Дар Клинка Дааран

За полгода Меган смогла не просто запустить свою компанию, а взлететь на вершину успеха. Всё началось с одной девочки — дочери президента, которую застукали объективы папарацци с женатым мужчиной. Репутация Белого дома оказалась под угрозой, и, естественно, Рунн вызвал её, чтобы спасти ситуацию.

Меган справилась. Она сделала это так блестяще, что в её сторону тут же потянулись люди с собственными скандальными проблемами. Клиенты буквально падали на колени, умоляя её взять их дела.

Фрэнк, Айрес и Стася работали чуть ли не круглосуточно. Даже Маргарет, которая сперва была против всей этой «шоу-программы», не устояла. Когда Меган попросила её разобраться с отчётами из конюшни, где произошёл инцидент с дочерью президента, Марго нехотя согласилась помочь. Так девушка и влилась в команду.

Слухи разлетелись со скоростью света. Имя Меган Дааран звучало в коридорах власти, мелькало на первых полосах газет, обсуждалось в социальных сетях и на утренних ток-шоу. Она вошла в элиту Вашингтона не как очередная богачка, купившая себе место среди сильных мира сего, а как женщина, способная защитить их репутацию лучше любого закона. Её работа заключалась в том, чтобы скрывать чужие скандалы, заминать громкие разоблачения, делать так, чтобы самые влиятельные люди страны оставались чистыми перед обществом.

Но, несмотря на это, народ её любил. Возможно, потому что она была человеком, готовым прийти на помощь даже тем, кто не мог позволить себе её услуги. Она очищала репутацию миллионеров и политиков, но в то же время спасала обычных людей, чьи жизни висели на волоске. Вопреки всем правилам, она работала даже тогда, когда не получала за это ни цента. Это сделало её своеобразным Робин Гудом — она защищала власть, но её оправдывали тем, что она не забывала о простых людях.

Да, все знали, чем она занимается. Все понимали, что она прячет грязное бельё богатых, но в отличие от многих, её не осуждали. Она вызывала симпатию.

Её часто показывали в новостях, где разбирали каждый образ. В понедельник — жемчужные серьги, во вторник — сапфировый браслет. Модные эксперты анализировали её стиль, а политики называли её «самой таинственной женщиной Вашингтона».

Но главное — народ.

Одним весенним днём произошло нечто, чего никто не ожидал.

После торжественного приёма Короля и Королевы Великобритании в Белом доме, где, разумеется, присутствовала и Меган, новости на следующее утро заговорили о ней с новой силой. Но теперь — не только в Америке. Английские СМИ взорвались заголовками, а камеры запечатлели то, что происходило у стен Букингемского дворца.

Сотни людей. Они держали в руках плакаты с её именем, британским флагом, именами Короля и Королевы. Одни писали слова восхищения, другие — призывали узнать о ней больше, третьи — сравнивали её с самой принцессой Дианой.

«Леди Ди выбрала ту, которая смогла продолжить путь королевы сердец. Она благословила мисс Дааран.»

Люди всегда любили яркие личности, сплетни и легенды, но...

Она не была наследницей трона. Не носила корону. Не принадлежала к британской аристократии. Но что-то в ней заставляло людей видеть в ней фигуру, способную излучать свет. Её обожали за силу, за дерзость, за её умение быть среди сильных и при этом оставаться своей для народа. Она казалась одновременно холодным разумом и тёплым сердцем — женщиной, которая знала, как спасти репутацию президента, но при этом протянет руку тому, кто оступился.

«Она заботится о своём народе так же, как заботилась о нас Леди Ди.»

Сравнение с принцессой Дианой настораживало. История знала слишком много примеров, когда любовь народа превращалась в проклятие. Меган прекрасно понимала, что её популярность — это не только восхищение, но и огромная угроза.

«Первая леди, которой не нужно быть первой леди, чтобы быть любимой.»

«Наша тайная принцесса.»

Меган не знала, как на это реагировать.

Иногда это забавляло, иногда удивляло, но чаще — печалило. Она не могла понять, за что именно её так любят. За её гардероб, который теперь разбирали по деталям модные обозреватели? За поведение, которое препарировали журналисты, выискивая в каждом жесте скрытый смысл? Или за приближённость к семье президента, благодаря чему её фигура стала не просто публичной, а почти культовой?

Популярность накрыла её лавиной. Папарацци следовали за ней, как тени, превращая каждый её шаг в повод для обсуждения. Она больше не могла просто выйти на улицу, как обычный человек. Казалось бы, безобидные занятия — прогулка верхом или поездка в загородный клуб — теперь требовали тщательного планирования, потому что за кустами могли скрываться объективы камер. Обычные вещи — зайти в магазин, пообедать в ресторане, проехаться по Вашингтону без сопровождения — стали невозможными.

Она была предметом обсуждения. Дорогим товаром, доступным лишь избранным.

Например, в прошлом месяце она выставила на аукцион платье, в котором встречала королевскую семью в Белом доме. Его продали за пятьсот тридцать тысяч долларов, и каждый цент Меган направила на помощь детям с инвалидностью. Это было её решение.

Рунн настоятельно рекомендовал ей делать такие вещи, объясняя, что это были жесты, которые привлекали внимание и отвлекали от вопросов о её прошлом. Однако не всё сводилось к прихотям брата.

Меган сама хотела помогать.

Она никогда не испытывала иллюзий по поводу своей деятельности. Она знала, что её работа не имела ничего общего с благородством, что каждый день ей приходилось выстраивать ложь во спасение тех, кто этого не заслуживал. Политики, бизнесмены, чиновники — те, кто с лёгкостью разрушали жизни других, безнаказанно нарушали законы и затем приходили к ней за помощью. Она скрывала их преступления, переписывала их истории, превращала чудовищ в жертв обстоятельств.

Но если её влияние могло служить чему-то большему, если она могла обратить этот обман во благо и исправить хотя бы часть несправедливости, то готова была ухватиться за эту возможность.

Ей одной было известно, каково это — жить с настоящим лицом, которое никто не видел. Люди ахали и охали после каждого её слова, восторгались образом, не имея ни малейшего понятия, кем она была на самом деле. Они не знали её жестокости, не знали несправедливости, с которой она сталкивалась, и не знали кошмара, в котором она жила.

Иногда ей хотелось исчезнуть. Спрятаться. Забиться в угол и снова стать тенью, но потом Меган напоминала себе, что если судьба сделала её настолько известной, значит, на то была причина.

Когда её имя ничего не значило, а лицо оставалось в темноте, она убивала. Хладнокровно. Бесшумно. Без свидетелей, без следов, без сожалений. Тогда её существование сводилось к одному — смерти. Она несла её, как палач, оружие, или даже ходячее напоминание о том, что в этом мире слабые не выживают.

И если у неё был хоть малейший шанс стереть хотя бы часть того, что она сделала, если хоть капля её силы могла быть направлена на что-то большее, чем убийство, она должна была использовать этот шанс.

Иногда даже Рунн признавался, что не до конца понимает феномен своей сестры. Как так получилось, что её взлёт был настолько стремительным? Почему народ продолжает её любить, закрывая глаза на многие вещи? Это было странно, даже пугающе. Его тревожило то, насколько сильной становилась её связь с народом, но он также понимал, насколько это ценная привилегия. Когда придёт нужный момент, эта любовь сыграет ему на руку.

Будущее больше не казалось чем-то абстрактным. Оно перестало быть просто идеей, далёкой перспективой, чем-то эфемерным, что можно отложить на потом. Меган думала о нём серьёзно. Впервые за долгое время.

Она мечтала о своём фонде, о помощи детям, о чём-то, что действительно имело бы значение. Это не было продуманным пиар-ходом или очередным способом укрепить репутацию. Нет. Это было настоящим желанием. В какой-то мере она даже расцветала от этой мысли.

Но даже цветущая душа может увядать в другой её части.

Рунн замечал, что по ночам Меган прятала лицо в подушке и плакала. Она делала это тихо, словно боялась, что кто-то услышит. Но жучки и камеры в её пентхаусе было не обмануть. Он видел, и все люди, которые следили за его сестрой тоже видели, что Дааран выгорала. Ежедневная работа с публикой, бесконечные ужины с элитой, светские приёмы, переговоры, улыбки перед камерами — всё это сильно истощало.

Она должна была уйти в обещанный отпуск. Хотела она или нет — это не обсуждалось. Меган возражала, пыталась убедить брата, что она в порядке, что она не нуждается в отдыхе, но он всё равно настоял. Неделя. Семь дней. Любая страна мира. Отдых без каких либо обязанностей. Он обещал звонить каждый день, держать её в курсе всего происходящего в Вашингтоне, что её удовлетворило, потому девушка была буквально зависима от собственной фирмы и той работы, которую она выполняла. Даже с учётом того, что по ночам ей было хреново.

И тогда она выбрала Испанию.

Кадис.

В последние недели по интернету ходили сплетни, что семейство Делькасто временно перебралось туда. Разумеется, доверять таким слухам рискованно, но... Это был единственный шанс.

Меган приложила не мало усилий, чтобы вспомнить номер телефона её старого друга. Она набрала его, и длинные гудки повисли в воздухе. Не было смысла в формальностях или осторожности — Реджи сразу понял, кто звонил.

Дааран предложила встречу. Она не собиралась обсуждать прошлое, не хотела вспоминать, кто они были друг для друга два года назад. Всё это не имело значения. Важно было одно — ей нужно было вернуть то, что принадлежало ей. Не ради эмоций, не ради личной выгоды, а ради своей безопасности.

♡ ♡ ♡

Время близилось к обеду, и Меган начала собираться на встречу. Девушка выбрала лёгкое летнее платье, чуть уложила волосы, одела шляпу от солнца, солнечные очки и нанесла минимум макияжа — ровно столько, чтобы чувствовать себя уверенно. А когда была готова, спустилась на ресепшен и отправилась со своим водителем-телохранителем в путь.

Тридцать минут спустя она уже стояла у входа в небольшое тихое кафе, где была назначена встреча.

Как только она вошла, её взгляд сразу выхватил Реджи. Тридцать градусов жары, а он в костюме. Боже, её брат даже иногда ходит в спортивных штанах и футболке, а эти... всегда при параде.

— Привет, — мягко произнесла она, садясь рядом и сразу обнимая его.

— Привет, — произнёс он, чуть склонив голову на бок. — Ты... изменилась за два года. Расцвела?

Он приобнял её, ладонь скользнула по спине вниз к пояснице, задержавшись буквально на секунду дольше, чем требовалось для обычного приветствия. Достаточно долго, чтобы проверить — не припрятано ли там оружие. Меган это сразу поняла. Она мягко улыбнулась, обдумывая, как отреагировать. Если он считал, что она не заметит, то был скудного мнения о её наблюдательности.

— Обижаешь, — улыбнулась она с намёком.

— Не понимаю о чём ты.

— У меня нет с собой оружия, Реджи, — произнесла она спокойно. Не отводя взгляда, она взяла свою маленькую сумочку, расстегнула её и вывалила всё содержимое прямо на стол. Косметика, тампоны, деньги, карта-ключ от отеля — ничего, что могло бы вызвать подозрения. — Вот, любуйся.

Мойблэк не шелохнулся, но его взгляд скользнул по хаосу на столе, пока Меган продолжала:

— Без этих троих можно было обойтись, знаешь ли, — она кивнула на мужчин, которые сидели неподалёку, делая вид, что заняты своими делами. Меган была сестрой своего брата, его воспитанницей, поэтому видела такие вещи за километр. Никто не может скрыться от натренированного глаза бывшей наёмницы. — А насчёт «расцвела»... Возможно. Я нашла работу мечты и довольна своей жизнью.

— Какую работу? — спросил он, не спуская с неё взгляда.

Меган покачала головой и выдохнула со смехом.

— Брось.

— Нет, серьёзно. Я понятия не имею чем ты занимаешься. Знаю лишь то, что тебя сравнивают с нашей покойной принцессой Уэльской, но чем именно ты заслужила такие заголовки в британских газетах... я не знаю. Мы не очень вникаем в Американские дела.

Она кивнула на его телефон.

— Возьми и напиши в поиске «Меган Дааран, Вашингтон».

— Прочитать я смогу всегда. Мы встретились, чтобы поговорить, — он выдержал паузу. — Расскажи, что тогда случилось. Где ты была два года?

Меган чуть склонила голову, разглядывая его с лёгким недоверием. Он не пришёл, потому что скучал по подруге, и не пришёл, потому что волновался. Он пришёл, потому что ему приказали. Меган взяла в руки бокал с водой, но даже не сделала глотка.

— Забыла, что ты работаешь на своего босса, — с лёгким презрением произнесла она, больше себе под нос.

— Как и ты на своего.

Смех вырвался сам собой. Нервный. Горький.

— Ты допрашиваешь меня, Реджи.

— Это ты всё переводишь в допрос.

— Пройти бы тебе спецподготовку и научится работать тоньше, — продолжала она, откидываясь в кресле.

— Я переживал за тебя, когда ты ушла. Когда увидел те фото возле Белого дома... с каким-то мужчиной. Мы думали, что ты в плену, что тебя продали или что ты... рабыня. Всё, что хочешь, мы думали, — он сел ровно, упершись локтями о стол. — Ты моя подруга, Меган. Я просто хочу понять, что с тобой было.

Меган на секунду прикусила внутреннюю сторону щеки, подавляя внезапный слёзный позыв.

— Я была в порядке, — солгала она, глядя ему прямо в глаза. — Ты зря переживал. Меня никто не трогал. Я уехала, начала учиться, нашла работу. Всё.

Она сделала паузу, прежде чем продолжить:

— А сейчас, вместо того чтобы нормально провести время, ты вынуждаешь меня оправдываться. Ты пришёл сюда с этим поганым настроем, блядскими агентами и... недоверием. Ты проверял меня на пушку, Реджи.

Он не ответил, но его выражение лица уже говорило больше, чем любые слова.

— Какой же ты друг после этого? — продолжила Меган, чуть склонив голову. — Это он тебе сказал так делать?

Она почувствовала, как внутри нарастает раздражение. Всё это время она надеялась, что встреча пройдёт иначе.

— Раз ты сама говоришь, что мы друзья, — выделил он это слово, — то почему ты не позвонила? Не написала раньше? Чтобы твой друг не переживал и потом не сидел перед тобой, задавая вопросы. Я уже молчу о том, что ты пыталась меня убить.

— Ты был бы мёртв, если бы я действительно этого хотела.

— Ты херачила по мне из снайперской винтовки, вот такой калибр, — он показал пальцами размер, качая головой с преувеличенным удивлением.

Меган скрестила руки на груди.

— Ты жив. Больше мы не будем это обсуждать.

— А о чём ты думала мы будем говорить, когда встретимся? О погоде?

Он выждал паузу, прежде чем снова задать тот же вопрос:

— Почему ты раньше не позвонила?

— Я работала, Реджи! — её голос сорвался на повышенный тон. Она тут же оглянулась по сторонам, убеждаясь, что никто из посетителей не обратил внимания. — И напомню, что вы втроём нагло врали своей подруге. Вы знали, насколько важно было для меня то, что вы скрывали. Но вы всё равно это делали. У меня есть яйца, особенно сейчас, и я не собираюсь оправдываться перед тобой.

Она жестом указала на дверь.

— Если ты пришёл только для того, чтобы допросить меня и обвинить — вон там выход.

Реджи молчал какое-то время, затем медленно покачал головой.

— Что бы ты сейчас ни говорила — ты изменилась. Пришла с убеждённостью, что мы сделали что-то против тебя. Ты понимаешь, почему мы скрыли от тебя содержимое чипа. И понимаешь, что мы не хотели тебе навредить.

Меган сжала зубы.

— Пожалуйста, — добавил он, и это было искренне. — Просто расскажи мне, что с тобой было за эти два года...

Она не ответила сразу, позволяя молчанию повиснуть в воздухе. Внутри неё шевельнулась злость — тёплая, медленная, но цепкая, как змея, обвивающаяся вокруг сознания. Она не считала, что изменилась. Просто перестала быть той, кого можно сломить.

— Власть меняет всех, не так ли? — спокойно спросила она, чуть склонив голову.

Реджи ничего не ответил, но Меган видела, как напряглась его челюсть. Он чудесно осознавал: времена изменились.

Он нехотя взял телефон и открыл одно из самых известных фото — Меган в ослепительном красном платье у Белого дома. Этот снимок был везде: в газетах, в новостных лентах, в социальных сетях. Он повернул экран к ней, изучая её лицо, прежде чем задать вопрос:

— Кто этот мужчина около тебя?

— Один из работников Белого дома, — спокойно солгала она.

Ложь ложилась легко, потому что была заранее согласована с Рунном. Они договорились: если кто-то, даже её команда, спросит, кто этот человек и почему может позволить себе заходить к ней домой или в офис, когда ему заблагорассудится, ответ должен быть простым: Белый дом следит за ней. Она сотрудничает с правительством. Это базовая проверка.

Реджи был слишком умён, чтобы поверить в сказку о том, будто Меган самостоятельно пробилась в Америке и построила бизнес с нуля. Даже пытаться убедить его в этом было бы наивно. Она прекрасно понимала, что для Делькасто её стремительный взлёт выглядел слишком внезапным, потому что они знали её настоящую историю.

Их не обманешь. Поэтому она просто сменила тему.

— А как сам ты поживаешь, Реджи? — спросила она мягко, сделав глоток воды.

— Всё стабильно, — коротко ответил он.

— Ты нашёл себе девушку или Мания до сих пор водит тебя за нос?

— Мания... Мы встречаемся.

Глаза Меган округлились от удивления.

— Ты её победил, — с поддразнивающим тоном подметила она.

— Ещё не до конца, но...

Она театрально закатила глаза и прикрыла лицо ладонью.

— О Боже, бедный мужчина, — с явным сочувствием прошептала она, с трудом сдерживая смех.

— Ну, хоть она и специфическая, но мне всё нравится. Я люблю её.

Меган слегка склонила голову, будто смакуя возможность его поддеть:

— Любовь зла, полюбишь и козла.

Реджи поморщился, нахмурился, и этого было достаточно, чтобы понять: ему неприятно.

— Это не про неё, Меган, — резко ответил он, сквозь зубы, но тут же рассмеялся, будто смягчая обстановку.

И вот теперь Меган почувствовала, что может копнуть глубже. Он сам дал эту возможность, раскрыв свою слабость, ведь мужчина, который говорит о любви к женщине, уже уязвим.

— Она всегда хотела избавиться от меня, — напомнила Меган, безмятежно скрестив руки на груди. — Давай не будем делать вид, что этого не было. Я не буду удивлена, если именно она предложила скрывать от меня наполнение чипа...

— Меган, — голос Реджи стал жёстче, он посмотрел на неё исподлобья. — Она ни при чём.

— Ну конечно, — фыркнула она, качнув головой.

— Я тебе говорю, что Мания ни при чём, — повторил он, теперь уже с раздражением, но и с какой-то внутренней убеждённостью.

Вот сейчас... Самый лучший момент, чтобы нанести удар. Не дать ему подумать. Не дать времени взвесить всё:

— Тогда отдайте мне всё до последнего, что вы добыли с чипа. Мне на руки. Я готова купить весь материал, если не захотите отдать просто так, по старой дружбе.

Реджи замер. В его взгляде мелькнуло что-то новое — он явно не ожидал такого поворота.

— Отдать? — повторил он, чуть медленнее, выигрывая себе время. — Зачем?

— Передай своему начальнику, что я хочу всё. До последней капли.

— А иначе что? — спросил он, выпрямляясь, уже совершенно иначе смотря на неё.

Меган улыбнулась.

— Не испытывай меня.

— Иначе что, Дааран? — повторил он, теперь уже с жёсткостью в голосе.

Она выдержала паузу, наслаждаясь этим моментом.

— Иначе мои методы вам знакомы, — сказала она, с лёгкой, почти ленивой улыбкой. — Я нахожу на всех компромат и смогу даже на твою девушку. Я в силах сделать так, чтобы её разыскивал Интерпол, которого вы никак не подкупите. И это ещё цветочки.

Она встала из-за стола, достала из кошелька визитку и небрежно протянула ему.

— Здесь мой номер.

Реджи посмотрел на визитку, но даже не сделал попытки её взять. Вместо этого он тоже поднялся со своего места, глядя на неё с каким-то смесью разочарования и злости.

— И это ты мне в начале нашей встречи говорила, что мы с тобой друзья? — его голос был ровным, но колючим. — Что это я пришёл с плохими мыслями? А сама? Пришла, поулыбалась и кинула мне свою визитку, чтобы мы отдали тебе файлы.

Он медленно качнул головой, убирая руки в карманы.

— Мы найдём тебя, если понадобишься.

— Мы и друзья, — голос Меган стал спокойнее, но в нём чувствовалась прежняя твёрдость. — Только мне нужно моё, обратно. Там я, и мне это нужно. Это не должно быть у вас, Реджи.

Она чуть склонила голову, наблюдая за его реакцией. Он всё ещё смотрел на неё с осторожностью, будто пытался разгадать, где заканчивается старая Меган и начинается новая.

— Визитку лучше возьми, — продолжила она, мягко, но настойчиво. — На данном этапе моей жизни найти Меган Дааран сложнее, чем тебе кажется.

Реджи нахмурился, но ничего не сказал. Тогда она протянула руку, неторопливо поправила его галстук, будто они всё ещё были просто друзьями, и добавила:

— Я скучала, Реджи. По своему другу.

Она улыбнулась, но в её глазах была усталость.

— Что бы мне не нужно было, я рада, что ты пришёл сегодня. И хоть мы не съели ни куска пиццы, ты поговорил со мной. Ты был мне другом, и я уважаю это.

Реджи молчал несколько секунд. А затем взял визитку, глубоко вдохнув, словно взвешивал что-то в голове, и не глядя убрал её в карман брюк.

— И я рад был тебя видеть, — произнёс он.

Меган наклонилась к нему, погладила его по предплечью и тихо, но отчётливо сказала:

— У вас максимум три дня.

Меган оставила деньги за воду и чаевые, поднялась с кресла и, не оглядываясь, направилась к выходу из кафе. Надев обратно тёмные очки, она быстро сориентировалась, заметила приближающегося водителя и буквально нырнула в салон, не давая ни единого шанса случайным прохожим заметить её и привлечь к себе папарацци.

Она была довольна тем, что никто не пронюхал её нахождение здесь, что в Кадисе её пока не ждёт вспышек фотокамер и гнусных заголовков в прессе. Её перелёт был засекречен, частный борт взлетел из военного аэропорта Вашингтона — места, куда даже самые изворотливые репортёры не могли получить доступ. Однако такой привилегией нельзя злоупотреблять.

Доехав до отеля, она вышла из машины, после чего её телохранитель молча кивнул, проверив обстановку, а затем проводил её внутрь. Ему был снят номер прямо рядом с её, буквально через стену.

Этот курорт был выбран не случайно — здесь отдыхали в основном пожилые пары, люди, не особо интересующиеся миром шоу-бизнеса, политикой или громкими фигурами. Те, кто не знал, как пользоваться камерой на телефоне, а порой и вовсе не носил его с собой.

Здесь было тихо. Спокойно. Безопасно.

Хорошим знаком было и то, что у входа в отель всё ещё не скопились охотники за сенсацией. Значит, её присутствие в городе пока оставалось тайной.

Переодевшись в лёгкое пляжное платье, Меган взяла сумку, солнцезащитный крем и вышла к океану. Телохранитель шёл рядом, сканируя пляж, но не нарушая её личное пространство. Она выбрала один из шезлонгов, бросила полотенце и, прежде чем лечь, огляделась.

Океан лениво плескался о песчаный берег, солнце согревало кожу, лёгкий бриз приятно охладил разгорячённое тело. Всё было идеально...

Кроме ожидания.

Теперь ей оставалось только ждать звонка.

♡ ♡ ♡

Меган уже почти готовилась ко сну, когда телефон на тумбочке завибрировал. Быстрый взгляд на экран — и она увидела имя того, от кого меньше всего ожидала звонка.

Реджи.

Она вздохнула, отложила зубную щётку и, поднеся телефон к уху, ответила:

— Алло? Вы уже так быстро приняли решение? — уголки её губ дрогнули в лёгкой улыбке, пока она наклонялась над раковиной, сплёвывая пасту.

— Да, я завтра отдам тебе всё, — голос его был ровным, но в глубине чувствовалось что-то большее.

Меган медленно выпрямилась. Она ожидала сопротивления, попыток поторговаться, давления. А тут... просто так?

— Правильное решение, — проговорила она, стирая ладонью остатки воды с губ.

Но Реджи не собирался заканчивать на этом.

— У меня есть просьба, — добавил он после короткой паузы.

Меган, уже направляясь к кровати, хмыкнула.

— Ммм, какая?

Лёгкость в её голосе была напускной. Она не верила в такие лёгкие сделки. И уж точно не верила, что Делькасто могли просто так расстаться с этими файлами.

— Можешь приехать по адресу, который я тебе дам? Сейчас.

Она замерла у кровати, медленно приподняв брови.

— С какого это перепугу?

— Пожалуйста.

Реджи звучал серьёзно. Даже слишком.

— Убить меня хочешь?

— Меган, не говори глупостей.

— Тогда поздновато для встреч, — бросила она, нахмурившись.

— К Адаму.

Девушка резко замерла, не успев опустить телефон. Она услышала, но не сразу поняла смысл сказанного.

К Адаму?

Проклятье какое.

— Ты сдурел, что ли? — в голосе прозвучало искреннее раздражение.

— Меган, дослушай...

— Это вся твоя просьба? — перебила она, даже не собираясь давать ему возможность продолжить.

— Да. Прошу.

— Нет, — отрезала она.

— Он должен был быть давно дома.

— Нет, — повторила она.

— А сидит там...

— Где там?

— В баре, — расстроенно ответил Мойблэк.

Меган провела рукой по лицу, пытаясь подавить раздражение.

— И каким образом я могу помочь ему?

— Можешь помочь всем. Своим присутствием.

Глупость. Чистой воды глупость.

— Реджи, нет. Серьёзно. Это идиотская затея, — говоря это, она села на кровать и тяжело вздохнула.

— Блядь, да ты нужна ему! — не выдержал он, повысив голос.

— Мы... — запнулась она. — Как кошка с собакой.

— Я же твой друг, как ты говорила. Ради меня.

Она закрыла глаза.

— Я бы не просил, если бы это было не критично.

Тишина. Меган молчала, просто слушала, как он дышит в трубку. И сама еле дышала. Но сердце уже билось слишком громко, подсказывая ответ ещё до того, как он сорвётся с её губ. Она знала, что Реджи прав. Что-то произошло. Что-то серьёзное. Внутри всё протестовало. Логика, здравый смысл, гордость — всё говорило «нет», но её нутро шептало: «иди».

Она встала с постели, провела ладонью по лицу, задержавшись на лбу, и произнесла:

— Ладно.

Реджи поблагодарил её на выдохе, заявив, что пришлёт адрес. Меган получила сообщение, в котором было указано название бара и его адрес, и тихо ответила, что не стоит благодарить, установив звонок на громкую связь, пока одевала вещи. Она добавила, что эта идея очень плохая, но Реджи возразил, уверяя, что это именно отличное решение, ибо никто, кроме неё, не может контролировать Адама.

Меган резко возразила, напомнив, что она не намерена становиться «нянькой» для него, ведь они больше не вместе, и их расставание произошло на крайне неприятных нотах. Она отметила, что бывшие блокируют друг друга, мстят и продолжают ненавидеть, и если разговор перерастёт в очередное разногласие, Реджи будет виноват. В ответ он лишь холодно подтвердил договорённость.

Сама Меган, помотав головой и закатив глаза, вызвала такси по указанному адресу, уведомила своего телохранителя, что он может отправиться спать, и, приложив телефон к уху, произнесла коротко:

— Я поехала.

— Давай.

Меган сбросила телефон на кровать и закрыла глаза. Всё внутри сжималось в странной смеси раздражения, нетерпения и чего-то ещё, что она не хотела называть вслух. Глубокий вдох. Ещё один. Ещё. Чёрт, да что с ней не так? Почему она вообще соглашается? Почему позволяет этому идиотскому порыву овладевать собой? Это плохая идея. Худшая из возможных.

Она шагнула к туалетному столику, на автомате схватила флакон духов и распылила аромат на шею, запястья, ключицы. Лёгкая дымка окутала её, оседая на коже, смешиваясь с жаром летнего испанского воздуха и чем-то, что принадлежало только ей. Тонкие нотки белых цветов с примесью терпкости заставили слегка прищуриться.

Взяв блеск, она не спеша провела аппликатором по губам. Полупрозрачный, с оттенком красных ягод, он ложился ровным слоем, придавая устам мягкое сияние. Вкусный, как грех.

Она выпрямилась, подняла голову выше и посмотрела в зеркало. Лёгкий загар подчёркивал скулы, черные волосы чуть спутались после душа, падая свободными волнами на плечи. В глазах было что-то странное. Как будто она знала слишком много, но не желала разбираться в том, что это значит.

Белое льняное платье свободно облегало тело, лёгкое, удобное, почти невесомое. Но чем больше она смотрела на себя, тем сильнее оно казалось ненужным.

Она прикусила внутреннюю сторону щеки, едва ощутимо сжав бёдра. От одной мысли, что он увидит её, что его взгляд пройдётся по ней, как раньше — уверенно, цепко, с ленивой наглостью, — её дыхание стало чуть прерывистым.

Тонкая ткань платья задевала соски с каждым движением, вызывая лёгкую дрожь. Тело предательски реагировало на даже самые невинные мысли, будто намеренно выдавая то, что она так тщательно старалась скрыть. Меган провела ладонями по груди, стараясь унять эту странную чувствительность. Чёрт, это просто встреча. Никакого смысла.

Но в воздухе уже пахло чем-то неизбежным. И когда тёплый испанский бриз проник в открытую балконную дверь, смешиваясь с ароматом духов и пьянящей мыслью, она вдруг поняла:

Он снова посмотрит на неё.

Дааран не видела его так долго, что сама мысль о встрече казалась чем-то ирреальным. Она хотела этого и одновременно нет. Чувства били друг друга, словно две стихии, не уступающие в силе. Её сознание было наполнено страхом, раздражением, чем-то болезненно-сладким, что отдавало горечью на кончике языка.

Она вышла из отеля с тяжестью на сердце. В груди поселилось неприятное давление, будто кто-то незримый сжал её ребра в ледяном хвате. Сделав глубокий вдох, она направилась на парковку, поймала такси и уселась на заднее сиденье. Блядь, почему это так нервировало?

Чем ближе она подъезжала к месту, тем сильнее ощущала напряжение в каждой клетке тела. Квартал, куда привезло её такси, выглядел так, будто солнце сюда не заглядывало уже десятилетиями. Узкие улочки, серые здания, блеклый свет фонарей, который не спасал ситуацию, а только подчёркивал тьму. В этом районе всё выглядело пропитанным бедностью.

Она перевела дыхание, бросила водителю купюру, даже не услышав, сколько тот назвал. Деньги не имели значения — быстрее бы закончить это. Выйдя из машины, она огляделась. Небольшая вывеска бара светилась тусклым неоновым светом, словно умирающая звезда в бесконечном чёрном пространстве.

Толкнув дверь, она шагнула внутрь. Тихий скрип петлей пронзил уши, и первым, что она почувствовала, был запах дешёвого алкоголя, смешанный с табачным дымом. Там было абсолютно пусто.

Её взгляд скользнул по залу, и вот он. За барной стойкой, с сигаретой во рту, чуть склонённый вперёд, с пустым стаканом перед собой. Слабый, тусклый свет падал на его лицо, делая его черты резче, а тень под глазами — глубже.

Всё происходящее казалось абсолютным безумием. Её мозг ещё не успел полностью осознать, что она правда здесь, а его правда нетрезвого занесло в это место. Но ноги уже сами сделали шаг. Она прошла немного вперёд, опустилась на высокий барный стул, оставив между ними одно пустое место.

Пауза.

Адам медленно повернул голову, его взгляд был расфокусирован, а сознание затуманено алкоголем. Он пытался сосредоточиться, вглядываясь в её силуэт, но мозг упрямо твердил, что это всего лишь жестокая игра воображения.

— Не преследуй меня, — выдавил он, неуверенно шевеля губами.

Голос был грубым, но в нём звучала боль. Настоящая, всепоглощающая. От неё даже у Меган на мгновение свело сердце. Она никогда не слышала, чтобы Адам говорил таким тоном.

— Зачем ты это делаешь с собой? — тихо спросила она, не веря собственным глазам.

Его ответом был лишь смех. Горький, короткий, почти беззвучный. Он покачал головой, прикрывая глаза.

— Какой молодец, сам с собой разговариваю, — пробормотал он.

Меган медленно осмотрела бар, в котором он застрял. Сероватые стены, запах табака, стойка, покрытая липкими следами от алкогольных бокалов. Всё было пропитано застоем. Но хуже всего выглядел он. Полгода, а ощущение, будто пронеслись десятилетия. Человек, который всегда держал себя в железном контроле, был теперь разбитым, как осколки стекла.

— Езжай домой, хватит, — твёрдо сказала она, соскальзывая со стула.

Она потянулась к его стакану, но Адам дезориентировано махнул рукой, не подпуская к себе.

— Не трогай меня!

— Адам... — предупредительно позвала она, невольно отклонившись, чтобы он не задел её.

— Хватит, — прервал он. — Не приходи ко мне.

Меган смотрела на него, чувствуя тревогу такой силы, что хотелось закричать. В её глазах читалось молчаливое «что с тобой стало?». Он правда думал, что она ему просто мерещится?

Адам протянул руку, неуверенно коснулся кончиком пальца её локтя, как будто проверял реальность. В тот же миг выражение его лица изменилось. Из усталого, пьяного – в удивлённое, почти испуганное. Меган, едва сдерживая дрожь, шагнула ближе и аккуратно положила ладонь ему на плечо.

— Зачем ты это делаешь с собой? — почти беззвучно спросила она, пальцами сжимая ткань его рубашки.

В висках глухо пульсировала боль. Это не тот Адам, которого она знала. Не тот мужчина, который вёл её за руку сквозь огонь, который был для неё чем-то незыблемым. Это был человек, которого он сам разрушил.

— Ты должен ехать домой, — прошептала она. — Достаточно виски.

Его пальцы медленно накрыли её руку. Аккуратно, будто он боялся, что она исчезнет. Взгляд, которым он посмотрел на неё, был настолько пустым и одновременно полным, что внутри у неё что-то хрустнуло.

— Меган... Это ты?

Она сглотнула.

— Да, да.

— Быть не может. Я синий дурак просто.

— Делькасто, это я.

В её голосе было столько сожаления и боли, что если бы он только прислушался, то услышал бы, как внутри неё ломаются кости.

— Вставай, — устало бросила она, ощущая, как в уголках глаз предательски жгут слёзы.

Но он всё ещё не отпускал её руку. Адам смотрел так, словно её присутствие в этом баре было самым нелепым и невозможным явлением на свете. Он не мог поверить. Она стояла рядом, тёплая, настоящая, а не блеклое видение из прошлого, которое мучило его каждую ночь.

— Я так рад тебя видеть...

— А я не рада видеть тебя таким.

Свободной ладонью она аккуратно подвинула к себе барный стул и села ближе, чтобы их разделяло меньше пространства. От него пахло знакомым одеколоном, но запах алкоголя был столь резким, что вызывал легкое отвращение.

Как же он пьян... Господи, это кошмар.

— Каким ты бы хотела меня видеть?

Он пытался говорить чётко, но виски делал своё дело. Слова выходили медленнее, чем хотелось бы.

— Точно не таким, — твёрдо ответила она, чуть нахмурившись.

Она осторожно провела пальцами по его лбу, убирая растрёпанные пряди назад. Жест получился слишком заботливым, даже личным, и он это почувствовал.

— И точно не пьяным, — добавила она, кивнув на бутылки перед ним.

Адам чуть усмехнулся, но это было не веселье — скорее горькое признание собственного положения. Он и сам прекрасно знал, что дошёл до черты.

— Тогда я не хотел, чтобы ты видела меня таким.

— Но вижу.

Её пальцы продолжали легко касаться его плеча, движения были такими мягкими, что он едва ощущал их. Она гладила его, как гладят человека, который очень нуждается в утешительном прикосновении.

— Ты говорила, что не хочешь меня видеть, — его голос стал ниже, тише. — Но всё же ты здесь.

— Это правда. Но так получилось.

— Не хочешь видеть, слышать и знать, но ты тут. Почему?

— Это не важно, Адам.

— Для меня важно.

Она отвернулась, её взгляд остановился на пепельнице, забитой окурками, затем на пустых бутылках рядом.

— Зачем ты убиваешь себя?

— Мне так легче, — честно ответил он, не отводя взгляда.

— Ты делаешь себе только хуже. Одумайся и прекрати.

Он молчал, потом потянулся к стакану, сделал ещё один глоток и медленно выдохнул, прикрывая глаза.

— А какой смысл?

— Как это «какой»? — шокировано переспросила она, а затем, наклонившись ближе, едва слышно прошептала: — У тебя есть семья, Адам, работа и дела.

— Есть семья, да. Я оберегаю их, как могу. Думаешь, мне есть дело до бизнеса? Я не думаю, что у меня есть что терять.

Как же сильно он ошибался...

Меган поднялась со стула и обошла его, став за спиной. Она не сразу прикоснулась к нему, будто собираясь с мыслями, но потом её ладони мягко легли на его спину, обвили тело, сомкнулись на груди, а голова легла ему на спину.

— Нам всегда есть что терять, — твёрдо сказала она, не давая ему провалиться в очередной виток самобичевания. — Хватит ныть и бухать. Соберись.

Адам сделал медленный вдох, словно пытался прийти в себя, но алкоголь всё ещё держал его в своей власти.

— Ты разбил мне сердце, но я здесь.

— Как и ты мне, Меган...

— Нам есть что терять, — повторила Дааран.

Адам замер.

Мозолистые, грубые ладони медленно легли на её пальцы. Он провёл кончиками пальцев по её коже — аккуратно, почти нежно. Он забыл, как это — чувствовать её рядом.

Грудь под его руками медленно поднималась и опускалась, ровное дыхание было почти умиротворяющим, но его собственное дыхание вдруг сбилось. Он сглотнул, чувствуя, как сердце взбесилось в груди.

— Ты сказала Реджи по телефону, что я твой бывший. А бывших никто не хочет видеть. Что сейчас получается?

Меган прижалась щекой крепче, выдохнув сквозь лёгкий смех:

— Ты не обычный бывший.

Ей не было противно обнимать его. Это осознание одновременно пугало и странно успокаивало. Она не ощущала отвращения, не чувствовала желания отстраниться. Напротив, её тело само знало, что делать — руки крепче сжимали его торс, пальцы невольно гладили грубую ткань его жилетки, а дыхание замедлялось, становясь ровнее. И всё же, в самой глубине её сознания, боль не утихала. Та самая, что грызла её с того дня, как он всё разрушил.

Адам впервые за долгое время позволил себе улыбнуться. Совсем чуть-чуть, едва заметно, но это было искренне. Её смех — короткий, тихий, почти неуловимый — прозвучал для него, как спасение. Он накрыл её запястья своими ладонями, чуть сжал, наслаждаясь теплом её кожи. Теплом женщины, которого ему так не хватало.

Мужчина поднялся со стула медленно, не сразу найдя баланс, но не дал себе упасть. Тяжесть виски в его крови делала движения чуть замедленными, но не менее уверенными — он не шатался, не выглядел жалко, нет. Он оставался тем же самым Адамом Делькасто: опасным, сильным, властным. Только сейчас он был пьяным и разгромленным на личном фронте.

Он развернулся к ней, тяжело выдохнув, и его взгляд — тёмный, затуманенный алкоголем — задержался на её лице, потом скользнул ниже.

Его пальцы, тёплые и чуть грубые, пробежались по ткани её платья, на секунду замерли на талии, а затем он притянул её к себе. Силой. Тесно. Жадно. Будто боялся, что если не удержит её прямо сейчас, то она растворится, исчезнет, оставив после себя только больное воспоминание.

Пьяные прикосновения были другими. Они не были размашистыми или хаотичными. Они были тягучими, ленивыми, слишком долгими. В каждом движении — тяжесть. В каждом касании — страсть. Его ладони медленно, не торопясь, исследовали её спину, спускались вниз, потом снова вверх, сжимая её крепче, сильнее и наглее.

Его дыхание горячими всплесками коснулось её щеки.

— Не убегай, — хрипло выдохнул он.

Так говорят только мужчины, которые привыкли, чтобы их слушались. Если бы он был трезв — возможно, он бы не делал этого.

— Ты теплая, — пробормотал он, уткнувшись носом в её шею.

Он чуть покачнулся, но не разжал рук.

Не отпускал.

Не хотел.

Он медленно вдохнул её запах — что-то лёгкое, цветочное, едва уловимое. Оно не изменилось. Тот же самый, что запомнился ему в кровати, в утреннем свете, в тех днях, когда всё было другим.

— Ты пахнешь так же, — выдохнул он, губами касаясь её кожи.

Голос звучал вкрадчиво, будто он делал опасное признание сам для себя. Его пальцы скользнули по её спине чуть медленнее, ниже. Не нагло, но с той медлительностью, с какой касаются женщину, которую хотят, но которую не имеют права трогать.

Пьяное тело жаждало её.

Меган не ожидала подобного, но она также не сделала ни единой попытки отстраниться. Он просто пьян. Безобиден. Слаб. Его тело искало тепла, цеплялось за неё, будто в этом прикосновении была единственная точка опоры.

И всё же... Внизу живота завязался тёплый узел, вялое, но настойчивое ощущение, от которого хотелось поддаться его тяжёлому напору.

— Завязывай страдать, — прошептала она, медленно проводя рукой по его спине.

Он ничего не ответил. Только сжал её крепче.

А потом...

А потом медленно двинулся вперёд, заставляя её пятиться, пока её спина не упёрлась в холодную деревянную стойку. Запер. Оставил её без возможности выбраться из объятий. Одной рукой продолжал обнимать, другой опёрся о бар, глубоко вздохнув.

Это было опасно. Опасно приятно.

Меган ощутила, как подкашиваются ноги.

— Ты меня слышишь? — переспросила она, чуть отстранившись и заставив его посмотреть ей в глаза.

Они были чёрными. Пустыми.

— Ты должен собраться так, чтобы они снова стали кристально чистыми, — произнесла она твёрдо.

Дааран взяла его лицо руками, большим пальцем легко провела по коже рядом с его глазом. Эти морщинки... Они не должны были появиться так рано. Зачем он так с собой?

Адам не сводил с неё взгляда. Затем накрыл её пальцы своей ладонью — тёплой, сухой, крепкой, — и сделал крошечный, еле заметный шаг ближе.

Слишком близко.

Слишком...

Его глаза прикрылись, будто он на секунду отгородился от всего мира, оставляя только их двоих в этом зыбком пространстве. Дыхание стало глубже, размереннее, как у человека, который наконец нашёл точку опоры после долгого падения. Руки, тёплые, тяжёлые, сначала просто лежали на её талии, но затем, почти лениво, спустились ниже, очерчивая линию её бёдер. Движения неторопливые, но в них чувствовалась сдержанная жадность. Он держал её так, будто всё ещё пытался убедиться, что она настоящая, и что это не алкогольный бред.

И...

Поцелуй.

Полный тоски. Молящий о прощении. О блядской помощи.

Медленный, затяжной, тягучий, как само время в этом испанском баре. В нём не было нежности, но не было и грубости. Это был поцелуй мужчины, который так долго голодал по единственному человеку, что теперь просто не мог остановиться.

Меган чувствовала, как его язык проникает глубже, настойчивее, будто он хотел полностью завладеть её дыханием и разумом. В его прикосновениях не было осторожности — он брал, требовал, захватывал.

И это чертовски действовало на неё. Жар опускался ниже. Сначала к животу, затем к бёдрам, заставляя её непроизвольно сжать ноги.

— Остановись. Это уже слишком, — мысленно приказала себе Меган.

Но... может, она сама виновата? Разрешила себя обнять, теперь разрешила себя поцеловать. Что, чёрт возьми, она делает?

— Соберись. Вспомни, что он сделал. Вспомни, почему ты ушла, — снова голос адекватности разорвал её мысли.

Меган тяжело выдохнула, разрывая поцелуй и опуская голову вниз. Её губы покалывало. Она провела по ним языком и тут же осознала, что они опухли. Чувствительные, пульсирующие от долгого, затяжного поцелуя, который вышиб из неё последние остатки здравого смысла.

— Ты забыл, что у тебя больше нет никаких привилегий, — её голос дрожал. Не от страха. От того, что даже сейчас она не смогла заставить себя отстраниться.

Его ладонь сомкнулась вокруг её подбородка — не грубо, но бескомпромиссно, с той врождённой силой, что была в каждом его движении. Он не спрашивал, не колебался, просто взял своё, заставляя её поднять взгляд. Прикосновение было резким, но не жестоким, уверенным, но не требовательным. В этом было что-то первобытное — словно мужчина утверждал свою власть, а женщина позволяла себе на мгновение стать слабой рядом с ним. Она не сопротивлялась, не отстранялась. Просто дышала, ощущая, как горячие пальцы прорезают её кожу, а его глаза прожигают её насквозь.

— Я могу их вернуть.

Какого хуя вообще...

— Рада, что ты хотя бы в себя веришь, — саркастично выдохнула она, пытаясь взять себя в руки.

Адам усмехнулся.

— Как я могу не ве... не верить, когда ты... вот такая со мной, — он попытался выговорить гордо, но язык заплетался. — И в Бога с тобой...верить можно.

Меган на секунду даже улыбнулась. Британский акцент не позволил ей разобрать, что конкретно он хотел ей сказать.

— Я ничего не поняла, Адам, — откровенно призналась она, начиная медленно отступать.

Но он не дал ей уйти.

— Похуй, — прошептал он.

Резкий, пьяный, чрезмерно честный. И прежде чем она успела сделать ещё один шаг назад, его руки перегородили ей путь, сомкнувшись на стойке с обеих сторон. Запер. Опять.

В воздухе витало что-то неопределённое, непонятное, но вместе с тем пугающе знакомое. Похожее на примирение. Меган чувствовала это, но категорически отказывалась принимать. Она не хотела давать этому определение, не хотела разбираться, что именно они сейчас делают и почему всё снова движется в опасном направлении.

Но факт оставался фактом — он заставил её улыбнуться, а она заставила улыбнуться его.

После всего.

Как будто это было какой-то печатью, которая подтверждала, что несмотря ни на что между ними всё-таки произошёл сдвиг, и, что их натянутые, изуродованные отношения каким-то образом начали оживать.

— Ты на машине? — вдруг спросила она.

— Да.

— Я отвезу тебя домой. Тебе нельзя за руль.

Адам посмотрел на неё прищуренным, пьяным взглядом, будто он вёл совсем другой разговор в своей голове.. На секунду она даже подумала, что он ослушается, но вместо этого он медленно, вкрадчиво произнёс:

— Меган, это же всё не просто так.

Если они ещё хоть минуту простоят здесь, если не разорвут этот опасный круг, их сердца просто остановятся. И они оба утонут в этом снова. Безвозвратно.

— Что не просто так? — переспросила она, заглядывая ему в глаза.

— То, что ты здесь. Мы здесь вместе. Это не просто так.

Его пальцы крепче сжали её талию, а тело подалось вперёд, сокращая расстояние между ними.

Его нос едва коснулся её носа. Внутри всё скручивалось в напряжённый узел, как перед грозой. Это было неправильно. Она не должна была здесь быть. Это не было случайностью. Она приехала по просьбе Реджи, и Адам об этом не знал, поэтому говорил такое. Его друг знал, что он так отреагирует. Знал, что её присутствие вызовет в нём что-то большее, чем просто воспоминания. И самое страшное — он был прав.

Она чувствовала, как воздух между ними становится гуще, как его дыхание, пропитанное виски и дымом, касается её губ, как всё его тело буквально вибрирует от напряжённого желания. Это не было просто алкогольным порывом. Это было чистое, мужское, древнее желание — забрать своё. Взять её прямо здесь, в этом тёмном, прокуренном баре, не заботясь ни о чём.

Сильные руки удержали бы её так, что она бы не смогла вырваться, спина бы прижалась к стойке, губы бы снова стали его. Он бы сорвал с неё тонкую ткань платья без колебаний, а потом трахнул должным образом.

Меган отстранилась, осторожно положив ладонь на его шею, но не нежно, а сдержанно. Так, чтобы в любой момент суметь его оттолкнуть, если он осмелится переступить черту.

— Если ты хочешь, мы можем сесть и поговорить. Но целовать себя я больше не позволю.

КАК ВАМ ГЛАВА???
Пишите комментарии, или переходите в мой телеграмм канал для обсуждения глав❤️‍🔥
Не забудьте поставить звёздочку (голос за главу) пожалуйста 🙏🏻