В шкаф
— Давай сделаем так...
Чимин, подняв темные глаза, несколько обрадовался, ведь появился ещё вариант исхода событий.
Пухлые губы дрожали от любопытства.
— Как сделаем?
— Ты не можешь сидеть взаперти. Но ты можешь, пока что пожить у меня. Просто сбежишь из дома.
— Что? — очи младшего были подобны тарелкам на бледной скатерти.
План "Б" не внушал доверия, казавшись сумасшедшим и эгоистичным.
— Но отец будет в гневе! Он так много работал со мной, учил всему, воспитал. Я не хочу его огорчать.
Мин поджал губы и затяжно тыкнул указательным пальцем в лоб тонсэна так, что тот чуть поддался назад.
— Ты глупый! — произнес старший, устремив взгляд за пальцем.
— Обзываться только не надо. — возмутился Чимин, отбросив руку старшего от своего лица. После прикосновения, точно, под покрасневшей кожей образовалась вмятина в черепе. Иллюзия касания сохранилась ещё на несколько секунд, но позже исчезала.
— Ты не понимаешь, что тебе это внушил отец? Он не пускает тебя на прогулку, — перечисляет Шуга, показушно загибая пальцы — запрещает общаться с другими людьми и держит в клетке до твоего выпускного.
Младший опустил голову, подобно щенку, который погрыз сапоги одного из членов семьи. Все эти доводы и факты давили на черепную коробку, создавая шум в ушах.
Дождавшись окончания минового монолога, Пак начал раскладывать все мысли по полкам и шкафчикам, чтобы точно понять, чего он сам хочет. Но один вопрос никак не хотел быть частью этого огромного пазла.
— Почему ты хочешь мне помочь? Это вероятнее всего принесет тебе ущерб.
Но Шуга словно ожидая этого вопроса, убедительно выстрелил ответом.
— Потому что, это весело. Приключения, адреналин, риск получить пизды или пулю соли в зад. Но давай посмотрим с другой стороны: мир не без добрых людей, верно? — спросил старший, не до конца зная, поймет ли его пианист — Ты же ничего не видел за пределами своего дома.
И снова сонбэ пронзил разум рыжеволосого своими рассудительными доводами.
***
« Понедельник. 02:14
Дополнение.
Прогулка была невероятной. Я видел весь центр города, словно это был сон. Я знаю, что не сплю.
Вылезти из окна с помощью спального белья было лучше моей идеей за последние годы. По-моему, оно крепче, чем веревка. Отец не заметил пропажи.
Шуга говорил мне об идее побега из дома. Возможно он прав, ведь мои руки не продержаться ещё три года под ударами отца. А если посмотреть с другой стороны? Оставить дом – более заманчивое предложение, чем вскрыть вены под душем.
Удивительно. Сейчас я и вовсе позабыл о своих попытках уйти из жизни. Сегодня меня будто вытолкнули из мира, и я упал в прекрасные мечты.»
***
Вечера стали короче, но не теряли своей теплой души, что грела при прогулке на мотоцикле.
Прошло пару дней с тех пор, как тихоня Пак сдал вступительный экзамен и начал всерьез задумываться над своей судьбой. Раньше этот вопрос его не волновал, ведь над этим вечно думали родители. Им было лучше знать, чего хочет их сын. Абсурд.
Но ночи летели, мелькая над городом, забирая с собой страх Чимина перед тираном его жизни. Парень начал чаще улыбаться, в предвкушении ночной прогулки. Но за всей этой радостью следовала и другая сторона медали. Пак старший стал жестче относиться к опекаемому. Удары линейки теперь отдавались глухим щелчком. Это говорило о том, что сила, приложенная к удару, увеличилась. Но даже такие побои юноша переживал с мыслью о новой встрече со своим единственным другом. Их поездки – лучи света во тьме существования.
***
Моросил тёплый дождик, мелко капая на ткань синей ветровки. Сердце мечется птицей в клетке, как и в первую их встречу. Каждая секунда свободы заставлял впадать в легкую эйфорию и волнение.
Расхаживая по двору консерватории, Чимин прислушивался к каждому шороху, стараясь расслышать в нем рев мотора. И он слышал. Жаль, это всего лишь иллюзия, которую создавал мозг. Тишина. И только отдаленно слышалось, как вода падала с крыш зданий на асфальт, точно на раскалённую сковороду.
Шарканье за спиной. Пак понимал – явная слуховая галлюцинация или же игра звуков насмехалась над его восприятием. Но вскоре шаги стали четкими. Что-то приближалось. В ожидании, юноша крепко сжал внутреннюю ткань в карманах. Решившись на некую вылазку, Чимин развернулся полу боком к источнику шагов. Какого было удивление, когда он наблюдал за собой тёмный силуэт. Парень, в привычно чёрной одежде. На лоб натянула кепка, явно для того, чтобы морось не била в лицо. Чёрная потертая, кожаная куртка, по которой дождик рисовал мокрые линии. Эта походка была незнакома. Лишь когда силует поднял голову, младший увидел в нем знакомые черты.
— Шуга?
Атмосфера спокойной эйфории испарилась, поставив вместо себя тревогу и загадочность. Что-то явно было не так. Не так, как всегда.
Из-под козырька выглянули блестящие глаза. Нельзя разобрать, что за ними скрывается, но без препятствия можно увидеть своё отражение в тёмных зрачках. Такими миновы глаза были лишь в день экзамена. Их можно сравнить с кристально прозрачным стеклом.
— Привет, лис. — произнес Мин, натягивая легкую ухмылку и морща нос, будто дразнил хубэ.
Но Пак вовсе не хотел выкрикивать фразы на подобии "хватит меня так назвать" или "я не лис". Его больше заинтересовала глубокая царапина на левой скуле. Словно её прокатили по асфальту. Из-под кепки показалась перпендикулярно рассеченная бровь, которая покрылась запёкшейся кровью.
Неужели, Шуга получил за колкие фразы и необычную манеру общения?
— Это кто тебя так? — без эмоций спросил младший, мельком указав пальцем на побои.
— Ерунда. — махнул рукой Мин — Просто докапались какие-то ебанаты, не привыкшие к новой реале.
– А можно чуть понятней объяснить? — попросил Пак, ведь не понимал ни слова из того, что ему сказали.
Хён вновь усмехнулся, понимая, что его собеседник не совсем догнал суть ответа. Он поворачивает голову в обе стороны по очереди, показывая свои уши. Они увешаны кольцами небольшого диаметра. На одном из колец висел маленький серебряный крест, который всё время качался как маятник.
Чимин, сам не понимая зачем, начал считать украшения на каждом ухе. 3 на левом, 4 на правом. Действительно много.
—Серьги? — спросил тонсен.
— Бинго! — всплеснул руками Мин — Люди до сих пор не привыкли, что парни двадцать верного века могут делать пирсинг в любом месте своего тела.
— Тебе явно сильно досталось... — бурчит пианист, с сомнением оглядывая раны.
— Ну... — протянулось следом — Думаю им досталось больше. Конечно, трое на двоих – это не совсем честно, но челюсть у них явно болит. — объяснил старший.
«Такая банальщина. Зачем строит из себя героя? Плохой парень. Прямо как из маминых романтических новелл, которые она читала по молодости» – думал тонсен, сводя брови к переносице.
— А кто второй?
— Намджун~щи. Ударник наш. — выплюнул Шуга, проведя языков по внутренней части щеки.
— Ударник? – переспросил Чимин.
— Ну бля... Барабанщик. — уточнил сонбэ, делая вид, что отбивает ритм на невидимых барабанах — Крутой парень. Тебя надо с ним познакомить.
— Меня? С ним?! — удивился младший, ткнув пальцем себе в грудь.
— Ты реально тупой... — Шуга закатывает глаза, и опрокидывает голову назад.
— Я не понимаю ваших жаргонизмов и жизненного мировоззрения. Это не значит, что я тупой! Вот ты знаешь, кто такой Сёнг Джин Чо?
— Что? Ты о чём? — мятный парень начинает тараторить вопросы, не понимая, к чему такие задачки.
— Это талантливый пианист. — усмехнулся юноша, будто выиграв спор.
Их миры были слишком разные. Две крайности. Две части света.
— Ладно. Уговорил. — пробубнил сонбэ, быстрым движением пальцев почесав нос — Идем.
— А где же твой мотоцикл?
Минова походка была столь редкая, так как чаще всего Пак видел своего водителя только за рулем. Именно это и заставило думать младшего о том, что пару минут назад к нему стремительно шел незнакомец.
— Дома забыл...
Ни грамма уверенности в этой фразе не было. Лишь скромное ощущение, что этот человек пытается соврать.
— Какая разница? Всё равно сегодня не хотел кататься. — продолжил он.
Тонсен усомнился. Его ли это друг? Как будто сам дождь тихо предупреждал юношу. Это не похоже на Шугу. Парень напротив был растерян, измучен. Тревога закрадывалась под самое сердце. Стоит ли идти с этим человеком куда-то?
Но вчера... Вчера они прекрасно провели время. Всё было, как и обычно. Теперь же, стоит ли доверять ему? Клону. Неуверенному и рассеянному.
Мин стал оглядываться, словно пытаясь найти своего железного коня в закрученных ветках кустов и деревьев.
Сейчас между ними стояла неприятная неуверенность. Возможности к тактильным движениям стали шире, ведь когда парня катали по городу, единственное, что он мог сделать – крепко схватиться за кожаную куртку, обвивая талию мотоциклиста нежными руками.
Робкий кивок младшего дал старт к их ночному прохождению. Пак дал шанс хёну. Может рыжеволосый ошибается по поводу состояния старшего. Может это и является нормой.
Глупый вопрос "куда мы идём?" постепенно терял свой смысл, когда фонари улицы ярко осветили лица парней. Августовский ветерок тихо шептал неразборчивые слова, заставляя втягивать в себя атмосферу улицы. В груди чесалось, зудело.
Молчание. Шуга как будто делал всё, чтобы ни говорить, ни встречаться взглядом. Но младший явно старался начать диалог.
— Слушай, я же тебя не знаю... От слова совсем. Только лишь какие-то небольшие подробности.
— А что тебе нужно знать? Я не люблю холодную погоду, головную боль, оливки, изюм. Не люблю тихую музыку и шоколад с кокосом. — сонбе старался перечислить всё, что вызывает его ненависть и отвращение.
Рыжеволосый оробел, сжимая края лёгкой ветровки. Быстрая речь дробью выстрела в лоб, не давая заикнуться.
— Ещё не люблю инжир...
— А есть то, что ты любишь?
Чимина словно прорвало на вопрос. Даже его движение остановилось. Слова вырвались из горла, как комок шерсти.
— Люблю? — с усмешкой переспросил Мин.
Зацепив большие пальцы за открытые карманы, паренёк нахмурил нос и встал на одну ногу. Наклонившись в бок и стараясь удерживать баланс, оттягивал карманы всё больше.
— Есть! — выдал юноша, перескочив на другую ногу.
Будто лис сейчас был не тонсен, а сам Шуга. Проворным, хитрым. Говорящим загадками. Это вызывало любопытство и желание разгадать загадку, открыть ящик Пандоры.
— И что же? — тянул Чимин, словно оттягивал пружину.
— Люди. — не принудительно ответили ему.
Люди. Но люди бывают разные. Какие именно? Суровые, скромные, задумчивые. Бывают веселые, яркие, как солнце, или хмурые, как осенний дождик. Никакой определённости. Именно это раздражало. Пак любил точность, хоть и сам являлся мальчиком-загадкой.
— А какие?
— Разные. — это слово донеслось в усмешке, которая постепенно отдалялась.
Задавать какие-то вопросы совершенно не хотелось. Наверняка последует какая-то новая неопределенность.
— Разные. — вторит Мин — Например, нежные, словно Ре мажор. У них глаза как...
Шуга остановился на месте, подбирая точное определение.
— Как тёплый летний вечер. Вчера такой был. — уточняет юноша — Нравятся открытые люди, как ми минор. Простые, но очень любопытные.
Сравнение людей с нотами было, пожалуй, лучшим, что мог услышать Пак. Мотоциклист, кажется, говорил с ним на одном языке, который они оба понимают.
Хубе кивал, вслушиваясь в предложения старшего. Записать бы куда-нибудь его речь, но увы ручки с листочком в карманах не лежали. Оставалось лишь записывать на одну из кассет памяти, но память недостаточно надёжна.
— Ещё есть такие, которые не бояться себя. Не бояться показаться глупыми или оступиться. Таких людей я называю живыми. — закончил хён.
Пока сладкая речь лилась из его уст, ноги парней довели их до небольшого домика в два этажа. С виду – мрачное пристанище. Кирпичное строение, что навевало мрак. Все окна источали тьму и лишь в одном часто мигал свет от старого телевизора. Кто-то внутри мотал каналы, возможно, стараясь найти интересную программу или очередной слащавый сериал.
Забор, что охватывал этот дом, подобно зубам монстра отталкивал своей страстью и разбитостью. Колья, служащие основанием ограды, наклонились к земле. Они выслушивали шаги незваных гостей, точно готовясь к атаке.
Небольшой дворик освещался жёлтым светом лампы, висевшей на проводе у входной двери.
— Куда мы пришли?
Голос тонсена прозвучал нестабильно. Дрожал. Явно, маньяк тащит его в своё логово. И этим маньяком был Шуга. Но Чимин сам дал ему шанс. Дал завести себя на незнакомую улицу. А деревья шумели, кричали и пытались связаться с юношей.
"Беги" – кричали они.
— Это мой дом. — спокойно ответил старший.
В его интонации не было ни капли усмешки, злобы или ковыряющего внутренности подтекста. Он как будто передал это мысленно, телепатически. Кажется, Шуга поёжился, пропуская через тьму этого здания, которого называл дом.
Чиминовы ноги медленно переставали трястись. Давление деревьев ослабевало. Они больше не кричали. Тишина.
— Пойдем?
Но ответа не последовала. Только мимолётный кивок и тяжёлый выдох.
Ноги плелись за хёном, а в черепной коробке раздавался только один вопрос "зачем?". Никто не ответит ему. Железная дверь медного цвета становилась всё ближе. Приближалась так медленно, точно бы давала шанс на побег. Но хубэ не собирался убегать.
Риск. Хён рассказывал ему про такое. Не мало важная черта нашего существования. Чимин запомнил одну фразу из речей старшего: самый большой риск – это не рисковать вообще.
Шуга открывает тяжёлую дверь с лёгким скрипом. Дом накрыл парней волной тёплой тьмы. Длинный коридор вел в неизвестность, в бесконечность. Запахло едким ароматом алкоголя и духоты.
Пак медленно прошел внутрь. Он пытался не издавать ни звука, передвигаться тихо, боясь, что его сожрёт нечто, охраняющее этот злой дом.
С левой стороны коридора раздавались голоса главных героев сериала. Они о чем-то говорили, спорили, ругались. В межкомнатный дверной проём падал свет телевизора, быстро меняя свою яркость.
Мин прошел по коридору, аккуратно заглянул в комнату, держась за стенку. Медленно обернувшись на младшего, он поднес указательный палец к сухим губам, дав понять, что шуметь запрещено. От этого предупреждения чиминово сердце упало в пятки, а дыхание спёрло. Но когда, хён резко указал на лестницу с права от них, стопы бесконтрольно поднялись на носочки, и начали проходить через пугающий коридор. Пришлось ускориться, когда комната оказалась в десятке сантиметров от ног. Тонсэн ринулся вперёд и забежал на лестницу. Это была неудачная попытка спастись. Деревянный пол скрипнул так сильно, что кажется разбудил хозяйку дома. Это Пак осознал, когда на него обернулись округлившиеся миновы глаза, а его губы поджались до такой степени, что их не было видно. Он быстро замахал рукой в сторону второго этажа, стараясь предупредить сонбе об опасности. Сожрёт.
Сердце затрепетало. Страх бил в грудь, умоляя выпустить. Юноша со всех ног помчался на второй этаж, пропуская по две ступеньки за раз. Но когда конечной точкой стал второй этаж, глаза сумасшедше носились по темному пространству, привыкая к потёмкам. Еле разглядев в нескольких метрах дверь, тело, не поддавшись контролю, бросилось к ней. Пак услышал женский голос, и тут же нырнул в комнату, заперев единственную защиту – дверь. Надёжно.
— Юнги!
Охрипший женский голос произнес незнакомое Чимину имя. Оно сказано с таким напряжением, недовольством и отвращением.
Дом ожил. Тишину пристанища нарушили.
— Да, мам. — зажмурившись, протянул Шуга.
Выходя на свет, который отбрасывали кадры сериала, молодой человек узрел мать. Она сидела на диване, положив икроножную мышцу на колено другой ноги и держа длинными пальцами пульт. Тяжёлая, угрюмая женщина лет 45. Еле прикрытые глаза, пьяно осматривали сына. Морщины на лице, тонкие губы, пустые глаза и дымящаяся папироска между двух пальцев.
Чимин попытался нащупать кнопку включения света около выхода. Нашел. Мягкий белый свет слепил глаза. Ладонью отгородив очи от яркого свечения , тонсэн попытался рассмотреть комнату в которую попал. Обои теплого телесного оттенка с чуть выпуклым узором. Небольшая, аккуратно застеленная кровать, где мог уместиться лишь один человек, но Пак не был в этом уверен. Заходя вглубь комнаты, взгляд остановился на разноцветных плакатах над постелью. Кажется, это какой-то рок группы, темнокожие реперы. Странные все они. Такие разные и незнакомые. За спиной стоял деревянный стол. Углы его стёрлись, а на лампе, стопке книг и CD дисков лежала пыль. Тут явно нужна уборка. Был бы здесь дворецкий...
— Чего крадешься? — тихо спросила мать, как самое безобидное существо на этой планете.
К губам потянулась недокуренная самокрутка.
— Я телефон забыл. Уже ухожу. — пробасил паренёк, метнувшись к выходу.
— И пива мне захвати, когда возвращаться будешь! — закашлявшись, просила мать.
— Сейчас ночь! Пиво не продают! — Мин начал повышать голос, ведь терпение таких просьб заканчивалось.
Они по уши в долгах. Выплачивать их было не кому. Мать выходила на смену в продуктовый магазин не так часто, как это было нужно. Но даже если бы она тратила всё своё время на работу, то всё равно не смогла бы за быстрый срок выплатить всё, что накопила за несколько лет.
— Сволота! Кого я вырастила?!
И вот снова. Парень получает ведро помоев на свою голову. Он опять виноват, хотя не причем.
Юнги открыл железную дверь, и тут же хлопнул ею так, чтобы его мать точно услышала это. Сам же мотоциклист остался в доме. Как только хлопок пронесся по всему зданию, а стены дрогнули, женщина остановилась в своих оскорблениях и принялась дальше мотать 11 каналов по кругу.
Такой манёвр помог Шуге пробраться на второй этаж без лишних высказываний и недовольств.
Чьи-то быстрые, мелкие шаги. Чимин только успокоился, а адреналин опять вылился в кровь. Он один, в чужом доме, в чужой комнате.
Всё это время он сидел на холодном полу, прижавшись позвоночником к выходу.
Стук по межкомнатной двери прошел вибрацией по спине хубе. Внутренности сжались. Конец. Сейчас ему пришел конец. Сожрёт и не подавится. Дверная ручка лихорадочно задёргалась. Стук повторился.
— Лис. Лис, ты здесь? — глухо послышалось за пределами комнаты. Это был друг. Он не съест. Наверное.
— Шуга. — с радостью и волнением в голосе, отозвался младший.
Поднимая тело с пола, он быстро отодвинул щеколду и отошёл подальше. В проходе встал хён. Напряжённый, запыхавшийся, усталый, с улыбкой на лице и рассечённой бровью.
— Ты как? — параллельно с вопросом мелькнул и кивок вверх.
— В норме. — пухлые губы по рефлексу натянулись в кроткую улыбку.
Хотелось смеяться. Адреналин внутри вызывал приступ счастья.
Словно сумасшедший. Осознание того, что всё закончилось, приносило удовольствие.
Или не всё?
— Какого хуя?!
Этот голос повторился, навевая неизбежные пиздюли. Шуга встал в ступор. Их не должно здесь быть. Его не должно быть здесь.
— Шкаф. — шикнул старший, указав на чиминову спину.
— Чего? — с возмущением спросил Пак, но не успев оглянуться, как его уже толкнули в сторону деревянной мебели.
Хён в секунду запер дверь, но не запер её на щеколду. Когда его нет дома, его комната всегда открыта. Заходите, кто хочет. А если мама шла именно на звук разговоров или шум, что создали парни, она точно бы заглянула в комнату сына.
Щелчок, и лампочка погасла. Темно
Свет луны лился через окно, и только он мог помочь парням спрятаться.
— Давай. Быстрее. — шептал Юнги открывая массивную коробку.
Только слова хотели выскользнуть из уст младшего, как его потащили за локоть, впихивая в шкаф. Парни, подобно маленьким детям, прятались в укрытии, спасая свои маленькие жопы от приведений.
Двери деревянного гроба закрылись. Старший умолял вселенную, чтобы эта злая женщина не раскрыла их "домик". Тесно, душно. Воздух уходил с каждой секундой.
На длиной палке, что находилась над головой парней, висела парочка кожаных курток, ветровка непонятного цвета и что-то мягкое. Непонятно, что именно это было: то ли кофта, то ли огромная куртка с мехом. Но чтобы это ни было, оно щекотало нос младшего, и закрывало обзор на хёна. Хотелось дёрнуть причину неприятного касания, но чиминовы руки не могли сделать и малейшего движения. Он может оказаться новым источником звука. Дрожь пробежала по телу, как только, анонимная вещь словно испарилась. Юнги медленно отодвинул мамину шубу за свою спину, дабы не оставлять хубэ без некого присмотра.
— Моня! Опять ты тут шастаешь?! — гневится женщина, приближаясь к комнате.
Пак затаил дыхание. Их могло выдать только частое и громкое сердцебиение. Складывалось впечатление, что его можно было услышать даже за пределами комнаты.
Шуга сглотнул вязкую слюну, которая еле прошла в горло. Карие глаза пытались успокоить тонсена, который ковырял заусенцы на пальцах, скрывая свой страх.
Движение, просочившееся в комнату, стало ещё опасней.
— Моня! Глупая кошка... — хрипела мать, пытаясь найти чёрную кошку.
Искать такое животное с малым освещением помещения было то же самое, что и искать иголку в стоге сена, учитывая, что никакой кошки здесь не было.
Чимин прикусил язык, боясь неосознанно крикнуть. Шаги были подобны метроному. Такие тяжёлые и давящие.