Вина́
Лив проснулась от вибрации телефона на тумбочке. Сквозь сон она услышала характерный звук сообщения - короткий, деловой, как и все утренние уведомления. Она потянулась к телефону, щурясь от яркого света экрана. Было 9:07 утра - она проспала дольше обычного.
Сообщение от Мадса: "Буду через 30 минут. Есть что обсудить по делу. Удобно?"
Она провела рукой по лицу, смахивая остатки сна, и быстро ответила: "Да, нормально".
Встав с кровати, Лив потянулась, чувствуя, как хрустят позвонки. Ванная встретила ее холодным кафелем под босыми ногами. Она умылась прохладной водой, резкими движениями втирая ее в лицо, чтобы окончательно проснуться. Зубная паста с резким мятным вкусом.
Одежду она выбрала практичную, как всегда: темно-синие джинсы, белую хлопковую блузку с небольшими пуговицами до горла и серый приталенный пиджак с внутренним карманом для телефона. Никаких украшений, кроме простых сережек-гвоздиков и часов с черным кожаным ремешком.
Волосы она быстро заплела в пучок, лишь бы они не торчали в разные стороны. Макияж - минимальный: немного тонального крема, чтобы скрыть следы усталости под глазами, и бесцветная гигиеническая помада. Все занимало не больше пятнадцати минут - она давно довела этот утренний ритуал до автоматизма.
Пока кипел чайник, Лив собрала документы в кожаную папку - фотографию Беллы в белом халате положила сверху. Взглянула на часы: до приезда Мадса оставалось десять минут. Она сделала глоток горячего кофе, поставила кружку в раковину и одним движением поправила воротник блузки.
Лив вышла на улицу, и влажный воздух после ночного дождя обволакивающе лег на кожу. Асфальт блестел, в лужах отражалось серое небо, а в воздухе витал тот особый свежий запах — смесь мокрой земли, травы и чего-то чуть металлического, городского. Она глубоко вдохнула, доставая пачку сигарет из сумки.
Marlboro Gold — легкие, но с ощутимым табачным вкусом. Не ментоловые, не женственные с ягодными отдушками, просто сигареты. Она закурила, сделав первую затяжку чуть дольше обычного, чувствуя, как дым заполняет легкие, а потом медленно выпустила его, наблюдая, как он растворяется в сыром воздухе.
Вдалеке послышался знакомый звук двигателя. Чёрный BMW X5— не новенький, но ухоженный — притормозил у тротуара. Окно со стороны водителя опустилось, и в проеме появилось усталое лицо Мадса.
— Привет, — кивнул он. — Нормально прошла ночь?
— Как обычно, — Лив потушила сигарету о подошву ботинка и бросила окурок в урну. — Ты выглядишь хуже, чем я.
Он хмыкнул, потирая переносицу.
— Не спал. И не завтракал.
— Поздравляю, — сухо ответила Лив, но уголок её рта дрогнул.
— Есть неплохое кафе в десяти минутах, — Мадс показал подбородком в сторону. — Если не против.
Она заколебалась на секунду — папка с фотографией ждала своего часа, но желудок напоминал о себе лёгким урчанием.
— Ладно, — Лив открыла дверь пассажира. — Но только потому, что у меня тоже есть новости.
Мадс бросил взгляд на её напряжённые плечи и сжатые кулаки, но ничего не сказал. Просто включил передачу, и машина плавно тронулась с места.
Машина мягко покачивалась на мокром асфальте, объезжая лужи. Лив смотрела в окно, наблюдая, как капли дождя, оставшиеся на стекле, растягиваются в причудливые линии от встречного ветра. Двигатель работал почти бесшумно - в салоне было слышно только тихое потрескивание радио, где диктор что-то говорил о пробках на М25.
Мужчина вел машину спокойно, без резких движений. Его пальцы лежали на руле в положении "десять и два", как учат в автошколах. Лив заметила, что на его правой руке не хватает части мизинца - видимо рабочие издержки.
— Ты ела что-то сегодня? - неожиданно спросил Мадс, не отрывая глаз от дороги.
Лив машинально потрогала свой живот:
— Кофе.
Он лишь покачал головой, но не стал спорить. На приборной панели часы показывали 9:42. Утро в Лондоне было в разгаре - тротуары заполняли спешащие на работу люди с зонтами в руках, автобусы с шипением останавливались на остановках.
Они проехали мимо старой церкви Святого Дунстана, где Лив пару раз бывала, в минуту сильной душевной усталости. Затем свернули на узкую улочку, где между викторианскими домами ютились маленькие кафе. Мадс припарковался перед заведением с вывеской "The Black Canary" - черная канарейка на желтом фоне.
— Десять минут, как и обещал, - сказал он, выключая зажигание. В салоне воцарилась тишина, нарушаемая только звуками города.
Лив потянулась за дверной ручкой:
— Ну, раз сам позвал, счет оплачиваешь ты.
Мадс усмехнулся, доставая ключи.
— Договорились.
Бог знает, что именно витало между этими двумя людьми. Наверное, симпатия — но не в привычном её понимании. Не влечение, не романтика, а что-то более редкое: взаимное признание. Они оба были из тех, кто слишком долго носил свою боль при себе, и теперь узнавали это друг в друге.
Можно сказать: «два несчастья нашлись», но это будет не совсем правильной формулировкой.
Мадс придержал дверь кафе, пропуская Лив вперед. Она прошла, слегка коснувшись его плеча — неловкий жест, который не стал бы лишним даже между коллегами, но между ними это значило что-то другое. Что-то вроде: «Я тебе доверяю, хотя не должна».
Кафе оказалось маленьким, уютным, с запахом свежего кофе и выпечки. Столы — деревянные, потертые. Мадс выбрал тот, что стоял у окна, в углу, откуда видно и вход, и кухню.
— Ты здесь часто? — спросила Лив, снимая пиджак.
— Иногда. Когда не хочется есть в участке.
Она кивнула, понимая. В полицейских столовых всегда пахло дезинфекцией и подгоревшим кофе.
Официантка — молодая, с розовыми волосами — подошла, улыбаясь.
— Я вас слушаю.
Лив, не глядя в меню, сказала:
— Яичницу с беконом и черный кофе без сахара, пожалуйста.
Официантка кивнула и перевела взгляд на детектива.
— Мне то же самое.
Когда официантка ушла, Лив приподняла бровь:
— Серьёзно? Ты даже не посмотрел в меню.
— А зачем? — Мадс наконец оторвал взгляд от окна — Яичница — она и в Африке яичница, а ты питаешься как студент-первокурсник.
— Это классика, к тому же, учитывая мой возраст, сочту за комплимент.
Кофе принесли первым — чёрный, густой, с горьковатым запахом. Лив сделала первый глоток, ощущая, как тепло разливается по груди.
— Ладно, — Мадс откинулся на спинку стула. — Пока ждём, рассказывай. Что за новости?
Лив открыла папку.
— Это.
Мадс взял в руки фотографию, в эту минуту официантка принесла их заказы - два одинаковых завтрака.
Яичница с хрустящими краями, три полоски бекона и ломтик черного хлеба. Дымящиеся тарелки пахли домашней простотой.
Лив ткнула вилкой в желток, наблюдая как он медленно растекается.
— День профессий. Все дети переодевались - пожарные, полицейские, повара...— Она показала пальцем на фото. —Белла выбрала костюм врача.
Мадс отломил кусок хлеба, обмакнул в яичный желток.
— Ты думаешь, это не случайность? Что он увидел ее именно в этом костюме?
— Слишком много совпадений. Все жертвы - медики. А первая - ребенок в белом халате.—Лив сделала глоток кофе, морщась от горечи.— Он наверное работал в школе. Или часто там бывал.
Мадс медленно пережевывал бекон, его взгляд блуждал по фотографии.
— Нужно проверить весь персонал за тот год. Учителей, техперсонал, даже родителей, которые помогали с мероприятиями.
— Это займет недели, — пробормотала Лив, отодвигая тарелку. Аппетит пропал.
— Знаю — Мадс достал телефон — Но у нас есть отправная точка. Похоже, впервые за пятнадцать лет. — Он отправил сообщение Харрису, затем неожиданно перевел взгляд на ее нетронутый завтрак. — Ты не ела.
— Не голодна.
Он толкнул ее тарелку обратно.
— Ешь. Потом поищем твоего призрака.
Лив хотела возразить, но вдруг осознала - он прав. Ей понадобятся силы. Она взяла вилку, сделала первый укус. Яичница оказалась идеальной - хрустящая снизу, нежная внутри.
Мадс наблюдал, пока она не съела хотя бы половину, только потом продолжил.
— Я позвоню своим коллегам, попрошу узнать информацию о работниках вашей школы, может кто-то внезапно решил уволиться после гибели твоей сестры.
Лив кивнула.
Дождь за окном кафе усиливался, стучал по стеклу тяжелыми каплями. Лив отпила кофе, поставила чашку на блюдце — аккуратно, ровно по центру.
— Ладно, — сказала она. — Допустим, он действительно работал в школе. Но как это поможет нам сейчас? Школа в другом городе, в другой стране.
Мадс вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный листок бумаги.
—Я кое-что ещё выяснил о других жертвах.
Он развернул листок и положил перед ней. Список с именами жертв и какими-то схемами, нарисованными от руки.
— Все они были одиноки. Ни мужа, ни партнера в последние годы. Но...
Лив подняла глаза.
— Дети?
— Да. У каждой — один или двое. Сейчас они у родственников или в детдомах.
Она откинулась на спинку стула, переваривая информацию.
— Ты думаешь, он выбирал их не только из-за профессии?
— Не знаю. Но это слишком странное совпадение.
Лив потянулась за фото Беллы, положила его рядом со списком.
— Это имеет смысл, но у моей сестры не было детей. Она сама была ребенком.
— Зато были ты и твои родители. — Мадс посмотрел на нее прямо. — Он мог видеть в вас «семью». Хотя, не берусь судить, мне его мировоззрение непонятно.
Тишина, приковываемая лишь тихими звуками музыки из колонок на стене.
— Куда теперь? — спросила Лив.
— Сначала — к детям. Ближайший адрес в получасе езды.
Она кивнула, допила кофе.
— Тогда поехали.
Мадс оставил на столе деньги, и они вышли под дождь — двое людей с одной фотографией и списком сирот, которые, возможно, были их ключом к поимке убийцы.
Спустя пол часа машина Мадса свернула на тихую улочку в районе Гринвича. Аккуратные кирпичные дома, подстриженные газоны, велосипеды у крыльца — типичный уголок для благополучных семей.
— Здесь? — Лив посмотрела на адрес в записях.
— Да. Девочке девять лет. Живёт с тётей по материнской линии.
Они вышли под зонт, который Мадс держал так, чтобы Лив не промокла.
Дверь открыла женщина лет сорока — стройная, в джинсах и просторном свитере, с тёплым, но настороженным взглядом.
— Да?
Мадс показал удостоверение.
— Миссис Харпер? Мы бы хотели поговорить о вашей сестре.
В её глазах мелькнула тень, но она шагнула в сторону, пропуская их внутрь.
— Проходите. Её дочь Эмма играет у себя в комнате.
Квартира пахла яблочным пирогом и детским шампунем. В гостиной — мягкий диван, заваленный игрушками, на стене — рисунки мелками. Уютный, тёплый дом, где каждая вещь говорила: «здесь живёт ребёнок и его любят».
— Садитесь. — Миссис Харпер поправила очки. — Чай предложить?
— Спасибо, не стоит. — Лив села на край дивана. — Мы не займем у вас много времени.
— Вы расследуете её смерть? — Женщина сжала руки. — Я читала в газетах... про другие случаи.
Мадс кивнул.
— Ваша сестра могла стать жертвой серийного убийцы. Мы пытаемся найти связь между всеми убитыми.
Миссис Харпер глубоко вдохнула, словно собираясь с мыслями.
— Она была... хорошей. Врачом, матерью. Иногда вспыльчивой, да. Но кто не бывает?
— Она с кем-то конфликтовала?
— Нет. Разве что... — Она замялась. — Последнюю неделю перед смертью она стала нервной. Говорила, что кто-то следит за ней у больницы. Мы думали — паранойя, переутомление...
Лив и Мадс переглянулись.
— А Эмми? Она что-то помнит?
— Ей было шесть. — Голос женщины дрогнул, стал каменным. — Она только знает, что мама «улетела на небо».
— Мы можем поговорить с Эммой?
— Эмми, — позвала тётя, — иди сюда, солнышко.
Из коридора донёсся лёгкий топот. В дверях стояла девочка — худенькая, в розовом платье, с медвежонком в руках.
— Тётя, кто это?...
Миссис Харпер тут же встала, обняла её.
— Всё хорошо, солнышко. Это просто гости.
Девочка уткнулась лицом в её плечо, но один глаз — любопытный, как у всех детей — следил за незнакомцами.
Лив присела на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне.
— Привет, Эмми. Меня зовут Лив. А это Мадс. — детектив тепло улыбнулся и помахал девочке — Мы... — она искала слова, — мы рисуем книгу о разных мамах. Твоя мама была врачом, да?
Девочка кивнула, сжимая медвежонка.
— Она... улетела на небо.
— Я знаю. — Лив улыбнулась. — Она, наверное, была очень доброй?
— Да! Но... — девочка замялась, — я знаю почему она ушла.
Мадс и Лив переглянулись.
— Почему?
Эмми потупила взгляд.
— Она... — голос дрогнул, — она ушла, потому что я была плохой.
Лив почувствовала, как сжимается её сердце.
— Почему ты так думаешь?
— Мы поссорились. Я убежала в парк, а она... — слёзы капали на медвежонка, — она так кричала. Потом ушла и не вернулась.
Лив осторожно протянула руку, давая девочке выбор — принять утешение или отвергнуть.
— Эмми, слушай внимательно. — Её голос был твёрдым. — Мамы никогда не уходят из-за ссор. Никогда.
— Но...
— Нет. — Лив мягко, но чётко перебила. — что бы ты ни делала или говорила — она всё равно бы тебя любила.
Девочка всхлипнула, и тогда Лив обняла её — крепко, по-взрослому.
— И она знала, что ты её любишь.
Тётя Эмми стояла в дверях, сжимая подол свитера, пытаясь сдержать слезы.
Мадс стоял в противоположной стороне, наблюдая.
Тётя наконец вмешалась:
— Нашим гостям уже пора, Эмми, иди, собери игрушки.
Когда ребёнок ушла, женщина взглянула на них устало.
— Вы получили то, за чем пришли?
— Да, — сказал Мадс. — Спасибо.
На улице дождь наконец прекратился, из-за облаков появилось теплое солнце.
Лив закурила, глядя, как в окне мелькает силуэт девочки, всё ещё прижимающей к груди того самого медвежонка.
— Она верит, что убила свою мать, — прошептала Лив.
Мадс кивнул и пошёл к машине.
— Следующий адрес?
— Следующий.
Они уехали, оставив за спиной дом, где маленькая девочка несла чужую вину — тяжёлую, как камень, или, скорее, целая гора.