Тёмные воды

Машина остановилась перед кирпичным зданием викторианской эпохи, чьи когда-то белые наличники теперь потемнели от времени и лондонского смога. Над входом висела вывеска с потрескавшейся краской: "Sunny Meadows Children's Home".
Дождь давно закончился, но воздух был влажным, а на асфальте во дворе остались лужи, в которых копошились несколько малышей, пуская бумажные кораблики.

Лив открыла досье:
— Джейкоб Рид, 14 лет. Мать — Сара Рид, третья жертва. В системе с девяти. — Она пробежала глазами документ. — Две попытки побега, одна — самоповреждения.

Лив поправила пиджак и взяла из сумки записную книжку, пока Мадс доставал документы.

Дверь открыла женщина лет пятидесяти с аккуратной седой гривой и теплыми, но усталыми глазами.
— Доброе утро. Я миссис Эвелин Харт, директор приюта.
— Детектив Мадс Миккельсен, — он показал удостоверение. — Это доктор Лив Шоу. Мы...
— Да, мне звонили из Скотленд-Ярда, — кивнула миссис Харт, пропуская их внутрь. — Проходите, пожалуйста.

Прихожая встретила их запахом воска для полов и детского шампуня. Где-то в глубине здания слышался смех и топот маленьких ног.
— Вы пришли поговорить с Джейкобом, верно? — спросила директор, проводя их в кабинет.
— Да, — подтвердила Лив. — Нам нужно уточнить некоторые детали о его матери.
— Понимаю. — Миссис Харт вздохнула, поправляя очки. — Джейкоб у нас... сложный мальчик. Но умный. Очень.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась маленькая девочка лет пяти с огромными голубыми глазами.
— Миссис Харт, а когда... — она замолчала, увидев гостей.
— Сара, дорогая, я занята.
Но девочка уже подбежала к Мадсу и ухватилась за его пальто.
— Вы пришли за мной?
Лив замерла. Мадс, обычно невозмутимый, слегка напрягся.
— Эмми! — миссис Харт мягко, но твердо взяла девочку за руку. — Эти люди пришли по делу.
— Но я буду хорошей! — голосок дрожал. — Я умею сама заправлять кровать и ещё...
— Я знаю, солнышко, — директор присела перед ней. — Но сегодня не тот день. Иди к мисс Кларк, ладно?

Девочка опустила голову, но послушно поплелась в коридор, оборачиваясь через каждые два шага.
— Простите, — миссис Харт поднялась. — Она у нас всего три недели. Мать погибла, отец... в общем, она еще верит, что кто-то придет.
— Сколько таких детей? — невольно спросила Лив.
— Достаточно, — ответила директор. — Пойдемте, я провожу вас к Джейкобу.

Миссис Харт провела их по длинному коридору с потертым линолеумом, стены его украшали детские рисунки. Где-то за закрытыми дверями слышался смех, чей-то плач и звуки телевизора.

— Джейкоб обычно проводит время в музыкальной комнате, - пояснила директор, — Он... не самый общительный наш воспитанник.

Когда она открыла дверь, их встретили звуки акустической гитары. Подросток с темными растрепанными волосами сидел на подоконнике, прислонившись спиной к стеклу. Его пальцы ловко перебирали струны, играя что-то меланхоличное, похожее на Криса Айзека.

— Джейк, - мягко позвала миссис Харт. - К тебе гости.
Музыка оборвалась. Подросток поднял глаза.
— Опять психологи? - его голос звучал хрипло, то ли от недосыпа, то ли от частого курения.
— Нет, - шагнула вперед Лив. - Мы расследуем дело об убийстве твоей матери.
Гитарная струна жалобно звякнула, когда Джейкоб резко встал. Его лицо исказила гримаса боли.
— Вот как? Через столько лет вдруг решили наконец поработать? - он бросил гитару на кушетку. — Она умерла, когда я был совсем маленьким. Что я могу вам сказать?

В его глазах Лив увидела знакомый огонь — тот самый, что горел в ней все эти годы после гибели Беллы. Та же ярость, направленная в пустоту. Те же сжатые кулаки, бессильные перед несправедливостью. Она узнавала себя в каждом его жесте, в каждой дрожащей нотке голоса — ту девочку-подростка, что ненавидела всех полицейских мира за их глупую беспомощность.

— Я знаю, — сказала Лив тише, чем планировала. — Знаю, что это ничего не вернет. Но иногда... иногда важно просто продолжать искать.
Джейкоб замер, изучая ее лицо. Возможно, впервые замечая что-то кроме полицейского удостоверения. Его дыхание выровнялось, пальцы разжались.

— Вы тоже... — вопрос повис в воздухе.

Лив не стала отвечать. Просто кивнула, позволяя ему самому достроить эту историю. Подросток перестал напоминать загнанного зверя. Всего на мгновение.

Мадс достал фотографию.
— Ты узнаешь этого человека?

На снимке был запечатлен школьный праздник. На заднем плане - мужчина в темной куртке, наблюдающий за детьми.

Джейкоб бросил беглый взгляд.
— Нет. Может, кто-то из родителей.
— Твоя мать упоминала кого-то, кто ее беспокоил? Может, пациент... - начала Лив.
— Она всем помогала! - внезапно взорвался подросток, сбивая со стола стопку нот. - Все эти ублюдки с их болячками, а она... А потом один из них...
Голос сорвался. Джейкоб отвернулся к окну. В отражении Лив увидела, как он быстро смахивает что-то с лица.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Сара.
— Джейк! Миссис Кларк сказала... - она замолчала, увидев взрослых.
Неожиданно Джейкоб размяк.
—Все в порядке. Иди поиграй.

Когда девочка убежала, он прошептал.
— Был один... Она называла его «мистер холодные руки». Говорила, он всегда приходит последним, специально трогает ее за запястье, когда она давление измеряет...

Мадс и Лив переглянулись.

На прощание Джейкоб сунул Лив в руку смятый листок - детский рисунок женщины в белом халате. В углу корявыми буквами: «Прости что накричала".

Когда они выходили из приюта, их провожал десяток детских глаз. За стеклом - кто-то все еще надеялся, что этих взрослых можно уговорить стать их родителями.

Вместо привычного дождя, Лондон начала донимать назойливая морось, тем временем Лив и Мадс подъехали к следующему адресу — аккуратному таунхаусу в районе Ислингтона.

— Миа Картер, 12 лет, — пробормотал детектив, сверяясь с записями. — Под опекой тети.

Женщина, открывшая дверь, даже не дала им назвать имена.
— Нет. Абсолютно нет. — Она стояла в дверном проеме, скрестив руки. — Вы не будете тревожить девочку. Она уже перенесла достаточно.
— Миссис...
— Я сказала нет. — Ее голос стал резким. — У вас есть вопросы — обращайтесь через адвоката.

Дверь захлопнулась у них перед носом.

Мадс вздохнул.
— Следующий адрес.

Четвертый дом оказался квартирой в муниципальном жилом комплексе. Опекун — пожилая женщина с больными суставами — впустила их, но Лилиан Грей, 11 лет, лишь молча качала головой на все вопросы.
— Она почти не разговаривает с тех пор, — шепотом объяснила бабушка, пока девочка смотрела в окно. — Иногда мне кажется, она даже не помнит тот день...
Лилиан сжала в руках потрепанного плюшевого кролика — единственное, что осталось от матери.
— Она... она была в воде, — вдруг прошептала девочка, не поворачиваясь. — Мама не любила воду.
Больше они ничего не добились.

В машине царило молчание. Лив сжала папку с записями.

— Четыре адреса. Почти ноль информации.
Мадс завел двигатель.
— Не ноль. У нас есть «мистер Холодные руки».
— Призрак, — фыркнула Лив.
— Призраки оставляют следы, — он тронулся с места. — Проверим клинику, где работала Рид.

По дороге Лив развернула детский рисунок Джейкоба. На обороте, почти незаметно, было написано карандашом:

«Он дарил ей белые цветы»

Клиника Святого Луки выглядела как типичное лондонское здание эпохи короля Эдуарда — кирпичные стены, облупившаяся лепнина, узкие окна с потрескавшейся замазкой. Над входом висела кривая медная табличка, на которой кто-то небрежно процарапал граффити. 

Мадс толкнул тяжелую дубовую дверь, пропуская Лив вперед. Внутри пахло йодом, старыми книгами и чем-то сладковато-приторным — возможно, дешевым освежителем воздуха, замаскированным под "морской бриз". 

За стойкой регистратуры дремала медсестра лет шестидесяти — с сигаретной желтизной на зубах и неопрятными волосами, где пробивалась резкая седина. Она вздрогнула, когда Мадс постучал костяшками пальцев по пластиковой стойке. 
— Да? — хрипло спросила она, протирая очки. 
— Мы ищем информацию о Саре Рид, — сказала Лив, показывая удостоверение. 
Женщина замерла, затем медленно опустила очки на нос, осматривая их поверх стекол.
— Опять? 
— Кто-то уже спрашивал? — насторожился Мадс. 
— Полиция. Соцработники. Журналисты. — Она швырнула на стойку потрепанную картотечную папку. — Шесть лет прошло. Что вы там копаете? 

Лив открыла папку. Первой же бумагой оказалось заявление об увольнении — стандартная форма, но в графе «Причина» кто-то неразборчиво нацарапал: «по соображениям безопасности». 

— Кто подписывал увольнение? 
Медсестра фыркнула.
— Старый директор. Умер от инфаркта через месяц после Сары. Удобно, да? 

Из глубины коридора донеслись шаги. Появился молодой врач в помятом халате, с пятнами кофе на груди. 

— Маргарет, где карта... — Он замолчал, увидев гостей. 
— Идите, доктор Келлер, — буркнула медсестра. — Это не ваши пациенты. 

Когда врач ушел, она наклонилась к ним, запах ментоловых сигарет стал резче.
— Если хотите знать правду о Саре — ищите того, кто приходил к ней перед смертью. 
— Мистера Уайта? — уточнил Мадс. 
Старуха откинулась назад, ее глаза сузились. 
— Так вы уже знаете. Тогда зачем пришли? 
— Где он сейчас? 
— В морге, надеюсь, — она злобно усмехнулась. — Но если жив... попробуйте.. даже не знаю, спросить в часовне? Сара говорила, что он перед каждым приемом ходил в церковь, молился чтоб никакой болячки у него не нашли.

Медсестра Маргарет проводила их до выхода, её цепкие пальцы не отпускали дверную ручку.

— Шесть лет молчания, а теперь вдруг всем стало интересно, - прошипела она, разглядывая их через потрепанные очки. В глазах - смесь подозрения и странного облегчения.

Лив перелистывала страницы в папке Сары Рид, когда её взгляд упал на последнюю запись.
— Ребёнок... — она резко подняла глаза на Мадса. — У последней жертвы, Карен Риттер, был ребёнок.
Мадс, стоявший в проходе, медленно повернулся. Его лицо оставалось непроницаемым, но пальцы слегка сжали дверной косяк.
— Да. Девочка. Ей нет ещё и года.
Лив почувствовала, как холодная волна прокатилась по спине.
— Где она сейчас?
— Под опекой соцслужб, — ответил Мадс, избегая её взгляда. — Её передали родственникам мужа.

Медсестра Маргарет фыркнула, протирая очки грязным краем халата.
— А этот «мистер Уайт» знал про ребёнка?

Мадс и Лив переглянулись.
— Не знаем, — наконец сказал Мадс. — Но если он следил за Карен...
Он не договорил. Лив резко закрыла папку, её пальцы оставили на картоне влажные отпечатки.
— Тогда все логично.

Тишина повисла в воздухе, густая и тяжёлая. Где-то в глубине коридора капала вода, ритмично отсчитывая секунды.
— Завтра проверим, — твёрдо сказал Мадс, но в его голосе прозвучала чужая нота.

Лив лишь кивнула.

Мадс повернулся к мед сестре, придерживая тяжелую дверь.
— Благодарю за помощь.
Щелчок замка прозвучал как точка в диалоге.

Лив остановилась на верхней ступеньке, вдруг ощутив контраст температур. Из душного коридора с запахом антисептика она вышла в прохладу начинающегося вечера.

Воздух был свежим и подвижным после дождя, легкий ветерок шевелил непослушные пряди волос, выбившиеся из ее прически. Лив глубоко вдохнула, чувствуя, как легкие наполняются чем-то живым, не таким спертым, как в больничных стенах.

Над крышами Лондона разливался алый закат.
Лив задержала взгляд на этом неожиданном великолепии, позволив себе несколько секунд просто созерцать. Где-то вдалеке кричали чайки, возвращающиеся к Темзе. Свежесть вечера приятно охлаждала кожу, смывая остатки больничной атмосферы.
Мадс стоял рядом, молча наблюдая, потом произнес:
— Солнце красно вечером - моряку бояться нечего.
Лив удивленно взглянула на мужчину.
— Откуда это?
— Старая морская поговорка, мой дед служил во флоте — улыбнувшись, ответил тот.
Лив улыбнулась в ответ.
— Часовня?
Мадс кивнул, бросая последний взгляд на багровеющее небо.
— Да. Пока светит солнце.

Старая часовня приютилась в тени вековых дубов. Ее серые каменные стены покрывал плющ, а узкие витражные окна едва пропускали свет.

Мадс припарковался напротив, его пальцы постукивали по рулю в такт какой-то забытой мелодии.
— Опросим служителей, — сказал он, выключая зажигание. — Кто-то должен помнить этого человека.

Лив молча кивнула, её взгляд скользнул по стрельчатым окнам.

Внутри пахло ладаном и старым деревом. Мадс направился к алтарю, где пожилой священник поправлял свечи, но через минуту обернулся — Лив стояла у скамьи в дальнем углу, её пальцы машинально скользили по полированным деревянным спинкам, будто вспоминая давний ритуал.

Он замер, наблюдая, как она медленно опускается на одну из лавочек. В её позе не было набожности — только усталая отрешенность.
— Тебе нужно время? — спросил Мадс тихо, подойдя ближе.
Лив кивнула. Она выбрала место в дальнем углу, где тусклый свет падал на статую скорбящей Девы Марии.

Тишина часовни оказалась особенной — не пустой, а наполненной шепотом веков. Лив сложила руки, но не молилась. Вместо этого она позволила воспоминаниям нахлынуть.

Белла в белом платьице на первом причастии. Отец, крепко державший ее за руку у алтаря. Мать, поправляющая венок на голове младшей дочери.

Семья, которой больше не существовало.

Ее пальцы непроизвольно сжались. В горле встал ком. Она закрыла глаза, представляя, как могла бы выглядеть Белла сейчас — 20 лет, университет, первая любовь...

Тяжелые шаги прервали ее мысли. Мадс молча опустился рядом, его плечо почти касалось ее плеча. Он не спрашивал, не предлагал утешений — просто закрыл глаза, присоединяясь к ее молчанию. В этом жесте было что-то настолько естественное, что Лив почувствовала — он её понимает.

Часовня погружалась в вечерние тени, когда Лив наконец поднялась. Ее движения были медленными, будто она возвращалась из далекого путешествия. Она не оглянулась на алтарь, просто направилась к выходу ровной походкой, поправив сумку на плече.

Мадс, закончив разговор со священником, молча последовал за ней. Их шаги гулко отдавались под сводами пустеющего здания. Дверь со скрипом закрылась за ними, оставляя в часовне только мерцание свечей.

Они сели в машину, и первое, что нарушило тишину — щелчок зажигания. Мадс выждал момент, пока двигатель не заурчал ровно, прежде чем заговорить.
— Священник подтвердил. Мужчина приходил каждую среду ровно в пять. Называл себя Элтоном. — Его пальцы сжали руль. — Никогда ничего не говорил, просто стоял у статуи Девы Марии ровно двадцать минут. Каждый раз.
Лив смотрела в боковое окно, где огни Лондона начинали зажигаться в вечерних сумерках.

— Последний раз был три недели назад, — добавил Мадс. — Ровно за день до последнего убийства.

Он переключил передачу, свернул на пустынную улицу.
— Уже поздно. Отвезу тебя домой.

Машина скользила по ночным улицам, отражая в стеклах мигающие огни города. Они не говорили больше — ни о молитве, ни о том, что искала Лив в тишине часовни. Только когда машина остановилась у ее дома, Мадс добавил:
— Завтра проверю камеры у часовни. Позвоню тебе. Спокойной ночи, Лив.

Она кивнула, уже открывая дверь. Ночь встретила ее запахом мокрого асфальта и далекого костра — кто-то в парке жег осенние листья. Дверь закрылась с глухим стуком, оставляя Мадса одного с его мыслями о "мистере Уайте" и бедной девушке по имени Лив Шоу.