Глава 4
Когда твоя лучшая подруга идет против тебя, остается только воевать. Никаких переговоров и быть не может. Все потому, что достойных аргументов вражды вы никогда не найдете. Мне хотелось верить, что все дело в банальной зависти и детской обиде за то, что бросила ее одну. Мы не брали в свою компанию третьего, и это оказалось сейчас роковой ошибкой. Хотя, кто знает, может этот третий настроился бы против нас обоих.
Этим третьим условно был никто иной как Киллиан Хант.
После того, как Эбби начала встречаться с Робертом, она стала обделять меня своим вниманием. Я была не прочь поговорить с Найлом, но тот был для меня закрытой книгой, а писать ее самой я не собиралась.
Килл нравился мне своей беспечностью и веселой харизмой. С ним я могла расслабиться и просто быть собой. Поэтому спустя месяц я даже не заметила, как сплетни утихли.
Не утихала только Пэм Стюарт.
Тем утром я нашла у своего фиолетового шкафчика записку. Этот почерк я узнаю из тысячи, его не поменяло время. Пэм хотела поговорить. Поэтому после занятий я оказалась в том самом кафе, где облила кофе Эбби.
Меня уже ждали. Пэм пила свой американо, записывая в ярко-розовый ежедневник нечто важное. Могу поспорить, у нее был отдельный пунктик насчет меня в списке дел. Ненавидела ее показушную правильность с детства.
- Иди быстро и уверено.
Со мной была Муза. И от осознания этого мне становилось легче.
- Мне казалось, ты любила лаванду, а не фиалки, - морщится Пэм, как только я подхожу к ней.
- О чем ты хотела поговорить со мной?
Я сажусь напротив Пэм, та захлопывает ежедневник и откладывает ровно к нему блестящую ручку, будто ученица младших классов. Ее белая рубашка идеально выглажена, а юбка, не сомневаюсь, той длины, что точно прописана в школьных правилах.
Пэм поправляет идеально лежащую челку. Муза фыркает позади меня. И только тогда я понимаю насколько мы с Пэм разные. Она осталась идеальной девочкой, дружелюбной отличницей, я же была опасна тем, что она не понимала мои мысли и действия. Она строила отношения с Найлом целую вечность, выстраивая их шаг за шагом. Я же просто с ним заговорила, затем начала с ним заниматься и еще надеялась сблизиться в общении.
- Скажу прямо и по делу. Ты должна покинуть этот город.
На мгновение я замерла, и даже пропустила ругань Музы за моей спиной.
- Ты слышала меня, Эми? Тебе нельзя здесь находится.
- Скажи ей, что она уродка и не имеет права тебе указывать.
- Лишь потому, что я отнимаю у тебя Найла? Или тебе просто поперек горла вспоминать нашу дружбу?
- Мой отец погиб не для того, чтобы ты все испортила.
У меня перехватывает дыхание.
- Она сумасшедшая, Эми. Уходи, - голос Музы не на шутку встревожен, она кладет руку мне на плечо, я выдыхаю, а Пэм переводит взгляд немногим выше моего лица, будто знает, что там находится мое альтер-эго.
Могу поклясться, Пэм бледнеет. Ее рот приоткрывается, будто она готова высказать мне многое, но на удивление, когда она говорит, голос ее дрожит не от злости, а от страха или напряжения:
- Эми, все, что касается ситуации с Викторией Брайт не шутки.
- Так вот в чем дело? Ты веришь, что я - это она из Преисподней.
Я смеюсь, но Муза тормошит меня за плечо, одергивая:
- Она сумасшедшая. Виктория верила в мистику только потому, что была поглощена своими рассказами. Следующая на очереди не ты, а она. Пэм сумасшедшая.
- Я верю, что случайности не случайны, Эми, - Пэм сжимает пальцы на бокале так, что, мне кажется, он сейчас треснет. – Тебе нельзя было возвращаться. Виктория оказалась в городе в тот самый момент, как вы с мистером Хейлом покинули город. Вы не пересеклись, Эми. Ты вернулась, когда она умерла. Все считают, что ты – это она. Что вы один и тот же человек. Она продала душу дьяволу, чтобы вернуться в качестве иной личности. Я вижу в тебе ее тень.
Мурашки бегут по моей коже. Пэм понижает голос, говоря все тише и четче:
- Запах фиалок, шрам на руке, писательство и та самая непринужденность в импульсивных действиях.
- Пэм...
- Нет, послушай, я знаю больше, чем ты думаешь. Я помню похороны твоей матери, я помню, что ты сделала, я помню все, помню...
Возглас Пэм разнесся по всему кафе, хотя ее кофе был уже холодным и было его не столь много. Пятна на рубашке расплывались в коричневой жиже. Именно такого цвета на одежде кровь, когда она засыхает в большом количестве. Я это знаю. Такие пятна были на одежде моей матери.
Муза гордо улыбается, смотря на удивленную Пэм, а переведя взгляд на меня, она меняется в лице, что-то говорит, пытается вывести меня их кафе.
Я лишь смотрю на пятна крови, что стекают по одежде Пэм. И слышу ее голос:
- Уезжай прочь, Эми, и никогда – слышишь? - никогда не возвращайся!
***
На чердаке было полно разного барахла. В том числе и старых маминых вещей. Отец ни при каких обстоятельствах не вытащит их на видное место, и, естественно, не позволит и мне. Но никто не говорил, что я не имею права бывать здесь или брать что-то в собственную комнату.
Пока я оглядываю помещение, гадая где лежит самое интересное, из меня вырывается пара тройка чихов. Пыль, словно рой пчел, под действием солнечных лучей мелькает в медленном танце по всему чердаку. Запах нафталина бьет в нос, и я морщусь.
Не знаю точно, в поисках чего пришла сюда, но душа требовала какого-то уюта, каких-то соприкосновений с жизнью матери.
- Чтобы убраться здесь понадобиться целая неделя, - морщится Муза.
- Я не собираюсь тут убираться.
- Тогда для чего ты тут?
- Для вдохновения, - отвечаю я и вновь чихаю.
- Твоя мать почти десять лет как мертва, с чего это ты ей заинтересовалась?
Я бросаю взгляд, полный презрения на Музу.
- Может потому, что я после ее смерти я осталась совсем одна?
- Ты ищешь поддержку от мертвой женщины.
- Потому что от живых ее ждать не приходится.
- Словишь депрессию и вновь перестанешь писать.
- Может это мне поможет.
- Сомневаюсь, - говорит Муза.
Какое-то время мы молчим. Я перебираю коробки с старыми книгами, Муза тоже принялась за работу.
- Что означает В.Б.? – вдруг спрашивает она.
Я хмурюсь, пытаясь вспомнить, но не находя ответа, подхожу к ней.
- Если не знаю я, то не знаешь и ты, верно?
Муза пожимает плечами, показывая на винтажное зеркало, что было в дальнем углу чердака. Прежняя краса рамы угасла, но меня привлекало все старое и загадочное.
Рельефные узоры под моими прикосновениями будто оживали, превращая зеркало в цветущей бронзовый сад. Зеркальная гладь померкла, но темные блики, что отражались в ней, лишь привлекали меня.
Мое отражение выглядело восхищенным и по-настоящему загадочным. Светлые пряди стали темно-русыми, а веснушки на лице потемнели, оставляя золотые следы на лице.
- Что означает В.Б.? – вновь спрашивает Муза.
- Где?
- Здесь, - она показывает на угол зеркала, где витиевато были выведены две буквы.
- Я не знаю. Может это зеркало мамы?
- Ты не знаешь ее девичьей фамилии? – удивляется Муза.
Я хмурюсь:
- Не помню. Мы с отцом не говорим о ней.
- Венди.
Муза задумчиво повторяет имя матери, но ничего в памяти не возникает.
Я не думаю об этом. Просто смотрю в рябь, и удивляюсь, почему не поднялась сюда раньше и не повесила зеркало в собственной ванной.
- Звучит как цель, - неодобрительно качает головой Муза и переходит к стеллажу.
- Да, звучит как цель, - повторяю я.
***
- Эми!
Стук раздается по меньшей мере пару минут. Мне нужно было время подумать, оставшись один на один с самой собой. Даже Муза молчала, она пересматривала черновики, помечая что-то на полях.
- Эми, хватит прятаться!
Эбби умеет быть настойчивой. И бы было более благосклонной к ней, если бы она вспомнила обо мне раньше, чем в вечер воскресенья.
- Можешь оторваться на ней, - не отрываясь от черновиков говорит мне Муза.
Я бросаю на нее злой взгляд, но та не реагирует.
- Я не уйду.
Из меня вырывается полной досады стон, и я перекатываюсь с дивана, направляясь к двери.
- Что ты хочешь?
Эбби протискивается через меня, заходя в дом.
- Маман нет дома.
- И что? Ее здесь тоже нет, - я громко захлопываю дверь, и Муза вздрагивает, с укором глядя на Эбби.
- Твоего отца тоже дома нет.
- И ты решила, что они вместе.
- Почему бы и нет, - пожимает плечами Эбби, открывая холодильник. – Ты что, не закупилась?
- Эбигейл, ты пришла пожрать? Если да, то иди домой и закажи пиццу.
- Зачем мне идти к себе, если можно заказать пиццу на двоих сюда?
Эбби ничем не проймешь.
- Дай ей пинка под зад, пусть валит к Роберту.
Я еле удерживаюсь чтобы не сказать вслух тоже самое.
- Пэм перешла к активным действиям.
- Что это значит?
- Она сделала рассылку по поводу тех сплетен. И теперь школа разделилась на тех, кто верит, что ты воскресшая Викки Брайт и тех, кто считает, что это чушь собачья.
- И какую сторону приняла ты?
Меня хватает только на эту фразу, а Муза откладывает черновики, подходя ближе. На секунду мне кажется, что с Эбби случится что-то подобное, что было с Пэм в кафе.
- Сомневаешься?
Я лишь пожимаю плечами.
- Да ладно тебе, Эми. Я просто стала больше времени проводить с Робом.
- Не хочу лезть, но тебе не кажется, что Роберт весьма ветренный?
- Просто у нас разные вкусы в парнях, - издает смешок Эбби. – Тебе достаточно спокойного паиньки, мне же нужен страстный и бурный...роман.
- Умеешь ты, Эми, найти подруг. Одна ангел, другая черт. И ты между ними, будто случай решает кем тебе быть в тот или иной момент.
- Просто будь с ним осторожнее, - говорю я Эбби и протягиваю телефон.
- «Четыре сезона»? – улыбается подруга.
- Классика, - пожимаю плечами я, а Муза недовольно качает головой.
***
- Так значит, Пэм настойчиво просит тебя покинуть город.
Мы доедаем последние кусочки пиццы под «Американские истории ужасов».
- Да, она это сказала четко, прямо и не единожды.
- Она настолько суеверная?
- Да, но я не думала, что это дойдет до маразма.
- И она не говорила про Найла, - задумчиво протягивает Эбби.
- Нет, ни слова про него, - вздыхаю я. – Она сказала, что ее отец погиб не для того, чтобы я все испортила своим приездом.
- Прямо так и сказала?
- Не помню дословно, но смысл такой.
- Она сумасшедшая.
- Да, где-то я это уже слышала.
- Да ты всегда права, - закатываю глаза я, а Эбби смеется. Она думает, что эти слова адресованы ей. Иронично.
***
Тем вечером из меня порываются новые строки, главы, что никак не соединяться в общий сюжет. Я пишу. И кажется, понимаю, что это город так действует на меня, а может и история Виктории Брайт.
Не знаю. Запах фиалки заставляет писать дальше при свете луны и лучей свечей:
Солнце давно скрылось за горизонтом. Поздняя весна была довольно дождливой. Холод проникал в тела людей, сковывая их страхом. Но такая жуткая атмосфера была характерна лишь для окраины города.
Красная машина марки Ford была единственным ярким пятном на этой странице истории. Она двигалась в сторону Хардивилля. Впереди стоял знак выезда из города. Именно у его обочины припарковался старенький пикап.
Блондинка вышла из машины громко хлопнув дверью. Сейчас она показывала свою злость, ненависть к жизни и этому проклятому городу.
Девушка была одета в чёрные рваные штаны и темно-синюю кофту с открытым рукавом. На её шее красовался железный амулет с тремя камнями. Глубокий шрам вдоль запястья смотрелся слишком жутко. Оставив ключи и все вещи в машине, девушка стремительно направилась в лес, на ходу срывая амулет с шеи.
Этот лес был знаменит своей дурной славой. Находили тут и мертвых животных, и похищенные вещи, и трупы людей, подвешенные веревками к деревьям. Никто не заходил дальше трех метров, а те, кто пытался уйти в гущу, пропадали в его бездне, а спустя пару дней их тела находили подвешенными к деревьям.
На самом деле такие события происходили более полувека назад и многие уже стали забывать обо всем ужасе происходящем здесь когда-то, но пару лет назад вновь начали пропадать люди, а лес был полон новых жертв. На сей раз пропала целая семья, а в лесу были найдены трое.
Нет, эта девушка не была добровольцем, вызвавшимся помочь полицейским. Ее лицо излучало решительность и ярость. Она уже перешла на бег и добралась до опушки леса.
Посреди него, расправляя ветви колючих деревьев, можно было увидеть ветхий домик.
Девушка забежала в дом. Ее рука до побеления костяшек сжимала амулет. На деревянном полу дома были пятна рубиновой крови. На стенах висели различные старые орудия. Посреди единственной комнаты в доме стоял железный стул, неподалеку валялась веревка с такими же пятнами, что и на полу.
- Я знаю, что ты здесь! Хватит! Я не игрушка! Прекрати все это!
"Было сложно не догадаться, правда?", - прошипел откуда-то низкий голос.
- У тебя нет выбора. Если ты не прекратишь, я сделаю это, клянусь!
"Мне жаль тебя. Ты могла бы остаться, но ты, упрямая идиотка, не согласишься"
- Именно.
Послышались шаги. Ветер ворвался в дом. Дверь захлопнулась.
Девушка вздрогнула от холода.
Слышно было как на улице начался ливень. Прогремел гром.
Она снова вздрогнула и сделала несколько шагов в сторону. С дырявой крыши вода стекала на деревянный пол. Прямо в те места, где находились алые капли крови.
Девушка сглотнула. Нет, она не боялась того, что скрывал этот дом и лес. Ей просто надоело. Смерть, лучше уж смерть.
В-жих. Предметы на стене зашевелились.
"Страшно? Я знаю, что тебе страшно, можешь не отвечать", - шаги приблизились, - "Ты останешься здесь. Ты мне нужна, пока не появится другая - такая же любопытная дура. Дорогая, ты будешь очаровательна в белоснежном платье с окровавленным лицом".
Девушка почувствовала обжигающее дыхание на своей шее. Ее тело покрылось мурашками.
"Я позволю тебе быть со мной, только отдай медальон", - шипение раздалось прямо в ее голове.
Она глубоко вдохнула и разжала ладонь, в которой находился старинный предмет.
"Умница".
Ветер снова ворвался в комнату, и девушка закричала. Веревка окутывала ее тело, бьющееся судорогой на холодном полу заброшенной хижины. Изо рта девушки хлестала кровь, прямо на ее светлые локоны.
Тело девушки изогнулось от боли и издав последний стон она замертво упала в лужу алого цвета. Ветер унес этот звук с собой. Послышались раскаты грома и сверкнула молния, освещая происходящее здесь. Веревка лежала на прежнем месте, пропитанная насквозь кровью бедной девушки. Стул находился теперь в левом углу, а дверь снова была гостеприимно открыта.
Девушка лежала на мокром полу этой проклятой хижины, над головой ее струилась алая кровь, в которой лежал тот самый амулет.