14. Второй сон, сдавайся.
song: deborah williams - surrender
Второй сон. Центр занятости населения, где проходили собеседования для девушек от 16 до 18 лет с целью трудоустройства на остаток каникул. Узкие коридоры, напоминающие те же самые, где работала мама — все муниципальные здания построены одинаково, в них легко заплутать.
Сон ощущался филлерным эпизодом твоего нелюбимого сериала, который идёт по телевизору, чтобы хоть как-то разбавить скуку и одиночество. Параллельно ты можешь заниматься, чем угодно, лишь бы слышать шум сбоку.
Я спала.
Но осознавала, что мне снится мой новый знакомый, и тогда это было необходимо. Я всё ещё чувствовала себя отвратительно после расставания с Аароном Льюисом.
В коридоре было прохладно, а во сне я оказалась в расстёгнутой рубашке и тонкой майке на узких бретелях — в этой же одежде я уснула. Я сидела одна, как обычно и бывает во снах — и белые лампы над головой трещали, напоминая затухающий костёр.
Играла музыка — где-то совсем отдалённо, без слов. Я засыпала уже во сне, когда появился Киллиан. Он присел рядом на низкой чёрной лавочке и посмотрел на меня.
— Как себя чувствуешь, девчонка? — раньше я никогда не замечала обеспокоенности его голоса, но когда поднимала взгляд, то становилось не по себе.
Киллиан был в своей куртке, одетый всегда одинаково, с той же самой неряшливой укладкой. Он смотрел пристально, врезаясь в каждое изменение на моём лице.
— Плохо.
— Чего так?
— Всё ещё думаю о том, в чём я виновата. Аарон расстался со мной только из-за того, что я боюсь с ним спать. Я не хочу с ним спать. Я вообще не хочу, чтобы ко мне кто-то прикасался.
Честность была доступным вариантом лишь во сне. В реальности же она принадлежала лишь мне и Тине, но с Киллианом во сне мой рассудок растворялся. Это всего-лишь сны. Сны, полные странного напряжения, ощутимого в каждой клеточке тела.
— Это нормально.
— Не особенно.
— Он не твой человек. Не твой мужчина, что ещё важнее. Посмотри на меня.
Я молча отказалась, продолжив рассматривать свои пальцы и крутить кольцо на среднем. Волосы мои растрёпаны, макияжа не было. Грудь вздымалась волнительно, дыхание участилось.
Потрескивание ламп усиливало лёгкую дрожь в ногах. Киллиан всё ещё на меня смотрел, и в конце концов я сдалась.
Мне хватило секунды, чтобы увидеть в его глазах, слишком тёмных для всей внешности, такой же, как и пряди, спадающие на широкий лоб, нечто иное. То, что позволяло хоть немного ощутить себя женщиной.
Поощрение. Он хвалил меня взглядом, и лёгкий прищур — такой привлекательный, изучающий, заставлял сердце биться быстрее. Киллиан всё смотрел, ждал, просил открыться.
— И где ты видишь недостойную девушку? — шепотом спросил он.
— В зеркале. — ответила я тихо и сорвано.
Он не ответил.
Второй сон не нравился мне, потому что проходил в ледяном коридоре в окружении ужасного света и гудящих приборов. Казалось, что слышно было даже щелканье клавиш ноутбука за пустующей стойкой.
Звуки были громкими — каждый звук. Даже моё собственное дыхание. Дыхание Киллиана, пусть и ровное и сдержанное, но я его слышала. Когда он приближался, всё ещё не прикасаясь, было слышно, как он цокает языком.
— Кто тебе внушил это? — пусть речь и звучала, как попытка старшего заговорить с младшим, но я больше не была ребёнком.
Мне потребовалось время, чтобы набраться смелости для ответа.
— Я сама, видимо. Мне не нравятся ровесники. Мне не нравилось, когда Аарон меня целовал, я просто привыкла. Я хотела себя... проверить. Но я бракованная.
Он нахмурился, будто услышал неописуемую глупость. Я ощутила себя дурой, но так и не отвела взгляда. Чуть склонив голову, Киллиан всмотрелся ещё тщательнее, и меня обдало горячей волной. Впервые.
— У тебя правильное лицо. Верхняя губа немного пухлее нижней, это необычно. В тебе есть что-то своё, как и во всех нас. Ты слышишь меня?
Я промолчала. Задрожали и руки и ноги, и потаённой части меня, ноющей от жажды продолжения, захотелось, чтобы он говорил дальше.
— Слышишь меня, девчонка? — повторил он ещё медленнее, чем раньше.
Пришлось кивнуть. Слышать комплименты от взрослого мужчины, пусть даже во сне, было невероятно приятно. Тепло растекалось по животу, дышать становилось тяжелее, воздух казался холодным, но всё ещё густым.
— У тебя всё хорошо. Твой страх оправдан. Ты боишься не близости. Ты не хочешь её с кем попало, не хочешь отдаваться тому, кто не умеет обращаться с женским телом. Я прав?
Кажется, лицо покраснело моментально. Я смотрела в пол так, словно меня отчитывали.
— Я прав? — по слогам спросил Киллиан, и этот маленький допрос начинал сводить меня с ума.
— Прав.
Он протянул руку, чтобы коснуться моей дрожащей коленки, но на этом я проснулась в ту тёплую летнюю ночь. Это произошло через несколько дней после первого сна.
Через неделю после моего восемнадцатого дня рождения.
В реальность меня вернул писк сушилки, завершившей работу.
Я подняла взгляд на старые часы в кладовке и поняла, что мама скоро вернётся. Благо, рубашка уже выстирана и высушена, а Тина прислала уже готовые конспекты — и их я переписала заранее.
Эми отвезла Джеймса в больницу, и там ему сейчас оказывают всю необходимую помощь: прокапывают, обрабатывают раны, приглашён психиатр, чтобы обговорить его проблемы. Затем его направят в центр реабилитации, но Тина по этому поводу переживает ещё сильнее — её не пустят, если она захочет его проведать.
А сам Джеймс ей так и не написал. Даже жалкого «Спасибо», которое помогло бы пробудить хоть каплю уверенности в их и без того неудачных отношениях. Я не хотела верить в плохое, не хотела внушать это подруге, но поведение Джеймса не внушало никакого позитива.
Я легла в комнате после долгого душа и почти сразу уснула. Мама заходила, целовала в лоб, но даже тогда я не проснулась. После того, как сны пропали, стало легче проваливаться в бессознательное состояние — и это было плюсом.
Но минусом оказалось то, что я подсознательно хотела продолжения. Утром я смотрела на соседнюю сторону улицы, выглядывая Киллиана, но его машина стояла неподвижно, а самого Андервуда рядом не было.
Я заметила только маму, отъезжающую раньше времени на работу, махнувшую мне рукой на прощание.
Спать больше не хотелось.
«Папа забрал свою развалюху, я на автобусе» — написала Тина, когда я уже выходила из дома, поправляя рюкзак.
Это значило, что мне придётся идти пару кварталов, чтобы дойти до ближайшей остановки школьного автобуса. Минут пятнадцать — точно. Неужели это жёлтое недоразумение починили?
«ОК.» — отправила я.
Ветра не было. Дождя тоже. Маленькая победа заставила меня тихо выдохнуть и улыбнуться — что может быть лучше? Если бы ещё не было наледи, что я, наверное, даже рассмеялась бы от радости. Волосы уложились отвратительно, и я собрала их в хвост, но в целом — выглядела свежо.
Я пошла справа, что уже не удивляло, но смотреть на дом Андервуда не стала — лишь мельком глянула на чёрный бампер его авто, а затем услышала хлопок закрывшейся двери.
— Мэри.
Теперь это не вопросительная интонация, это утверждение. Зов, которому я сразу же повинуюсь. Лямка рюкзака больно обжигает ладонь, когда я поворачиваюсь.
— Привет. — вылетает у меня.
— Привет. — мягко говорит он, кивая на машину, — Залезай. Я всё равно еду в ту же сторону.
— Что?
— Я подвезу тебя. Иначе ты переломаешь себе ноги — и я всё равно повезу тебя в больницу. Какой вариант тебя устраивает больше?
Просто предложение подвезти — ничего страшного. Он работает с мамой, хорошо с ней общается. Пожал тебе вчера руку, Мэри. Почему-то моё имя в моей же голове звучит не так приятно, как от него. Очередная ничем неоправданная странность.
Или же напротив?
— Будь хорошей девочкой, садись. — теперь его голос звучал почти устало, так что я, медленно двинувшись по блестящему асфальту, подошла к пассажирской двери. Он открыл мне её из салона.
— Спасибо. — когда я опустилась на тёплое сиденье, то сразу поняла, что он это спланировал. Мелкая лампочка на мониторе посреди салона мелькала, оповещая о том, что подогревается только моё место.
— Не говори, что лучше бы поехала на автобусе.
Я удивленно на него взглянула, но не верила своим глазам — Киллиан Андервуд рядом со мной. В его машине сладко пахнет ванилью, он ждал меня. Ждал, пока я выйду из дома и пройду мимо, включил этот, Господи, подогрев!
— Спасибо. — ещё раз произнесла я, но уже куда настойчивее. Хотелось, чтобы он услышал благодарность, а не издевательский тон, который мог прорезаться из-за волнения.
— Значит, ты выбрала лучший вариант. Это хорошо. Нам нужно поговорить. Ты свободна сегодня после школы?