ПОД КРЫЛОМ ЛОТОСА

Внимание!
Глава содержит сцены крайней жестокости. Автор просит читать с осторожностью.

...

Снова зычный хлопок в ладоши. Казалось, будто кожа на перчатках скоро лопнет от подобных резких рукоплесканий.

— Отпусти меня, кусок прогнившего мяса! Мне стоит нажать всего одну кнопку... Сделать один звонок... И ты будешь висеть на крючке, как туша на фабрике мяса!
— А ты дотянись сначала до нужной кнопки и до телефона. Ах да... Не можешь. Прискорбно. Смехотворно слышать твои сравнения со свиньей, когда сам представляешь собой её.
— Агр-р-р-р-р! Тварь! Тварь! — жертва продолжала агрессивно кричать, словно это могло её спасти. Но спасения ждать было неоткуда, ведь жилище Ханыль Ден Дыка находилось поодаль от других домов. Он сделал это намеренно, чтобы никто из соседей не мог слышать крики и зов о помощи несчастных людей, которых он мучил.

Лишь жертвы ненасытного садиста, сидевшие в подвале, могли расслышать вопль того, кто нещадно издевался над ними долгие годы. Но затравленные крепко закрывали свои уши, а кто-то и вовсе наслаждался долгожданными страдальческими криками изверга.
Неужели их спасут?
Неужели в мире есть тот, кому на них не плевать?
Неужели в прогнившем обществе существует тот, кто поклоняется не купюрам, а справедливости?

— Нас пришли спасать?..
— Я надеюсь, это адское отродье сдохнет!
— Мамочка, нас больше не будет обижать большой дядя?..

Женщины, мужчины, дети, старики — все выражали какие-то эмоции.
В их душах расцветала надежда на светлое будущее. И... нет, «светлое будущее» для заключённых в подвале не олицетворяли богатство или власть. Для них оно означало свободу.
Всё равно, где жить, где спать, что есть, главное — делать это на свободе.
Дышать полной грудью, не ощущая страха; не переживать потерю родного человека, друга или соседа, с которым находился рядом в подвале не один день; не дрожать от тяжёлых ударов...
Когда свободен — ты можешь всё. Свобода и есть самое главное богатство в жизни каждого человека.
Жаль, что большинство автономных живых существ не уразумели, насколько неоценимый ресурс в их руках.

Ханыль Ден Дык всем своим видом демонстрировал презрение к Судье. Он выплёвывал ругательства, показывая, что не собирается подчиняться и играть по правилам своего истязателя.
Судья же равнодушно реагировал на попытки ненасытной свинки сохранить свою гордость.
Он подошёл к подлокотнику жаккардового дивана, куда положил белоснежный лотос, и взял его в руки, чтобы перенести утончённый цветок на небольшой стеклянный столик прямоугольной формы, стоящий перед этим же диваном. Бережно уложив его там, как родное дитя, он обратился к своей жертве:
— Достаточно разговоров. Пришло время переходить к действиям. Думаю, ты успел проголодаться, ненасытная свинка.
— Что ты задумал, больной психопат?!
— Как невежливо с твоей стороны. Я собираюсь тебя покормить. Ты же не будешь против? Прямо сейчас ты отведаешь самое вкусное мясо в своей скверной жизни.

Судья приблизился к мужчине, желая поднять его с пола. Но Ден Дык активно начал сопротивляться, хватаясь руками за чужие брюки и пытаясь грубо отпихнуть от себя палача.

— Мы не в болоте, свинья. Успокойся, — голос Судьи зазвучал очень угрожающе. Казалось, даже стены дома грешника задрожали от испуга. Но Ден Дык являлся довольно настырным, что вынудило палача несколько выйти из себя.
— Успокойся. Иначе будет больно.

Но и это предупреждение не заставило грешника притихнуть. Он совершал хаотичные движения руками, ногами, туловищем, даже несмотря на то, что в его бедре торчал нож. Казалось, мужчина привык к болезненным ощущениям, потому хотел побороться за свою жизнь и не сдаваться так просто в пасть тигра. Сейчас он напоминал добычу хищника из своих обожаемых передач про дикую природу...

Судья глубоко вздохнул.
— Я предупреждал.

Носок лакового туфля соприкоснулся с грудной клеткой Ден Дыка, и мужчину откинуло назад от сильнейшего удара.

— Агрх-х-х... — жертва отчаянно пыталась схватить ртом воздух и прикоснулась к грудной клетке. Под удар также попало солнечное сплетение, что заставило тёмную пелену явиться перед глазами.

— Не нужно проявлять строптивость там, где это неуместно. Если я сказал успокоиться, значит, нужно успокоиться. А теперь иди сюда, ненасытная свинья.

Судья взял под руки обессиленного мужчину и усадил на диван. Хватка палача была довольно крепкой, потому жертва испытывала болезненные ощущения не только в районе грудной клетки, а ещё и на трицепсе.
Судья не сдержал смешок:
— Тряпка. Ты такой ничтожный, Ден Дык. И осознаёшь свою ничтожность, именно поэтому срываешься на несчастных людях и создаёшь иллюзию власти.

Держась за грудную клетку, мужчина ответил:
— З-закрой рот. Чмо.
— Не нарывайся. Иначе отрежу язык и заставлю им давиться.

В этот раз Ден Дык не посмел перечить Судье.

Палач довольно подметил:
— Молодец. Послушная свинка. А теперь приступим к трапезе!
— Ч-что т-ты собираешься д-делать?.. — Ден Дыку всё сложнее давалось нахождение в сознании. Каждый новый вздох провоцировал тупую боль в грудном отделе, а рана в бедре заставила всю ногу онеметь.

— Со слухом проблемы? Я буду кормить тебя, — сделав небольшую паузу, вызвавшую в душе жертвы липкое тревожное чувство, Судья продолжил, — твоей плотью.

Глаза мужчины округлились от испуга. На лбу выступили новые капли пота, а конечности заметно задрожали. Вся прежняя гордость и дерзость испарились. Остался лишь страх. Настоящий животный страх.

— Ч-ч-что?.. М-моей п-п-плотью?.. — голос Ханыль Ден Дыка завибрировал, что привело Судью в настоящий восторг.
— Тебя что-то смущает, ненасытная свинка? Я отрежу самый сочный кусок. Тебе понравится, обещаю, — с этими словами Судья направился на кухню хозяина дома.

Мужчина резво замахал руками, не обращая внимание на боль и недомогание.
— Н-нет! Н-нет! П-подожди! Н-не нужно! П-прошу!
Судья оглушительно захохотал:
— Ах-ах. Просишь? Разве ты слышал просьбы людей, умоляющих тебя не причинять им боль? С чего ты взял, что я не глух к твоим мольбам? Ты не заслужил быть услышанным, ненасытная свинья.

Но грешник, казалось, не понял смысл слов своего палача, продолжая стоять на своём.
— Я зап-п-плачу. Много. Какое т-тебе дело до каких-то брод-д-дяг? Зачем печёшься о их судьбе? Оно тебе нужно? Р-р-разве не хочется подумать о с-своей? Я заплачу так много, ч-что ты навсегда забудешь о п-п-проблемах обычных смертных... — жертва сглотнула тяжёлый ком, продолжая дрожащим голосом. — К-какова твоя цена? С-с-сколько стоит п-пламя, к-которое унич-ч-чтожит твоё чувство справедливости?

Судья перешёл на откровенный издевательский тон:
— Ты прав, моя ненасытная свинка. У меня есть цена.

Мужчина издал ехидный смешок, мысленно празднуя свою победу.
— Т-так и знал... У всех есть цена. И ты, к-как я и д-думал, — не исключение. С-сколько?

Тон Судьи резко переменился от издевательского к холодному, почти ледяному, как айсберг. От него помещение и всё находящееся в нём словно покрылось изморозью.
— Твоя кончина. И ты сегодня же заплатишь мне эту цену.

Ответ Судьи поверг мужчину в самый настоящий шок, который начал перетекать в агрессию. Его лицо искривилось, а рот открылся для ядовитого ответа:
— Т-ты...

Судья, явно уставший играть в слова, решил приструнить свою свинку.
— Молчи. Слишком громко хрюкаешь, как для подбитой свиньи. Свою немоту продают лишь такие же ничтожные, как ты. Подобные мрази готовы затыкать голос своего достоинства купюрами, подкармливая гнилое нутро.

— Ах-ах-аха! Т-ты д-думаешь, что сможешь что-то исправить в мире, прикончив меня? Т-ты слишком наивный, если д-думаешь, что твоё «правосудие» чем-то поможет... З-знаешь, сколько в м-мире сильных и властных людей издеваются над с-слабыми? Это закон дикой природы, господин судья. Пищевая цепочка... Иерархия. Наз-з-зывай как хочешь. И если подумать, то чем т-ты лучше меня? — Ден Дык упёрся ладошкой в грудную клетку, ведь каждое слово давалось ему очень тяжело. Но всё же он продолжил. — С-скажи... Ч-чем ты лучш-ш-ше меня? Ты же самый настоящий убийца, псих-х-хопат, прикрывающийся мнимыми благородными м-м-мотивами.

Мужчина через силу выровнялся, чтобы выплюнуть последние слова с достоинством.

— С каких пор убийство считается правосудием?! — Ден Дык закричал, что заставило его моментально согнуться от жгучей боли в бедре и грудной клетке. Но несмотря на это, даже попытался встать с дивана. Конечно же, у него ничего не вышло, ведь ногу, где была рана в бедре, будто парализовало.

Судья, выслушав речь своей жертвы, молча продолжил путь на кухню, оставив мужчину без ответа.

— Э-э-э-э! Ты слышишь м-меня?! Ответь мне! Отвечай, п-погань! Чем ты лучше? Чем?! — Ден Дык истошным криком пытался достучаться до своего палача, но это являлось бесполезным.

За окном шёл дождь. Его капли ударялись о стекло. Несмотря на задвинутые шторы, луч Луны всё равно пробирался сквозь плотную ткань, озаряя серебристым светом помещение, стены которого впитали в себя слишком много страданий. Барабанная мелодия природы, на удивление, успокаивала. Мужчина прислушался, и это заставило его веки тяжело опуститься. Он растёкся на диване. Его туловище слегка сползло вниз.
Но жёсткий голос заставил кратковременное умиротворение испариться, подобно кипящему спирту.

— Восполнить силы являлось хорошим решением. Перед плотной трапезой тебе они понадобятся.

Мужчина резко распахнул глаза, вздрогнув всем телом.
Первое, что он увидел, — острое лезвие кухонного ножа, который сам буквально днём наточил, и держала его в руках возвышающаяся фигура в судейской мантии с головой тигра.

— Какой кусочек себя желаешь отведать? — бесцеремонно уточнил Судья. — Я даю тебе выбор. Советую воспользоваться моим сердоболием.

Ханыль Ден Дык продолжал широко округлёнными глазами прожигать дыру в фигуре Судьи. В зрачках мужчины застыл животный страх, заставивший губы грешника прилипнуть друг к другу. Чревоугодник видел в Судье самую настоящую смерть. И от неё уже невозможно было сбежать.

Судья, заметив, что жертва впала в тягостную немоту и не способна выбрать ту часть тела, которая послужит поздним сытным ужином, решил принять решение за неё. Слишком долго думает.
Время — ценный жизненный ресурс, и Судья не собирался тратить его на ненасытную свинью.

— Молчишь? Что же, твоё молчание автоматически передаёт право выбора мне. Твоё мнение отныне теряет вес. Я дал возможность, ты ею не воспользовался.

Судья слегка наклонил голову вниз и постепенно поднимал её вверх, осматривая тело жертвы и выискивая глазами самый сочный кусок плоти. К счастью палача, Ханыль Ден Дык был довольно крупным, потому часть тела, от которого отрежется человеческое мясо, быстро нашлась.

— Живот, — угрожающе констатировал Судья, указывая пальцем на брюхо Ден Дыка.
Жертва, наконец, издала звук:
— Ч-что?..
— Живот. Я отрежу часть плоти именно оттуда. Ты невероятно любишь набивать своё чрево, потому оно у тебя такое сочное. Столько-о-о мяса. Замечательно! Вот и решили! — Судья звонко хлопнул в ладоши, довольствуясь принятым решением.
— К тому же... — играя острым лезвием кухонного ножа и не переживая за кожу своих перчаток, Судья понизил голос почти до интимного. В нём слышалась хрипотца. Она ещё больше подчёркивала пугающий образ палача. — Твоё чрево и так превратится в кровавое месиво. Именно оно подталкивало тебя на грех. А от источников грехов стоит избавляться, моя ненасытная свинка.

Судья наклонился к лицу жертвы, приставляя нож к брюху Ден Дыка. Мужчина завибрировал всем телом, чувствуя, как острая сталь упирается в его мягкую плоть.

— Молись, чтобы я терзал твоё чрево, когда твоя грудная клетка больше не будет вздыматься. Это маловероятно. Но ты помолись. Кто знает, может, Небеса тебя услышат.

Нож почти до самой рукоятки вошёл в плоть Ден Дыка. Мужчина широко раскрыл рот и страдальчески застонал, откидывая голову от боли. Судья крепко держал жертву за плечо, чтобы та не попыталась ускользнуть.

— Кричи. Я хочу слышать твой вопль, — Судья легонько прокрутил нож в плоти жертвы, чтобы принести ещё больше агоний и услышать желаемые крики грешника. Услышать, насколько тот чувствует всю боль тех, кому причинил непоправимый вред, на себе.

Судью терзал тот факт, что тело ненасытной свиньи являлось слишком маленьким по сравнению со страданиями, причинёнными другим людям. Тем, кто видел в Ханыль Ден Дыке спасение.

Теперь в плоти Ден Дыка торчало два ножа: в бедре и в брюхе, что не могло не радовать палача.

— Я не слышу тебя. Прокричи же мне в морду. Насколько тебе больно? — Судья нависал над своей жертвой, всем нутром желая услышать, как из голоса того уходит вся жизнь.
— Оч-чень б-больно... Оч-чень... — мужчина, как и ожидал Судья, практически безжизненно протянул слова.
— Всё только начинается. Можешь помолиться, пока мы не начали трапезу. К слову, некоторые имеют такую привычку. Вдруг Бог услышит твои молитвы. Хотя... Если он не отвечал на молитвы замученных тобою людей, то сомневаюсь, что такая тварь, как ты, его дождётся. Если, конечно, Богу вообще есть дело до ходячих мешков с мясом и костями. Сомневаюсь, что есть.

Судья, оставив нож в чреве мужчины, снова направился в сторону кухни.
Вернулся он быстро, держа в руках большую белоснежную тарелку и столовый нож с вилкой. Завидев в руках своего убийцы нож, Ден Дык рефлекторно вздрогнул, ожидая, что сталь опять окажется в его плоти.
Судья уловил этот жест и насмешливо прокомментировал:
— Не дрожи. Втыкать в тебя третий нож в мои планы пока не входит. Но сейчас будет очень больно. Потерпи.

Мужчина не успел опомниться, как Судья вновь оказался к нему вплотную. Палач крепко схватил рукоять ножа, устремлённого в брюхо мужчины, и высунул острие из плоти. Из раны полилась алая кровь, а изо рта жертвы вместе с вязкой струей багряной жидкости вырвался протяжный страдальческий стон:
— А-а-а-а-а-а-а-а!!!

В этот раз Судья не обращал на это внимания. Он целиком и полностью сосредоточился на чреве и размеренными, очень аккуратными движениями, словно медик, держащий скальпель, начал отрезать плоть от Ханыль Ден Дыка.
Мужчина, почувствовав, что от него что-то отрезают, начал барахтаться, мешая Судье осуществить задуманное.
Палач, не поворачивая головы в сторону грешника, свободной рукой жёстко схватил мужчину за горло, начиная сдавливать.
Лицо Ден Дыка в ту же секунду окрасилось в насыщенный малиновый. На лбу выступили лиловые вены, а изо рта вместе со сгустками крови тонким водопадом потекли слюни. Цвет лица постепенно менялся с малинового на синюшный.
Мужчина ухватился двумя руками за руку Судьи, пытаясь избавиться от удушающего зажима. Параллельно его терзала острая боль в районе брюха, ведь палач беспощадно отрезал кусочек плоти за кусочком. И делал он это намеренно неторопливо, наслаждаясь извиваниями своей жертвы.

— Агрх-х-х-х!.. Агрх...

Хватка Судьи была настолько крепкой, что шансы мужчины избавиться от неё приравнивались к нулю.

Наконец, отрезав сочный кусок мягкой плоти, Судья отпустил шею Ден Дыка. Он положил человеческое мясо на белоснежную тарелку, заботливо пододвигая посудину к лицу грешника.
Встав напротив своей жертвы и поправив вишнёвый галстук, он опустил руки перед собой, скрещивая. Его плечи были опущены, а сама поза — расслабленной.

Судья произнёс:
— Угощайся, ненасытная свинка. Кушай. Ты же так любишь кушать.

Мужчина интенсивно замахал головой из стороны в сторону, не желая пробовать кусочек себя. Ден Дык всё ещё находился в состоянии шока после того, как его чуть не задушили. Он держался за свою гортань, пытаясь избавиться от жгучих следов прикосновения рук убийцы.

Судья угрожающе вытянул туловище, приказывая:
— Жри, я сказал. Иначе отсеку все пальцы на ногах и заставлю грызть свои кости.

Испугавшись, мужчина начал запихивать в себя кровавую плоть. Он скривился, ощущая противные эластичные волокна. Мясо оказалось жёстким и с трудом поддавалось пережевыванию.

Во рту распустился омерзительный вкус железа, что принудило лицо мужчины скривиться.

Из глаз грешника непроизвольно пошли слёзы. Но он продолжал давиться собственным мясом, понимая, что дверь его выхода из ситуации заперта на массивный замок. Рана в его животе, а, точнее, дырка с месивом, бездонно зияла. Оттуда непрерывно струились густые алые полосы. Некоторые из них походили на тонкие кишки либо на линейных червей. В бедре всё ещё торчал нож Судьи с деревянной рукоятью. Его окружало багряное пятно, с каждой новой секундой становящееся лишь больше.
Ханыль Ден Дык скоро умрёт.

Мог ли Судья назвать это мучительной кончиной?
Определённо, да.
Покрывает ли сегодняшняя агония чревоугодника все издевательства, причинившие им несчастным людям, по мнению Судьи?
Бесспортно, нет.

Но безмерно радовал тот факт, что эта ненасытная мразь больше никогда никому не причинит вреда.

Судья усмехнулся, довольствуясь зрелищем перед собой.

— Хорошая свинка. Вкусно?

Мужчина, продолжая жевать плоть, ненавистно посмотрел на своего палача. Ему уже нечего было терять. Жизненные силы поспешно покидали тело, и он это чувствовал. Потому к грешнику вернулись утраченные за сегодня смелость и дерзость.
Он, не переставая чавкать собственным мясом, громко расхохотался.

Судья равнодушно вздохнул.
— Ещё один любитель надрываться от смеха перед собственной кончиной.

Рот Ден Дыка открывался настолько широко, что в его пасти виднелись куски жёванной плоти. Глаза ещё сильнее наполнились слезами.
— Ах-ах-ах-ах-ах! Жалкий! Жалкий психопат! Значит, решил карать плохишей... Знаешь, тебе не хватает лишь блокнота Гибели, или как он там называется...  для полной абсурдности картины! Корейский Фира, мать вашу! Ах-ах-ах-аха!
— Хм... — голос Судьи отдавал безмерным спокойствием. Он размеренным шагом обошёл стол, приближаясь к углу, где лежал белоснежный цветок лотоса. Взяв его в руки, продолжил свою мысль:
— Я был бы безмерно счастлив иметь подобный блокнот. Ведь тогда...

Положив цветок посреди стола, напротив тарелки, с которой ела его жертва, он, продолжая размеренным шагом ступать по виниловому полу массивными лаковыми туфлями, подошёл к Ханыль Ден Дыку, встав за его спиной.
Угрожающая маска тигра приблизилась к уху грешника, а ядовитый шёпот, исходящий изо рта Судьи, обжёг ушные раковины мужчины:
— Не пришлось бы марать руки об таких грязных свиней, как ты.

Мужчина слегка поёрзал на диване от того, как неприятно чужое дыхание и голос щекотали кожу и ушные раковины. Судья, положив ладони на плечи своей жертвы, прижал её туловище, чтобы та не дёргалась.
Рука Судьи потянулась под мантию. Он хотел достать то, с помощью чего окончательно сломает волю грешника...
Не убирая лица от жертвы, он снова прошептал ей прямо в ухо:
— А теперь, ненасытная свинка, я устрою для тебя самый настоящий земной Ад. Я заставлю томиться настолько, что ты будешь одним лишь взглядом умолять незамедлительно прикончить тебя.

Мгновенье, и... в тонкую кожу шеи вонзилась острая игла. Содержимое малообъёмного шприца влилось внутрь жертвы до последней капли. Тело Ден Дыка окаменело. Взгляд устремился в одну точку. Глазное яблоко словно покрылось стеклом. Мужчина превратился в живую куклу, которая могла только дышать.
Судья снова встал напротив.
Наклоняя голову из стороны в сторону, будто любопытный кот, насмешливо констатировал:
— Ты будешь всё чувствовать и понимать. Всё. Но сделать ничего не сможешь. Даже пошевелиться. Прекрасно, не так ли? Рано или поздно каждая тварь заплатит за свои омерзительные поступки. И даже лицемерное пребывание на коленях перед изображением Бога не спасёт.

Палач зафиксировал голову, переходя на угрожающий тон:
— Сейчас ты ответишь за каждую слезу затравленного тобой человека. За каждую каплю крови. За каждый крик о помощи. Ханыль Ден Дык. Я приговариваю тебя к заслуженной смертной казне по статье шесть (прим.): Чревоугодие. Сдохни, мразь.

Мужчина продолжал сидеть безвольной куклой.
После слов Судьи его глаза забегали из угла в угол, но они были единственным, чем он мог пошевелить...

Судья захлопал в ладоши и подошёл к Ден Дыку, ухватившись за деревянную рукоять своего ножа, торчащего из бедра грешника.
— Давай всем покажем, Ден Дык, какая ты свинка. Пусть все поймут, за что ты умер.

Стены роскошного особняка Ханыль Ден Дыка в эту ночь видели всё: пришитый заживо свинячий хвост; вспоротые желудок и чрево, из которого вываливались кишки и все внутренние органы брюшной полости; человеческое лицо в горящем масле...

С каждым свежим грешником Судья становился агрессивнее. Впереди его ждали новые грехотворники. Жестокость палача набирала обороты. Пути назад не было. Они должны быть наказаны.
А потом...
Потом он доберётся до него. Судья заставит его плоть гореть. Принудит изнемогать в палящей агонии. Обяжет языки пламени жадно облизывать его кожу.

Луна неторопливо передавала свои полномочия осеннему солнцу. Наступал рассвет. Ливень не прекращал увлажнять Сеул. На дождливом небе образовались густые серые тучи, не позволяя дневной звезде в полной мере взглянуть на мир.

Судья к этому времени уже привёл приговор в исполнение. Остались мелочи: убрать за собой улики и художественно обустроить место преступления.
Оно должно напоминать кровавый шедевр искусства!

Но прежде, чем приступить к задуманному, ему нужно было сделать ещё кое-что.

Судья, кинув окровавленный нож на диван, где находился уже мёртвый грешник, направился в сторону забитого пленниками подвала.
Люди, сидящие там, услышав, что кто-то идёт, вжались в бетонные стены. Никто из них не сомкнул глаз. Все всё слышали. Несчастные боялись, что с ними тоже что-то сделают...

Прочная металлическая дверь в подвал со скрипом отворилась.
В проёме невольники увидели монументальную фигуру в судейской мантии с головой тигра. Люди, не скрывая испуга, ещё сильнее вжались в стены.

Судья медленно вошёл внутрь. Его дыхание участилось, ведь нос уловил удушающий запах мокрой плесени. Он изучал окружение, не обращая внимания на смотрящих на него людей.

Условия жизни несчастных сложно было назвать комфортными. Это, скорее, условия для какого-нибудь скота на мясо. И то у последних загоны явно лучше.

Чаша в нутре Судьи исподволь заполнялась гневом от увиденного. Ему захотелось ещё раз убить ненасытную свинью, сделав это в разы жёстче.

«Прискорбно, что мразь уже мертва», — подумал палач, сжимая и разжимая кулаки.
Но Судья быстро взял себя в руки. Нельзя травмировать этих людей ещё больше. Несчастные и так натерпелись...

Встав напротив пленников так, чтобы каждый его видел, Судья обратился к ним, попытавшись смягчить тон:
— Отныне вы свободны. У входной двери стоят сумки, наполненные денежными купюрами. Там достаточно большие суммы. Хватит на жизнь и не только.

Люди ахнули от шока, не веря своим ушам.

Судья продолжил:
— Благодарностей не стоит. Считайте это компенсацией за все страдания. Я не в силах излечить ваши внутренние ссадины, вернуть некоторым близких. Могу дать лишь свободу и достаточно средств, чтобы начать новую жизнь. Начните её и никому более не позволяйте отобрать вашу независимость. Даже собственным мыслям. Они могут вдохновлять, а могут служить сильнейшим ядом для человеческого нутра и безвыходной клеткой для воли. Контролируйте своё мышление и направляйте в правильное русло. В ином случае довольно легко загоните себя обратно в клетку. Сознание — наш главный хищник. Приручите его. Подружитесь.

Некоторые пленники разрыдались, не веря в происходящее.
Неужели... свобода?..

— При выходе, прошу, постарайтесь не смотреть налево. Вы свободны. Живите.

Люди один за другим начали спешно выходить. Они не забывали кланяться своему спасителю. Ноги каждого заплетались, ведь никто из них до конца не верил собственному счастью.

Судья придвинулся к стенке, чтобы не мешать несчастным. Но, увидев Сон Йенсена, схватил его за кисть. Тот поднял потухший взгляд на маску тигра.
— Господин Сон Йенсен, Вашу жену не отключат от аппарата жизнеобеспечения. Ею займутся лучшие врачи. Продолжайте жить.

Убитый горем супруг Об И истошно заплакал, начиная кланяться Судье.
— Спасибо Вам! Спасибо! — благодарил он во весь голос. — Но... Кто Вы?

Казалось, Судья улыбнулся.
— Поверьте, скоро каждый житель Хангуки (прим.) узнает, кто я.

КОНЕЦ 7 ГЛАВЫ.

АВТОРСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ:
Хангук — южнокорейцы так называют свою страну.
Статья шесть — обратный отсчёт семи смертных грехов. Чревоугодие — шестой с конца по счёту. Далее нас ожидает убийство по статье пять...

Благодарим тебя за внимание у главе, милый друг!
С уважением, Судья и Хора.

P.S. Следи за обновлениями, иначе тигрёныщ и к тебе наведается в гости...