Дар Клинка Дааран

Меган спала глубоко и спокойно. Она даже не ворочалась — просто лежала, будто под водой, в мягкой и тёплой пустоте. Лишь где-то в глубине сна она ощущала лёгкие прикосновения: пальцы, гладящие её по волосам, щеке, плечу. Улыбка сама собой расползалась по губам — сон был сладким, тёплым, родным.

Но через мгновение её вырвал из сна слабый, осторожный звук: позвякивание фарфора.

Она приоткрыла глаза — сначала медленно, неохотно, будто веки налились свинцом. Свет бил приглушённо, рассеянно, но всё равно слепил. И в первой полосе света, у края комнаты, она увидела фигуру — служанка в аккуратной форме с подносом. Чашка, блюдце... чай?

Меган нахмурилась и почти судорожно подтянула одеяло повыше, укрываясь до подбородка. Под ним было единственное тепло, в котором ещё можно было спрятаться от реальности. Волосы были в беспорядке, спутанные, влажные на затылке. Голова будто была обёрнута ватой — гудела тихо и нудно, как после долгой бессонной дороги.

Но только сейчас... только когда она пошевелилась, её догнала боль.

Сначала в ногах — мышцы налились тяжестью, словно она всю ночь поднимала себя в гору. Бёдра ныли, ягодицы отзывались тупым гудением, поясница словно прилипла к постели, прося не вставать. А между ног... адская крепатура. Не просто ощущение, а почти огненный след от бесконечного фрикционного марафона. Она чувствовала, как тело ломается даже от самого лёгкого движения. Каждая клеточка внутри напоминала: тебя прошлой ночью не просто любили. Тебя трахали, как будто завтра не наступит.

Она чуть нахмурилась, скосила взгляд — Адама в комнате не было. Только тихая девушка с чаем и тишина, как будто сама спальня понимала, какой была прошлая ночь, и старалась не шуметь.

Меган снова закрыла глаза.

— Блядь... — только и смогла подумать она. И снова улыбнулась.

— Добрый день, мисс Дааран, — мягко проговорила молодая девушка, наклоняясь и осторожно ставя чашку чая на прикроватную тумбочку.

— До... — Меган попыталась ответить, но тут же закашлялась, едва не подавившись воздухом. Горло болезненно саднило, каждая попытка выдавить звук сопровождалась першением. — Добрый, — прохрипела она, голосом, в котором не осталось ни грамма силы.

— Чаю, мисс Дааран?

Она кивнула, не открывая глаз. Сесть она даже не пыталась. Повернулась на бок, медленно, словно каждый сустав был смазан расплавленным воском. Горло, как будто натёртое наждаком, болело, но всё это лишь подтверждало: ночь была... шедевром.

Она вспоминала каждую сцену — в теле, в звуках, в остатках боли между ног и тугой дрожи в бёдрах. И несмотря на ломоту и жжение в самых интимных местах, это была та боль, что пела гимн удовлетворению.

— Наконец-то качественный секс, — подумала она.

Кровать хранила их запахи, тепло и отпечатки — и это удивительно, ведь после всего произошедшего она всё равно оставалась мягкой, уютной. Из-под одеяла улавливался аромат чая, лёгкий цветочный оттенок и... что-то знакомое, родное.

— Я могу Вам чем-то помочь? — вновь подала голос служанка, всё так же деликатно улыбаясь.

— Знаете, где мистер Делькасто? — прошептала Меган, стараясь произнести каждое слово аккуратно, чтобы не сорваться на хрип.

— Утром господин Делькасто выезжал на охоту с мужчинами, а теперь, как нам сообщили, он в библиотеке. Работает, — девушка вежливо склонила голову.

— Утром? — Меган едва приоткрыла глаза, не веря в услышанное.

— Сейчас пол второго, мисс, — с лёгкой улыбкой уточнила девушка.

— Ого... — протянула Дааран, улыбаясь лениво и скрываясь обратно под тёплым одеялом с головой. Тело просило укрытия, покоя и продолжения сна.

— Нам сообщить ему, что вы проснулись?

— Нет, — прошептала она, зарываясь глубже в подушки.

— Как скажете, — служанка было уже направилась к двери, но обернулась. — Ах да... Мистер Делькасто передал Вам букет. Он на журнальном столике.

Меган медленно приподняла голову, и взгляд тут же наткнулся на большой, густой, невероятно красивый букет орхидей сорта Цимбидиум. От одного его вида у неё что-то щёлкнуло внутри, как будто кто-то погладил по сердцу изнутри.

Когда дверь за служанкой закрылась, Меган снова утонула в кровати. Голая, уставшая, ломкая, с разметанными волосами и красными щеками. В огромной спальне, в древнем королевском замке. После ночи, которая не повторится никогда — и которую не забудешь даже через десятки лет.

Меган снова провалилась в сон — тёплый, плотный, восстанавливающий. Сон, в котором тело словно заново училось дышать без напряжения. Она не слышала ни звуков за окном, ни шорохов за дверью — в этом сне не было ни прошлого, ни будущего. Только лёгкость, темнота и ощущение безопасности.

Примерно через полтора часа внутренний дискомфорт разбудил её — не боль, нет, — а настойчивое, физиологически земное желание: нужно было встать и воспользоваться туалетом.

Она с трудом распахнула глаза, приподнялась на локтях и сразу поняла — легко не будет. Тело отозвалось будто целиком состояло из туго натянутых струн, каждая из которых за ночь была сыграна десятки раз.

Сев, она сдержанно выдохнула, сжав зубы. Ягодицы отзывались глухой ноющей пульсацией, поясница тянула, а между ног было ощущение натянутости и жгучей чувствительности. Ни покоя, ни привычного комфорта — только отголоски страсти.

Она медленно спустила ноги с кровати, прикрываясь одеялом, и встала. Стопы коснулись холодного пола, и казалось, что даже это мелкое прикосновение отозвалось в коленях и лодыжках дрожью. Шаг — и тело предательски качнуло, пришлось ухватиться за край массивного изголовья, чтобы удержаться.

— Господи... — прошептала она себе под нос и усмехнулась слабо.

Всё же, ночь была что надо.

Она пошла в сторону ванной, стараясь шагать осторожно, по-медвежьи, не перенося весь вес на каждую ногу сразу. И несмотря на физический дискомфорт, на ломоту и странную слабость — Меган чувствовала себя живой. Настоящей. Женщиной, которую любили — без сдержанности, без деликатности, с полным правом на прикосновение.

В зеркале на неё смотрела всё та же женщина, но... как будто и нет. Волосы спутаны, кожа едва тронута румянцем, губы припухшие, глаза полуприкрытые. В этом отражении было что-то новое — будто внутренняя энергия вышла наружу и оставила на ней след. Она выглядела иначе. Расслабленнее. Женственнее. Счастливее.

Она провела пальцами по шее, по ключице... и вздрогнула от очень заметных следов его губ и рук. Напоминание о ночи, которая ощущалась как спрессованная вьюга из желания, боли и наслаждения.

Подошла к душу, открыла воду погорячее. Попробовала ополоснуться быстро, без стонов и задержек, однако каждый раз, когда пальцы скользили по груди или между ног, из горла вырывался сдавленный выдох. Слишком чувствительно. Как будто кожа только что выросла заново.

Завернувшись в полотенце, она прошла к чемодану. Нащупала удобное бельё, надела медленно, с аккуратностью хирурга — не из-за деликатности, а из-за того, что любое неосторожное движение болезненно отзывалось в мышцах. Затем — тёплый свитер Адама, свободные штаны, носки. Нашла возле кровати тапочки, скользнула в них, постояла, собираясь с мыслями и хотела уже постучать в дверь, как услышала... разговор по ту сторону.

— Она до сих пор спит? — прозвучал строгий женский голос.

— А как иначе... такое ночью было.

— И ты что подслушивала?

— Простите, Бога ради. Я не должна была слушать. Клянусь всем святым, не должна... — осеклась служанка. — Но я стояла под их дверью, как грешница в исповедальне, зная, что никто мне не простит того, что я слышу.

— Говори, что слышала.

— Он не говорил много. Только рычал коротко, грубо, с таким голосом, от которого у меня по спине бежали мурашки, а между ног становилось жарко, стыдно и больно от самой себя. Мисс Дааран звенела, как стекло под рукой ювелира. То ли от боли, то ли от восторга — понять было невозможно. Но он её разбирал. Не трахал — разбирал, как старинную скрипку, вынимая звук за звуком, пока не осталась тишина... и только одно его имя на губах.

— Постыдились бы вытворять такое в замке нашего Короля...

— И не говорите. Никто из нас не шевелился. Ни я, ни камердинеры, ни старая Агата, у которой, кажется, слёзы подступили. Мы стояли, будто на молитве. Только не Богу, а мистеру Делькасто.

— Тихо... — приструнила девушку другая женщина. — Упаси Господь услышит. У стен всегда есть уши. Нельзя так вслух отзываться о нём. Знаешь, что делают с такими как мы?

В ответ тишина.

— Ужасные вещи, милочка. Лучше вслух не произносить их фамилии в таком ключе.

— Простите, — кажется расплакалась девчонка.

— Так, всё, прекращай и не хнычь. Что дальше было?

— Я увидела потом, как один из стражников у двери сжал кулак. Ему тоже было тяжело слушать. Не из жалости к ней, а из зависти.

— А ты что скажешь? — снова спросила взрослая женщины кого-то.

— А что я? — ответил мужчина. — Я стоял у двери, как и положено до утра, не намерено слушал каждый её всхлип — будто удар по челюсти. Каждое его «тише» — как команда лично мне. И главное — мистер Делькасто ведь знал, что мы слушаем. Знал.

— Да-да, — поддакнула служанка. — Сначала тихо, почти с нежностью, а потом... так, что стены трещали.

— Так, цыц, — перебила девичий голос женщина. — Где все остальные были? Небось бегали сюда по очереди?

— Девки из прислуги, я слышал, потом не могли ни есть, ни спать. Только глаза прятали, да юбки держали покрепче. Одна даже шептала, что молится за её душу. А я? Я просто курил потом внизу, в одиночку.

Меган поняла, что больше не может слушать такие сплетни о себе. Просто пиздец. Такое даже Адаму стыдно рассказать...

Она постучала.

Дверь открыл один из охранников. Они поприветствовали её сдержанно, но с уважением. Служанка, которая была помоложе, увидев её, сделала лёгкий реверанс и предложила проводить в столовую. Но Меган, прижав руки к груди и кутаясь в рукава, тихо попросила:

— В библиотеку к мистеру Делькасто.

Она не могла смотреть им в глаза.

В коридорах было холодно — слишком холодно для тонкой натянутой кожи и горячей души, которая только что пережила ночь, похожую на бурю.

Библиотека оказалась тихим, уютным убежищем. Когда она приоткрыла дверь, Адам сидел на диване, перелистывая документы. Он поднял голову, и в его взгляде промелькнула не только радость, но и облегчение.

— Спящая красавица, — сказал он мягко, закрывая папку.

Меган, смущённо улыбаясь, шагнула внутрь, огляделась и медленно опустилась на край дивана, сдержанно, будто не доверяя собственной спине и мышцам. Адам сразу протянул руку, коснулся её колена и, не говоря ни слова, подался вперёд, чтобы коснуться её губ своими. Целуя так, будто это самое естественное приветствие на свете.

— Привет, — прошептал он хрипло, его дыхание всё ещё было густым и чуть медленным, как у человека, который выдохнул слишком много страсти.

— Привет, — ответила она, двинувшись к нему ближе — за теплом, за ощущением, что она снова около него.

Он, не мешкая, лёг на спину прямо на диване и, с лёгкой усмешкой, потянул её на себя. Меган вздрогнула, когда вновь ощутила толчок телом по его, и сдержанный стон вырвался сам по себе. Она морщилась, но прижималась, как кошка, которая после долгого бегства наконец вернулась в свою тёплую, знакомую руку.

— Прости, — прошептала она, смеясь тихо и натянуто. — Я будто вся из стекла...

— Будешь целой, — пообещал он, обняв крепче. — Я об этом лично позабочусь.

Адам лежал, прижимая её к себе, одной рукой гладя по спине, а другой лениво обводя пальцами контур её бедра поверх ткани брюк. Меган уткнулась носом в его шею, словно пыталась вобрать в себя этот аромат — привычный, мужской, с примесью табака и загустевшего одеколона, который успел впитаться в его кожу.

— Как ты себя чувствуешь? — прошептал он.

— Как человек, которого переехал грузовик... несколько раз.

Адам усмехнулся, чувствуя, как его грудь едва заметно подрагивает от её слов.

— Это был комплимент?

— Адам, не знаю... — ответила она сипло, а потом вдруг закашлялась, потому что голос всё ещё отказывался звучать ровно.

Он поднял голову, посмотрел на неё и мягко провёл пальцем по её губам.

— Вчера... твоё хриплое «Адам» звучало как будто меня призывали с того света. Очень возбуждает.

Меган, даже несмотря на слабость, ударила его кулачком в грудь, а потом спрятала лицо.

— Перестань... я и так едва живая.

— Это потому что ты слишком много кричала. Не надо было столько умолять, детка, — он говорил спокойно, но глаза его блестели от весёлой наглости.

— Ты ведёшь себя, как победитель олимпиады, — буркнула она, пытаясь сдержать улыбку.

— Скорее скачек.

— Адам!

— Ещё и британских, — гордо добавил он, намекая, что он британец.

Меган засмеялась, снова закашлялась и тут же застонала, потому что даже смех отзывался болью в животе и бедрах.

— Я сейчас укушу тебя.

— Только если не потеряешь сознание от усталости раньше, — хмыкнул он и поцеловал её в висок, снова обнимая.

Их разговор был не громким, но полным тепла, того самого, которое появляется не после свидания, а после целой прожитой главы. Между ними не осталось ничего чужого — ни тел, ни слов, ни мыслей.

Адам лежал, глядя на неё сверху вниз — эта его ленивость после бури была обманчива. В глазах, несмотря на полуулыбку, всё ещё жгло то же самое желание. Его рука, тёплая, тяжёлая, продолжала лежать на её бедре, словно напоминая, кому это бедро принадлежит.

— Ты знаешь, что уже весь замок знает о том, что мы переспали? — лениво бросила Меган. Голос у неё был абсолютно беззаботным.

— Да что ты говоришь, — Адам ухмыльнулся, не отрывая от неё взгляда. — Мне кажется, об этом знает вся Шотландия. Если не вся Великобритания.

Меган резко вскинула брови, прикусив нижнюю губу, но это движение выдало её быстрее, чем она успела выдать возмущённый комментарий.

— Я не была настолько громкой.

— Была.

— Вот как... — с деланным удивлением повторила она.

— Ага, — подтвердил он с такой же лёгкостью, будто обсуждал прогноз погоды.

— А ты не боишься, что они расскажут кому-то? Слухи разносятся быстрее ветра.

— Они боятся. У каждого, кто работает в этом замке, семья. А у каждой семьи — счета, ипотека и дети, которых нужно кормить. Они получают хорошую зарплату. Настолько хорошую, что даже мысль о том, чтобы рассказать о нас, становится непривлекательной.

Он произнёс это ровно, спокойно, как будто даже не сомневался в своих словах — и именно этим он убивал на повал.

Щёки Меган вспыхнули. Она приподнялась, упираясь ладонями в его грудь. Его кожа под рубашкой была горячей, и от одного этого прикосновения улыбка сама расплылась на её лице. Он смотрел на неё так, будто точно знал, как именно она будет реагировать.

— Прекрати, — прошептала она, стараясь сделать строгое лицо, но сама уже едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— Ещё даже не начинал, — ответил Адам, глядя на неё с той самой наглой, опасной и чертовски привлекательной ухмылкой. — Но начну, и скажу, что ты была дикой.

Меган зажмурилась и застонала не от боли, а от того, как сильно он ударил этим воспоминанием по её чувствительности.

— Нет... не напоминай, — прохрипела она, но улыбка на лице выдала: помнила она каждую секунду.

— Нет уж, детка, — он чуть подался вперёд бёдрами, — я должен это зафиксировать. Чтобы ты знала: то, как ты вчера смотрела на меня, как будто я твой последний глоток воздуха, — вот ради чего мужчины живут.

Он сделал паузу, а потом шепнул с более хрипло:

— Я смотрел на тебя и думал, что, чёрт возьми, ты моя. Такая — мокрая, голодная, хриплая, прекрасная в своей бессовестной отдаче. Моя.

Меган сжала его рубашку в кулаках, не открывая глаз.

Он сел, царапнул губами её мочку уха и добавил:

— Такой ты мне нравишься больше всего.

Меган глубже утонула в его объятиях, чувствуя, как под ней вновь нарастает возбуждение — не спешное, не резкое, а плавное, как прилив. Тепло от его тела, мягкий голос, пальцы, лениво скользящие по её пояснице... Всё это будто нарочно разжигало в ней ощущение собственной хрупкости и, вместе с тем, животной силы.

— Ты... — выдохнула она, чуть выгибаясь, — снова всё усложняешь.

Адам чуть повернул голову и, не открывая глаз, поцеловал её в висок.

— Усложняю?

— Да...

— По-моему, я просто дышу.

— Именно это раздражает, — усмехнулась Меган, но в её голосе не было ни капли злости, только капризное удовольствие.

Он засмеялся тихо, грудным, ленивым смехом, словно дразня её ещё больше. Его рука неторопливо скользнула вверх — от колена к бедру, к талии, и остановилась сзади на пояснице.

— Ты вся напряжена, — сказал он с таким видом, будто рассуждает о количестве дней в году. — И всё ещё отзываешься на меня с первого прикосновения. Это... потрясающе.

— Адам, — протянула она с упрёком, пряча лицо, — я не могу с тобой быть спокойной. Всё внутри пульсирует. Это даже не приятно. Это... слишком.

Он не ответил сразу, только чуть сильнее прижал её к себе и скользнул губами к её уху. Кончиком языка он провёл по мочке и едва коснулся кожи дыханием, оставляя за собой ощущение мурашек.

— Мне нравится, как ты реагируешь, Меган. От одного со мной разговора ты начинаешь дрожать.

Она зажмурилась, уткнувшись в его шею, чтобы он не видел, как сильно её расплавляют эти слова. Всё внутри отзывалось эхом — от сердца до кончиков пальцев. От боли не осталось ничего. Только это — странная, сладкая слабость и осознание, что рядом с ним она может позволить себе быть такой.

— Я снова... — начала она, и он перебил, угадывая её мысль:

— Да, знаю.

Адам обратно откинулся назад, ложась спиной на диван, а затем лениво провёл рукой по её боку — от тёплого свитера вниз, к поясу штанов. Он хмыкнул, будто что-то понял, и с ленивой полуулыбкой проговорил:

— Ты одета слишком... много. Мне это мешает.

Меган тут же рассмеялась, но скорее от смущения, чем от шутки. Положила указательный палец ему на губы и ответила, прищурившись:

— Веди себя прилично, мистер Делькасто.

— Я веду себя чертовски прилично, — заметил он, притягивая её плотнее. — Но ты сидишь на мне уже десять минут, вкусно пахнешь, и между прочим, вон та щекавая улыбка... она меня разоружает.

Меган прикусила губу, потом усмехнулась, покачала головой и выдохнула:

— Забудь. Сегодня не будет... ничего.

— Не расстраивай меня, — спокойнее заговорил мужчина прекрасно всё понимая.

— Я, чёрт побери, еле пописала утром, — тихо сказала она, словно доверила ему секрет. — Мои мышцы до сих пор в шоке от ночи с тобой.

Адам усмехнулся, но не над ней, а с явным восхищением. Его взгляд скользнул по её лицу, задержался на губах, потом на глазах, в которых всё ещё плавало послевкусие ночи. Он кивнул, медленно, спокойно:

— Хорошо. До завтра.

Она удивлённо на него взглянула, будто не ожидала такой быстрой сдачи, но он продолжил:

— До завтра, если нужно. До послезавтра. Пока ты снова не сможешь дышать без желания. Я подожду. Главное, чтобы тебе было хорошо.

Он провёл пальцем по её запястью, а затем взял её руку в свою и поцеловал тыльную сторону ладони. Всё просто, без напора, но с тем внутренним огнём, от которого в животе у Меган снова сжалось и задрожало.

Адам мягко, но настойчиво усадил её обратно на диван, слегка придерживая за плечи. Сам поднялся, выровнял спину, пригладил ладонью жилет и аккуратно закатал рукава рубашки до локтей. В его движениях не было спешки — лишь деловая грация мужчины, который всегда контролирует происходящее. Затем он взял свой пиджак со спинки кресла и, не спрашивая, набросил его ей на плечи, словно укрывал самое ценное, что имел.

— Ты завтракала? — спросил он негромко, взгляд скользнул по её лицу, задержался на красных щеках и чуть опухших губах.

— Нет, — качнула головой Меган, кашлянув и опуская взгляд. — Но очень хочу.

Она плотнее закуталась в его пиджак, будто прячась в нём — от сквозняков, от этой ледяной Шотландии, да и от своих чувств тоже.

Адам кивнул и тихо выдохнул, как будто это было ожидаемо. Он взял её за руку, на секунду задержался, поглаживая пальцем её костяшки, и добавил, не глядя, но с заботой в голосе:

— Тогда нужно пойти. Обязательно выпей чего-то горячего. Не хватало, чтобы ты заболела.

Он повернулся к двери, но бросил через плечо полуулыбку — ту самую, хищную, от которой у Меган перехватило дыхание.

— Надо, чтобы ты была в полном здравии.

♡ ♡ ♡

Меган устроилась за длинным дубовым столом в столовой, где сквозь окна пробивался мягкий дневной свет. Перед ней стоял классический английский завтрак: яичница с беконом, жареные помидоры, фасоль, тосты с маслом, кровяная колбаса и запечённые грибы. Всё это сопровождалось миниатюрным чайничком, молочником и аккуратно расставленными фарфоровыми чашками. Сервировка была безупречна — всё по королевскому этикету, как будто их снимали для документального фильма о традициях британского дворянства.

Адам, сидя напротив, неспешно ел свой обед: тушёное мясо с овощами, рядом стоял стакан с виски. Он не торопился, только изредка поглядывал на Меган — с лёгкой усмешкой, будто изучал, как она вписывается в его мир. А Меган, наклонившись над тарелкой, не могла не улыбнуться.

— Что? — спросил он, приподняв бровь. — Отвыкла уже от такой еды?

— Это очень плотный завтрак, — усмехнулась она, аккуратно разрезая тост. — У нас почти нету такого. Всё как-то... проще.

— Чем ты в своей Америке там питаешься? — с характерной нотой пренебрежения к слову «своей Америка» произнёс он, откидываясь на спинку стула.

— Разным, — пожала плечами Меган, хихикнув. — Салаты, рыба... попкорн.

— Ужас, — театрально вздохнул он, будто услышал что-то оскверняющее британскую кухню.

Она знала, что Адам недолюбливал США — за их манеру вести дела, за их вездесущность, за их политическую наглость и за отсутствие дисциплины. Он мог быть спокойным снаружи, но внутри был настоящим традиционалистом. И всё же, по иронии судьбы, именно американка заняла его сердце. Иронично, не правда ли?

♡ ♡ ♡

После плотного «завтрака» в гостевой Адам поднял взгляд от чашки чая и предложил:

— Прогуляемся к воде?

— Адам, нет, — устало вздохнула Меган.

— Брось, давай. Возьмём собаку, немного проветримся.

— Я еле встала, — напомнила она, показав ладонью себе между ног. — У меня крепатура.

— Разомнешься, идём, — отрезал он, встав на ноги.

— Хочет поговорить о чём-то, задницей чувствую, — пронеслось в голове Дааран.

Меган, всё ещё уютно укутанная в его пиджак закатила глаза, и нехотя кивнула и, заглянув в окно, отметила для себя туманную, но завораживающе-шотландскую атмосферу. На улице стояла сырая, холодная, однако почти безветренная погода — сквозь молочную пелену пробивались мягкие солнечные лучи, которые казались почти призрачными.

Она попросила одну из служанок собрать в корзинку горячий чёрный чай в термосе, бутылку красного вина, пару багетов, сыр, ветчину и шоколад. Королевский пес — золотистый лабрадор — уже ждал на заднем дворе, радуясь, будто знал, что их ждёт что-то особенное.

Они оделись по случаю: Меган — в тёплую вельветовую рубашку, зелёную стёганую куртку, плотные брюки и высокие резиновые сапоги. Все вещи ей привезли люди Адама, которые были абсолютно новыми.

Адам — в привычные охотничьи брюки, свитер, тёмно-коричневую куртку и шерстяную кепку. Обоих можно было принять за местных.

Их ждала машина с открытым верхом — старая охотничья модель с деревянными сиденьями и задним отсеком, куда уже аккуратно поставили корзинку. Пса посадили сзади, и он, виляя хвостом, то и дело пытался вылезти вперёд.

Машина мягко тронулась по замшелой каменной дороге, ведущей прочь от замка. За окнами клубился туман, деревья стояли безмолвными фигурами, а где-то вдали начинала просматриваться полоса моря — хмурая и красивая. Меган прижалась к плечу Адама, пока тот вёл машину одной рукой, а другой привычно придерживал край руля. Атмосфера была неспешной, даже интимной. Природа казалась нарочно сдержанной, будто знала, что им нужно это время тишины и покоя.

Пока машина не свернула к холмам у воды, Меган смотрела на линию берега и чувствовала, что сегодняшний день станет чем-то вроде временной передышки. Ни политики. Ни угроз. Ни титулов. Только они двое, горячий чай, собака и этот бесконечный туман Шотландии.

Они вышли из машины — её шины мягко скрипнули по мокрому гравию. Воздух был плотным, наполненным сыростью, будто его можно было трогать руками. Сквозь пелену тумана и моросящего дождя проступали очертания прибрежного холма, а где-то дальше — мрачный, бунтующий Шотландский берег. Волны били о каменистую кромку с характерным гулом, словно предупреждали: «Не подходите слишком близко».

Собака тут же выскочила вперёд, зарывшись в мокрый песок, беззаботно виляя хвостом. Пёс явно наслаждался свободой.

Адам перекинул корзинку через плечо, придерживая её одной рукой, а другой — укутал Меган за плечи, чувствуя, насколько ветер пробирал до костей.

— Ну вот, мы и добрались до побережья, — негромко сказал он.

— Потрясающее зрелище. Мрачноватое, но красивое, — улыбнулась она, поправляя шарф и натягивая капюшон плотнее.

Они шли по влажной тропе, ведущей к пляжу. Под ногами хлюпала почва, трава прижималась к земле, ветер цеплялся за волосы, но в этом диком несовершенстве был свой покой. Оба молчали, пока не зазвучал её голос:

— Настоящая Шотландия...

— Это она, — улыбнулся Адам. — Ни открытки, ни туристические проспекты не передадут этого...

Они пошли дальше, уже в сторону края утёса, где ветер был особенно дерзким, а море особенно громким. Они были вдвоём. Без камер, без докладов, без словесной бронзы. Просто он и она — и недовольное хмурое море Шотландии, которое казалось, с уважением приглушало гул ради них.

— Смотри, как он скачет, — мужчина хмыкнул, глядя на пса, который носился по мокрому песку, радостно виляя хвостом. — Такое чувство, что он выиграл джекпот просто от того, что мы выехали.

— Он счастлив, — мягко сказала Меган, приподняв ворот куртки. — У него не пресс-конференции, не голосования, и не миллион звонков в день. Просто море, свобода и пара идиотов в такую погоду в резиновых сапогах.

Адам хмыкнул, глянув на неё с прищуром:

— Ты, значит, про нас?

— Именно, — с улыбкой подтвердила она и, немного подумав, спросила: — Тебе вообще нравятся собаки?

Он фыркнул:

— Смотря на этого лохматого — скорее да, чем нет. Но вообще... не особо. У меня их никогда не было. И запах от них, особенно мокрых, это пытка. Серьёзно. Не понимаю, как вы их гладите, когда они пахнут болотом.

— Ты сейчас оскорбил всех собак мира, — наигранно возмутилась Меган. — Они же пахнут домом. Теплом. Верностью. А ты сноб.

Адам усмехнулся и сказал спокойно:

— Это ты к котам обратись. Особенно к диким. Они преданы тебе — но по своей воле. Без цепей. Без «сидеть» и «лежать». И если ты их предашь — они не будут лаять. Молча придут ночью и разорвут тебе горло.

— А как, кстати, твои пумы? — улыбаясь поинтересовалась она.

Адам замолчал на секунду, глядя вдаль, где море билось о камни. Затем выдохнул:

— Отпустил.

— Что?! Почему?

— Мы вырастили их почти с младенчества. В Африке одна организация по защите диких животных нашла помёт пум — малыши были совсем маленькие, осиротевшие. Их мать, по всей видимости, убила другая хищница. Остались одни. Двое. Их бы в живых никто не оставил, если бы их не подобрали.

Он перевёл взгляд на Меган, продолжая:

— Они искали тех, кто мог бы их временно приютить и дать шанс выжить. Мы приняли решение быстро. Забрали. Вырастили. Кормёжка каждые три часа, прогулки, ветеринары. А потом... они выросли. Стали сильными и свободными.

Адам усмехнулся, но грустно:

— Они — не питомцы. Не друзья. Это хищники, которым нужна свобода. Мы понимали, что в какой-то момент они должны будут уйти. Вернуться в своё. И когда пришло время — их перевезли в большой охраняемый заповедник обратно на родину. Там есть всё: открытые территории, леса, охрана, наблюдение, другие пумы. Они создадут свою стаю, а потом продолжат род. Как и должны были с самого начала.

Адам заметил, как лицо Меган опечалилось, когда закончил делиться. Она хоть и боялась их вживую, но втайне находила этих кошек невероятно красивыми и благородными.

— А Мания как пережила? — спросила она, вспоминая женщину, которая так самоотверженно ухаживала за животными.

— Тяжело, — тихо ответил он. — Как и мы все. Наверное, это как... отпускать своих детей. Они росли с нами, привыкли. А мы — к ним. Но... рано или поздно все уходят. Они были готовы.

Меган слушала его и мягко улыбалась. Её не столько трогала история о животных, сколько сам факт того, что Адам — человек, которому чуждо пустословие — делился с ней этим. Она знала, насколько он закрыт, особенно когда дело касается чувств. И всё же сейчас он говорил — спокойно, искренне, с долей горечи в голосе.

— Мудро, — ответила она, после короткой паузы. Потом аккуратно взяла его за руку, не глядя, просто соединяя пальцы, будто подтверждая: я здесь.

Он только сжал её руку в ответ, крепко. Без слов. Но язык тела говорил куда больше. Ему было приятно.

— Ты бы хотела завести животное? — спросил он через какое-то время.

Меган повернула голову, приподняв брови, и едва сдержала улыбку. Она тут же прочитала подтекст. Вопрос звучал почти как «на будущее». Как будто он уже прикидывал, что мог бы сделать для неё.

— Даже не знаю... — протянула она. — Это ведь ответственность.

— Ну, ты же можешь переложить её на персонал. Они будут ухаживать, а ты — получать удовольствие. Утром, вечером — греет и встречает.

— Собака — точно нет. Слишком много забот. А вот котика... может быть. Милого. Пушистого. Чтобы мурлыкал и спал со мной. Такой... как комочек шерсти, — она сама не заметила, как её голос стал мечтательным.

— Кота, значит, — спокойно отметил он, как будто где-то в голове уже начал строить логистику.

— Эй, эй! — Меган остановилась перед ним. — Посмотри на меня. Не надо сейчас вообще таких подарков. Орхидей очень даже достаточно.

— Услышал, — усмехнулся он.

— Пожалуйста, не вздумай завтра принести в спальню корзинку с ушастым сюрпризом.

— Не переживай, — ответил Адам с видом полного спокойствия. — Завтра не принесу.

— Ну Адааам! — простонала Меган с укором, едва не рассмеявшись от его тона.

Он хмыкнул, обнял её за плечи и легко притянул к себе, чтобы идти дальше бок о бок, словно так и надо — медленно, неторопливо, как пара, у которой впереди целый день и никуда не нужно спешить.

Несколько минут они просто шли молча, наслаждаясь звуками природы — шелест песка под сапогами, лай собаки, и шум волн, налетающих на берег. Спокойствие. Состояние, к которому Меган стремилась последние месяцы — и котороевновь, неожиданно, обрела рядом с ним.

Девушка чуть приподняла крышку термоса в корзинке, отпила немного горячего чая — он был терпкий, с лимоном, и приятно обжигал. Меган протянула термос Адаму — он молча взял, тоже сделал глоток, возвращая ей с лёгким кивком.

Мужчина посмотрел на неё. Долго. Тот взгляд, от которого становилось ясно: что-то хотел сказать. Пытливый, не отпускающий, будто ждал, что она сама начнёт. Она вздохнула.

— Что? — с улыбкой спросила Меган, зная, что после этого вопроса он начнёт говорить.

Адам не стал тянуть:

— Мы встречаемся снова, или как?

Слова прозвучали прямо, без намёков, без обходных путей. Меган даже чуть не поперхнулась воздухом, приоткрыла рот, но ничего не ответила сразу.

Долгая пауза.

Меган, слишком долгая...

Что-то нужно ответить.

— Мне сложно ответить на такой вопрос... — наконец выдавила она.

— Почему?

— Не знаю, Адам.

— Чего ты боишься?

Вопрос был простым. Но ответ — сложным. Брат, безопасность, статус, прошлое, их история, цена её слабости... Столько причин. Но озвучить хотя бы одну — значило раскрыть все карты.

— Я... — осеклась, а затем с натянутой улыбкой проговорила: — Тревожно-избегающий тип.

Адам чуть кивнул. Без насмешки. Абсолютно серьёзно. Он воспринял её признание как факт. Как правду, с которой надо быть аккуратным.

— Услышал, — сказал он. — Тогда я буду... спокойно-догоняющим.

Она рассмеялась. Горько-сладко. Словно где-то внутри услышала: я не уйду, даже если ты будешь убегать.

— Я мужчина простой. Я хочу, чтобы ты была моей женщиной. Если не брак, то отношения партнеров. Вот эта вся хуйня, про «парень» и «девушка» не интересует. Детский сад. Либо ты моя жена, либо пока что просто «женщина».

Ей нравилось, что он прямо говорит о том, чего хочет. Но ей было сложно дать ему надежду, потому что, опять же, понятия не имела какую реакцию ждать от Рунна. Он перестал звонить, а значит он всё знает и дома её ждёт жуткая ебля в жопу за то, что она уехала с Делькасто куда-то. Да вообще, что встретилась.

— Думаю, мы можем начать с «партнёры», — с лёгким румянцем призналась Меган, опуская взгляд.

Адам не стал терять ни секунды. Его реакция была мгновенной и абсолютно искренней: он обхватил её талию сильными руками и резко, но бережно приподнял вверх, легко подняв её над собой. Словно вся накопленная в нём радость взорвалась в этом одном движении. Эти простые слова, произнесённые ею, означали для него нечто гораздо большее — шанс. Шанс на новое начало. На второй круг. На то, во что он уже не верил.

Воздух вокруг будто сгустился от любви и долгожданного облегчения. Это не было бурей страсти — это было солнце после долгой, изматывающей зимы.

— Адам, крепатура! — воскликнула Меган со смехом, зацепившись за его плечи, когда он сделал с ней лёгкий оборот на месте.

Он засмеялся в ответ, неохотно опуская её обратно на ноги, но даже тогда не отводя взгляда от её глаз. В его лице не было ни тени сомнений — только тёплая, уверенная, по-настоящему мужская улыбка. Та, которая обезоруживала.

Меган не выдержала. Она шагнула к нему ближе, заключив лицо между ладонями, и сама первая прижалась губами к его. Это был не торопливый, не страстный поцелуй. Это был поцелуй взрослой, понимающей любви. Поцелуй, в котором не было суеты — только доверие, признание и глубокая нежность.

— Я люблю тебя, — выдохнул Адам, почти шепотом, скользнув губами по её, не отпуская. Он сдерживал улыбку, но голос предательски дрогнул от эмоций.

— Адам... — начала она, но он тут же мягко её остановил.

— Не отвечай мне сейчас тем же. Я понимаю, — он улыбнулся шире, будто само её молчание, её присутствие, её выбор быть с ним — уже были всем, что ему было нужно.

♡ ♡ ♡

Под конец прогулки у Меган возник интересный вопрос:

— Почему ты выбрал Шотландию?

—  Хотел удивить тебя, — ответил он, отпивая вина с горла. — Плюс... в Лондоне сейчас не безопасно. Я не хотел тебя туда везти.

— Я ещё не читала новости. Что там?

— Зелёные активисты. Устраивают акции возле всей нашей собственности. Требуют закрытия завода, обвиняют в загрязнении природы. Шумят как могут.

— Нельзя затягивать, Адам, — вздохнула она, пережёвывая. — Семья в безопасном месте?

— Да. Они в соседнем городе.

— Тоже тут?! — удивилась она, округлив глаза.

— Да, — коротко кивнул он.

Всё стало на свои места. Вот почему Шотландия. Это было не только романтическим жестом, но и стратегическим решением. Меган в который раз убедилась: у Адама всегда есть план, и ни одна поездка не бывает просто «по желанию».

— По-хорошему, лететь надо уже сегодня. Чем раньше начнём, тем больше шансов успеть. Моргнёшь — и завода нет, — спокойно, почти безэмоционально произнесла она, складывая термос в корзину.

— Сегодня — никак, — Адам бросил беглый взгляд на карманные часы и чуть прищурился. — Абсолютно никак.

— У меня ещё есть дни отпуска, но ты должен понимать: работа начнётся сразу, и займёт три дня. Максимум.

— Три? — он даже выровнялся в спине. — Подожди... ты уверена? Не три недели, не три месяца — три дня?

Она усмехнулась, глядя на него с лёгкой надменной теплотой. Было приятно наблюдать, как его лицо меняется от скепсиса к искреннему удивлению.

— Три дня, Адам. Мы не играем в политику. Мы решаем задачи. И очень быстро.

— Я в шоке, Меган, — честно признался он, подкуривая сигарету. — Тогда поедем завтра. Сегодня не получится.

— Почему? Разве не ты сказал, что времени нет? — переспросила она, зная, что он такого не говорил. Это были её слова.

— Надо съездить к Чарльзу, — небрежно ответил Адам. — Я вчера собирался, но, мягко говоря, был занят тобой.

Меган вскинула бровь. Его выражение лица было слишком довольным. Что-то здесь не так.

— Кто это ещё, блядь, такой? — с подозрением прищурилась Меган, скрестив руки на груди.

Адам рассмеялся, будто и не сразу понял, что она всерьёз, а не в шутку. Он забыл, что она ничего не знает про Чарли.

— Мой двухлетний брат, Меган, — ответил он, чуть округляя возраст, и, не убирая лёгкой улыбки с лица, поднёс сигарету к губам.

Меган моментально смягчилась. Её плечи опустились, взгляд потеплел, но лишь на секунду. Пока разум не осознал: брат. Брат? Двухлетний? Как? Она сначала обрадовалась, что он не встречается с каким-то своим бандитским кентом или теневым партнёром, но теперь внутри с новой силой нарастала растерянность.

— Двухлетний брат?.. — переспросила она, не веря, что произносит эти слова.

Адам остановился, с интересом наблюдая, как по её лицу пробегают тени сомнений и шока. Он видел, как она борется с логикой: сын? племянник? двоюродный?

— Чего ты так удивлена? — спросил он, уже начиная подозревать, что информация оказалась для неё слишком некомфортной.

— Он двоюродный? — с трудом сглотнула Меган, будто надеясь, что всё ещё можно списать на родственные дебри.

Она вспоминала, как мать Адама когда-то, сжав зубы, произнесла на одном из ужинов, что никогда больше не позволит себе пройти через беременность после смерти дочерей. Это была клятва, сказанная едва сдерживающимися губами и глазами, полными горечи. А теперь... брат? И он живой, здоровый, ему два года?

— Родной, Меган, — спокойно, но твёрдо ответил Адам. — И, как ты уже поняла, никто не знал о его существовании. И я бы хотел, чтобы так и оставалось.

Он посмотрел ей в глаза, будто умоляя сохранить эту тайну между ними. Он знал, она предана, но не мог не ощутить внутреннего беспокойства. Этот секрет был слишком личным и уязвимым.

Меган подвинулась к нему, заглянув в лицо с новой серьёзностью, положила ладонь ему на плечо, почти материнским жестом, и кивнула. Глаза её сияли не любопытством, а настоящей эмпатией.

— Адам, я поздравляю тебя, — прошептала она с еле сдерживаемым трепетом. — И твою маму тоже. Она ведь так боялась... — голос сорвался, и Меган сделала глубокий вдох, словно отгоняя поток вопросов и эмоций, которые могли бы вырваться слишком быстро, громко, и слишком... по-женски.

— Спасибо, — тихо сказал он и, не раздумывая, накрыл её ладонь своей. — Мама не выходила из дома всю беременность суррогатной матери. Она сидела рядом с ней, как будто носила Чарльза сама. И не покидала дом ещё год — пока он не начал ходить.

Меган закрыла глаза, представляя эту картину. Такая любовь и жертва.

— Но... как они вообще... в таком возрасте?.. — её голос был мягким, почти виноватым, но всё ещё полным удивления.

— Ещё в её тридцать заморозили яйцеклетки. Как план на случай, если когда-то... жизнь даст второй шанс, — пояснил Адам.

И Меган поняла: не всё, что рождено из боли, обречено на страдание. Иногда из пепла действительно поднимается что-то чистое. Живое. И бесконечно хрупкое.

— Мы почти не вели дела, когда ребёнок был в утробе, ну и год после, — спокойно начал Адам, но голос его слегка понизился, будто он признавался в чём-то важном. — Нельзя было рисковать безопасностью. Всё должно было быть максимально тихо. Я пытался искать тебя... правда. Тихо. Осторожно. Звонил — да, но боялся, что если сделаю хоть шаг лишний, если дам о себе знать больше, чем могу, то привлеку внимание Колонии. А после того, как ты появилась в красном платье у Белого дома, ещё и американцев.

Он не смотрел на неё с укором. Не пытался оправдаться. Это была правда, сжатая в несколько предложений, за которыми стояли целых два года молчания и страха.

Меган слушала, чуть склонив голову. Она не осуждала. Не злилась. Не винила его. Может быть потому, что в глубине души она знала — если бы он тогда и попробовал найти её... она бы не ответила. Она не хотела, чтобы он пытался. Рунн, её брат, не допустил бы ничего иного, кроме разрыва. Он бы не колебался — шантажировал бы ребёнком, пустил бы в ход любую угрозу, лишь бы стереть эту британскую семью с горизонта.

— Правильно, — тихо ответила она, сжав губы в тонкую линию и кивнув. — Вы всё правильно делали. Уберегли его.

♡ ♡ ♡

Когда Адам уехал с территории замка, Меган осталась одна — во всех смыслах. Словно обесточенная от его взгляда, от прикосновений, от его внимания, она блуждала по старинным коридорам, потеряв навигацию в огромном и строгом мире королевского уединения. За ней по пятам, с молчаливым рвением, ходили двое: её телохранитель Питер и одна из служанок, с таким внимательным взглядом, что Меган не сомневалась — наблюдение было не из заботы, а из тонкой смеси настороженности и служебной лояльности.

На улице, как и полагается Шотландии, шёл затяжной дождь. Серое небо, низкие тучи, тонкий ветер и липкая болотная влага создавали атмосферу грустной пасторали. В какой-то момент она подошла к смотрителю и спросила, можно ли будет покататься верхом, когда погода немного улучшится. Мужчина сдержанно пояснил, что к лошадям королевской семьи прикасаться нельзя — ни кататься, ни гладить, только наблюдать. Она кивнула — без возмущения, но и без особого энтузиазма. Всё было «нельзя»: нельзя верхом, нельзя гулять по определённым залам, нельзя без сопровождения. Казалось, ей оставили только книги, сон и кормление собачек Его Величества, которые вальяжно жили при замке, словно знали свою особенность и важность.

Экскурсия по дворцу могла бы быть интересной, будь она в нормальной форме. Но с её нынешним состоянием, когда каждый шаг отзывался натруженной крепатурой между ног и в ягодицах, а походка напоминала медведицу, вышедшую после спячки, желание активно исследовать замок испарилось. Всё, на что у неё хватало сил после прогулки с Адамом — это лежать, читать, дремать и иногда позволять себе краткие прогулки в сопровождении Питера.

Три с половиной часа пролетели почти незаметно. Она укуталась в одеяло, как в панцирь, устроилась в спальне и взялась за шотландскую классику — тяжёлую, мрачную, но соответствующую настроению. Где-то на второй главе глаза начали слипаться, а когда книга свалилась с груди и задела угол подбородка, она недовольно поморщилась и открыла глаза. Посмотрела на часы — Адам должен уже быть. Замки, конечно, величественные, но и невообразимо неудобные в бытовом смысле: найти человека без связи — тот ещё квест. Здесь не ловил обычный сигнал, только спецустройства вроде спутниковых моделей.

Она встала, обулась в угги, натянула на себя тёплый свитер и кивнула Питеру, чтобы отправиться в зону, где можно было покормить собак. Хоть что-то, что могло занять её мысли и руки — и отвлечь от ожидания.

— Мисс Дааран, — голос, звучащий за спиной, заставил её обернуться.

Он стоял на фоне туманного дворцового сада, с безупречной осанкой и сдержанной английской улыбкой. Лорд Харрингтон. Один из тех, кто сидел в Палате общин уже не первый десяток лет. Взгляд у него был скользкий, слишком внимательный.

— Кто бы мог подумать, — продолжил он, — что встречу Вас не в Конгрессе, не на страницах The Guardian, а... здесь, кормящей королевских псов.

Меган насторожилась, сразу отступив на полшага.

— Вы меня с кем-то перепутали, — сухо отрезала она, хотя в груди уже закололо.

— О, нет, — прищурился он. — Меган Дааран. Старый друг сенатора Джимми, если я не ошибаюсь? Между вами была... весьма примечательная история. А теперь — вот вы. В Балморале. С Адамом Делькасто. Как интересно, правда?

— Что вам нужно? — сжала пальцы Меган, голос зазвенел от ярости, хоть и звучал тихо. — Если вы пытаетесь что-то выудить — тратите время.

— Я ничего не пытаюсь, — сказал он, подойдя ближе, — я уже получил больше, чем рассчитывал. Мисс Дааран, Вы великолепная новость. Заголовок сам по себе. «Американская звезда в сердце монархии, скрытая любовница политика». Жаль, что Вы оказались такой... предсказуемой. Но теперь мне всё ясно.

Меган сжала челюсти.

— Вы не сделаете этого.

— Почему же? — его брови издевательски поползли вверх. — Вы знаете, как много можно заработать на Вас? Сорвать с Делькасто маску благородного спасителя экономики и показать, что он прячет в старинных замках.

— Осторожней, лорд, — сказала она низким голосом. — Люди, которые перешагивают границы, часто не замечают, как вдруг перестают быть частью системы.

— Прекрасная фраза, — насмешливо кивнул он. — Я сделаю свой ход.

Меган подалась вперёд, зрачки сузились.

— Если вы думаете, что Адам позволит вам разрушить свою карьеру и жизнь, потому что вы увидели кого-то, кого не должны были, — вы не понимаете, во что ввязываетесь.

Харрингтон усмехнулся.

— А вы просто его старая-новая игрушка?

— Если вы хоть, словом, обмолвитесь об этом — клянусь, ваше имя в истории Вашей страны будет ассоциироваться не с карьерой, а со скандалом. Думаете, Вам удастся подставить его перед голосованием по законопроекту? — Она наклонилась ближе, прошептала: — Вы не представляете, как быстро могу собрать на вас досье. И это будет началом вашего конца.

Они смотрели друг на друга, как два вооружённых до зубов переговорщика, готовых сорваться с места.

Собаки лаем встрепенулись, почувствовав напряжение.

— Видимо, судьба сама решила, что именно я должен пройти здесь. Именно я — тот, кто остановит весь этот спектакль, — процедил Харрингтон.

Меган криво усмехнулась.

— Иногда судьба делает ошибку.

Он шагнул назад, оправляя лацкан своего пальто.

— Вам стоит предупредить мистера Делькасто, что времена любвеобильных героев давно прошли. Настоящая Британия — всегда будет помнить, кому она принадлежит.

— А вы напомните ему, как пахнет страх, — спокойно отрезала она, не отводя взгляда.

Всё произошло в один миг.

Лорд шагнул к Меган и схватил её за шею с такой уверенностью, будто делал это не впервые. Пальцы сомкнулись жёстко, без колебаний. Он не угрожал — он действовал. Давление было сильным. Воздух мгновенно исчез, и Меган инстинктивно попыталась освободиться, но он держал крепко, без тени сомнения.

— Жалкая... — процедил он, брызжа слюной. — Думаешь, ты здесь кто-то? Езжай нахуй в свою Америку и сиди там под столом у своего президента. Здесь ты никто и зовут тебя никак.

Он резко рванул её к стене. Удар оказался глухим, но резонировал во всём теле. Она не успела восстановить дыхание, как он схватился за ткань её кофты и начал дёргать вниз, рвать на части. Не из желания. Он просто хотел унизить. Показать, что может сделать с ней то, чого она не хочет.

Меган сжала кулаки и попыталась стукнуть его в плечо — лёгким, сдержанным движением. Хотя прекрасно знала: если бы захотела, могла бы свернуть его дряхлую шею за пару секунд. Но нельзя. Ни в коем случае. Одно неосторожное движение — и начнётся чёртова буря.

Если она хоть пальцем тронет этого ублюдка, всё моментально выйдет из-под контроля. Поднимут шум, начнут расследование. Установят, что в замке в тот момент находились она и Адам. И кто, как думаешь, окажется крайней? Конечно же, американка. Женщина, которую он якобы прячет. Сенсация. Мотива достаточно — особенно если всплывут какие-нибудь мутные дела между этим лордом и Джимми. Тогда любой таблоид напишет: «ревнивая любовница избавилась от врага».

Блядь, да положение хуже некуда. Этого выродка нельзя было ни трогать, ни тем более устранять. Не тогда, когда Меган Дааран — имя, которое знает весь грёбаный мир.

В глазах темнело. Руки дрожали. Лорд не реагировал. Он наслаждался тем, что его глаза рисовали ему: испуганную, сбитую с толку женщину, которая не понимала, за что с ней так обращаются.

Он надавил сильнее. Потом резко освободил одну руку и, не глядя, просунул ей брюки. Его ладонь вдавилась под пояс, грубо, словно она была куклой. Ни слов, ни паузы. Только действие. Он искал простого, физического превосходства. Меган вздрогнула, задыхаясь. Попыталась оттолкнуть его, но уже даже руки не слушались.

— По... жа... ле...ешь... — еле прошептала Дааран.

И именно в этот момент за поворотом показался Питер. Он увидел всё. И, кажется, забыл, как дышать.

Чашка чая выпала из его рук и со звоном разбилась о камни. Телохранитель отреагировал, как машина: оттолкнул лорда с такой силой, что тот зашатался назад, не удержался на ногах и рухнул в мокрую траву.

— Ещё раз — и вам не жить, — зарычал Питер, встав между ним и Меган, как стена. Его лицо было спокойным, но глаза — ледяными.

Лорд поднялся, отряхиваясь, лицо его перекосилось от злости и унижения.

— Ты не знаешь, с кем разговариваешь, — прошипел он, косясь на Меган. — Она тебе не скажет, но ты — всего лишь охранник.

— А вы — всего лишь мужчина. Не бессмертный, — ледяным голосом сказал Питер. — Шаг назад. Немедленно.

Меган стояла позади, прижав ладонь к горлу, стараясь отдышаться, а другой поправляя вещи. Сердце бешено колотилось, будто требуя выйти из груди. То, как быстро всё произошло, и насколько близко было к катастрофе — ошеломляло. Однако Дааран не была дурой. Она знала, что если этот ублюдок решит открыть рот, то видео камеры это записали. Ей нельзя было отвечать тем, что она умеет. Меган Дааран для народа не жестокая убийца, а, как они называют её, «таинственная принцесса».

— Вы хотели меня задушить, — в наигранном страхе прорычала Меган, сжав пальцы на своей покрасневшей шее.

Звук шагов, быстрых, целеустремлённых, разрезал тишину — и через мгновение во двор ворвались охранники, несколько служанок, а за ними сам Адам, с пистолетом в руке. Он был как буря в человеческом обличии — взъерошенный, с лицом из камня, взглядом, который мог бы сжечь всё к чертям.

— Что здесь, блядь, происходит? — его голос был тихим, но в этом шепоте слышалась угроза, от которой замерло даже небо над замком.

Меган едва взглянула на него. Она всё ещё смотрела на лорда — с ненавистью, которую невозможно было скрыть. Адам увидел это. Он медленно подошёл к напыщенному, краснеющему от злости мужчине, и, встав на полшага ближе, заговорил холодно, как ледяной клинок:

— Убирайтесь. Немедленно.

— Её телохранитель напал на меня! — попытался оправдаться лорд, но голос его уже не звучал уверенно.

— А ты, — Адам резко кивнул в сторону Меган, — на неё поднял руку. Ещё раз посмотри на неё с таким выражением — и я оставлю тебя без глаз.

— Да как ты смеешь...

— Слушай внимательно, — перебил Адам, теперь вплотную приблизившись, — ты не видел её. Не слышал. Не говорил с ней. И не приближался. Если взболтнешь, что она здесь — нахуй отрежу руку, который ты дотронулся до неё.

— Я... — запнулся лорд, но не успел договорить.

— Могу повторить. Но тогда — твоей жене. Твоим детям. Вашими же методами. Ты хочешь играть в грязь? Я вырос в ней.

— Вы все... чёртовы Делькасто, — процедил сквозь зубы лорд, срываясь на крик. — Считаете себя элитой? Вы просто вылезли наверх из грязи и теперь угрожаете, как улица! Американская шлюха и ты, сын своего отца!

Он сплюнул прямо под ноги Адаму.

Но Делькасто даже не моргнул. Он медленно поднял руку, ткнул указательным пальцем в грудь лорда и почти прошептал:

— Исчезни. Пока ты ещё цел.

— Делькасто! — срываясь на крик, рявкнул тот, но Адам уже повернулся к Меган, медленно убирая оружие в жилет и подавая ей руку.

Меган не вмешивалась, стояла позади, всё ещё держась за горло, но теперь — с гордостью в глазах. Её взгляд оставался холодным, но внимательным — она знала: когда Адам защищает, врываться в его ярость не стоит. Это его территория. Себя она бы защитила у себя дома, но здесь... отнять у мужчины право отстоять её честь — значило бы унизить его перед всеми. И этого она не хотела.

— Порядок? — хрипло спросил Адам, всё ещё не сводя взгляда с покрасневшей кожи на её шее.

— Да, Питер вовремя подошёл, — кивнула она, слегка откашлявшись.

— А где он был вообще?! — резко обернулся Адам к телохранителю, срываясь на тон.

— Адам, Адам, — Меган мягко взяла его за руку, не давая дальше развивать бурю. — Я сама попросила его принести чашку чая. Это просто... стечение обстоятельств, не более.

Адам перевёл тяжёлый взгляд на Питера, не веря в невиновность. Его челюсть напряглась, пальцы на свободной руке сжались в кулак.

— В оба надо смотреть, Питер. А не по замку бродить с чайниками, — отчеканил он холодно.

Телохранитель не повёл и бровью. Он не принадлежал Адаму и знал это. Приказов от него он не принимал — только от Меган. Но даже без слов его взгляд давал понять: он и сам был зол на себя.

— Адам, прошу, не надо, — снова вмешалась она, чувствуя, как напряжение между мужчинами становится ощутимым. — Он не виноват.

— А кто тогда, Меган?! — вскинулся Адам, шагнув в сторону, разводя руки. — Кто, по-твоему, виноват в том, что этот ублюдок едва не...?

Она не ответила сразу. Просто смотрела на него, в упор. В его глаза. Там было всё: ярость, вина, страх. Он злился на себя, рвал изнутри себя самого — потому что не досмотрел. Потому что привёз её в замок, обещал защиту, а угроза всё равно прокралась внутрь.

— Ты знаешь, кто виноват, — сказала Меган спокойно. — Но легче обвинить другого, чем признать это.

Её голос не был упрёком. Скорее — напоминанием. Мягким, почти ласковым. И от этого он ударил куда больнее, чем если бы она закричала.

— Ты решил вести свои дела здесь, — голос Меган был тихим, почти шепотом, но в нём звучала такая холодная ясность, что Адаму было тяжело выносить этот взгляд. — Здесь, где моё присутствие должно быть засекречено до последнего вздоха.

Он молчал. Смотрел на неё. Дышал часто, прерывисто, будто задыхался не от воздуха, а от чувства вины. Она была права. Абсолютно. И он это знал.

— Я заставлю его молчать, Меган, — наконец отозвался он, низким и хриплым голосом. — Никто не узнает, что ты со мной. Пока ты сама этого не захочешь.

В его взгляде пылала чистая злость. Не на неё, ни в коем случае. На ситуацию. На то, что позволил ей возникнуть. На лорда, на себя, на обстоятельства, на всё, что в этот момент дышало слишком громко.

Он сжал челюсть, отвёл взгляд. Всё тело напряжено, словно готово взорваться.

— Убью его, — процедил он, как приговор. Сухо, мрачно, по-настоящему опасно.

— Адам, посмотри на меня, — твёрдо сказала Меган, не прося, а требуя. Она не позволяла ему тонуть в этой ярости.

Он не сразу послушал. Тень от желания крови застилала лицо. Но она позвала снова — громче, увереннее:

— Адам.

Он повернулся. Его лицо казалось каменным. Челюсть сжата, скулы ходят.

— Убьешь — сделаешь хуже себе, — медленно и спокойно произнесла она, глядя ему прямо в глаза. Она говорила сейчас не как женщина, которую он хотел защитить. А как политик — такому же политику. — Законопроект. Представительство партии. Завод. Твоя дорога к посту премьер-министра.

Он слушал. И понимал. Каждое слово било по его разуму, вытрезвляя из кровавых фантазий.

— Не перечёркивай то, к чему ты идёшь. Он не стоит этого, — продолжила она, мягче, но не менее уверенно. — Есть способы заставить человека молчать. И они... куда надёжнее, чем пуля.

Она знала, о чём говорит. И он это понимал.

Её спокойствие, несмотря на то что могло случиться, контрастировало с бурей в нём. Но именно это и помогло ему выровнять дыхание. Она не запрещала. Не осуждала. Она указывала путь. И, чёрт возьми, именно поэтому он её и любил.

Он подошёл ближе и положил ладонь ей на шею сзади — твёрдо, сдержанно, почти невидимым жестом благодарности. В этом прикосновении читалась не только признательность, но и уважение. Он не спорил, не возражал. Просто дал понять: она была права, и он это признаёт.

— Надо лететь в Вашингтон. Сначала полечу я, а потом ты. Мне ещё и в Кадис вернуться нужно, — устало проговорила она, мысленно прикидывая, какой путь ей предстоит.

— Хорошо, — кивнул Адам. — У меня тогда тоже будет самолёт.

— Куда это? — не сразу поняла она, приподняв брови.

— В Вашингтон. В один офис заехать. За помощью к Меган Дааран. Знаешь такую?

— Слышала, да, — хихикнула Меган, подходя ближе и оставляя на его щеке мягкий поцелуй. — Она хороша.

— Она хороша, — повторил он с лёгкой гордостью, потом, перехватив её взгляд, поднёс ладонь к её щеке и поймал её губы в тёплый, но быстро перешедший в более глубокий поцелуй.

♡ ♡ ♡

Пора было собираться. Они направились в спальню — каждый к своему чемодану. Адам звонил брату, Реджу. По интонации Меган поняла: разговор касался лорда. Что бы они ни задумали — она решительно решила не вмешиваться. Доверие к Адаму давало ей покой. Это его бой.

— Я позвоню тебе, когда можно будет заехать в офис, — произнесла она, глядя на него. — Сначала я заеду в Белый дом, а потом уже к себе, так что... нужно будет немного времени.

— Хорошо. До которого часу вы работаете?

— Круглосуточно, если положение критическое. Но я очень прошу тебя, просто жди звонка.

— А у меня, значит, не критическая?

— Нет, — с усмешкой ответил она.

— Самая критическая, — добавил он уже полушёпотом, наблюдая за каждым её движением.

— Пока ещё нет, — кокетливо поправила она и подняла палец, словно предупреждая.

Она подошла ближе. Их поцелуй, задуманный как короткое касание на прощание, неожиданно стал глубже, теплее, с тем самым обещанием, которое не произносится словами.

— Всё, всё, — прервала она, улыбнувшись и пригладила его воротник. — Без фривольностей пока я работаю на Вас, мистер Делькасто.

— Договорились, шеф, — хрипло отозвался он, с тем самым знакомым выражением, которое делало его абсолютно невыносимым.

Она ласково отодвинула его голову от себя, смеясь, как будто разыгрывала его строгость. Вивиан бы сейчас скривилась, услышав об этом разговоре, и буркнула: «Ох уж эти твои мужики...» — и да, Меган бы, не задумываясь, согласилась.

♡ ♡ ♡
Адам

Адам вошёл в зал Шотландского парламента, как будто это был его дом.

Чёрный пиджак сидел идеально. Под ним — жилет, на шее чуть ослабленный галстук, а в руке — сигарета, из которой поднимался тонкий, терпкий дым. Его шаги были тихими, но слышались каждому.

У окна, в тени мраморного карниза, стоял лорд Харрингтон. Его лицо было напряжено, пальцы теребили запонку. Он уже всё понял. Приглашение было не жестом примирения. Это было приглашение на собственные похороны.

Адам остановился метрах в трёх. Затянулся сигаретой, потом сделал глоток воздуха и... просто смотрел.

— Вы меня звал... — начал лорд, но Адам перебил.

— Сядьте.

Голос — ровный. Без эмоций.

Лорд подчинился. Как собака.

Адам встал напротив, не опускаясь. Достав из внутреннего кармана тонкую папку, он положил её на стол и слегка толкнул вперёд. Бумаги не шуршали. Даже звук был сухим.

— Это официальный отказ от участия в голосовании по реформе. Добровольный. Подпишите.

— Вы... ты еблан что ли...

— Нет. Я тот, чью женщину Вы хотели задушить.

Пауза.

Он медленно прошёлся вокруг кресла. Лорд встал — хотел было что-то сказать — но Адам резко остановился позади него, и положил руку ему на плечо.

— Вы думали, Вас не увидят и что она была одна. Но Вы же знаете, лорд Харрингтон. У них в замке камеры везде. Даже в кормушке у собак. Вы знали, что я это увижу, и всё равно сделали. А значит — хотели. Хотели попасть в ад. Так вот, я и есть Ваш ад.

Он вытащил флешку, положил её рядом с бумагами.

— Вот запись. Хоть одна утечка о её присутствии, хоть одно слово прессе — и это уходит в Королевскую канцелярию. Дальше — разбирательство. Вы знаете, кто будет разбираться. Не я.

Он закурил снова.

— Подпишете — и я забуду, что Вы вообще жили.

Лорд дрожал. Он взял ручку.

— О, ещё кое-что, — Адам остановился у двери, обернувшись. — Ваша жена. Она не знает, что Вы вечно ходите по борделям в Эдинбурге, да? Или уже догадывается? Если хотите, я могу и те записи ей отправить. Заодно узнает, как Вы обсуждаете её в постели с другими шлюхами.

Молчание. Тот покорно подписал.

— C Вами было приятно не иметь дел. Надеюсь, Вы больше не сделаете попыток перейти моей женщине дорогу, что значит и мне.

Адам кивнул сам себе, а затем вспомнил:

— И усильте охрану возле дома своей дочери. Кто знает, кто в наше не спокойное время может встретить её вечером и засунуть руку ей в штаны.

— Будь ты проклят, Делькасто!

Дверь захлопнулась за спиной. Адам вышел в холодный коридор, где камень хранил в себе гул далёких шагов и остатки адреналина после недавнего разговора. Он достал новую сигарету, поджёг и, задержав первый дым в лёгких, включил телефон, открыл телефонную книжку и нашёл контак, который дос сих пор назывался «Любимая». Он нажал вызов и прислонился плечом к стене.

— Алло, — отозвалась она спокойно.

— Как ты?

— Лежу на кровати, читаю книгу... музыку включила, — она выдержала паузу. — Ты скоро будешь?

— Скоро, да.

— А ты как? — спросила в ответ, будто ощутив, что что-то не так.

Адам выдохнул, затушил сигарету о мраморную плиту, а затем медленно сказал:

— Проблему с лордом решил.

На том конце повисла тишина. А потом, не сдержавшись, она спросила:

— Он жив?

— Меган... — мягко, почти ласково начал он, будто утешая.

— Я же просила, — чуть тише, с упрёком протянула она. — Я просила оставить его. Не мараться. Ты обещал.

— Тебе не о чем переживать.

— Я же просила, — повторила Меган, лёжа на спине, с телефоном у уха. — Не пачкаться. Не прибегать к этим... твоим методам. Мы не можем позволить себе лишнего. Не сейчас.

На другом конце линии повисло напряжённое молчание. Он не перебивал её. Он просто ждал.

— Адам? — она почти прошептала.

— Я не марался, — произнёс он наконец. Ровно. Без капли раскаяния. — Ни одной царапины и ни одного пятна.

Она не поверила сразу. И он это знал.

— Ты пообещал, что всё будет... чисто, — продолжала Дааран. — Не подставляй себя.

Он выдохнул, приказывая себе не спорить с этой женщиной.

— Ты права, — хрипло произнёс Адам. — Но, Меган...

Пауза. Пауза, от которой мурашки побежали по спине. Потом — холодным и ясным голосом, без намёка на извинение, он закончил:

— Стекло должно быть разбитым, чтобы быть опасным.

Меган молчала.

— Я не разбивал его, — продолжили он. — Но я дал понять, что могу. В любой момент. И он понял.

Тишина между ними была не неловкой — она была уважительной. Как между двумя акулами, которые видят в друг друге равных.

— Звучит так, будто ты всё-таки оставил осколок у него под кожей. На память.

— Именно, — ответил Адам. — Чтобы чесалось, когда он дышит. И кровоточило, когда вспоминает.

— Обещай, что остальное мы решим без крови, — прошептала она.

Адам не ответил сразу.

— Если мне не придётся защищать тебя — тогда да. Обещаю.

Меган выдохнула, положив книгу на грудь. Она слишком хорошо знала его. И знала, что в этом голосе — спокойствие, за которым клубится режим беспощадного, черствого и жесткого человека.

— Есть ещё одно, — вспомнил Адам.

— Добей меня, давай, — саркастично сказала она.

— Я кое-что украл у лорда.

— Душу?

— Хуже.

СПАСИБО ЗА ПРОЧТЕНИЕ.
Поставьте звёздочку (голос за главу) и напишите комментарии❤️