ПОД КРЫЛОМ ЛОТОСА

«Но каждый человек подвергается искушению, когда его соблазняет и увлекает собственное желание. Тогда желание, зачав, рождает грех, а грех, когда он полностью вырастает, приносит смерть».
Иаков 1:14-15

Пусан, 2021 год.
Полутёмное помещение заполнили женский и мужской стоны.
Крепкий мужчина грубыми пальцами очерчивал приятные изгибы и нежную кожу хрупкого женского тела.
— М-м-м... Еще... — умоляла хриплым от возбуждения голосом девушка.
Крупная мужская рука крепче сжала мягкую кожу, на которой оставались алые следы от бесцеремонных прикосновений.
Придвинув к себе девушку так, чтобы её ягодицы плотнее упирались в его таз, мужчина прикусил женское ушко, начиная что-то нашёптывать, параллельно опуская свою руку в нижнее бельё девушки.

— Моя драгоценная принцесса хочет большего, м-м-м?.. — шептал хриплый мужской голос, развязно лаская интимную зону молодой блондинки.
— Милый, прошу, не стесняйся... Я хочу большего... Хочу тебя... Всего тебя... — продолжала умолять девушка.
— О, не волнуйся, моя драгоценная, уже сейчас мы приступим к самому интересному.

Мужчина начал ласкать напористей и девушка выгнулась, точно кошка, от наслаждения.

— М-м-м-м... Твоя, кхм, жёнушка точно не вернётся раньше времени?.. — поинтересовалась блондинка, не прекращая двигаться навстречу наглым пальцам мужчины.

Казалось, данный вопрос абсолютно никак не сбил его с толку, но мужское тело слегка напряглось.
— О, нет, моя драгоценная принцесса, не волнуйся об этом. Её с детьми ещё долго не будет. Я дал им больше ста тысяч вон! Хе-хе. Они не вернутся раньше, чем через час! Пусть веселятся, и мне заодно дадут повеселиться... — заверил девушку мужчина.

— М-м-м-м... А мне дашь больше ста тысяч вон, м-м?..

— Драгоценная, ты получишь больше двухсот тысяч вон! Нет! Больше трёхсот тысяч вон! — почти выкрикнул мужчина, мерзко ухмыляясь.
— Но... Для начала... Докажи мне, что ты их заслужила...

— М-м-м... Милый, ты такой душка! А... Ты не боишься, что однажды, твоя жёнушка прикончит тебя? Она же всё-таки больна... Я читала, что шизофрения очень опасна. Среди шизофреников так много убийц!

Девушка продолжала двигаться навстречу пальцам, которые исследовали её изнутри. Но телодвижения блондинки стали заметно медленнее.
Мужчина резко остановился, грубо взял за подбородок любовницу и заставил посмотреть в свои глаза, которые, казалось, начинают наливаться кровью из-за неудовлетворённого желания.

— Драгоценная, тебе не кажется, что сейчас это обсуждать неуместно? А даже, если и кажется, то заткни свои мысли, иначе я сейчас заткну твой рот. Сделаю это очень грубо, без прелюдий. Тебе явно не понравится. Ты же не хочешь, чтобы с тобой обращались, как с вещью, верно? Я и так предельно ласков. Не выводи меня из себя своими глупыми вопросами! Поняла меня?! — от заботы мужчины, которой он прежде окутывал девушку не осталось и следа. Ей было проще подчиниться, не издавать лишних звуков и не задавать бестолковых вопросов, которые могли вывести её любовника из себя.
Иначе...
Если она не подчинится, то мужчина всё равно возьмёт своё.
Только уже силой.

— Драгоценная... Кивни, если поняла, — попросил... Нет. Приказал мужчина.
Блондинка слабо кивнула, смотря на мужчину испуганным взглядом.

— Вот и молодец, хе-хе...  С Ок Кюн я сам разберусь. Впредь не задавай мне вопросов, которые тебя не касаются! Теперь делай, что должна.

Мужчина грубо надавил на макушку девушки, наматывая её волосы на кулак. Намекал, чтобы она спустилась вниз и, как он выразился, сделала то, что должна.
Блондинка опешила и попыталась сопротивляться.
— Но... Но я не хочу! Тхэ Чжо, я не хочу сейчас делать это! — прокричала девушка, махая руками.
Мужчина противно усмехнулся, продолжая надавливать на макушку девушки.
— Драгоценная, тебя никто не спрашивает. Ты должна. Не задавала бы глупых вопросов, удовлетворила бы моё желание сразу, тогда и было бы всё нежно, хах, как в сказке! Ты же принцесса, хе-хе-хе! А так, ты решила взбесить меня своими капризами и любопытством. Так что делай, что должна. Молча.

«Похотливый ублюдок!» — подумала про себя девушка, закипая от гнева. Но мужчина в любом случае взял бы своё, с её позволения или без. Для этого козла никогда не было преград. Особенно, если дело касалось удовлетворения его похотливых желаний.

Наверное, это было подарком судьбы... Блондинку спасло то, что кто-то вошёл в коттедж.

— Не может этого быть, — мужчина нахмурился и отпустил девушку, пытаясь понять, кто пришёл.

В комнату вошла невысокая женщина лет тридцати.
От увиденного её глаза наполнились ужасом, а всё содержимое, что было в руках с грохотом упало на пол.
— Тх... Тх... Тхэ Чж... Чж... Чжо?? Эт... Эт-т-т-о чт.. Что т-т-т-а-к-к-ое?! — женщина заикалась из-за психического заболевания с самого детства, а когда нервничала, то пролонгация звуков (прим.) лишь увеличивалась.
— Господи, да скажи ты уже нормально! Как мне надоело твоё заикание! Как и ты сама мне давно опротивела! Мерзость! — мужчина становился ещё злее из-за того, что у него так и не получилось осуществить задуманное со своей любовницей. 
Около спальни, где госпожа Чхве Ок Кюн застала болезненную картину, послышались звонкие детские голоса, которые стремительно приближались.

— Мама! Мама! А папа здесь? Здесь же папа? — кричали девочки в унисон.
В крохотных ручках были любимые папины лакомства. Девочки очень хотели порадовать своего папу.

Госпожа Чхве Ок Кюн повернулась к дочкам и попыталась их остановить:
— Н-н-нет! Д-д-дево-ч-ч-чки, с-с-стойте! П-п-папа очен-н-нь з-з-занят с-с-с-сейч-ч-час. П-п-п-под-д-д-дож-ж-жтите, п-п-п-пожал-л-л-луйста, з-з-за дв-в-в-верью... — женщина начала заикаться заметно сильнее, ведь очень нервничала из-за увиденного и абсолютно не понимала, как ей реагировать.
Её муж никогда прежде ей не изменял, или... она просто не замечала этого. Но в последнее время он стал грубее и чёрство обращался с дочками, а малышки к нему наоборот тянулись сильнее, ведь скучали за папиной любовью. Но Чхве Тхэ Чжо такие проявления нежности лишь раздражали.

Мужчина резко встал с кровати, натягивая штаны.
Его любовница до сих пор лежала на шелковых простынях и совершенно не понимала, что ей делать.

— Вот зачем ты пришла, а, недоразвитая?! Не могли ещё немного погулять? Что, мало денег дал? Так я ещё дам, лишь бы вы свалили и дали мне возможность закончить начатое! — Тхэ Чжо был уже не в себе, потому ему абсолютно не приходило понимание того, как он не только действиями, но и словами ранит свою женщину.
В уголках глаз у Ок Кюн начали собираться слёзы.
Она не понимала, почему её мужчина так поступает с ней и с девочками. Почему предаёт так нагло, грязно, подло...

— Т-т-т-тхэ Чж-ж-жо... З-з-з-зач-ч-ч-чем т-ты т-т-т-так?.. М-м-м-мы ж-ж-же л-л-л-люб-б-б-бим т-т-т-тебя... — почти шёпотом проговорила женщина сквозь слезы.

Чхве Тхэ Чжо закатил глаза. Сейчас ему было абсолютно плевать на чувства и эмоции своей женщины.
— О, прошу, только не ной, — грубо фыркнул своей жене мужчина.
Но в ответ женщина начала плакать сильнее. Казалось, даже любовнице мужа было жаль сейчас несчастную преданную Ок Кюн, но только не ему...
— Не ной, я сказал! А чему ты удивляешься? У меня потребности есть! Ты себя видела? Видела себя?! Так посмотри же в зеркало! Радуйся, что я вообще всё ещё с тобой! А мог бы найти женщину в разы красивее тебя, которая удовлетворяла бы все мои запросы и потребности! — мужчина кричал Чхве Ок Кюн почти в лицо, а та лишь судорожно всхлипывала... 

Спустя две недели в супружеском коттедже стало ощутимо холоднее.
И, нет, воздух оставался тёплым, как и прежде. Но вот атмосфера, взаимоотношения и чувства жильцов остывали, постепенно покрываясь ледяной коркой.

После случившегося Чхве Тхэ Чжо извинился перед женой и она его вроде как простила, но что-то в ней изменилось, перегорело...
Женское достоинство задели, нагло растоптали и ещё посмели обвинить в том, что произошло. Подобное не миновало бесследно, потому в один из пасмурных дней госпожа Чхве Ок Кюн для себя уже всё решила.
Дождавшись девочек с ючивона (прим.), Ок Кюн накормила их, искупала, немного поиграла с ними и завела в спальню.
В ту самую, где застала своего мужа с другой женщиной.

В её голове вился клубок самых различных мыслей. В душе лютовала буря яростных, враждебных чувств. А на языке повисли слова проклёнов мужу, которые она так и не смогла высказать.
У неё не хватило смелости закричать ему в лицо о своей обиде, не хватило сил, чтобы дать отпор... Показать ему, что она не заслужила такого отношения к себе, что она достойна лучшего и большего!
Но ей хватит храбрости совершить то, благодаря чему её раненая душа обретёт долгожданный покой.
Ок Кюн надеялась, нет... верила, что таким образом отомстит изменщику, сделает ему больно и оставит такую же кровавую ссадину, как и он ей.

«Ты! Ты пожалеешь о том, как поступил со мной. Ты! Ты будешь страдать, Тхэ Чжо! Раз мы тебе с девочками не нужны... То, так уж и быть, я избавлю тебя от этой ноши, оставив на твоих плечах груз потяжелее. Надеюсь, ты будешь страдать...» — подумала про себя Ок Кюн, доставая из кармана зажигалку. Женщина радовалась, что хотя бы в своих мыслях она может свободно говорить, не заикаясь.
Речевой дефект, который сопровождал Ок Кюн с самого детства из-за шизофрении довольно часто мешал ей выразить то, что она по-настоящему думает. Проще было промолчать или сказать коротко, нежели несколько минут стараться объяснить то, что можно было сказать за минуту.

Из размышлений женщину выдернул детский мелодичный голос:
— Мама! Мама! А что мы здесь делаем и почему ты такая грустная?.. Это из-за того, что Кен Хи натворила в ючивоне? Так я объясню ей, что так делать нельзя! Ты не переживай, мамочка, пожалуйста, не переживай! — старшая дочь умоляла маму не грустить, дёргая её за край рубахи. Малышка не подозревала, что её любимая мама грустит вовсе не из-за младшей сестрички, которая успела напакостить в ючивоне, поругавшись с другой девочкой.

Из глаз Ок Кюн стремительно потекли слёзы. Она внимательно посмотрела на девочек.
Посмотрела в последний раз.
— Д-д-девочки м-м-м-мо-и-и... — проговорила шепотом Ок Кюн, глотая слёзы.
Старшая дочка снова принялась успокаивать грустную маму:
— Мамочка! Ну не плачь, прошу, не плачь! Я обещаю, что поговорю с Кен Хи и она больше не будет тебя так расстраивать! И я больше не буду! Обещаю, мамочка, обещаю! — старшая дочь крепко обняла маму, совершенно не желая её отпускать.
Младшая же дочь сидела на кровати, угрюмо опустив голову. Девочка словно чувствовала, что мама плакала не из-за её проступка. Чувствовала, что мама собирается совершить что-то очень... очень плохое...

Не зря говорят, что детей не обманешь.
Дети способны ощущать на уровне души эмоции и чувства своих родителей.
Прежде, чем явиться перед своими детьми в скверном настроении, стоит хорошо подумать, каково им. Что они будут испытывать, осознавая, что самые близкие люди находятся в уязвимом состоянии и не смогут в случае чего их защитить.

Казалось, Чхве Ок Кюн собрала всю оставшуюся волю воедино. Её голос больше не дрожал, а из глаза скатилась последняя слеза, которую женщина несдержанно вытерла, оставляя на щеке алый след.

— С-с-сейч-ч-час-с... С-с-с-с-сейчас-с-с в-в-все з-з-з-закон-н-нчится, м-м-мои м-м-мал-л-лышки. З-з-закончится! З-з-з-зак-к-кончится!!! — женщина перешла на громкий крик и старшая дочь сильно испугалась, а младшая и вовсе начала громко плакать.

«Закончится! Закончится! Закончится!», — Ок Кюн повторяла про себя это слово, словно молитву.

Крепко сжимая в руке зажигалку, женщина подошла к скомканному хлопковому пледу, одиноко лежащему под кроватью. Она заранее зажгла множество парафиновых свечей и разложила на всех возможных поверхностях бумагу.
Казалось бы, ничего такого, только вот...
Плед и белоснежные листки были пропитаны бензином. Свечи являлись ароматическими: сладкое благоухание  чёрной вишни с лёгкими древесными нотами перекрывало резкий запах горючей жидкости.

Всего одна искра и всё вспыхнуло оранжевым, почти красным пламенем. Знойные языки огня жадно пожирали всё содержимое в коттедже, извиваясь и танцуя под громкие женский вопль и детские крики.
Боль, отчаянье, запах сгорающей плоти и запёкшейся крови.
Некогда уютное семейное гнездо превратилось в серый и безжизненный пепел, напоминая самый настоящий колумбарий (прим.)

Господина Чхве Тхэ Чжо, поздно вернувшегося с работы, больше не встречали радостное детское визжание и крепкие объятия жены.
Его встретило угнетающее пепелище, сопровождаемое молчаливой пустотой.

Дело госпожи Чхве Ок Кюн быстро закрыли, списав всё на приступ шизофрении. Сотрудники правоохранительных органов были уверены, что женщина начала видеть галлюцинации и слышать голоса в голове, которые заставили её сжечь коттедж, себя и детей заживо.
Чхве Тхэ Чжо не отрицал этого, активно играя роль убитого трагедией мужа и утверждая, что его ёбо (прим.) в последнее время действительно была сама не своя.

Конечно же, о том, что Ок Кюн застала его с другой и, вероятней всего, именно это стало триггером, Тхэ Чжо умолчал.
Собственная репутация была важнее смерти жены и дочерей.

Некоторые поговаривали, что вдовец долго не горевал, и в ночь сразу же после похорон пригласил к себе в гостиничный номер проститутку.
К сожалению, это так и осталось лишь слухами и домыслами в узких кругах.

Но Луна всё видела... И, если бы у неё была возможность доказать гадкий поступок мужчины — она непременно сделала бы это.

Сеул, район Букчон, 2024 год.
Время: 00:02
Внутри ханока было темно, холодно и воняло сыростью вперемешку с гноем.
И, нет, в ханоке ничего не сгнило, это воняло испорченное нутро грешника, которое покрылось плющом похоти и с каждым днём, минутой, секундой прорастал всё сильнее, паразитируя не только внутренности развратника, но и всё вокруг.
Нежданному гостю внутри было крайне тяжело дышать. Ему не хватало чистого воздуха.
Вместо него лёгкие наполнялись отвратным кислородом, который лишь сильнее подталкивал совершить задуманное.
Наказать грешника.

Стопы в массивных чёрных туфлях грузно ступали на деревянный пол, из-за чего тихое помещение наполнилось пронзительными и угрожающими звуками.

«Где же мой милый козлик?» — задал сам себе вопрос Судья, активно разыскивая ответ на свой вопрос.
Палач решил направиться в восточную часть дома, где должна была располагаться саранче (прим.)

И он не ошибся.

На полу, застеленном стеганым одеялом мирно спал мужчина, абсолютно не подозревая, что прямо сейчас на него смотрит его судья, который решит, жить ему или нет.
Впрочем... Многое зависило от самого мужчины, ведь чистое раскаяние могло убедить Судью изменить своё решение.

— Ну здравствуй, Чхве Тхэ Чжо. Как сладко спишь... Меня всегда поражало, как такого скота, как ты, не изнемогает собственный голос совести. Быть может, ты бы тогда понял, каково было твоей жене мучаться от постороннего шума в голове из-за болезни. Ах да... Она же не из-за них сожгла себя и твоё детище. А из-за тебя, грязное животное, из-за тебя! — Судья был уже не в силах сдерживать себя, потому перешёл на крик, пропитанный яростью и злобой, как когда-то была пропитана болью душа погибшей Ок Кюн.

Полусонный Тхэ Чжо резко вскочил, импульсивно протирая заспанные глаза. Увидев перед собой фигуру в судейской мантии и огромной маске тигра, сквозь которую невозможно было разглядеть даже глаз того, кто прятался за ней, мужчина вскрикнул:
— Ты кто?! Ты кто такой?! Зачем пришёл?!!

Судья вальяжно расположился на деревянном подогретом полу, облокотившись спиной о кирпичную стену, покрытую рисовой бумагой ханчжи (прим.).

— Не шуми, мой милый козлик. Мы просто поболтаем. Потом я вынесу тебе приговор. А после, скорее всего, убью. Ведь мрази никогда не каятся. — Судья издал ехидный смешок, принимая ещё более расслабленную позу.
Убедившись, как беззаботно продолжает жить изменщик после того, как по его вине умерли женщина и дети; после того, скольких девушек он заставлял делать омерзительные вещи, не всегда дожидаясь их согласия; после того, как его натура была настолько слаба, что он никогда не был в силах контролировать свой половой орган, желая засовывать его день и ночь во всё, что движется.
А ведь Чхве Тхэ Чжо после случившегося три года назад должен был не жить.
Он должен был существовать.

Палач понял, что не зря решил вершить правосудие, наказывая грешников.
Он мысленно поругал себя за свои сомнения, приняв это за слабость. Как хорошо, что она была секундной...
Теперь всё происходящее для него являлось развлекательным представлением, где главным клоуном являлся Чхве Тхэ Чжо.

Тхэ Чжо после услышанного одним движением встал на ноги, стремительно направляясь в сторону Судьи.
— Ты что, шутки со мной шутить вздумал, а?! Да я тебя сейчас... — мужчина замахнулся, чтобы ударить своего нежданного гостя. Но у него не получилось, ведь Судья, ни капли не смутившись, одной лишь рукой, спрятанную в длинную кожаную перчатку, перехватил руку Тхэ Чжо, сжимая её до посинения.
Мужчина тотчас сгорбился от боли, пытаясь вырваться из крепкой хватки Судьи.
— Ай-й-й-й! Ай-яй-яй! Отпусти! Отпусти, тигр плешивый! — закричал мужчина, продолжая корчиться от мучительных ощущений. Но палача это словно ещё больше раззадорило. Он резко оттолкнул от себя грешника так, что тот упал на место своего сна.

К великому удивлению Тхэ Чжо, его гость был довольно силён, хоть и телосложение не выглядело особо крепким.
Может всё дело было в судейской мантии, которая была балахонистой и не обтягивала возможные рельефы, которые могли скрываться под ней.

Мужчина вжался в одеяло, не понимая, что ему делать дальше и как защитить себя.
Судья тем временем всё ближе подходил к нему нарочито медленным шагом, таким образом специально издеваясь над грешником.

— О, козлик, ну зачем так грубо? Разве так встречают своих гостей? Я же хотел мирно побеседовать с тобой и только после вынести приговор. Моё решение, касательно твоей казни могло измениться и в твою пользу. Я бы мог не убивать. Но вижу, что ты категорически не настроен на спокойную дискуссию. Что же... Да начнётся судебное разбирательство! — Судья мелодично хлопнул в ладоши.
Ох, как же долго он жаждал этого момента!

Чхве Тхэ Чжо начал хаотично барахтаться, осознавая, что всё происходящее – не шутки и его действительно ожидает смерть.

— Эй, подожди! Подожди! М-может договоримся, а? У меня хранится много, очень много вон в банке! Я... Я отдам тебе всё!

Судья заливисто рассмеялся.
— Какое жалкое зрелище, однако! Продолжай.

— Я... Я богат! Я очень богат! Отдам всё! Всё до последней воны! Просто скажи, кто ты и я завтра же поеду в банк и всё переведу на твоё имя! — в голосе мужчины искрилась надежда.

Судья остановился.
— Кто я?

Палач не задержался на месте. Он стремительно приблизился к Тхэ Чжо вплотную, опаляя своим горячим дыханием мужскую кожу, успевшую покрыться мурашками от нарастающего страха.

Властный голос прошептал почти в губы:
— Твоя похоть.

После сказанного Судья с головой тигра чрезмерно жестоко сжал половой орган мужчины.
Тхэ Чжо вскрикнул от адской пытки, не в силах даже пошевелиться.

— Больно? — задал вопрос твёрдым голосом палач. Его тон был пропитан нескрываемым гневом.
Тхэ Чжо был в состоянии издать лишь невнятное:
— Д... Д...

Судья сжал член в разы сильнее, чем до этого.

— Я.Спросил. Больно ли тебе?

В этот раз Тхэ Чжо решил постараться ответить чётко, несмотря на ещё более мучительную боль:
—- А-а-а-а! Д-да!!! Б-больно!!! Очень больно!!! А-а-а-а-а!!! Отпусти, сукин ты сын!

— Милый козлик. Ты так великолепен, когда страдаешь, — Судья издевался, наслаждаясь извиваниями Тхэ Чжо.

— Т-ты! А-а-а-а-а-а-а-а!!! Ты поплатишься! Поплатишься, а-а-а-а-а-а-а, сукин ты сын!!!

— Удивительно, как у тебя всё ещё есть надежда на то, что ты не сдохнешь и сможешь мне отомстить. Разве твоя жена также, как и ты сейчас, не желала, чтобы её неверный муж ответил за свой проступок? Чтобы каялся, умирал от душевной боли, корил себя. Но... Вместо этого, изменщик, похотливый козёл смиренно кивал своей головой, когда полиция утверждала, что Чхве Ок Кюн словила внезапный приступ шизофрении и потому решила сжечь себя и дочерей. А потом, как ни в чём не бывало, продолжил трахать всех вокруг! — палач ещё яростнее сжал половой орган мужчины, уделяя особое внимание семенникам (прим.).

Чхве Тхэ Чжо издал протяжный вопль, не в силах больше сдерживать слёз от острой боли.
— А-а-а-а-а-а! Сука! Тварь! Чудовище!

— О, ошибаешься, милый козлик. Сука, тварь и чудовище здесь только ты.

Лоб Тхэ Чжо покрылся испариной от причиняемых ему истязаний. Он ничего не мог сделать, ведь Судья был слишком силён: одной рукой он причинял боль в области таза, а другой — сжимал руки мужчины над головой, чтобы тот не издавал лишних движений.

— Слушай, а ты весьма слаб. Я ожидал большего. В интиме ты тоже такой? — Судья откровенно насмехался над своей жертвой, понимая, что тот будет сходить с ума ещё сильнее.

— Т-ты поплатишься за это! Поплатишься!

— О, милый козлик, и что же ты сделаешь? Ах, натравишь своих шестёрок? Побежишь жаловаться в полицию? Попытаешься убить меня? Ах, нет, кажется, знаю! Побежишь молиться в собор Мёндона? Как ты и всегда делаешь, пытаясь казаться милым гражданином перед остальными, а на деле ты — похотливый козел! Грешник, заслуживающий казнь!

— Су... Сумасшедший ублюдок! — мужчина крикнул оскорбление прямо в маску тигра.

То ли в ослабленном организме, предвкушающем скорую смерть, сыграл адреналин...
То ли Тхэ Чжо был не настолько слаб, каким казался...
Но у него всё же получилось выбраться из крепкой хватки Судьи.

Словно в тумане, он бежал, куда глаза глядели.
Он искренне верил в то, что ему удастся спастись...

Палача это никак не смутило.
Наоборот, в разы приятней играть с активным игроком, нежели пассивным.

Потянувшись и сделав небольшую разминку для шеи, Судья сложил пальцы в замок, разминая их. Кожаные перчатки от трения друг с другом издали протяжный скрипучий звук.

— Ну что же, поиграем в догонялки, милый козлик, — сказав это в пустоту, Судья ринулся на поиски грешника.

Жертва Судьи, выбежав за пределы своего жилища, вложила все остатки сил и энергии на то, чтобы поскорее добежать до ближайшего полицейского участка. Тхэ Чжо впервые начал проклинать новое место жительства, которое выбрал, ведь в самом районе Букчон не было отделений полиции, потому нужно было как можно скорее добраться в самый центр Сеула.
Увы, общественный транспорт уже не ездил в такое позднее время. Такси вызвать мужчина не смог бы, как бы сильно этого не желал, ведь все вещи он оставил в своём ханоке и выбежал на улицу в одном лишь нижнем белье. Даже на ноги ничего не успел накинуть, потому стопы, словно специально наносили себе увечья об асфальт, стирая толстую кожу в кровь.
Тхэ Чжо оставалось лишь бежать, не останавливаясь.

Ни в коем случае не останавливаться...

Ведь, хоть мужчина и не видел Судью позади себя, но он чувствовал кожным покровом горячее, ядовитое дыхание своего палача. Которое, казалось, уже беспощадно терзает плоть мужчины.
Тхэ Чжо знал, что убийца следует по его пятам. По кровавым следам, которые оставляет мужчина на минеральной смоле, ведь грубая кожа всё больше уродовалась от каждого сделанного шага. И постепенно кремовая стопа превращалась в кроваво-красное месиво.
Грешник прекрасно понимал, что его палач совсем близко. Он прячется в густом тумане ночи, подобно хищнику, наблюдающему за своим мясным ужином.

Тхэ Чжо поднял глаза на чёрное ночное небо, которое напоминало бездну из которой не было выхода, и лишь она... Луна, хоть как-то разбавляла беспросветное полотно.
Она казалась такой безграничной, такой невинной на фоне небесного мрака, словно депрессивный художник, писавший лишь тусклые работы, решил добавить одно единственное белоснежное пятно на холст.

Кому-то от одного единственного взгляда на Луну становилось легче; кто-то ощущал загадочный узел в районе солнечного сплетения, параллельно задаваясь вопросом: «А что же там наверху?.. Что находится далеко в космосе? Что находится там, куда нога человека не может просто взять и ступить?».

Но Тхэ Чжо на душе стало как-то тягостно, ведь Королева ночи смотрела на него презрительно и насмешливо.

Казалось, она не испытывает ни капли сочувствия к мужчине.

Яркий лилейный луч осветил уставшее и измученное лицо Тхэ Чжо, по которому одна за другой стекали солёные капли.
Наверное, он плакал впервые в жизни.
Даже похороны жены и дочерей не заставили его пролить ни единой слезы. Но осознание собственной безысходности и того, что смерть ходит за ним по пятам, увы, не оставляли выбора.
Луна молча наблюдала за страданиями похотливого мужчины.

Как и всегда просто наблюдала, оставаясь безмолвным свидетелем происходящего...

— С-сколько я уже прошёл?.. До улицы Мёндон пешком идти около двадцати пяти минут. Минут восемь я уже пробежал. Осталось меньше двадцати минут, а если ускорюсь, то должен справиться за минут десять... — Тхэ Чжо тихо шептал себе под нос, пытаясь успокоить бушующий внутри страх.
Он бы мог закричать, постучать к людям в другие ханоки, но мужчина знал, что в традиционной деревне категорически запрещено шуметь. Повсюду даже висели плакаты с надписями «Здесь живут люди, пожалуйста, соблюдайте тишину!».
Плюс ко всему, он был в настолько неподобающем виде, что даже в своём жилище не мог позволить себе так ходить. Только лишь спать.

Стопы в крови, лицо в слезах, трясущиеся конечности — стыд и позор.
В Тхэ Чжо осталась ещё гордость.
Даже находясь в такой экстренной ситуации он не мог позволить себе опуститься до уровня подводного камня.
Мужчина пользовался уважением среди множества людей, имел богатства, занимался благотворительностью и тут, постучавшись к кому-то, он сообщит, что за ним охотится какой-то ненормальный в маске тигра, который возомнил в себе лицо правосудия?
Бред.
От одной мысли о подобном у мужчины появлялся непроизвольный рвотный рефлекс.
Потому он решил ускориться. Скорее добежать до ближайшего полицейского участка, а там можно будет договориться с сотрудниками. Ведь, где-где, а вот в правоохранительных органах у мужчины были связи.

— Пошёл ты нахер, тигр плешивый! Я засужу тебя! Заставлю просить у меня прощение на коленях! — рявкнул про себя Тхэ Чжо.

— Прям заставишь? Прям на коленях? Ты меня заинтриговал, милый козлик. Я в предвкушении.
Грузная фигура в судейской мантии и головой тигра вышла из гущи ничем неосвещённого переулка, скрестив руки на груди. 

— Можешь начинать прямо сейчас, милый козлик.
Судья, внимательно наблюдая за своей жертвой, ожидал дальнейших действий от неё. Палач не двигался. Он возвышался над трусливой добычей и просто ждал.

— Ну же... Почему прилип к асфальту, милый козлик? Начинай. Давай, поставь меня на колени. Заставь просить прощение у тебя. Ну же, давай! — тон Судьи становился громче, а угрожающие ноты в нём обретали ещё более агрессивный оттенок.
Нечеловеческий, почти зверский, точно тигр...

Казалось, Тхэ Чжо действительно прилип к асфальту. Ведь он, словно вкопанный, стоял и не двигался, наблюдая с животным страхом за своим палачом. Его лицо стремительно бледнело, на лбу выступил холодный пот, кожа покрылась мурашками, а волосы встали дыбом.
Он не мог вымолвить и слова. Язык наотрез отказывался двигаться, как и его хозяин.

Судья сделал медленный шаг вперед.
Один единственный.
Его хватило, чтобы конечности Тхэ Чжо задрожали. Ему казалось, что от этого шага даже асфальт под ногами начинает трещать.

— Я.Сказал.Сделай.Это. Поставь меня на колени! Поставь, похотливый козлик!

Судья сделал ещё несколько тяжёлых шагов вперёд и Тхэ Чжо стремительно попятился назад, продолжая смотреть с безумным от страха лицом на своего палача.

— М-м-м... Не можешь, да? Так закричи. Почему не кричишь? Вдруг тебя спасут, милый козлик, — сказав это, Судья достал из внутреннего кармана мантии нож. Он, хоть и был небольшим, но его лезвие было длинным и казалось таким острым... Серебристая сталь угрожающе поблёскивала под белоснежным светом Луны.

Всего одно слово из уст тигра своему козлику:
— Беги.

Тхэ Чжо рванул вперёд, стоило ему только увидеть острый нож.

Это не шутки. Не розыгрыш. Не сон.
Это — реальность. Жестокая реальность, в которой его ожидает смерть.
Болезненная и унизительная смерть.

Узкое пространство улочек Букчона словно сдавливало тело и сковывало движения, мешая бежать от Судьи на полную силу.

Судья тем временем вальяжно следовал за своей жертвой. За своим милым козликом, с которого он намеревался содрать омерзительную шкуру.
Он игриво прокручивал в руках острый нож, не боясь испортить кожу своих перчаток.

Разве какие-то там кожаные перчатки стоят того, чтобы лишить себя удовольствия поиграть перед долгожданной кровавой казнью?..
Не стоят. Определённо не стоят.

— Милый, милый, такой милый козлик... Ты там быстро от меня убегаешь? Старайся очень хорошо, может, у тебя и получится спрятаться от меня, ха-ха-ха!

Тхэ Чжо отчётливо слышал насмешливый голос Судьи за своей спиной, но он бежал так сильно, что голос становился всё дальше.

В какой-то момент мужчина понял, что у него получилось оторваться от убийцы, ведь до этого он слышал звук его грузных шагов и мерзкий голос, а сейчас... Тишина.
Но почему-то от неё не было спокойно и умиротворённо.
Наоборот, становилось лишь страшнее. Но мужчина всё же попытался расслабиться. Дать возможность себе перевести дыхание после интенсивного бега.

Тхэ Чжо не видел, куда бежал. Он просто бежал.
Наконец он позволил себе оглянуться и заметил, что его занесло далеко за жилые ханоки. Теперь он находился в безграничном поле среди, таких же одиноких, как и он сам, деревьев.
Иногда их ветки издавали неприятные скрипучие звуки, а ветер насвистывал тревожную мелодию. Тхэ Чжо пугался, но его быстро отпускало.

Облокотившись об холодный и влажный от дождя ствол дерева, мужчина решил хотя бы на ощупь понять, во что превратилась кожа его стоп.

Дотронувшись до них, Тхэ Чжо почувствовал множество ран, которые были покрыты тёплой и липкой кровью.
Тяжело вздохнув, мужчина решил расслабиться, насколько это было возможно в данной ситуации. Он сильнее облокотился спиной об ствол, пытаясь зафиксировать в максимально комфортном положении тяжёлую, от происходящих событий голову.

Тхэ Чжо показалось, что совсем рядом хрустнула ветка, но, оглянувшись по сторонам, он ничего подозрительного не заметил.
Снова расслабившись, он начал засыпать, ведь организм в любом случае хотел получить своё, несмотря на неподходящие условия и время.

— Отдыхаешь? Вот мы и встретились, милый козлик. А я тебя обыскался, — Судья ядовито шепнул в ухо почти спящему мужчине, скрестив руки на груди и облокотившись плечом об ствол того самого дерева, под которым спала его добыча.

Тхэ Чжо вздрогнул, а его глаза снова наполнились ужасом.

— Нет... Н-е-е-е-ет!!! — крикнул он, не веря, что убийца всё-таки нашёл его.

— О да, мой милый козлик. Это именно «Да». Поиграем?

Не дожидаясь реакции своей жертвы, Судья схватил его за шкирку, словно провинившегося кота, и начал волочить через всё поле по влажной земле.
Тхэ Чжо начал барахтаться, тем самым замедляя движения Судьи, который уже вошёл во вкус и намеревался в ближайшие минуты жестоко наказать грешника.

— Хватит  дёргать копытами, похотливый козлик. Разве ты не желаешь, чтобы всё закончилось без излишнего промедления? Или тебе нравится затяжная прелюдия? Мне казалось, что ты любишь, когда процесс проходит живее, разве не так? — Судья, хоть и открыто издевался над мужчиной, но его голос слегка дрожал и хрипел. Это говорило лишь о том, что ему хотелось как можно скорее закончить начатое, ведь долгая игра с одной безделушкой довольно быстро надоедала. Хотелось, не затягивая, приступить к новой...

Тхэ Чжо продолжал совершать беспорядочные движения руками и ногами. Палач крепче сжал шею мужчины. Казалось, если сожмёт ещё сильнее, то ночная тишина заполнится противным хрустом, а лицо жертвы окрасится в синий.

— Перестань, — предупредил Судья.

Но мужчине было плевать. Он надеялся, что его хаотичные движения помогут ему выбраться из крепкой хватки. Тхэ Чжо не собирался сдаваться и идти прямиком в пасть тигра.

— Пошёл нахер, тигр плешивый! Тебе меня не запугать! Я выберусь, слышал меня?! Я выберусь! А-а-а-а-а-а! Я выберусь! Я выбе...

Хрясь!

Деревянная рукоять ножа оглушила громкого Тхэ Чжо. Судья не выдержал паскудного голоса добычи, потому решил его заткнуть.

Тхэ Чжо обмяк, а на его макушке образовалось кровавое пятно. Теперь тащить жертву через всё поле было куда легче и приятнее.

Спустя некоторое время мужчина открыл глаза, пытаясь понять, где он и что происходит, ведь взгляд и разум от сильного удара были затуманены. Он попытался потянуться рукой к болезненному месту, но не смог. Всё его тело было сковано плотными верёвками.
Тхэ Чжо снова начал барахтаться, словно муха, попавшая в клейкую паутину. Услышав звук синтетических волокон и обернувшись по сторонам, мужчина понял, что находится в своём ханоке и сидит привязанный на собственном стеганом одеяле. Где он мирно спал, пока какой-то психопат в судейской мантии и головой тигра не возомнил себя его палачом и не устроил мужчине ночь испытаний.

— Проснулся? Снова дёргаешься? Точно козлик, — насмешливый голос Судьи пронзил нутро Тхэ Чжо насквозь, ведь ему пришло окончательное осознание, что это, пожалуй, финиш...
Сейчас он встретит свою смерть.

Палач занял то же место и принял точно такую же позу, как и тогда, когда только пожаловал к хозяину ханока: вальяжно расположился на деревянном подогретом полу, облокотившись спиной о кирпичную стену, покрытую рисовой бумагой ханчжи.

Впервые за сегодняшнюю ночь Тхэ Чжо засмеялся.
Громко, надрывно, болезненно.
Его хохотание было похоже на истеричный плач. Но слёз за сегодня мужчина пролил достаточно, оставалось лишь звонко смеяться.
Именно так звучит безысходность.

— Ах-аха-ха-ха! Ах-ха-ха-ха-ах!

Судья молчал и с интересом наблюдал за своей добычей, параллельно держа в руке цветок белого лотоса. Его лепестки, сияли под лунным светом. Палач с трепетом перебирал каждый, будто все без исключения — его дети, с которыми ему вот-вот придётся расстаться.

Тхэ Чжо продолжал истошно хохотать.
Из его раны на макушке тонкой струей прямо к губам потекла алая капля крови. Такая деталь придала мужчине более безумный вид.
Он резко замолк и с неким упоением начал облизывать губы, очищая их от пунцовой жидкости.

— Ах-аха-ха-хах! Ты думаешь, что совершаешь правосудие? Ты думаешь, что весь такой богоугодный, да? Думаешь, что напялил на себя мантию судьи и это дало тебе право судить? Знаешь, милый тигрёнок, я, хоть и не святой человек, но я никого не убиваю. И никогда не делал этого. А ты — чудовище, — Тхэ Чжо сказал последние слова с явным отвращением. Он ликовал, что в последние минуты своей жизни ему удаётся сохранить достоинство, ведь он мог умолять пощадить себя. Но понял, что это бесполезно и его унижения приведут лишь к тому, что его гордость уйдёт в могилу вместе с ним.

Судья несколько раз громко хлопнул в ладоши.
— Какая речь! Браво! Козлик начал издавать звуки настоящего козла! Как трогательно!

Палач встал и постепенно начал приближаться к мужчине.

— «Хоть и не святой»... Это ты так называешь свою похоть, которая свела в могилу женщину и двух девочек? Это ты так называешь то, что принесло страдания и омерзение от себя и собственного тела не одной девушке? Это ты так называешь своё лицемерие?

Ещё несколько шагов и грузная фигура оказалась вплотную к Тхэ Чжо, пожирая горячим дыханием и властным голосом страх мужчины, который тот упорно пытался скрыть, но у него это крайне плохо получалось...

— Каждый раз, становясь на колени перед изображением Бога, что ты чувствуешь? Каждый раз, когда ты слышишь очередную благодарность и похвалу в свой адрес за великодушные поступки, что ты чувствуешь?

Тхэ Чжо хотел что-то ответить на это. Его грудная клетка вздымалась, а глаза наполнились яростью. Он болезненно желал колко ответить своему палачу.
Но Судья, приставив указательный палец к губам мужчины, приказывая ему молчать и смиренно слушать, продолжил свою речь:
— Тш-ш-ш, милый козлик. Не трать последние силы. Я скажу за тебя, ведь очень хорошо знаю ответ. Ты чувствуешь величие, совершенство, могущество, упиваясь словами благодарности наивных личностей, которые не видят или же очень крепко закрывают глаза на твою фальш.

Судья наклонился к уху жертвы и одной рукой сжал её подбородок, чтобы он очень внимательно внимал его словам:
— Ты — подделка, милый козлик. А миру не нужно подобие чего-то стоящего. Дешёвка. Самая настоящая дешёвка.

Судья небрежно отпустил Тхэ Чжо, будто не нужную вещь и отошёл от мужчины на приличное расстояние.

— Подсудимый Чхве Тхэ Чжо, Вы приговариваетесь к смертной казни по статье семь (прим.): похоть.
Последнее слово? Есть ли последнее желание перед своей кончиной?
О, какой же я добрый! Запомни мою милость.
Ну?

Тхэ Чжо оскалился.
— О, да! Почему-то мне кажется, что за всем этим судейским одеянием скрываются вполне красивые личико и фигурка. И голос у тебя такой, м-м-м... Мелодичный. Слишком нежный, как для мужчины... Сними-ка масочку... Покажи себя. Может дашь себя трахнуть на прощание, м-м-м?..
Я очень хорош в постели! Ой, как хорош!

Судья ухмыльнулся, ни капли не удивившись сказанному жертвой.

— Горбатого могила исправит. Что же, Чхве Тхэ Чжо, Вы, всё же, приговариваетесь к смертной казни. Нет, поправочка. К унизительной смертной казни.
Да будет так!

После приведения приговора в исполнение, повсюду была кровь.
Много крови.
Судье впереди предстояло ещё немало работы, но самую кропотливую он уже выполнил.
Палач считал, что просто убить слишком мизерная кара.
Виновный должен страдать, кричать от боли и жалеть о том, что родился таким моральным уродом. Потому перед тем, как окончательно лишить жизни похотливого козла он издевался над ним, заставляя сосуды лопаться от мучительных ощущений.

Сделав небольшую разминку — мышцы успели затечь от выполнения однотипных движений. Пытать и убивать довольно сложно, —  над обагренным телом, Судья присел на корточки, очерчивая пальцами истерзанную кожу грешника.

— Вот и конец, милый козлик. За свои проступки нужно отвечать.

Рука в  чёрной кожаной перчатке потянулась к вискам умершего.
— Увы, ты думал не мозгами, милый козлик. И, чтобы всё было справедливо, я покажу всем, что забивало твою голову все дни твоей жалкой жизни.

Достав из внутреннего кармана мантии нож, Судья подставил его к уже измученному пытками члену мужчины, намереваясь продемонстрировать всем, чем на самом деле думал Чхве Тхэ Чжо...

КОНЕЦ 3 ГЛАВЫ.

АВТОРСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ:
Пролонгация звуков — многократное повторение звуков.
Ючивон — подготовительный сад в Южной Корее.
Колумбарий — хранилище урн с сожженым прахом при крематории.
Ёбо — дорогая/дорогой (так называют супруги друг друга в Южной Корее).
Саранче — так называется место в ханоке, где живут только мужчины.
Рисовая бумага ханджи — традиционная корейская бумага. Двери, окна и стены в ханоке оклеивались этой бумагой.
Семенники — парная половая железа самцов.
Статья семь (смертный грех) — похоть "запускает" цепь смертных грехов и является самой лояльной из семи смертных грехов. Потому по "сложности" данный грех самый последний. Далее нас ожидает наказание по статье шесть...

Благодарим тебя за внимание к главе, милый друг!
С любовью и уважением, твои Судья и Хора!

P.S. Следи за обновлениями, иначе тигрёныш и к тебе наведается в гости...