собственной жертве:
— Такая шаткая... — палач огладил плечо девушки. — Невероятно хрупкие кости. Тебя можно сломать, словно куклу...
— Отойди от меня... Прошу... — молила Арисоль дрожащим голосом.
Девушка подумала, что Судья перед тем, как убить, осквернит её тело и честь. Его движения... Голос... Дыхание... Всё намекало именно на это.
Но Арисоль совершенно не осознавала, насколько её смерть является важной для Судьи. Эта девушка — особенная жертва для него, потому он наслаждался каждой её частицей.
Палач продолжал забавляться с кожей Арисоль, сидя вплотную к девушке. Внезапно дочь святого отца уловила аромат, исходящий от убийцы.
Он показался Арисоль до боли знакомым.
«Мороз... Он пахнет морозом... Я узнаю этот запах...» — девушка пыталась вспомнить, где же могла слышать аромат мороза. Но память наотрез отказывалась помогать собственной владелице.
Слишком давние воспоминания, перекрытые тысячами других дней и жизненных событий...
— Кто ты?.. — выпалила Арисоль хриплым голосом.
— Слишком тривиальный вопрос, не находишь? — тихо произнёс Судья.
— Мне кажется, я тебя знаю... Твой запах... — девушка не сдавалась, отчаянно желая ухватиться за хвост правды.
Палач сжал ломкое плечо жертвы, практически мурлыкая ей в ухо:
— Знаешь.
— Так кт... — попыталась проговорить девушка, но терпение её палача кончилось. Убийца имел совершенно иные планы на дальнейшее развитие событий.
— Достаточно болтовни. Узнаешь у своего папули, когда он присоединится к тебе на том свете.
Девичье тело в руках палача дёрнулось. От услышанного зрачки Арисоль расширились.
— Ты папу тоже собираешься убить?!..
— Замолчи, — Судья переместил свободную руку с плеча девушки на шею, крепко сжав её.
— Кх-кх... — дочь святого отца начала барахтаться, цепляясь тощими руками за предплечье Судьи, желая освободиться.
Палач тем временем нажал на красную кнопку, запустив запись на смартфоне Арисоль.
Его жертва извивалась, отчаянно хватаясь за нить жизни, подобно рыбе на суше.
— Доброй ночи, господин Йон. Я к Вам с занимательными новостями, — Судья наклонил экран к лицу Арисоль, с целью запечатлеть её агонию. После снова вернул смартфон в прежнее положение.
— Ваша обуза будет дисквалифицирована. Я избавлю Вас от той, кто всю жизнь донимала собственным жалким существованием.
И снова камера смотрела на Арисоль.
— Папа... Папочка... Кх... — жалобно простонала девушка, ощущая, как тьма всё сильнее затягивает её в пучину смерти. Арисоль даже показалось, что её нос чувствует едкие запахи кладбищенской земли и разложения тел.
Судья продолжал говорить:
— Вы так беспечно выгнали дочь с Собора, абсолютно не подозревая, что она направляется прямиком в пасть изголодавшегося тигра, — тон палача звучал самодовольно. Чувство искреннего наслаждения в настоящий момент преобладало в нутре Судьи.
Убийца отпустил девушку и поднялся. Экран смартфона жертвы сейчас фиксировал лишь его маску.
Потянувшись к внутреннему карману судейской мантии, Судья достал оттуда нож.
Лезвие засияло под светом луны, лучи которой гостили в деревянном доме дочери святого отца.
Приблизив маску тигра к камере, Судья голосом, полным ненависти, практически прорычал:
— Я хочу, дабы ты лицезрел, как твоё отродье сдохнет.
— Папа!.. Папочка!.. — кричала жертва. Безнадёжные возгласы того, кто завершит свой измученный жизненный путь...
Чьему голосу больше никогда не будут внимать стены этого дома.
Палач поставил телефон на пол, оперев его о ножку кресла, стоящего напротив дивана, под которым обмякла Арисоль.
Камера фиксировала всё происходящее снизу вверх.
Судья вальяжно подошёл к девушке, схватив её за волосы на затылке и оттянув голову назад. Шея жертвы обнажилась, а кожа на глотке натянулась до предела.
Палач поднёс серебристое лезвие ножа к шее Арисоль.
Девушка беззвучно плакала, не веря, что всё происходит в реальности.
— Я осведомлён обо всех твоих грехах. Ты заслужил кары больше всех остальных. Так пусть же родственная кровь смоет хотя бы некоторую часть, совершённых тобою, скверных поступков, — обратился к отцу Йону Судья.
— Папа, я люблю тебя!.. — напоследок простонала девушка.
Оттянув волосы девушки ещё больше, Судья одним резким движением перерезал горло Арисоль.
Из разрубленной кожи хлынула алая кровь, заливая тощее и обессиленное тело молодой девушки.
Палач с неким отвращением отпустил волосы дочери святого отца и её тело повалилось на пол. Девушка умирала в конвульсиях в собственной лужи крови.
В угасающих глазах Арисоль застыли невыплаканные слёзы и непонимание. А после... взгляд девушки потух. Из глазных яблок дочери святого отца испарилась жизнь.
Арисоль умерла.
КОНЕЦ 19 ГЛАВЫ.
АВТОРСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ:
Проушина — используется для запирания створок на навесной замок, и служит опорной фурнитурой для дужки замка.