Голубой Дневник

Но даже проснувшись через несколько часов, ничего не изменилось - Антон все также страдал от мигрени, только если до этого он в силах был двинуться, то теперь пошевелить хотя бы пальцами правой руки представлялось невозможным. Энтони действительно будто бы парализовало, и единственное, что он мог делать - двигать глазами. Для Валентайна это состояние было более чем удивительным, ведь сонные параличи с ним еще не случались.
“Это должно пройти, – думал про себя Энтони. – Пара минут, и тело проснется.”
Он водил глазными яблоками из одной стороны в другую. Пришлось обращаться к биологическим часам чтобы понять, сколько сейчас времени. По ощущениям, которым Антон не стал бы доверять - около трех часов ночи. 
Квартира Валентайна всегда была погружена во мрак - толстый занавес не пропускал лучи солнца даже в безоблачную погоду. Это помогало сосредоточиться, и надоедливый свет не слепил химику глаза при работе. Сейчас же эта темнота была как некстати - невозможно было что - либо разобрать. Учитель не ощущал под собой кровати: он словно парил в воздухе, как космонавт, плавающий в безвоздушном пространстве. От этого кружилась голова и неприятно сводило в желудке, как при тошноте. 
Необъяснимо долго не отпускало его это чувство беспомощности, давящее на грудь. Наверное, из - за этого к нему добавилось еще одно, более неприятное. Будто бы чей - то очень зоркий глаз наблюдал за мужчиной. Этот человек или, даже может, существо, внимательно слушало дыхание Валентайна и выжидало самый удачный момент, чтобы напасть. Иррациональный ужас, взывающий к первородным инстинктам, приказывал Энтони подняться и бежать как можно дальше из квартиры, позабыв об этом месте навсегда. Однако обмякшее сонное тело напрочь отказывалось слушаться тревожный мозг, так и не двигаясь, заранее сдавшись монстру из тени. 
Незначительный шорох раздался из правого угла комнаты. Холодный пот выступил на лбу Антона, когда он увидел еле различимую тень, плывущую к окну. Объема легких уже не хватало на обычный вдох, Энтони чувствовал всю тяжесть своего бытия на своей груди в этот момент. Мужчина уже умолял высшие силы дать ему возможность двигаться, только бы этот ужас прошел. И вот, когда Антон уже совсем потерял надежду на спасение, он почувствовал, как пальцы нервно постукивают по матрасу. 
Это было оно - выход из сонного паралича. В этот момент Валентайн боготворил движение, с радостью осознавая, что это синоним жизни. Но теперь во главу встал вопрос - а сможет ли Антон убежать от монстра, что прятался в тени? Существо не было галлюцинацией, вот оно, стоит у окна и пялится прямо на Энтони. Что оно тут вообще забыло? Валентайн не готов был задавать вопросы непосредственно гостю. Накрыться с головой одеялом и молить о волшебном спасении, как это делают дети, когда им страшно? Звучит как надежный план в сложившейся ситуации. И хоть Энтони его видоизменил, он тихо понадеялся на хороший результат. Вместо молебен о прощении, Антон сказал монстру, что тот будет платить за квартиру в случае смерти её жильца.
Как ни странно, после этого мужчина быстро заснул спокойным сном.

Через несколько часов раздался скромный звон будильника. Он был еле уловим, особенно среди томного гула утренних машин, но этого было достаточно, чтобы Валентайн открыл глаза. Мужчина посмотрел на время - девять часов утра. Как хорошо, что ему сегодня надо к одиннадцати. Отсидеть всего лишь пару уроков, и готово - он снова свободен на целые сутки. Хотя о какой свободе можно говорить, если у Валентайна на этот день единственная задача - поймать красноголовую и допросить её по поводу рисунка. Да, схватить девушку было достаточно легко: всего - то надо было позвать к себе, и эта дурочка радостно прискачет на своих двоих. Но вот станет ли она отвечать на вопросы или будет во внеочередной раз вертеть хвостом - это уже было загадкой.
Энтони поднялся с кровати. Даже после вчерашних происшествий вставать ему гораздо легче, нежели в прошлые дни. Наверное, это было связано с тем, что у него появилась мотивация что - то изменить в своей жизни. Она была еще так мала и неощутима, но, словно пламя, постепенно разгоралось. Это давало силы начать действовать. Очень новое, от того и странное чувство, но приятное и бодрящее. Как после холодного душа.
Впервые за долгое время ему захотелось прибрать шторы. Так он и сделал. Неуверенной походкой он подошел к плотно закрытым окнам. Внутренний голос оправдывался, без умолку твердя о том, что не стоит этого делать. Но состоятельного диалога с непонимающим нутром все равно не случилось бы, поэтому Антон, в своей привычной манере забив на убеждения подсознания, схватился уверенными руками за куски плотной ткани, раздвинув их в стороны.
Теплый свет утреннего солнца залил комнату химика, и она преобразилась. Холодные и отталкивающие тона, состоящие из сплошных оттенков серого, превратились в более живые и притягательные. Черный стол, за которым работал Энтони, стал ореховым, постель из нудно - серой перевоплотилась в нежно-голубую, а пол и стены приобрели удивительно приятные бежевые тона. Антон в шутку поблагодарил монстра, за то, что тот якобы подсказал Валентайну сменить обстановку. 
Изможденное тело, что годами терпело стойкое падение своих физических показателей вниз, к сожалению, не могло одобрить такое внезапное пробуждение затуманенного сознания. Ответив болью в разных частях на каждый такой порыв Валентайна, непослушное туловище пыталось сказать своему хозяину поубавить пыл. Энтони послушался - печень, поясница, шея и колени убедительно ныли, призывая Валентайна к более равномерным и спокойным действиям.
В этом не было ничего такого - Антон привык к неспешной жизни. Но теперь он без лишней суеты впускал свет в свою квартиру, готовясь к сегодняшнему дню. Сначала он пошел в ванную - надо было принять бодрящий душ и расчесаться. Обычно при такой рутине его посещали мысли о том, чтобы вместе с водой стечь в канализацию, однако теперь его голова была пуста. Так даже лучше: отсутствие мыслей, иначе говоря, полный ноль в плашке результата мыслительной деятельности - тоже результат, и даже не отрицательный. Мужчина просто смотрел на потоки кристально чистой воды, льющейся из посеребренной лейки душа в красивую молочную ванную. 
Завтрак его состоял из овсянки на воде и пары гренок с крепким черным чаем. Призрачное ощущение радости витало в кухне в этот момент - Антон и не подозревал, что вид из окна по утрам может быть красивым. Аппетитно похрустывая сухариком, он выглянул в форточку и удивился. Просыпающийся город в середине весны был действительно завораживающим. Валентайну повезло приобрести квартиру в центре Низмеморья - жизнь в земной столице была нескучной, и сейчас, в десять утра, она набирала обороты. Люди постепенно заполняли артерии улиц, словно форменные элементы крови, что поддерживали жизнь такого большого организма как город. Кто - то из людей был схож с эритроцитами - они переносили важные документы в своих эстетичных маленьких чемоданчиках, а кто - то напоминал лейкоциты и вставал на защиту улиц, ловя воришек. Энтони хотел сесть на подоконник, но тот был настолько грязным, что из белого превратился в грязно - серый. Удивительно, но пыль проникала даже сквозь пластиковые рамы, хотя даже звук сквозь них проходил с трудом, благодаря чему в квартире было всегда тихо. 
Антон решил прогуляться в этот день - часа вполне себе должно хватить, чтобы добраться до учебного заведения и все подготовить там. Даже если он придет туда позже обычного, то ничего в этом страшного уже не было - все уже подавно привыкли к тому, что химик опаздывает. В какой - то мере самому учителю данная привычка показалась странной - опоздание в пять минут было его фишкой, хотя и достаточно хулиганской. Нет - нет, он бы не стал менять своё поведение, ученики все еще не заслуживали внимания самого Энтони Валентайна. По - хорошему, они должны были благодарить Антона за то, что он уже два класса выпустил, и у всех были более чем хорошие отметки. Но ох уж этот 12“А” 2048 года… Они не давали покоя никому из учителей, это точно. Не с одной биологией они паршиво обошлись, кабинеты родного языка и философии в своё время тоже достаточно настрадались. Эти выпускники, кажется, вообще мало кого щадили, и многие преподаватели о них отзывались как о “зверском” потоке. Не будь философии, никто бы не знал, как назвать этих сорванцов, не прибегая к ругательствам. Однако научные труды различных мыслителей и деятелей культуры подарили поистине гениальное название этим ученикам - черти. Сами же “черти” были даже рады таком прозвищу, с улыбкой воспринимая любой негативный подтекст слов в свою сторону.
Химик злел прямо на глазах - мысли о паршивцах изводили его. Благо, со всем классом не надо было воевать сегодня. Стоило увидеться только с одной бестией - порождением больного ума депрессивного гения. Но сначала остальные дети. Валентайн зашел в класс биологии и выдохнул - пока еще никого не было в аудитории, и учитель мог заняться своими учительскими делами, как вдруг…
– Господин Валентайн! 
В класс вошел, предварительно постучавшись, мужчина лет тридцати. У него был бодрый и приятный голос, идеально сочетающийся с внешностью южанина - загорелая кожа и угольные волосы, подстриженные под каре.
– Я Вас слушаю, господин Иванов.
– Прошу прощения, но у Вас был отключен звук, а мой заместитель и помощники сейчас слишком заняты уборкой школы, поэтому я пришел лично. 
Антону внезапно стало стыдно. Он почувствовал, как к него ушам начала приливать кровь. Однако Энтони не показывал своего небольшого волнения и продолжал смотреть прямо в глаза Иванова.
– Мне очень жаль за это недоразумение. – Выпалил Валентайн. – Такого больше не повториться. 
– Как директор этой школы, который постоянно принимает по тысячи звонков в день, я Вас понимаю. Самому чаще всего хочется отключиться от всех. Но правда, больше так не делайте. Я к Вам с одной лишь просьбой, на самом деле. Пожалуйста, проведите сегодня урок биологии у младшеклассников. 
У Антона округлились глаза. Видя это, директор тут же начал оправдываться.
– Пожалуйста, у нас уже есть готовая методичка. Одиннадцатые классы сегодня и так убирают территорию, у них не будет с Вами уроков, а Вам, чтобы не терять часы, самое то временно заменить другого учителя. 
– А что с ним, позвольте узнать?
– Ему пришлось срочно уехать в больницу. Плохое самочувствие.
Необычное стечение обстоятельств. Что - ж, тут ничего не попишешь, раз сам управляющий школы попросил Энтони провести урок, это уже многое значит. Безусловно странно, что человеку в самом расцвете сил стало настолько плохо, но, ежели случилось такое событие, надо действовать. Валентайн кивнул и, услышав душевные благодарности со стороны Иванова, взял сумку и покинул класс.
Надо было перебраться из одного крыла школы в другой. Это не заняло много времени, если бы аудитории выпускников естественно - научного профиля находились не на третьем этаже. Антон пытался как можно скорее пересечь территорию комплекса, чтобы не задерживать младшеклассников, ведь уроки уже начались. 
Школа эта была действительно роскошным заведением. Словно добрый великан, она протянула свои большие руки вперед, призывая учеников тянуться к знаниям. Как и многие постройки, учебное заведение было окрашено в цвета моря - умиротворяющие сине голубые оттенки и невинные светлые. Тут не было места мраку - молодые души, как считали архитекторы, должны были получать знания в месте духовного просветления, а с ним больше ассоциировался белый цвет. Валентайну нравилось то, что перед школой был небольшой сад. Маленькие ёлочки вперемешку с диковинными кустами призывали к тому, чтобы поколение за поколением, что приходили в это место, загорались желанием познавать мир вокруг себя. Также они делали школьный двор одним из самых живописных мест в этом районе.

Антон ожидал, по прибытии в класс, увидеть там столь же нелицеприятную картину, с которой сталкивался и до этого: наглые шумные дети и пришедшая в негодность из - за них же аудитория. Ему - то не знать: дети вечно все портят. Но не ему заниматься починкой класса, и, ежели он не проведет урок, то хотя бы посмотрит за тем, чтобы никто ничего не сломал. 
По пришествии на место Энтони не мог понять, где его аудитория. Сначала химик ориентировался по слуху, ожидая в нужном классе шум не ниже ста тридцати децибел. Однако коридоры были безмолвны, от чего Валентайну стало не по себе.

***

Длинный темный коридор, изредка озаряемый алым светом сигнализации напоминал брюхо змеи, что поглотила Алана. Его за руки тащили двое крепких мужчин в военной форме в страшную неизвестность, покуда Эреки тщетно пытался вырваться из их цепких лап.
– Нет! Нет! – Раздавался надрывистый женский вопль из комнаты, от которой удалялся мужчина. – Алан! Алан, помоги мне! 
Этот голосок не принадлежал ни его жене, ни его матери. Он звучал как - то по - особенному, с явным акцентом. Эреки кричал что - то вслед, обещая вернуться, но прекрасно осознавая, что больше он не сможет пробраться в ту комнату никогда.
– Пожалуйста, не надо! – От очередного девичьего вскрика сотрясались стены помещения.
Алан с трудом высвободил руку. Он вытащил из карман брюк скальпель и воткнул его в руку охранника, рванув вперед. Когда до заветной комнаты оставалось три шага, мужчина почувствовал режущую боль в спине, после чего упал ничком, проехав лицом вниз еще несколько метров. Эреки с трудом повернул голову влево, чувствуя, как стремительно слабеет. Замыленный взгляд сильно исказил картину, и последнее, что он увидел - как размытые силуэты окружили его, преграждая путь к невысокой фигуре, что пыталась протянуть к нему руку.

***

– С Вами все в порядке? – Спросила женщина, испуганно глядя на Антона.
Энтони оглянулся по сторонам. Над ним нависла немолодая уборщица, сжимая в руке телефон с набранным номером скорой помощи.
– Д-да… – Как - то неуверенно ответил мужчина, поднимаясь с пола.
– Я вызову Вам скорую, если надо.
– Нет - нет, госпожа, окститесь. Я просто поскользнулся.
Энтони приложил ладонь к виску, почесав макушку. Голова снова начала неимоверно трещать, как будто бы по ней ударили молотом.
– Хорошо, как скажете, господин. Будьте осторожнее. – Отступила она, берясь обратно за швабру.
Валентайн суетливо осмотрел двери в аудитории, к своему удивлению поняв, что находится прямо перед входом в нужный класс. Тяжелой поступью мужчина вошел в помещение, устало осматривая учеников.
Каково было удивление Антона, когда он увидел перед собой пример истинного послушания. Дети дружно встали и кротко кивнули головой в знак приветствия. При этом, ни один из них не сказал ни единого слова. Многие из школьников улыбались, но некоторые с неким испугом посматривали на химика, покуда тот обескураженно ковылял к своему столу. Валентайн понимал, что надо собраться, так как от занятий прошло уже двадцать минут, но омерзительное эхо призрака прошлого не позволяло сосредоточиться. 
– Дайте мне две минуты. – Прорычал Энтони, опираясь горячим лбом на холодную ладонь.
Он упал в кресло, подсознательно ликуя от того, насколько оно было мягким и удобным. Еще секунда, и Валентайн заснул бы в нем, но учитель понимал, что пора бы взяться за работу. По прошествии пяти минут он поднялся с места и тихо, чтобы звуковые волны не сотрясали его черепную коробку, представился.
– Добрый день, ученики. Меня зовут Антон - Энтони Валентайн. Для вас я господин Валентайн. Временно я заменю вашего преподавателя, но можете не волноваться, меня долго тут не будет.
Когда Антон поднял глаза, то несколько смутился тому, что перед ним, словно колья в заборе, стояли ученики. Он потянул себя за ворот рубашки и нервно сглотнул.
– А чего вы стоите - то? – Спросил Энтони, подняв одну бровь вверх.
– Вы нам не сказали садиться. – Произнесла девочка с молочными волосами.
– Ой. – Валентайн потер шею. – Садитесь.
Класс послушался. Антон никак не мог понять, что же с этими детьми не так. Он лихорадочно схватился за учебник, листая в нем страницы.
– А вы чего проходите - то там?
– Нейрогуморальную регуляцию. – Ответила все та же девчонка.
– Вот незадача. – Антон потер подбородок. – Какие умные дети. Ладно, скажи мне, как тебя зовут?
– Лаура Ру.
– Красивое имя. Что - ж, Лаура, поведай мне, что это за регуляция такая и зачем она нужна.

Девочка встала из - за парты и подошла к доске. Энтони удивленно смотрел на неё, никак не в силах определиться, нравится ли ему эта дисциплинированность юных лиц или не очень. Ру встала у доски, смотря точно вперед и держа руки по швам. Её голос был спокоен, и ни одна нота волнения не выказала себя по мере повествования ребенка.
– Нейрогуморальная регуляция - одна из форм физиологической регуляции в организме человека и животных, при которой нервные импульсы и переносимые кровью и лимфой вещества, такие как метаболиты, гормоны, а также другие нейромедиаторы, принимают совместное участие в едином регуляторном процессе. 
Теперь Энтони понял. Эти отточенные действия и, в особенности, взгляд маленькой девочки пугали его. Лаура напоминала ему куклу или андроида, что четко следовали задачам, прописанным выше. Она буквально была пустой внутри и, в отличие от беся́т из двенадцатого класса, даже дышала по команде.
– Лаура, хватит. – Прерывисто дыша, попросил Антон. – Ты можешь сесть на свое место. Я так понимаю, вы прекрасно ознакомлены с этой темой, поэтому мне стоит перейти к следующей.
– Господин Валентайн! – Воскликнул мальчишка с передней парты, подняв руку вверх. – Лара всегда такой была, она знает наперед весь учебник! Разве что я не понимаю её языка, поэтому… Не могли бы Вы рассказать мне что - то, если это не займет много времени? Я могу остаться даже после уроков, если понадобиться.
У Антона распахнулись глаза. Он еще раз окинул взглядом весь класс. Мысленно мужчина поделил школьников на два лагеря - андроидов и людей. Люди мешкались, волновались и нервно дергались при каждом слове учителя, но андроиды… Они обладали столь же безжизненным взглядом, какой был и у Энтони. 
– Кто еще не понимает эту тему? – Спросил химик, приподнимаясь с места.
Руку подняли лишь те, кого Энтони окрестил “людьми”. Это был удачный исход мысленного эксперимента, который провел Валентайн. Правда, он еще не совсем разобрался в том, что за теория стоит во главе этого события. 
– Хорошо, – произнес Антон, сделав крайне умный вид авторитетного ученого. – Я расскажу вам эту тему.
– Но мы так отстанем от графика. – Перебила весь потенциал учителя Лаура. – Так нельзя.
– А куда спешить? – Начал защищаться Энтони.
– Школьными правилами прописан определенный график изучения материала. Кто не успел - тот самостоятельно его изучает.
– И много ли кто преуспел при таком графике?
“Люди” переглянулись. Они жалостливо взглянули на Антона, как будто бы умоляя его о чем - то.
– Я так не думаю. У каждого ученика свой темп развития. Безусловно, есть программа, по которой надо учиться, но строго ей следовать - просто глупость! Никто точно не может знать, что надо каждому ученику, только лишь те, кто больше всего с ним контактирует. И это, как раз, его друзья, родители и сам учитель. Так что, Лаура, позволь мне уделить внимание другим ученикам. Если тебе так хочется, ты вольна прочитать следующую главу учебника, покуда мы разбираем эту тему.
– Вы обязаны следовать графику. – Твердо стояла на своем Ру.
Антон застыл. Огонек, что тлел внутри его груди еще с утра, разгорелся. Мужчина вскочил со своего места и натянул свои солнечные очки на глаза, чтобы не пугать молодежь своим убитым видом.
– Лаура, в этих утверждениях и предписаниях столько ошибок, сколько я за свою жизнь не совершал. Ты очень хорошо прочитала описание из книжки, но теперь я желаю, чтобы ты рассказала мне все своими словами.
Девочка повторила тоже самое, что сказала до этого. Слово в слово. Антона даже передернуло - её действия были идентичны тем, что она производила впервые.
– Нет! – Воскликнул Валентайн. – Я не прошу тебя читать мне определение! Расскажи мне то, как это понимаешь ты.
Лаура непонимающе поглядела на учителя. Тогда химик выдохнул, обреченно опустив голову вниз. Простояв так пару секунд он, все же, взял в руку маркер и подошел к доске.
– Нейрогуморальный - это понятие слишком сложное, не так ли? Да, звучит пугающе, но не стоит так боятся его. Попробуйте разложить его на два слова. Вот… Ты, парень, что смотрит в окно, как думаешь, что это за два слова?
– Ээээ… Нейрог и аморальный? 
Энтони застыл. Он чуть не выронил маркер из рук, как услышал это, но тут же мужчина покачал головой.
– Какой ужас, – Валентайн стыдливо прикрыл ладонью лицо. – Ладно, давайте тогда приступим к азам.
Этот урок для Валентайна прошел незабываемо. Для него словно бы открылся некий поток знаний, что ранее был заблокирован. Антон чувствовал себя хищной рыбой, вроде акулы, что крепко хватает своими челюстями заполонивших морское пространство угрей незнания. Ему так нравилось видеть, как постепенно светлеют лица юных падаванов, ведь их головы хотя бы на время очистились от ненужной информации. Дети с несравнимым интересом слушали Энтони, который рассказывал про устройство мозга таким простым и понятным языком. И, к великому сожалению, лекция оборвалась, как только прозвенел звонок.
Покуда Энтони стирал с доски написанное, к нему подошли двое ребят. С признательными улыбками они поблагодарили его, попросив провести еще один.
– Господин Валентайн, останьтесь, пожалуйста, с нами еще. Мы никогда не понимали биологию так, как понимаем сейчас. Никите вообще не нравился этот урок, он учебник открывал только на сто двадцать восьмой странице, да и то, не найдя ничего там, откинул его куда подальше.
– А что на сто двадцать восьмой странице такого? – Спросил Энтони, двигая к себе книгу.
– Половое размножение, – прошипел ученик, поглядывая на своего одноклассника, что прыснул от смеха.
Антон резко отодвинул книжку обратно.
– Фу ты. Что еще можно ожидать от парней вашего возраста, – проворчал Валентайн, закатывая глаза. – Впрочем, вы мне понравились. Если будет возможность, я проведу у вас урок еще раз.
Мальчишки хлопнули друг другу в ладоши и убежали обратно за свои парты. Антон сверил свою переписку с директором - сообщения о замене были. Но также ему было положено покинуть школу сразу после того, как он проведет этот самый урок. Сколь странный день. 
Однако химик не мог просто так покинуть учебное заведение - стоило выполнить еще одну миссию, к которой Энтони готовился с самого утра. Поэтому Валентайн неспеша отправился на школьный двор. Скорее всего, красная голова сейчас бесит всех там. 

Школьники старательно приводили территорию школы в порядок. Они разделились на несколько групп: кто - то подметал улицу, кто - то собирал старые листья и мусор, третьи подкрашивали заборы и ограждения, остальные либо координировали процесс либо таскали инвентарь и мешки. Эдакий “субботник” не был обязательным мероприятием, но многие ученики с удовольствием брались за благоустройство этого места из личных побуждений.
Среди них были и ребята из 12”А”, а именно, Ольга Карамзина, староста группы, Ксения Николаева, её лучшая подруга, и Элисон Дробышевский, который изредка общался с этими девочками. Энтони решил подойти к черной голове.
– Эллисон, привет, – поприветствовал своего ученика химик.
Дробышевский в это время тщетно пытался раскрыть мешок для мусора и сложить в него гниющие листья. Как только юноша услышал рядом уставший голос учителя, то вздрогнул и выпрямился по струнке, откинув мешок и перегной в разные стороны.
– Господин Валентайн! – С дрожью в голосе воскликнул молодой человек. – День добрый!
– Эллис, расслабься, пожалуйста. – Мужчина даже слегка отклонился назад, ибо энтузиазм Эллисона чуть не сбил его с ног.
Валентайн подобрал пакет и натянул его так, чтобы молодой человек смог сложить туда мусор. Дробышевский сначала не совсем понял, что к чему, явно растерявшись, но когда Антон кивнул ему, то парень тут же собрался и приступил к прежнему делу.
– Спасибо большое, господин.
– У меня к тебе один вопрос, – выдохнул учитель, – ты не видел Диану?
– Ди сегодня не было в школе. 
– А где же она?
– Сказала, что ей надо отлучиться по делам. Поехала в другой район, вроде как. Ближе к Залесью. 
– И что ей надо там?
– Она не вдавалась в подробности своей поездки. – Эллис пожал плечами. – У нее часто случаются какие - то важные отъезды.
– Ага, или приступы хитрости, – проворчал Энтони. – Ладно, не важно. Спасибо за помощь.
– И Вам спасибо за помощь, господин Валентайн! – Сказал вслед уходящему химику Дробышевский.

Эта черная голова была достаточно милым учеником. Эллис, по мнению Антона, был в крайне степени наивным парнем, от чего часто связывался с плохими ребятами. Те травили его, загоняя в тупик, а сам Дробышевский потом винил себя же в том, что его использовали. Одним из таких недобрых людей был Винсент, которого Энтони считал не больше чем выскочкой с нигилистическими наклонностями. Однако никто из парней не раздражал Валентайна так сильно, как это делала Диана. Хотя Энтони мог понять, почему они с ней общаются. Эллис слишком одинок, а Винсу просто деваться некуда от пут девушки. 
Но как такое может быть, что Мирная пропала? Обычно случается так: ум мужчины только лишь трогает слабая мысль о Диане, как тут же эта бешеная красная голова материализуется перед ним и странно улыбается. Нет, не просто странно улыбается, всецело ведет себя как ненормальная. Например, когда ему пришлось выгнать девушку из класса за то, что та распласталась на парте и ерзала по ней так, что свалилась на пол. Так она не просто так ерзала, а травила некие загадочные байки. Антон явно не соглашался на такое времяпрепровождение - Диана попусту тратила ценные минуты Валентайна, которые он мог вложить в сон. Именно поэтому она и выводила его из себя - своей излишней навязчивостью. Если бы Энтони понадобился партнер для разговора, он бы выбрал кого угодно, но не Мирную. Но был бы тогда кто - то рядом, чтобы послушать самого Валентайна?
Ответа на этот вопрос у Антона не было. Поэтому он продолжал идти вперед, пребывая в своих раздумьях. Таким образом Энтони очутился на остановке неподалеку от школы. Мужчина не знал, куда ему сейчас двигаться: домой, где никто не ждет? а может, уехать подальше и проветрить тухлые мозги? Второй вариант был привлекательнее, и Энтони решил действовать как заурядный человек, проведя время в парке. 
Он сел на автобус, и дорога быстро убаюкала его. Мужчина даже не смог ни о чем подумать: сиденье ему показалось настолько удобным, что можно было на время уйти в мир снов.

Когда Антону почудилось, будто он проваливается куда - то вниз, мужчина тут же раскрыл глаза. Словно ошпаренный, он вылетел из кабины автобуса на улицу. Грудную клетку что - то сдавливало, химик не мог сделать вдох. Валентайн схватился за воротник рубашки, оттявув его как можно дальше. Ноги перестали его держать, и Энтони упал на колени, упираясь второй рукой в асфальт. Адекватная мыслительная деятельность прекратилась под гнетом восходящего сумасшествия. Антон хрипло кашлял, чувствуя, как его внутренние органы сжимаются из - за бешеного танца диафрагмы. Стойкий запах аммиака застрял в носу химика, будто бы тот целый день дышал над тухлыми яйцами.
Припорошенное легкими перистыми облачками синее небо опустилось на Валентайна тяжелым пуховым одеялом, придавив к дороге. Это чувство, настолько отвратительно - паршивое, так резко нахлынуло на учителя, что даже смерть казалась не таким ужасным выходом.
– С вами все хорошо? – Раздался слева ласкающий уши голос.
Перед Валентайном стояла миловидная девчушка, на первый взгляд которой не дашь и двадцати лет. В пастельно - розовом длинном шелковом платье с опущенными широкими рукавами, она смотрелась так, будто бы не просто гуляет, а идет на культурное мероприятие. 
– Нет, – честно признался Антон, – мне отвратно - паршиво.
– Вам вызвать скорую?
– Нет. 
– Вы здесь не умрете? 
– Нет.
– А выглядите так, будто бы умрете.

Валентайн с трудом перевернулся на спину и взглянул на собеседницу мертвыми красными глазами. Девушка испуганно вздохнула и отступила на шаг назад. Она схватила телефон, судорожно набирая номер скорой помощи, но Антон остановил её, подняв ладонь вверх.
– Я прошу, не стоит. – Мужчина сделал глубокий вдох и правой рукой попытался найти упавшие солнечные очки. – Я в порядке, перетрудился. 
– Ах, вот оно что. Мне казалось, что в таком состоянии лучше сидеть дома.
Она взяла его оправу и посмотрела через стекла на солнце. Недовольно прищурившись, девушка достала из маленькой сумочки, сделанной из бисера, персиковую салфетку. Протирая линзы, она посматривала то на них, то на Энтони, что пытался прийти в чувства.
– Если я не буду работать, я умру от голода. – Выдавил из себя Антон, закрываясь от солнечного света.
– Не надо! – Оживилась собеседница. Девушка протянула мужчине руку. – Не хотите ли со мной пообедать тогда? 
Химик был удивлен такому предложению. Взвесив все 'за' и 'против', он перекатился в сидячую позу, а затем неловко встал, чуть не повалившись снова.

Пара села по разные стороны стола: на теневой сидел Валентайн, оперевшись головой о сложенные в замок руки, в то время как девушку освещало солнце. Антон даже через очки щурился от радужного перелива светло-русых волос собеседницы. Нет, светились не только её волосы. Она сама как будто бы была порождением звезды: мягкое сияние исходило от её желтовато - розовой кожи, а её зеленые глаза напоминали девственную траву на лесной опушке. 
– Как вас зовут, героиня? – С еле заметной усмешкой спросил Энтони.
– Ольга. – Ответила девушка, беря в руки меню.
– Понятно. А фамилия у Вас имеется?
Ольга потупила взгляд в стол. Она промолчала несколько секунд, но после тихо прошептала себе под нос слово не то на ‘э’ не то на ‘в’. Антон, не услышав её, попросил повториться, и тогда она сказала чуть громче.
– Меня зовут Ольга Деккер. А у Вас есть имя?
– Зовите меня Энтони. Этого достаточно. 
– Так кем, говорите, вы работаете? – Спросила девушка после того, как сделала заказ. 
– Я учитель химии и биологии в пятой гимназии. 
– Ух ты! И как, Вам нравится?
– Нет. 
Ольга закусила нижнюю губу. Ей стало неловко от того, насколько скептично вел себя её новый знакомый.
– Почему? Мне казалось, в учебную деятельность идут из - за любви к детям.
– Или из - за любви к деньгам. Впрочем, мне перестало нравится обучение других относительно недавно. Если для кого - то дети это радость, то мне попались моральные уродцы, из - за которых школьный бюджет потерпел нескромные потери. Вы же можете предположить, что такое химия?
– У меня с ней почти всегда были проблемы. 
– Приведу самый простой пример: при смешении некоторых веществ, они могут образовать реакцию, приводящую к взрыву. И, знаете, у меня не было таких реактивов, но мои молодые люди смогли их создать.
– Значит они очень талантливые!
– Может быть. Но не в рамках школьной программы.
Принесли заказ. Теневая сторона довольствовалась стейком из семги с овощами, а вот солнечная - ризотто с креветками. При первом укусе жирной рыбы Антон почувствовал какое - то странное ощущение, пробирающее от желудка до мозга. Он внимательно посмотрел на Ольгу, в лице которой отражалась какая - то надежда. 
– Мы раньше были знакомы? – Задал вопрос Валентайн.
Жалобный огонек в глазах Деккер разгорелся. Было видно, как она тщетно пытается подавить его в себе.
– Наверное. Хотя я личность медийная, может, Вы видели меня по телевизору?
– Может быть. – Антон хотел бы возразить, так как чувства говорили ему о совсем другом. Не видя смысла опираться на интуицию, мужчина отбросил все предрассудки в сторону и продолжил прием пищи. 
– Вы никогда не подумали бы встречаться с певицей? – Спросила внезапно Ольга.
– Нет. В этом нет никакого смысла. Музыка - не мое. 
– Не Вам же петь.
– Не мне. – Антон хмыкнул. – Но если бы моя жена занималась бы чем - то подобным, то ей бы наверняка пришлось бы разъезжать по городам со своими выступлениями. Я бы не стал таскаться за её тенью в попытках получить хотя бы долю внимания. Я не говорю, что выступления никчемные, людям многое может нравится, но моё мнение таково: счастливое будущее медийной личности не построить. 
– Хотела бы я, чтобы Ваши суждения были ошибочными. В конце концов, я певица, и тоже имею право на счастье. Может быть даже с учителем химии.
Антон криво улыбнулся и испытывающе посмотрел на девушку. Он не принял её слова основательно, и ему казалось забавным поведение дамы, которая намекала на крайнюю серьезность разговора. 
– Когда - то я встречалась с одним молодым человеком. Он чем - то напоминал Вас: очень уж вы схожи лицом. Тоже увлекался биологией и химией. Только вот глаза у него светлее были.
– Представляю, если бы этот светлый ум переквалифицировался в продукт переработки продюсеров. Думаете, вы бы жили счастливо?
– Думаю, да. 
– А что Вы можете дать своему партнеру?
– Свою безмерную любовь.
– М-да. – Химик цокнул языком. – Хорошо жить в розовом мире и не знать истинной картины происходящего за стенами из жвачки со вкусом мороженого. 
Антон глядел точно в честные глаза Оли. Девушка выглядела донельзя невинно, и даже как - то жаль было обижать её. Из колонок ресторана доносилась музыка, приятная, расслабляющая, но располагающая к медленному танцу.
– Как вы думаете, – поинтересовалась Ольга, – какое самое лучшее время для свадьбы?
– Весна, – без раздумий ответил Валентайн.
– Мне тоже так кажется. Такое романтичное время года. Получается, самое лучшее время для расставаний - зима. Холодная пора, что морозит все чувства: от любви до печали.
– С Вами уже такое случалось? – Энтони вопросительно посмотрел на свою собеседницу. 
– К сожалению, да. Два года назад у меня умер муж - его тело нашли в водосточном канале. По многим утверждениям, он намеренно ушел из жизни.
Деккер хмыкнула. Губы её задрожали, а лицо приняло такой жалостливый вид, что даже Энтони захотелось её поддержать. Почему - то ему так стал интересен её рассказ, будто бы химик узнал в этом персонаже себя.
– Мне жаль это слышать, – Антон опустил взгляд вниз, протыкая вилкой рыбу.
– Ничего страшного. – Оля утерла платочком выступившие слезы. – Как я сказала: прошла зима и заморозила чувства. 
Тяжеловесное молчание повисло на головах Энтони и Ольги, склонив их к столу. Пара сидела в трауре. Но Валентайн не мог позволить себе долгое времяпрепровождение наедине с этой милой, но такой печальной девушкой. Поэтому учитель поднял руку, чтобы позвать официанта. Когда тот пришел, Деккер тут же встрепенулась, достав кошелек. Химик тихо подивился тому, как в такой маленькой сумке столько всего уместилось. 
– Я расплачусь! – Гордо сказала Деккер, доставая заветные купюры.
– Неужели? – Не веря своему счастью, произнес учитель.
– Вы отплатили мне хорошим разговором, господин. А это иногда даже дороже денег.
На прощание Ольга улыбнулась. Антон почувствовал себя в этот момент великовозрастным транжиром, но был больше рад тому, что ограбил девушку на столь дорогой обед. Как же он хорош. 
Сейчас же обаятельный хулиган думал об одном - надо бы разобраться с собственным самочувствием. Что это за неведомая хворь напала на него? Хотя, может, это из - за того, что Антон отказался от таблеток? Видимо, его организм настолько к ним привык, что откат так быстро настиг его.