Последние стражи Аарона. Изгнанники

Эгон, Айриндор

Последние ступени до вершины сигнальной башни дались Эрлоису с трудом. Он взбежал наверх, стараясь вытрясти из головы все сомнения. Его разум должен быть чист, а сердцу положено биться ожесточенно для особой искренности слов. Он был готов выглядеть глупцом, лишь бы покончить с затянувшимся молчанием. Времени почти не оставалось, поскольку герцог Луиджи Альтерри ступил на берега Эгона, оказавшись последним из ожидаемых участников Собрания Земель. Король Корсии – Витторе Риццо – из множества своих прихлебателей выбрал именно его для представления собственной воли.

Эрло готов был забыть о любой гордости сразу же по возвращению во дворец, но оказался сбит с толку холодностью Ивэна. Один из них не смел приближаться, а второй, казалось, вовсе не искал никакого общества. Однако условности и игры были более недопустимы.

– Прости! – выкрикнул Эрлоис, не в силах сдерживаться даже для того, чтобы подойти ближе, заговорить тише и не привлекать внимания воинов Эгона, поддерживающих огонь в чаше сигнальной башни.

Они держались в стороне от павшего короля Дагмера, не тревожа его покой, но обернулись в сторону Эрлоиса, приводящего в порядок дыхание после бега. Он искал Ивэна во дворце, на берегу возле квартала бедняков и, наконец, нашел, зная, что тот любил подниматься на сигнальную башню ближе к вечеру, желая проводить солнце, ныряющее прямо за видимую в ясную погоду Дагмерскую гряду.

– Прости. Я был несдержан и неправ, – продолжил Эрло, приближаясь к Ивэну, лицо которого исказилось от удивления. – Быть может, ты ненавидел все мои наставления? Впрочем, я не имел на них никакого права. Я позволил себе быть высокомерным и резким, но таково мое гнилое нутро. Прет наружу, когда совсем того не ждешь... – он чувствовал себя неловко, глядя за спину Ивэна, где яркая полоса заката алела на вершинах гор. Он стушевался, думая, что это проклятое солнце, скользящее по небосводу в Дагмер было для друга куда важнее, чем все его несуразные речи.

– Довольно, – усмехнулся тот, но без всякой озлобленности. – Я все думал, хочешь ли ты по-прежнему быть моей правой рукой в Собрании. Ты ведь затем и пришел?

От широкой чаши с огнем изливался такой жар, что казалось неясным, как Ивэн его выносит. Судорожно обдумывая ответ, Эрло стер со лба выступивший пот. Да, ему и правда нужно было оказаться в Собрании, но он раздумывал, стоит ли сообщать Ивэну вторую из причин, ведущую его туда. Стремление протянуть руку помощи другу, сплелось с желанием обладать чем-то несколько большим – истинным домом, и, быть может, благосклонностью женщины, все никак не покидавшей его мысли.

– О, не вздумай оправдываться! – увидев его растерянность, Ивэн вскинул руки. – Ты и правда нужен мне там. И, да, это я должен просить прощения за то, что поднял на тебя руку. Но в семье, между двумя неуживчивыми братьями, бывает и не такое, да?

Эрло не нашелся с ответом. С тех пор, как он вытащил Ивэна из Дагмера, многое и правда изменилось. Хотя бы потому, что он и в самом деле примерил на себя роль старшего брата, пользуясь их слишком далекой родственной связью. А семья и дружба – это разные вещи. Общая кровь словно дает право быть мерзким, особо не заботясь о последствиях. Она наделяет знанием, что ты, так или иначе, можешь рассчитывать на прощение. Эрлоис молча кивнул, сожалея о несуразной, вспыхнувшей между ними драке.

– Я думал, как оправдать себя, – признался Ивэн, запустив руку в перчатке под полы отороченного мехом плаща. – Прочти. Я прошу.

Протянув письмо, Ивэн снова уставился на горизонт, уткнувшись ладонями в каменные опоры. Эрлоис, увидев изящный размашистый почерк, сразу понял, кому тот принадлежал. Он сел на один из ящиков у стены, нервно сжимая дорогую бумагу, хранимую в замке Дагмера для особых случаев. Письмо было адресовано принцу Бервину, потому он не сразу понял, отчего Ивэн носил его при себе. Но следом почувствовал, что кровь прилила к лицу от насмешливого тона Галена и его заявления. Эрло уставился прямо в рвущийся из чаши огонь, прислонился спиной к холодной стене, пользуясь своим правом на молчание. Он поглядывал на двух воинов, оставшихся по ту сторону от сигнального пламени, убеждаясь, что оба не могли услышать и отголоска их разговора.

– Проклятая Тьма! – вырвалось у него наконец. – И ты носишь это с собой?

– И в себе. В строжайшей тайне, – ответил тот, ударив себя кулаком по груди. – Представь пределы благородства принца Бервина, отдавшего мне это послание. Я должен буду объявить обо всем сам.

– Бедная Анна, – Эрло судорожно встряхнул головой, словно прогоняя остатки липких видений об участи королевы. – Не думаешь же ты, что она сделала все по своей воле?

Он замер, ожидая ответа. Ему вдруг ясно представилось, что для Ивэна было бы правильнее сорвать с небосвода Эгона самую яркую звезду – принцессу Альву, заключить новый, на этот раз выгодный брак, не грея в груди надежду о спасении прежней королевы Дагмера. Ведь в глазах многих Анна останется безнадежно осквернена.

– Ивэн... – Эрлоис позвал его, вырывая из омута тяжелых мыслей. – Ты же не считаешь, что она должна была спрыгнуть со стены замка и обратиться из королевы в глупую песенку менестрелей?..

Дружба с Альвой была опасна, если не сказать, что убийственна для Анны. Эрлоис не хотел верить в способность Ивэна забыть о ней, пускай так было бы вернее для короны. Такая суровая расчетливость не была свойственна его другу. Но подобные испытания меняют людей.

– Верю, что Анна достаточно мудра и понимает: мертвой она не принесла бы Дагмеру блага, – Эрлоис стиснул кулаки, поддавшись овладевшему его бессилию, и откинулся назад, крепко приложившись затылком о стену. – Ивэн?..

Он закусил губы, обрывая себя, понимая, что вновь набрасывается на друга так, будто вправе указывать ему, словно они ровня. Но они не были таковыми, пока принц Бервин не узнал о намерении Эрлоиса вернуть Ангерран. Потому он не мог вскочить, встряхнуть Ивэна, как будто не слышащего ничего, кроме гула северных ветров и собственной боли. По его лицу гуляли тени огня, искажая знакомые черты, отчего теперь тот казался ему почти незнакомцем. Анна была сестрой Роллэна. Это портило все разом. Заменить ее на другую и сохранить дружбу с чародеем было невозможно.

– Нет, – прошептал Ивэн, следом сказал громче, и воины Эгона обернулись на его голос. – Нет, Эрло. Я рад, что она жива. Ведь с ней или без нее, Гален уселся бы на трон Дагмера. Это то, что ты хотел услышать?

Подойдя ближе, Ивэн забрал письмо, словно вернув ранящий его нож на прежнее место – куда-то под сердце.

– Так как? Я оправдан? Что я мог бы сделать для тебя, чтобы сговориться с собственной совестью? Убить меня было бы легко, но ты не сделал этого. Ты остановился, а я – нет.

– Поддержи меня в Собрании, когда я того захочу, – Эрлоис просил, хотя Ивэн был давно прощен. – И не удивляйся ничему.

Замок Реннов. Эгон, Айриндор

Собрание Земель больше походило на фарс – бесконечные торги, словно в большом каменном зале вдруг засели гильдейцы, а не короли и люди, назначенные нести их волю. Именно так выглядела политика в сложные времена.

Эрлоис не строил никаких иллюзий по этому поводу: каждый старался ухватить кусок побольше за меньшие потери. Он внимательно изучал Бервина Ренна, его братьев и сыновей, занявших место за длинным столом, думая, как лучше будет объявить о своих притязаниях на земли Айриндора. Он глядел на ясное лицо посла Онура Явуза и думал о его виртуозном умении соблюдать нейтралитет и наблюдать – тот лишь блаженно улыбался, кивал головой, но толком не произнес и пары слов. Смотря на лощенное лицо герцога Альтерри, украшенное тонкой бородкой, на его шелковый бордовый дублет и унизанные перстнями пальцы, он размышлял, отчего тот подвергает сомнению каждое предложение, высказанное в Собрании. Краем глаза Эрло рассматривал и Ивэна, гадая, понимает ли тот, что и герцог, и тиронский посол так и будут воздерживаться и отрицать, ведь от Галена Бранда их дом отделен Великим морем.

– Мерзавцы, – прошептал Эрлоис, склонившись к уху Ивэна, пока Луиджи спорил с Бервином. Не заметив, чтобы в лице друга задрожал хоть один мускул, он понял, что тот осознает о ком и почему он так говорит.

Самая большая проблема Собрания Земель была в том, что решения положено принимать абсолютным большинством голосов.

– Хорошо ли вы понимаете, герцог, что, мелочась в оказании помощи Северу теперь, вы рискуете навлечь на себя беду, масштабов которой, вероятно, до конца не осознаете?

Бервин говорил с каменным лицом, герцог же вспыхивал как ворох старого ссохшегося тряпья.

– В чем вы обвиняете меня, принц Бервин?

– Герцог, – внезапно и с небывалым напором прервал спор Ивэн, – знаете ли вы, что во время штурма Дагмера на улицах взрывался корсианский порох?

Альтерри покраснел. Казалось, лишь приличия не позволяли его лицу исказиться от ярости.

– И неизвестно, сколько его еще осталось у захватчика.

– Как вы смеете требовать помощи, обвиняя Корсию в столь грязных сговорах? И с кем?! С грязным отступником Галеном Брандом?

Дверь распахнулась, и в каменный зал, медленно переставляя ноги, вошел старый король Эльрат в сопровождении двух воинов. Они были с ним не ради защиты, но могли вовремя подхватить его, если придется. Все присутствующие встали, а Бервин уступил отцу место за столом и встал за спиной, возложив руку на его плечо. Король Эльрат медленно осмотрел присутствующих и, взмахнув тонкими дрожащими пальцами, дозволил вернуться к спору.

– Я не обвиняю Корсию, – Ивэн продолжил дергать герцога за ниточку, которую ему довелось выцепить. – Лишь рассказываю о том, что случилось в Дагмере. Уверяю вас, герцог, взрывы запомнили все, кому удалось выжить в ту ночь.

– Что? Что он говорит? – громкий голос глохнущего Эльрата больно ударил по ушам. Бервин тут же склонился над ним, чтобы рассказать о происходящем.

– Понимаю, что ваш король не пошел бы на столь опрометчивые сделки, подобные тем, что совершил Тадде Руаль, приславший своих воинов к стенам Дагмера. Понимаю, что порох вывезли из Корсии контрабандисты. А еще мне ясно, что Корсия, чтобы смыть с себя все подозрения, вполне могла бы пойти на действия, предложенные принцем Бервином.

– Что же ты предложил?

Принц снова склонился над ухом короля, растолковывая, что просил об укреплении айриндорской армии корсианскими наемниками.

– Хах! – только и изрек Эльрат.

– Речь даже не идет о воинах, служащих вашему королю. Север просит о малом, – перехватил Бервин слова Ивэна, но и тот не думал отступать.

– Единственная опасность, что вам грозит – это Гален Бранд. И когда он доберется до берегов Корсии, вам уже не поможет никакой Создатель.

– В этом Бранде больше от деда, чем от отца, – шепот короля Эльрата оказался слишком громким.

Эрлоису было тяжело видеть дряхлого старика, а рядом мужчину, которому уже много десятков зим положено было бы зваться королем. Бервин лишь сложил бледные губы в снисходительной улыбке и погладил отца по плечу. Эльрат пребывал в здравом уме, раз смог отличить Ивэна от Аарона, но то, как тряслась его седая голова на тонкой шее, выглядело ужасающе. Никто из послов не должен был видеть этого, чтобы ненароком не представить, что Айриндор также слаб и давно отжил свое. Этого старый король уже не понимал.

– Я должен направить Его Величеству послание, – процедил сквозь зубы Альтерри, разорвав неловкое молчание. – Сам я не могу обещать вам такой помощи.

– А вы? Господин Явуз?

– Солнцеликий император Тиронских просторов Илберт Саккаф явил мне свою волю, – тихий голос Явуза журчал подобно ручью, а улыбка так и не сошла с его лица. – Он направил вдогонку моему кораблю послание, где сообщил, что на помощь Дагмерскому королевству он отправит четыре сотни имперских воинов. Об этом его просить явился сам почтенный господин Морган Бранд...

Эрло заметил, как Ивэн судорожно вцепился в край стола, услышав имя дяди. Его тело дернулось в подавленном желании сорваться с места. Мальчишеский жест, мальчишеские всполохи света в глазах. На мгновение перед Собранием вдруг появился прежний Ивэн: легкий, обаятельный, доверчивый и влюбленный в мир. Но исчез он быстро, словно и не было.

– Проклятый хитрожопый тиронец! Отчего он не сказал раньше! – с губ Эрло сорвался шепот, а Ивэн совсем несдержанно улыбнулся в ответ, заставляя гадать, что его обрадовало больше: весть о решении императора или о том, что Морган объявился и уже помог ему в предстоящей войне.

– Морган? Где этот мальчишка? Такой бойкий ребенок! Бервин, ты помнишь Моргана?

– Да, отец, – принц Айриндора прильнул к уху короля, в этот раз что-то отчаянно внушая ему, ведь миг просветления его разума был закончен или стремился к извечному бреду, где перепутались время и лица.

– А что скажет Медвежий король?

Бервин пытался убедить отца покинуть зал Собрания, но безуспешно. Старик сидел за столом, словно вцепившись в него птичьими когтями намертво, как был способен лишь сокол на гербе Реннов. Его сыновья и внуки взирали на него чуть ли не со священным трепетом. Все они, как один, боялись слов своего правителя. Все растерялись, не понимая, о ком он говорит.

Не сразу слова короля Айриндора понял и Эрлоис, единственный, к кому можно было обратиться подобным образом, не случись битвы при Ангерране. Но король Эгона ее уже не помнил.

Эрлоис собирался проигнорировать слова Эльрата, ждал, что Бервин все-таки выведет отца, но слишком много глаз воззрились на него, хотя прежде и не замечали его присутствия. Впрочем, посланники Корсии и Тирона в самом деле не могли знать его имени.

– Принц Бервин, – скрипуче произнес Эрлоис, ведь собственный голос предал его, – я знаю о том, какое соглашение вы заключили с лордом Кейроном Брандом.

Взглянуть на принца Эрлоис посмел не сразу, но успел различить на его лице изумление, а следом – узнавание. Тот, очевидно, помнил, чем задолжал Ангеррану.

– Так вы в самом деле желаете стать Медвежьим королем? – Бервин, ни разу не причинивший Эрлоису зла, взирал на него, словно на слишком некрепкого ребенка, попросившего о мече и добром седле. – Я не пытался сокрыть от вас то соглашение. Я не думал, что однажды вы...

Он замолчал, оглядывая Эрлоиса и не находя слов. Луиджи Альтерри вдруг захохотал неподобающе громко.

– Вы? – спросил он, столкнувшись с десятками осуждающих взглядов. – Вы Птицелов? Вы сбежали из Корсии, не заплатив долг наемникам, обучившим вас? Под вашей кожей их рисунки? Кого только не видел трон Ангеррана, но только не корсианского наемника...

– Отец вашего короля тоже был наемником, разве не так? – голос Ивэна разрезал тираду Луиджи, чего вовсе не ожидал Эрлоис. Внезапной для него оказалась и тонкая, хищная улыбка, что заиграла на его губах.

Он попросил Ивэна поддержать его в Собрании, что тот с готовностью и сделал. Эрлоис ждал от него недоумения или даже гнева, ведь новость о его притязаниях стала неожиданной для всех. Но их не было. Гордость Ивэна никак не задело, что он потерял целое королевство, а Эрлоис намеревался обрести свое собственное.

– Если Корсия сделает то, чего требует Север, не боитесь ли вы потерять своего Медвежьего короля?

– Мне бояться прежних братьев по оружию? Пусть они явятся ко мне на аудиенцию, если вдруг пожелают обнажить клинки. Но им долго придется томиться в очереди – список желающих слишком большой, – выпалил Эрло, вскинув подбородок. Только бросив эти слова, он понял, что, заполучив Ангерран, ему не доведется остаться таким же нахалом.

Но на удивление король Эльрат, расслышав его слова, рассмеялся, а за ним – и остальные Ренны. Развеселила ли их дерзость Эрло или они лишь вторили своему правителю, он так и не понял, но кровь тотчас прильнула к его лицу, оглушительно пульсируя в горле.

– И я знаю еще одного правителя, готового стать частью этого Собрания, – продолжил Эрло, хватаясь за произведенное впечатление. – Аэрин Руаль в Эгоне и ждет вашего дозволения войти в замок, Ваше Высочество.

– Я выступаю против! – крикнул Луиджи, но его никто не поддержал.

– Руаль? – лицо старого короля исказилось в недоумении. Его память, очевидно, упустила то время, когда в Изведанных землях воцарился мир.

Принц Бервин ожесточенно зашептал что-то отцу, когда герцог нарушил наступившую тишину.

– Я выступаю против, – повторил он бесцветным голосом.

– А я – хозяин этого дома! – внезапно гаркнул принц. – И Собрания никак не касается, кто ступает на его порог.

– Вот так зрелище, – заговорщицки зашептал Ивэн, пока Эрло не мог отвести взгляда от происходящего. Они оба прежде не видели, чтобы сдержанный Бервин повышал голос, тем более, на посла дружественного королевства.

Эрло удалось выдохнуть лишь осознав, что принц Айриндора действительно желает видеть перед собой принцессу Руаля. Он откинулся на спинку стула обессиленный, как после сражения, когда старый король все-таки решился удалиться, устав от долгого ожидания.

– Как ты узнал о соглашении? – Ивэн приклонился к уху Эрлоиса, словно тот был глух, как старый король Айриндора.

Тот факт, что в Собрании нельзя было изъясняться иначе, кроме как шепотом, начинал раздражать Эрло. Или же его нервировало ожидание принцессы – ему не хотелось разбирать.

– Саламандра на хвосте принесла, – нехотя выдавил он, вовсе не желая говорить о его намерениях на счет Ангеррана в этих стенах. Чтобы беседовать об этом им нужен был штоф хорошего борского вина, а лучше два, три – на случай, если ему захочется порассуждать о том, почему он не осмеливается произносить имя Аэрин вслух, прикрываясь ее скупым гербовым знаком.

Словно прочитав его мысли, Ивэн всплеснул руками. Ему удавалось понимать чувства людей куда проворнее, чем самому Эрлоису, слишком надолго уставившемуся на принца Бервина, едва вернувшегося в зал Собрания. Тот кивнул ему. Коротко, но вполне ясно, чтобы заставить его встать и направиться к окнам, укрытым ромбами зеленого стекла.

– Эрлоис Толдманн, – принц назвал его имя слишком сурово, словно намереваясь продолжать, но вместо этого вглядывался в его лицо.

– Бервин Ренн? – Эрло подыграл, заставляя себя быть достаточно крепким, чтобы не отводить взгляда, когда сам принц Севера глядит на него с осуждением.

– Ты, наконец, вспомнил, как тебя зовут?

– Я почти умер, но потом вспомнил, – ответил он, заправляя пальцы за кушак.

– Хочу знать, не думаешь ли ты, что я умышленно скрывал от тебя то мое глупое обещание...

– Глупое? – бесцеремонно перебил Эрлоис, заметив, как все присутствующие в зале ненароком поглядывают в их сторону. – Вы обещали лишь потому, что Кейрон Бранд того захотел для меня, для Толдманнов и для Ангеррана.

– Я не знал, кем ты вырастешь, – сухо ответил Бервин, но в словах его не было злобы. – Но я и не думал скрывать от тебя Соглашение. Я считал, что тебе неинтересен Ангерран, что ты как приблудная овца, не ведаешь своего дома...

– Я – Толдманн, – задержав дыхание, словно ныряя куда-то на дно, Эрло осмелился взять принца Бервина за локти. – И нет для меня иного имени и иного рода.

– Что ж, Медвежий король, – на другом ином лице такая ухмылка выглядела бы зловещей. – Выживи в этой новой войне, тогда обретешь и свой дом. До тех пор нам нечего делить.

Последних слов Эрлоис вовсе не слышал потому, что двери распахнулись и в зал Собрания, сияя неведомым светом, вошла Аэрин Руаль, достаточно смелая, чтобы появиться в одиночестве, достаточно дерзкая, чтобы ослепить всех присутствующих черным бархатом своего платья и жемчугом.

– Приветствую вас, господа! – бросила она небрежно, усаживаясь рядом с Ивэном ровно на то место, что прежде занимал Эрлоис. – Благодарю за ваше ожидание. Продолжим?

Он был вынужден сесть за стол Собрания по правую руку от принца Бервина, на то место, что было положено ему самому, пока в зале присутствовал Эльрат. Аэрин, находясь ровно напротив него, не подарила ему ни одного взгляда, отчего в груди змеей угнездилась ярость, наравне с похотью. И ее было непросто заглушать, глядя на то, как ее пальцы гуляют вдоль жемчужного ожерелья, ведь нежную кожу под ним не так давно обжигали его поцелуи. В ответ на ее слова Эрлоис молча ухмылялся, будучи не в силах понять, отчего он оказался недостоин и крупицы тепла.

Позже. Эгон, Айриндор

Было сущим безрассудством окроплять кровью сильных людей Севера снег и лед арены в ту пору, когда намечалась новая война. Но Альва с горящими глазами убеждала, что бои в день зимнего Солнцестояния – традиция святая в этих землях, да и сражаться насмерть воины Эгона давно перестали.

– Нам не доводилось видеть смертей на боевой арене последние пять зим, – уверяла она, пока служанки вплетали в ее блестящие черные волосы нити лунного камня и унизывали тонкие пальцы серебряными кольцами.

Облаченная в платье цвета ночного шторма, Альва оказалась особенно хороша. Ивэну было неловко наблюдать, как ее ресницы и губы становятся ярче, как ее облик начинает сиять новыми переливами, но она сама завела его в свои покои, когда он явился за ней, желая сопроводить к арене. Она опаздывала, но турнир не мог начаться, пока все до одной красавицы Реннов не явятся на свои места на сколоченных высоких помостах.

Ивэн хотел было отвлечься, поудобнее устроившись в кресле и взяв с резного столика книгу в потрепанном переплете, но поспешно вернул ту обратно, надеясь, что Альва не заметила его любопытства. Это была одна из тех книг, не предназначенных для взора ее матери, ведь та считала их слишком легкомысленными и вбивающими в хорошенькую голову ее дочери «напыщенную чушь и ложные представления о любови». Ивэну случайно довелось услышать эти слова самому, оттого он запомнил их столь верно. Но на саму принцессу они, очевидно, никак не подействовали.

– Четыре зимы, если позволите, миледи, – уточнила одна из служанок, поправляя блестящую пряжку на сапожках Альвы.

Та охнула, вспомнив о случившемся, но не успела рассказать. Девушка, не отгадав желание принцессы, продолжила говорить.

– А уже на третью на арену вернулся Железный Сван. И с тех пор победа на турнире не добывалась ценой чужих жизней.

Ивэн прежде уже слышал это имя, знал, что тот должен был как-то сразиться с Кассом Форсетти, но на бой так и не явился. Сван оставался загадкой, пусть и считался одним из самых сильных воинов Эгона. Желая расспросить о нем девушек, Ивэн подался вперед, но вовремя заметил, что те перешли на шепот и хихикают, а щеки Альвы запылали румянцем. Едва последняя заколка скрепила темные пряди волос принцессы, та закружилась, вскинув руки, и давая девушкам рассмотреть себя: ни дать, ни взять, – их любимая дорогая кукла. Через миг на ее плечи лег тяжелый серый плащ, отороченный песцом, а нежные руки спрятались под тончайшими перчатками из кожи.

– Скажите, милорд, ведь Ее Высочество самая красивая из принцесс Изведанных земель? – вдруг спросила одна из служанок, очевидно самая смелая или опрометчивая, пока Ивэн облачался в собственный плащ.

Он смутился. Еще не так давно покраснел бы и сам, но теперь даже отыскал в себе достаточно самообладания, чтобы взглянуть на Альву. От ее взгляда, полного любопытства и надежды, вмиг пересохло в горле.

– Принцесса Альва – самая яркая звезда на небосводе Эгона. Так все говорят? – уверенно заявил он, хотя внутри плескалась буря, ведь грань между любезностью для красивой девушки благородных кровей и ухаживанием за ней казалась слишком невесомой.

Смелая служанка восторженно вздохнула – еще немного и захлопает в ладоши. Девушки, все до одной, глядели на него с нескрываемым восхищением. Только и оставалось, что поспешно склонить голову в почтительном жесте и протянуть руку принцессе, растерянно хлопающей ресницами.

– Простите ее за дерзость, – шепнула Альва, едва им довелось ступить в широкий коридор из мрачного серого камня.

Ивэн лишь успокаивающе улыбнулся ей, не решаясь говорить. Любое слово, произнесенное им, теперь могло сыграть злую шутку, будучи понятым превратно. Он балансировал подобно акробату над пропастью, чувствуя, как уверенно ее пальчики лежат выше его локтя. Он боялся напомнить ей о собственном сомнительном положении, боялся обидеть ее нежное сердце, но все чаще замечал, что именно ему она дарит взгляды, не предназначенные никому другому. Он попал в ловушку ранних девичьих грез, и не знал, как из нее выбраться без потерь.

Никто из Реннов не говорил с ним об Альве. Но каждый из них будто воспринимал как должное его присутствие рядом с ней. Вот и теперь, она даже не просила его о сопровождении на празднике, но Ивэн ощущал себя обязанным быть рядом в этот день. Внимание к принцессе было для него хорошим тоном, началом многообещающей дружбы между новым поколением Реннов и Брандов, но не более. Его суждения разбивались о ее отчаянную, но трепетную жажду любви. Ее можно было понять: у особ столь благородных кровей было не так много шансов ощутить настоящий трепет, вожделение, восхищение и страсть, оставаясь верными неким высшим целям и назначенным, а не выбранным по зову сердца, избранникам. Ивэн это понимал и боялся оскорбить ее стремление. Кто-то другой, а не он, должен был рассказать ей о любви, о том, что это неизмеримая роскошь, а не правило.

Принцесса! Принцесса! Принцесса!

Восхищенный шепот слышался со всех сторон, стоило им только выйти из замка. Люди расступались перед ними, взирая на Альву с нескрываемым благоговением. Она, несмотря на холод, не накинула капюшон, допустимый в нарядах местных правителей и знати. Она выбрала одарять своей красотой всех вокруг. На щеках играл невинный румянец, в волосах сверкали каменья, кроткий взгляд она почти не поднимала, и без того зная, что все смотрят на нее и как смотрят.

Видя этот восторг, Ивэн ощутил себя в тени холодного света Альвы, как вдруг она подарила ему приободряющую, но скромную улыбку, тем самым расставив все по местам. Да, она была звездой, а он лишь усиливал ее сияние или разгонял облака на пасмурном небе, позволяя ей сверкать в полную силу. Без сопровождения мужчины, сочтенного достойным, она бы спряталась под тенью капюшона.

– Идем! – восторженно бросила она, когда Ивэн растерялся, увидев сколоченные над ареной помосты.

Альва всячески пыталась казаться в его глазах старше, чем была, но порой оставалась излишне непосредственна, как теперь, когда в случайном порыве и нетерпении схватила его прямо за раскрытую ладонь. Тепло ее изящных маленьких пальчиков он ощутил даже через кожу перчаток.

– Идем же!

Каблучки Альвы стучали по деревянным настилам, а Ивэн старался глядеть лишь ей вслед. От пестроты фамильных гербов, развешанных по краям арены, у него зарябило в глазах. Он успел лишь прикинуть, что им придется добраться до одной из больших лож, соседствующих с пышно украшенной королевской, где стояли два трона – для принца Бервина и его супруги.

Альва не отпустила его руку даже оказавшись под внимательными взглядами своего крепкого семейства. Она словно задумалась, позволила себе то, что дозволено девчонке, но не должно принцессе. Ивэн хотел было окликнуть ее, но было поздно. Раскрасневшаяся от легкого мороза и быстрой ходьбы, она стояла перед матерью, принцессой Уной, и отпустила его ладонь только для того, чтобы обнять ее, а следом отца – принца Хальвдана, третьего по старшинству из восьми сыновей Бервина.

Все Ренны, как один, были высокими, черноволосыми и светлоглазыми, жен они себе выбирали под стать, потому Ивэн не всегда мог узнать, кто из двух супругов по рождению носит на своем гербе сокола, а кто лишь встал под его крыло. Но Хальвдан отчетливо походил на отца суровым лицом и рано выступившей сединой. Он бесцеремонно хлопнул Ивэна по спине, пока Уна усадила дочь рядом с собой и что-то зашептала ей. По лицу Альвы было видно, что ей не нравятся речи матери. Как вдруг один из младших братьев дернул ту за капюшон плаща. Возмущение Уны тут же переметнулось на него.

– Готов поспорить, моя дочь в конец закружила тебя, – проговорил Хальвдан, сверкая своей улыбкой, с несколькими сколотыми в драках или боях зубами. – Солнцестояние не на шутку будоражит всем кровь. В Дагмере вы никогда не устраивали таких боев?

Ивэн еще раз огляделся, осмотрев трибуны с огненными чашами, взволнованных зрителей, торговцев горячим вином, снующих между рядами там, где не было места знати. Холодное солнце и цвета знамен слепили его одинаково.

– Дагмер не привык к такому размаху, милорд, – признался Ивэн, но уже не глядел на Хальвдана, столкнувшись взглядом с Аэрин. Она смотрела на него безотрывно и улыбалась одними уголками губ. Место рядом с Альвой, предназначавшееся ему, соседствовало с принцессой Юга. Ивэн оказался смущен и обрадован разом. Только тогда он понял, что ложа не захвачена одними лишь Реннами. Такая видимость была создана лишь темными плащами, но то тут, то там он мог разглядеть и неприкрытую голову девушки со слишком светлыми для этой семьи волосами, и лицо, прежде виденное в богатой купеческой лавке или даже в Собрании – герцог Альтерри расположился на несколько рядов выше и был занят беседой с одним из принцев.

Многие девушки вскрикнули, когда царивший на трибунах гомон вдруг разрезала громоподобная музыка, заключившая в свое сердце ритм тяжелых барабанов. Места в возвышающейся над всеми ложе заняли принц Бервин и его супруга Эдда – оба с серебряными венцами и клановыми черно-белыми платками поверх плащей. Людская волна поднималась перед своими правителями и опускалась, когда каждый посчитал должным склонить голову. Каждый, но не Ивэн. И не принцесса Аэрин, словно изучающая его. Встав со своего места, она ожидала, что он также, как и все преклонит свою голову перед принцем Айриндора, но он этого не сделал, зная, что не должен. Короли не склоняются ни перед кем.

Принцесса Эдда вышла к самому краю помоста и взметнула высоко в небо белоснежный платок. Едва тот коснулся снега арены, толпа всколыхнулась и взревела. Начало турниру было положено.

Хальвдан прихватил Ивэна за локоть, предлагая занять места.

– Уверен, что этот день поразит вас, молодой король! – почти прокричал он, стараясь быть услышанным в гуле толпы.

Ивэн успел поцеловать руку принцессы Уны, прежде чем на арену высыпали будущие герои. Она тепло улыбнулась ему, но им не довелось перекинуться и парой слов.

Один за другим ликующей толпе себя явили отважные, смелые и ловкие – цвет воинов Айриндора, а среди них – Эрлоис Толдманн. Кассу Форсетти хватило такта не выходить на бой в день, бесконечно почитаемый жителями Эгона. Он не хотел срамить славных воинов перед толпой, жаждущей зрелищ. Однако, в Эрлоисе взыграло тщеславие. Или нечто иное, о чем Ивэн даже не догадывался.

С тех пор, как Эрло заявил в Собрании о своих притязаниях на земли Ангеррана, Ивэн был вынужден признать, что тот имеет полное право на собственные тайны, на свой, абсолютно иной путь. Он поймал себя на том, что так и не может сесть на свое место, наблюдая за тем, как солнце играет на лезвии Певчей Птицы. Эрло держал меч высоко над головой, приветствуя толпу, подобно остальным воинам.

– Правда ли что на милорде Эрлоисе Толдманне все заживает также быстро, как на молодом медведе?

Ивэн не сразу приметил, что Альва обратилась именно к нему, разглядев его замешательство. Он заставил себя медленно опуститься в свое кресло, завешенное овчиной для сохранения тепла.

– Скорее правда, чем вымысел, – ответил он принцессе. – В будущем короле Ангеррана гораздо больше зверя, чем можно различить на первый взгляд.

– Значит, с ним, вашим другом, все будет хорошо. Он лишь овеет себя новой славой. Да пребудет с ним Создатель!

Обернувшись, Ивэн увидел светлое лицо Альвы. Она улыбалась. А он не мог улыбнуться в ответ ее невинности, искренности и некой бережной мудрости, что заворожила бы любого.

Она изменилась почти мгновенно, когда приветственные возгласы угасли и на арене остались лишь двое. Распорядитель громогласно выкрикнул их имена. Услышав звон стали, Альва не выдержала и метнулась к ограждению, бросив на Ивэна умоляющий о прощении взгляд. Она то и дело оборачивалась к нему, взметая в воздух темные пряди волос, кричала, подбадривая бойцов, как и ее братья и сестры. Ивэн был удивлен. В этот момент девчонка, что старалась выглядеть старше рядом с ним, без какого-либо стеснения была самой собой.

– Простите, милорд, – проговорила вдруг ее мать, очевидно заметив его улыбку. – Наша дочь бывает слишком несдержанной. Временами она забывает о том, что она леди, а не ребенок.

– Позволите мне возразить, леди Уна, – мягко отозвался Ивэн, перегнувшись через подлокотник собственного кресла, чтобы быть ближе к ней. – Ваша дочь воистину очаровательна в своей пылкости. Быть северянкой – не значит заковать себя в лед, не так ли?

Да! Победу! Победу смелому Олафу!

Толпа ревела, Бервин одним движением руки решал достоин герой славы или нет, а на губах принцессы Уны тоже заиграла улыбка. Ивэн был рад, что она взглянула на собственную дочь иначе.

– Победу! – кричала Альва, когда ее дед взметнул сжатый кулак высоко вверх, заключая, что Олаф достаточно храбро сражался.

– Осторожнее, милорд, – едва слышимый шепот ласково коснулся слуха Ивэна. Он не смел прежде тревожить покой Аэрин и теперь был рад тому, что она сделала это сама. – Или вы не знаете, какие сети плетутся вокруг вас, или вы отменный сердцеед...

– Сказала одна отменная сердцеедка, – по-доброму усмехнулся он в ответ.

Многие считали Аэрин опасной, а сам же он видел ее смелой и отчаянной. Со своего первого появления в Собрании она держалась близко к нему, пускай иной раз даже не глядела в его сторону, казалось, что его расположение очень важно для нее, задумавшей заручиться поддержкой магов и обрести то, что положено ей по праву.

– Вы уже подсчитали, сколько людей вам требуется, чтобы захватить Руаль?

Она не ответила колко и быстро, и Ивэн не сразу разобрал почему. Он все-таки взглянул снова на арену, где Эрлоис вышагивал перед соперником, заигрывая с ним: то набрасываясь, то отступая, то щегольски заложив руку за спину, но бросив в атаку меч. Он виртуозно правил толпой, вызывая то крик ужаса, то восторженный вопль. Но самое странное, что ему удалось вызвать – это замешательство самой принцессы Юга, та забывала дышать и сцепила мелко дрожащие пальцы на коленях. Это могло ускользнуть от любого, но только не от Ивэна. Она была осторожна.

– Людей? – наконец выдохнула она, так и не сводя взгляда с арены. – Не знаю. Но магов мне нужно на десяток больше, чем есть в рядах Тадде.

По ликующим возгласам Ивэн понял, что герои арены сменились. Ему ненужно было устремлять взгляд вниз, чтобы понять, что Эрлоис одержал очередную громкую победу. Скрытные, едва заметные тени, разгадываемые в Аэрин, представляли куда более завораживающее зрелище.

– Позволю себе заметить, что из магов Дагмера до Эгона добрались лишь двое, еще двое – лекари-чародеи, а им суждено воевать лишь эликсирами да иглой.

Внимательно слушая Ивэна, Аэрин позволила себе оглянуться и жестом позвать слугу с кувшином, наполненным пряным вином.

– Все дело в том, – она подарила ему лучезарную улыбку, заигравшую на алых губах. – Что я бесконечно верю в ваши силы. А также знаю, что в Борлетте есть свое сообщество магов. И вы, молодой и обаятельный король, сможете переманить их на нашу сторону. Они знают, что я не против их присутствия, но предпочитают скрываться.

– Как быстро у нас с вами объявилась общая сторона. Как хорошо, что вы не против, таких, как я.

Шепот Ивэна терялся в ликующих криках, хохоте, замерших восторгах, возгласах облегчения и песнях стали. Но Аэрин все слышала. Дождавшись слугу, она подцепила пальцами два кубка, один их них протянула ему.

– Бросьте! Вы знаете, как много это значит в Руале, где мой брат до сих пор сжигает магов. Я верю... – она подняла руку, давая понять, что говорит тост, а не простые слова, – ... верю, что со мной Руаль изменится стремительнее, чем остынет это вино.

Ивэн сделал глоток, внимательно вглядываясь в карие глаза южной принцессы. Они должны были поговорить прежде – один на один, и теперь он недоумевал, отчего этого не случилось. Быть может потому, что Аэрин была легендой, а он – павшим королем. Каждое слово, танцующее на грани полушутки и полудерзости давалось ему с трудом, но что-то подсказывало, что именно этого она и ждала.

– Ты видел? Ивэн! Ты видел?!

Восторженный щебет вырвал его из занимательной игры. Альва, заправляя выбившуюся из косы прядь, совсем не по-королевски плюхнулась рядом. Ее рука легла на подлокотник его кресла – сияющая и взволнованная, она буквально требовала от него ответа. Азарт творил с ней невообразимое, словно сбрасывал все напускное. Альва была еще очень юна, хоть и скрывала это, как подобает настоящей леди.

– Миледи Аэрин? Как вам бой?

Принцесса Юга едва успела заготовить для нее ответ, приправленный снисходительной улыбкой, но не успела обличить его в звук – Уна поспешно одернула дочь, говоря громким шепотом:

– Милорд. Милорд Ивэн.

Альва напряглась, выпрямилась, словно мать своим замечанием заставила ее проглотить жердь.

– Я видел, – соврал Ивэн, склонившись поближе к ее уху.

Голубые глаза принцессы засияли. Ивэн недвусмысленно поднес палец к губам. Так, чтобы этого не заметили ее родители, он призывал ее к тишине. Едва заметно он кивнул в сторону ограждения, думая, что там, среди братьев и сестер, ей будет спокойнее и радостнее, чем под надзором матушки. Альва тут же сорвалась с места, придерживая полы плаща. Ивэн, глядя ей вслед, успел заметить происходящее на арене, где снова оказался Эрлоис, сверкая темной сталью Певчей.

– А вы... – Аэрин вновь пожелала завладеть его вниманием. – Словно вовсе не переживаете за друга.

Все, что Ивэн успел заметить прежде, вдруг исчезло. Она явно успела совладать с собой. Одного-единственного боя было достаточно, чтобы оценить способности Эрлоиса.

– Я видел все это сотни раз, – признался Ивэн, надеясь все-таки разглядеть в лице принцессы трепетное волнение, совсем не свойственное ей. Оно померкло так быстро, что казалось теперь лишь игрой воображения.

– И не смогли вразумить будущего короля Ангеррана не заявляться на этот нелепый турнир? – Аэрин понизила голос, чтобы никто из Реннов не услышал ее слов.

– Даже не пытался, – признался Ивэн, вновь испив горячего вина. – Да и что может случиться? Это всего лишь турнир.

– Посмотрите на этих мужчин, – она жестом пригласила его вернуться взглядом на арену, где сталь высекала настоящие искры, а снег окроплялся реальной кровью, пускай даже из разбитых носов и ртов, а не из вспоротых животов, это нисколько не умаляло происходящего. – Неужели вы считаете, что кровь в их жилах кипит как на турнире, а не как во время боя? Все это ликование ослепляет их.

В это время Эрло нырнул под руку зазевавшемуся герою, заскользил на коленях, взметая в воздух сверкающие на солнце льдинки, ударил того по икрам, развернув меч плашмя. Герой рухнул ладонями вперед, взвыв от боли. Эрло успел подскочить, пнуть его в живот, заставляя упасть спиной на снег. Приставленное к горлу поверженного острие Певчей, решило исход боя. Эрло устремил взор к Бервину, и толпа взревела, когда тот в очередной раз провозгласил его достойным славы. Довольный решением принца, Эрло протянул руку проигравшему и бесцеремонно вздернул его на ноги.

– А что, если он желает быть ослепленным триумфом? Ведь если ему суждено стать королем, успех не станет его извечным спутником. Впрочем... какое вам дело?

– Падет он или выйдет победителем – все одинаково дурно, – Аэрин ушла от ответа, смахивая с отороченных белым мехом рукавов наметенные ветром снежинки.

– Он не падет, – с напускной уверенностью поддразнил ее Ивэн. – Станет новым Чемпионом и никто не посмеет сказать, что он недостоин трона Ангеррана. Этому королевству, чтобы войти в прежнюю силу, нужна молодая кровь, не находите?

«А вашему – просто кровь. Любая сгодится, лишь бы не была черна», – подумал он, но вслух не произнес.

Темные глаза Аэрин нехорошо блеснули, словно она успела коснуться его истинных мыслей, не прикрытых любезностями. Ивэн сглотнул, почувствовав, как под ее взглядом пересохло горло, кашлянул в кулак, чтобы голос оставался ровным и слышимым в царящем вокруг гвалте.

Славу! Славу! Славу стойкому Квиггу!

– А что нужно вашему? – Ивэн спросил с некоторой надеждой, желая услышать ответ, отличимый от подсказанного ему внутренним голосом.

– Моему? – Аэрин улыбнулась, произнося это, словно только коснулась губами сладчайшего меда. – Моему королевству нужно то же, что и вашему – сверженный тиран.

Эти слова вновь прозвучали как тост, потому их кубки мягко столкнулись. Из любезности Ивэн время от времени осматривал происходящее, даря вежливые улыбки всем, с кем доводилось пересекаться взглядом.

– Готов поспорить, Толдманна ждет схватка за титул! – почти прокричал принц Хальвдан, цепляясь за его внимание через супругу, вжавшуюся в кресло. – Но разве можно биться иначе, когда имеешь дело с отступниками? Он ведь этим промышлял прежде, так?

– Оцените опасность нашего врага по его мастерству.

Хальвдан не успел ответить: принцесса Уна, не сводившая взгляда с арены, вскочила с места, вскрикнув вместе с толпой. Снег арены все сильнее окрашивался красным. Один из стоящих там героев, закрывал лицо руками. Кровь капала на его клановый платок, ради бравады накинутый на одну лишь грубую рубаху.

– Это лорд Кольгримм, – ответила Уна на немой вопрос супруга. – Создатель! Пусть с ним все будет хорошо...

Ивэн едва не поморщился. Ведь чтобы с лордом Кольгриммом все было хорошо, как и со всеми остальными героями, достаточно было отказаться от изживших себя обычаев и не натравливать их друг на друга в угоду знати Айриндора и праздных зевак.

– С чем не справятся наши лекари, то по силам Красному Роллэну, моя дорогая Уна, – он взял супругу за руку, заставляя занять прежнее место. – Советник Вейгар говорит, что юноша диковат, однако безмерно удивителен.

Скрыв колкость за очередной натянутой улыбкой, Ивэн ждал, что Хальвдан отвлечется и неловкий момент будет пройден. Ему не нравилось, как принц говорил о его друзьях, – будто оба они неведомые миру зверьки, и их следует изучить, прежде чем подпустить к достойным людям. Слова принца были неуклюжими, а разговор с ним никак не походил на вызывающий восхищение танец, на игру, достойную наблюдения. Ивэн с любопытством осознал, что ему хочется вновь вернуть внимание принцессы Юга.

– Вы умеете выбирать друзей, молодой король, – Хальвдан обнажил изломанные зубы в простоватой улыбке.

– Тех, кого ждет великое будущее, – едва лорд Кольгримм покинул арену, принцесса Уна ринулась скрывать простодушие мужа под тенью любезности. – В их одаренности вы сияете ярче. Никто не складывает песен о короле без достойных соратников. Вы – свет, они – искры.

Слушая Уну, Ивэн ясно понимал, что Альва была больше отражением матери, чем отца. Они были схожи не только особенным разрезом глаз, напоминающим о древних северных племенах, но и ловким умом, способным соткать из любой нелепицы вдохновение.

– Да будь я проклят, если не прав, – Хальвдан саданул тяжелым кулаком по колену.

Только тогда Ивэн заметил, что сталь перестала петь, щиты больше не трещали, лишь громче взыграли музыканты, из последних сил заглушая гомон толпы.

– Очевидно, ваша искра сразится с прошлым Чемпионом, милорд, – ядовито шепнула Аэрин, уловив его взгляд, направленный на Бервина и склонившегося над ним распорядителя турнира. Они о чем-то бурно спорили, но все было разрешено коротким словом, сорвавшимся с губ принцессы Эдды. Распорядитель поклонился и сбежал вниз по ступеням, и последние его шаги отозвались в гулкой тишине.

– Волею Ее Высочества за титул нового Чемпиона сразится Железный Сван из Эгона и Птицелов из Дагмера! – церемонно объявил он, оказавшись в центре арены.

– Эрлоис Толдманн из Ангеррана, – Ивэн хотел бы выкрикнуть, но прошептал, давая потонуть имени друга в новом всплеске радости толпы.

– Я прав! – гаркнул Хальвдан, ликуя. – Молодой король! Поставишь свой меч против моего топора? Сменится Чемпион – он твой, останется прежним – и меч дагмерских кузнецов станет моим?

– Папа! – Альва поспешила образумить отца, вновь выбившись из стайки младших Реннов. – Как ты можешь?

Она упала в свое пустующее кресло, вглядываясь в лицо Ивэна с таким волнением, что его спину охватили мурашки. Наконец, он почувствовал тот самый азарт, что взял саму Альву в плен еще в начале праздника.

– Мой долг быть сердцем с героем Эгона, – горячо прошептала она. – Но разумом я на вашей стороне, милорд.

Ивэн улыбнулся, подавив желание погладить девушку по щеке – настолько искренней она казалась в своем ярком порыве. Она не назвала имени Эрлоиса, потому ее голос, потонувший в реве трибун, прозвучал ни много-ни мало, как признание, как отблеск тех чувств, о которых она знала лишь из своих любимых книг.

– Принц Хальвдан! – выкрикнул Ивэн, глядя прямо в широко распахнутые глаза Альвы. – Ваш прежний Чемпион падет в этот день.

Рокот толпы зазвучал еще оглушительней, быть может потому, что в него вписались благородные голоса. Ивэн был уверен, что его услышали многие, но едва ли намеревался прощаться с Зовущим Ярость. Взглянув на Бервина, возвышающегося на своем помосте, он встретил его невозмутимый взгляд. Эрлоис был бы доволен, узнав, какие страсти пылают высоко над ареной. Ивэн словно вел свой собственный бой, не обнажая стали. Он вцепился глазами в угасающий горизонт, но по легкому дуновению ветерка понял, что Альва вновь ринулась туда, где могла оставаться собой, а не выученной, сдержанной принцессой.

– Вы глупец, – голос Аэрин вновь тихо окутал его, когда она вложила в его руку новый бокал. – Или счастливчик.

Вдыхая морозный воздух грудью, полной смятения, Ивэн коснулся губами вина.

Теперь он был готов наблюдать за ареной.

Теперь, когда все замерли в предвкушении.

Теперь, когда взбудораженный ум откликался монотонному бою тяжелых барабанов.

Никто не посмел даже пискнуть, зашуршать краем плаща или ступить шаг, когда герои выходили на финальный бой. Всё замерло. Тишина словно рухнула на землю с небес, выплеснув прочь праздный шум.

Железный Сван ступал по алому и белому снегу арены, словно хозяин. Он был крупнее Эрлоиса и выбрал своим оружием топор. Сама суть Эгона вдруг обрела человеческое обличие. Он был немолод, но страшен. Хотя бы потому, что никогда не участвовал в забавах на тренировочной площадке, никогда не позволял себе побеждать под звон монет, льющийся в чужие карманы. Эрлоис видел его впервые. Потому турнир в глазах Ивэна теперь все больше походил на настоящее сражение.

Они принялись кружить друг напротив друга, скаля зубы, перебирая пальцами рукояти оружия, желая ухватить покрепче. Казалось, что на трибунах никто не смел вдохнуть, пока расстояние между героями неумолимо сокращалось, закручиваясь в тугую спираль.

Вскрик. Вспышка стали. Шаг.

Тишину не смели нарушать даже дети и торговцы вином. Герои примерялись друг к другу, соображая, куда ударить, но так, чтобы не до смерти. Движения Эрлоиса из выверенных и осторожных обратились в танцующие и расхлябанные – значит он считал с противника все, что ему было нужно. И вот он снова ринулся на Свана, вложив в свой удар всю силу. Просчитав наперед, Эрло намеревался толкнуть противника, но вместо этого воткнулся в пустоту – Сван успел увернуться от удара.

Темная сталь Певчей переливалась в свете уходящего солнца и чаш, согревающих замершую публику. Эрлоис дернулся вперед, и его меч снова запел. Быстрые, легкие удары заставили Свана заплясать, перенимая правила игры, обращающие бой в танец. Эрлоис крутанулся на месте, но пустил лезвие выше головы Свана. Тот ожидал, что противник снова отскочит, занимая выжидательную позицию, но вместо этого получил тяжелый и непредсказуемый удар сапогом по кисти. Пальцы Свана разомкнулись – топор взметнулся ввысь и рухнул на снег. Он рванулся вперед, чтобы подхватить оружие, но тот, кто имел дело с отступниками выжил лишь потому, что всегда был быстрее других. Эрлоис опередил Свана, еще дальше отбросив его топор носком сапога. А следом совершил немыслимое: с медвежьим ревом воткнул собственный меч острием в снег и отступил.

– Что он делает?! – чеканно прошипела Аэрин, заставив Ивэна вспомнить о том, где он находится.

– Желает биться без оружия, – громко прошептал в ответ Хальвдан.

– Позер, – с губ принцессы сорвался едва ли не презрительный, но слишком нервный выдох.

Сложно было с ней не согласиться: Эрло мог требовать славы уже теперь, но не стал. Сван вдруг рассмеялся, смахивая с потного лба черные волосы. Они что-то сказали друг другу. Слишком тихо, потому по толпе пронесся шепот – все хотели знать, чем обменялись герои, но едва ли кто-то их слышал.

Ивэн протолкнул в замершее, словно окаменевшее горло вдох, нервно потер раскрытой ладонью подбородок, поросший щетиной.

Эрло снова закружил, заставляя Свана двигаться, чтобы ненароком не подставить спину.

Давай! Бей!

Чем дольше длился бой, тем меньше священности было в наступившем молчании. То тут, то там воздух разрезали нетерпеливые вскрики.

Сорвавшись с шага на бег, Сван ринулся к Эрло. Он согнулся, желая ударить головой в грудь, вцепиться, повалить на снег. В последний миг Эрло отскочил, крутанулся, схватил Свана за плечо, ударил снизу-вверх в тяжелую челюсть. Тот вскрикнул, затряс головой, замычал, но не давая боли захватить себя, дернулся навстречу Эрло и ударил того ногой в живот. Он упал на спину, перевернулся, упираясь ладонями в снег, вскочил и... усмехнулся. Сван взбешенно заревел, ринулся в атаку. Сапоги Эрло заскользили по льду, но он успел увернуться.

Как вдруг толпа загудела, зажужжала, обратилась в крик.

– У него нож!

Впервые наблюдая, как лицо Альвы исказил праведный гнев, Ивэн поднялся, чтобы видеть все, что происходит на арене. Она кричала Бервину, глядела на него во все глаза, пытаясь быть громче, чем ревущие трибуны.

– У Железного Свана нож!

Происходящее на арене больше не подчинялось правилам турнира. Прежний Чемпион отдался своей уязвленной гордости и поступил подло. Герой может выйти на бой лишь с одним оружием, и об этом знал любой ребенок. Матери рассказывали об этом детям вместо сказок на ночь, надеясь, что те вырастут, станут героями и покроют свое имя славой.

– Дедушка! – Альва сорвалась с места, не любезничая ни с кем, толкая, отстраняя застывших в изумлении родственников. – Нож!

Бервин разглядел происходящее и сам, встав с места, подошел к краю помоста, жестом требуя от своих воинов вмешаться. Они стекались с краев арены, пока Эрло уклонялся от разящих размашистых ударов. Последнее, что увидел Ивэн сквозь макушки вскочивших Реннов, сквозь подступающих к героям воинов, – как Сван и Эрло упали, словно завязавшись в клубок.

Когда воины расступились, рукоять ножа торчала из раззявленного рта прежнего Чемпиона. Эрло подхватили под руки, заставляя подняться.

– Он защищался!

Ивэн слышал голос Альвы, очевидно приблизившейся к самому краю помоста. Бервин взирал на нее со своей высоты, думая, что делать теперь, когда прежний Чемпион убит. Ивэн снова восхитился ею, ведь она была не за Айриндор, Дагмер или Ангерран – ее сердце пылало за справедливость.

Эрлоис, пошатываясь, вывернулся из хватки воина Эгона, утер лицо, оставив на щеке кровавый след. Он глядел во все глаза на Бервина, высоко вскинув подбородок.

Наконец, принц Айриндора взметнул кулак ввысь.

– Слава Чемпиону!

Толпа подхватила его слова. Падая назад в кресло, Ивэн различил горечь во всеобщем ликовании. Северяне прощались с прежним Чемпионом и приветствовали нового и чужого.

Краем глаза Ивэн заметил, как Аэрин оперлась лбом на раскрытую ладонь и зажмурилась. Он не думал, что та была настолько нежной, чтобы испугаться вида пролитой крови. Ей не было дурно. Было нечто иное в этом жесте, но Ивэн едва ли знал ее, чтобы легко разгадать.

– Мой топор – ваш, – тихо произнес Хальвдан, пока Ивэн с тревогой наблюдал за Эрлоисом. Тот победно вскинул руки, а следом зашатался, словно пьяный. Кто-то из воинов снова подхватил его под руку. Вниз уже спешил распорядитель, узнать имя новой весенней королевы, которое должен будет объявить Чемпион.

– От вашего топора мне будет больше пользы, если он останется в умелой руке, – ответил Ивэн, почтительно кивнув принцу.

Тот не сразу понял смысл, произнесенных Ивэном слов, но потом ударил себя кулаком в грудь.

– Придет время, и я встану в ваши ряды, молодой король!

– Чудовищно! – возмущенная и раскрасневшаяся, Альва вернулась к месту, пустовавшему едва ли не весь турнир. – Как он мог? Подумать только! Железный Сван – трижды Чемпион Эгона. Такая нелепая смерть! И из-за чего? Почему?

Она села рядом с Ивэном. Сквозь волнение он благодарно улыбнулся ей, хотел было успокоить, но онемел, поскольку распорядитель, пробравшись сквозь ряды, оказался перед Аэрин и почтительно поклонился.

– Принцесса, Чемпион желает провозгласить Вас новой королевой.

Можно было поклясться, что она растерялась. В недоумении уставившись на распорядителя, Аэрин словно пыталась вырваться из омута чувств, что обуяли ее.

– По традиции, вам следует выйти на арену, – осторожно намекнул он и снова поклонился.

– Королева Весны. Это традиция, – мягко вмешался Ивэн, когда глаза Аэрин опасно блеснули.

Словно оставаясь во сне, она встала, одернула полы плаща и последовала за распорядителем, сопровождаемая первыми возгласами в ее честь.

Пока с арены уносили тело прежнего Чемпиона, Эрлоис стоял с пышным венком в руках. Дагмерские белые розы Ивэн узнал с одного взгляда.

– Идет весенняя королева!

Радостные крики смешивалась с музыкой. Она теперь не гудела одними лишь тяжелыми барабанами, но вплетала в себя звенящие звуки лютни и флейты, подобно капели.

Не в силах отвернуться от Эрлоиса, Ивэн все больше тонул в тревоге. Тот был слишком прямой, спокойный, глядящий куда-то под ноги. Эрло, которого он знал, ликовал бы, а не стоял, словно выточенный из камня. Он поднял голову, лишь когда Аэрин ступила на край арены. Должно быть, понял это по новой волне гула толпы. Он глядел на нее неотрывно, а Ивэн оставался поражен его решением: отчего из всех девушек и женщин, из всех принцесс и знатных дам он выбрал именно ее?

Губы Эрлоиса шевельнулись, когда он что-то сказал Аэрин, прежде чем украсить ее волосы венком из роз, а следом отступил на пару шагов, словно любуясь.

Музыка и торжествующие крики северян стали почти невыносимы.

А вскоре Эрлоис, новый Чемпион Эгона, пошатнулся, встряхнул головой и упал без чувств на окровавленный снег прямо у ног новой Королевы Весны.