Говорить словами через рот
Юэ Ци зачастил на пик ЦинЦзин. С завидным упрямством, он приходит по три-четыре раза на неделе. Всё начинается с приветствия, вопросов о самочувствии А-Цзю, Юаня и БинХэ… А потом дорогой шисюн Юэ засовывает язык в задницу и не может сказать ни слова, кроме набившего оскомину: «прости» с видом побитой псины!
Как же он бесит, мать его! Шэнь Цзю же видит, что этот идиот хочет что-то сказать, что-то очень важное, но продолжает молчать, словно рот зашили! Неужели так трудно просто открыть рот и выплюнуть из себЯ эти слова, а?!
Впрочем…
Кто бы говорил, Шэнь ЦинЦю, напоминает он сам себе едва не каждый день. Кто бы говорил…
Уже прошло два с половиной года с тех пор, как он признался в своих чувствах. И он считал, что совсем не важно, услышал ли его признание Юань-гэ…
Вот только, важно было. Даже необходимо. Но набраться сил для второй попытки никак не мог. Просто не находил причин в самом себе, чтобы Юань не отверг его чувства.
За те два жутких года, когда приходилось ежедневно смотреть на ожившую бездушную куклу, А-Цзю успел себя убедить, что и демону будет лучше знать, что он вовсе не один. Даже если учителя больше нет.
Вот только, стоило инкубу очнуться от своего скорбного забвения, как в голову закрались ядовитые мысли. Уместно ли сейчас вообще его признание? Сможет ли Юань принять и ответить на чувства подопечного? Чувствует ли демон к нему что-то, кроме опеки, заботы и родительской любви? Не посмотрит ли с разочарованием, недовольством, гневом, отвращением? Не прогонит ли? Не уйдет? Страшно… Так страшно, что в горле слова застревают комом.
Со своими бы чувствами разобраться. А тут ещё эти двое клинья подбивают! Чёрт возьми, почему он думает о чувствах Юаня, а они нет?! Это же слишком очевидно!
Лю ЦинГэ с каждого задания приволакивает всяких дохлых тварей, сладости и дорогие ткани. Юэ ЦинЮань без конца заваливает веерами, картинами и новинками поэзии, романы скупает десятками, а то и сотнями.
Нет, Шэнь Цзю, конечно, и сам иногда дарит демону собрания стихов, красивые ханьфу, заколки и, временами, просто милые безделицы. Но он знает меру! И не важно, что заколки и ханьфу дорогие! Какая разница, если все сборники поэтов о любви?! И пара уток мандаринок вовсе не имеют никакого скрытого смысла, даже если он оставил одну из них себе! Что за вздор!
Ну, возможно, немного, совсем чуть-чуть, это и имело скрытый смысл… Совсем незаметное двойное дно…
И ЦинЦю вовсе не соревнуется с этими двумя тупицами! Нет! Ещё чего! Обезьяна и побитая псина! Пф!
И всё бы ничего, но…
Иногда становится немного обидно, что Юань игнорирует все их попытки ухаживания. От всех троих! Общается с ними, как с недоразвитыми детьми. Будто все эти выверты милые забавы и равны подаркам четырёхлетнего Ло БинХэ, что таскает гусениц, жуков и крылья бабочек. Просто реакция одинаковая! От этого все они чувствуют себя абсолютно некомпетентными! Это сильно бьёт по самооценке и гордости, правда!
И тем не менее, каждый из них не может сдаться…
Да и как тут откажешься от этой редкой, едва заметной улыбки на любимых губах? Как можно игнорировать прекрасный взгляд янтарных глаз с нотками былой боли и тоски? Как не переживать, замечая тени под теми глазами, острые ключицы и осунувшиеся черты лица? Как заставить себя отвернуться и не чувствовать замирание сердца при виде сильно исхудавшей фигуры, сухих, потрескавшихся губ и болезненной бледности? Как перестать чувствовать и желать, думать, мечтать и надеяться?
Невозможно…
Шэнь ЦинЦю уверен, так думает каждый из них. А инкуб мастерски игнорирует все их взгляды, тревоги, беспокойства. Умело переводит темы с вопросов о своём самочувствии, здоровье, моральном состоянии. Будто нарочно отгораживается, держит на расстоянии, боится привязаться ещё больше и привязать к себе.
В общем, дело-то у них не очень…
Один БинХэ, счастливый ребёнок, прыгает и бегает под указку «бабы». Вот ведь… Ну, хоть кому-то хорошо.
И рад бы Шэнь Цзю приревновать, позлиться, но…
Как можно иметь что-то против того, кто стал светом во тьме для твоего самого дорогого человека? Разве можно злиться на того, кто вытащил твоего любимого из бездны? Тем более, что это маленький ребёнок, которому этот самый возлюбленный заменил родителей?
Быть может, раньше, ещё не встретив Юаня, Маленький раб Цзю и был бы способен на столь низкие поступки. Ревновал бы, завидовал, злился, изводил бы, наверняка. Теперь же Шэнь ЦинЦю не мог найти в себе столько грязи и мерзости. Словно стал другим человеком. Или же Шэнь Юань отмыл, очистил всю ту ненависть и злобу с его души, вытряс обиды, будто пыль с ковра, откопал в старом чулане сострадание, заботу и нежность. Этот демон, буквально, слепил из кривого, косого, хромого, отвратительного раба Цзю достойного человека, с которым не так уж и плохо иметь дело. Удивительно…
И ведь так мало нужно было, чтобы исправить его. Лишь по капле заботы, терпения, доверия, ласки и безграничная искренность, в которой не получается сомневаться при всём желании.
Шэнь Юань — поистине невероятный демон. Уже то, что он против собственной природы не чурается людей — заклинателей! — само по себе подобно чуду. И всё же, каким бы мягким и добрым инкуб не казался, стоит лишь обидеть его близких — и перед тобой одно из самых опасных существ демонического царства. Впрочем, так сильно разозлить ещё постараться нужно. Шэнь Цзю видел такое лишь раз, когда Лю ЦинГэ перегнул палку в их первую встречу. И всё же, А-Цзю был твёрдо убеждён, что в тот раз Юань был скорее огорчён или раздосадован, но вовсе не злился всерьёз. Тем не менее, даже так, демон всю школу своей вспышкой ци перепугал до усрачки. Быть может, Священные Небесные Демоны и считаются сильнейшими, но Повелитель инкубов даст сто очков форы по опасности.
Но всё это предисловие, а суть в том, что Юэ ЦинЮань сегодня впервые официально пригласил их всех на разговор. Всех пятерых, включая Ло БинХэ. И не просто так, а в дорогой ресторан. Шэнь Цзю задницей чувствует надвигающиеся неприятности.
ЦинЦю с мрачным лицом следует за инкубом, на руках которого вертится это маленькое недоразумение. С утра сорванец успел опрокинуть старательно приготовленную Юанем кашу, порвать одно из любимых ханьфу А-Цзю и поймать в «ловушку» ЦинГэ, который плетётся позади, прихрамывая. Если бы это исчадие воспитывал преемник ЦинЦзин, то малец давно ревел бы в углу с пунцовым задом. Но ЦинЦю давно понял, что воспитание маленьких детей — не его стезя.
А Шэнь Юань с титаническим терпением уговаривает засранца съесть «кашку, ведь папочка старался и будет плакать, если Хэ-эр её не съест». Демон со снисхождением и толикой юмора освобождает адептов из многочисленных ям и петель, что мелкая пакость называет гордым «Ловушки». И мягко упрекает недоразумение, когда тот что-то ломает, рвёт, пачкает, портит и прочее, прочее.
Как только инкуб всё это выдерживает — совершенно непонятно! По крайней мере, для Шэнь ЦинЦю.
Они спускаются по ступеням и там их уже ожидает Юэ ЦинЮань и экипаж с тремя осёдланными лошадьми. До города не очень-то и далеко, но с ними Юань и ребёнок, потому А-Цзю одобряет выбор транспорта.
До назначенного места они добираются за полчаса. Так мало и так много! Всего полчаса, но Ло БинХэ трижды приходится ловить вываливающимся из окна! Юэ Ци и Лю Юнь дежурят с каждой стороны, а Шэнь Цзю контролирует скорость упряжки. Просто на всякий случай. И это при том, что Юань не выпускает из рук край рукава/подола/ворота мальчишки! Сколько же проблем от этих негодников!
ЦинЦю кажется, что все вздохнули с облегчением, когда они достигли ресторана. И всё же, демон по-прежнему напряжён и собран. Зоркий взгляд янтарных глаз следит за мальчиком неотрывно, тонкая рука держит мягко, но крепко. Как же тяжело быть родителем…
Их столик в отдельной комнате на втором этаже с видом на внутренний дворик с прудом и садом. Служка предельно учтив и предупредителен. Юэ ЦинЮань заказывает на всех и А-Цзю подмечает, что глупый шисюн учёл вкусы каждого в их небольшой компании.
После краткого ожидания им приносят закуски и напитки. Ещё немного и подают основные блюда, а Юэ Ци просит принести десерт примерно через час.
Наконец, они остаются одни и шисюн явно нервничает. Руки сжимаются и разжимаются, комкают рукава. Взгляд бегает из стороны в сторону, кадык перекатывается слишком часто. И в душе Шэнь ЦинЦю поднимается новая волна ожидания неприятностей.
ЦинЮань открывает рот и Шэнь Цзю готов прибить его за первую же фразу.
— Есть нечто важное о нашем прошлом с шиди Шэнем, о чём вы должны знать. Это касается нашего происхождения и жизни до обучения.
Юань не выглядит удивлённым или заинтересованным. А-Цзю точно знает, что инкуб давно всё узнал. Эти слова, скорее, предназначены для Лю ЦинГэ и, возможно, Ло БинХэ, если тот поймёт.
И шисюн Юэ рассказывает то, что сам знает, чему стал свидетелем. А потом вдруг выдаёт это.
— Я пообещал вернуться за тобой, Сяо Цзю. Я поклялся. И всеми силами стремился к этой цели день за днём. К сожалению, я сбежал осенью и прибыл к хребту ЦанЦюн ранней зимой. Набор проводился только весной, потому я потерял два с половиной месяца на улицах этого самого города.
Юань скосил на него взгляд, но промолчал. Закусил губу, опустил лицо. Он знает! Знает, о чём сейчас скажет Юэ Ци! И Шэнь Цзю смотрит на инкуба в упор, пока звучат те самые слова, которых он ждал с их первой встречи после разлуки.
— Я учился, тренировался и совершенствовался каждую минуту, каждый день. Стоило прилечь отдохнуть и в голове возникали мысли о том, что я трачу время впустую. И всё же… Мне потребовалось целых три года, чтобы достичь нужного уровня и получить СюаньСу…
ЦинЮань резко замолчал. Он открывал и закрывал рот, но изо рта не вылетало ни звука. А-Цзю замер в ожидании. По срокам оставалось ещё несколько месяцев до его «побега». Почему же Ци-гэ не пришёл?!
— Говори, — тихо, но твёрдо сказал Юань, — Если не скажешь сейчас, то промолчишь до самой смерти.
Это не было похоже на предположение или угрозу. Нет. Демон говорил с такой уверенностью, как если бы точно знал, что так и будет. И Юэ ЦинЮань сдался. Скривился горько, зажмурился и прошептал…
— Я потерпел неудачу на пути единения души и меча… Подвергся серьёзному искажению ци из-за поспешности… Я так хотел успеть… А в итоге… Застрял в пещерах духа, запечатанный своим же учителем на целый год…
Едва прозвучало последнее слово, как внутри А-Цзю что-то оборвалось. Он уставился в центр стола немигающим взглядом, осознавая реальность.
— Договаривай, — почти прошипел инкуб.
— СюаньСу, — выдохнул Юэ Ци под давлением, — если обнажу его, он заберёт часть моей жизненной силы…
— Ты спятил?! — взорвался ЦинЦю, вскакивая и хватая этого тупицу за ворот, — Ты, мать твою, свихнулся?! Какого хрена ты позволил этому случится?! Сколько раз я предупреждал тебя не спешить, не рисковать, не поддаваться эмоциям?! Ублюдок, чтоб тебя! И ты теперь думаешь, что я прощу тебя?! Не мечтай!!! Сукин ты сын!!! Недоносок! Идиот…
Голос его становился всё тише и в конце превратился в хриплый шёпот, оборвавшийся всхлипом. Шэнь ЦинЦю оттолкнул Ци-гэ с такой силой, что тот приложился спиной и затылком о стену, да так и замер, боясь вздохнуть. Шэнь Цзю упал на своё место и закрыл мокрое, горящее лицо руками.
Юань тихо вздохнул и спокойно заговорил.
— Когда А-Цзю купили, наследник поместья Цю нашёл в его лице игрушку для битья. Цю ЦяньЛо бил, пытал, оскорблял, унижал и втаптывал, запугивал, лишал воли. Слуги не желали впутываться в неприятности и считали себя выше жалкого раба, потому как ответить он им просто не мог. А молодая госпожа, которую он считал единственным спасением в этом аду, на самом деле специально провоцировала брата и наслаждалась мучениями грязного мальчишки, ощущая себя невероятно счастливой на его фоне. А раб терпел и ждал старшего брата целых три года. А потом сам себя спас: убил хозяина, слуг, охрану… Лишь Цю ХайТан, чёртова молодая госпожа избежала смерти. Нет, раб не был столь кровожаден и жесток. Просто даже кроткий человек со временем доходит до точки невозврата и срывается. А ведь А-Цзю никогда не отличался терпением и высокой моралью. Благородные и сердобольные на улицах не выживают. Он не был таким с рождения, но окружение и люди сделали его таким.
— Что же стало причиной такого срыва? — мрачно спросил всё время молчавший Лю ЦинГэ.
— Банальное искажение ци, — легко пожал плечами демон, — и всё бы ничего, но прицепился к бывшему рабу один нехороший тёмный заклинатель. Он посулил ученичество, убедил, что выбора у А-Цзю нет и обманом заставил принять рабскую печать. Только ощутивший вкус свободы, раб вновь её потерял. Но не сдался. Через пару месяцев ему удалось сбежать от нового хозяина. А потом он случайно нашёл запечатанного демона и заключил кровный контракт. Казалось бы, конец страданиям Шэнь Цзю, счастливое будущее уже совсем близко. Он поступил в школу заклинателей, выдал демона за фамильяра, получил заботливого учителя, — тут Юань тяжело сглотнул и на миг замялся, но продолжил, — Люэ СиньЧжи с самого начала знал, кто я на самом деле и историю А-Цзю я ему в первый же день рассказал. Он принял нас, заботился, любил, — инкуб глубоко вздохнул, чтобы собраться с силами, — а вот старшие ученики невзлюбили нового шиди с самого начала. Им претила мысль, что кто-то низкого происхождения учится в одном с ними месте.
Лю ЦинГэ скривился и опустил взгляд, очевидно, припомнив первую их встречу и свои слова.
— Они устраивали мелкие неприятности, портили работы и вещи, подстраивали различные каверзы. Мелочи, по сути, но обидные и выматывающие. С вниманием учителя пришла и зависть. Травля становилась жёстче. Дошло даже до выволакивания из спальни в нижних одеждах на улицу в середине весны и попытки избиения, но я успел вовремя. Только это не остановило ненавистников надолго. Поползли мерзкие слухи. А потом за дело взялись те, кто больше прочих ненавидел А-Цзю. Один из старших учеников на тренировке пожелал избить шиди. И у него почти получилось. Он успел нанести один довольно серьёзный удар, а потом я сломал ему руку и уже готов был сломать вторую и обе ноги впридачу, но СиньЧжи успел меня остановить. В тот раз из-за меня наказали Шэнь Цзю тридцатью ударами палки. И это был, наверное, первый раз, когда я благодарил всех богов и демонов за кровавый контракт.
— Подожди! — вдруг прервал его ЦинЦю, — Те раны… Они ведь исчезли! Ты…
— Да. Контракт позволил мне забрать их, — кивнул инкуб, — после этого поползли ещё более отвратительные слухи о нас и о СиньЧжи. Тот ученик вылетел с пика, остальные притихли, но не успокоились. Мелкие пакости продолжали случаться. В то время, сожалея о своём проступке, отразившемся на А-Цзю, я по ночам исправлял, зашивал, переделывал, чинил всё, что портили эти засранцы. Я извёл себя, перестал спать и питаться. Мне было противно прикасаться к эмоциям и чувствам этих недалёких людей… И Чжи-гэ нашёл выход… Собственно, на этом можно закончить. Остальное уже не имеет значения.
— Я догадывался о чём-то подобном, — убито прошептал Юэ Ци.
— Мне Му ЦинФан рассказал большую часть, о чём догадался, основываясь на ваших травмах, когда я… Ну… В тот самый день… Мне тогда ещё от учителя сильно досталось, — пояснил отсутствие удивления Лю Юнь.
— Не думаю, что он один догадался об этом. Любой, у кого есть мозги, мог бы разгадать всё это, — проворчал демон, — но ты, А-Ци, позвал нас всех не только для откровений о прошлом, я прав?
— Так и есть, — кивнул тот, — думаю, нам всем пора бы уже объясниться и перестать ходить вокруг да около.
— А может не стоит? — протянул Юань, — Всё и так не плохо…
— Стоит! — упрямо возразил ЦинЮань, — и на правах старшего из нас троих, я, пожалуй, возьму слово первым.
Он выдержал торжественную паузу, а потом, словно при прыжке с высоты, резко выдохнул:
— Юань, я люблю тебя.
Инкуб прикрыл глаза ладонью и поджал губы. Да, уверился А-Цзю, он знал, но предпочитал игнорировать. Впрочем, оно и не удивительно. Кто бы смог скрыть свои эмоции и чувства от того, кто ими же и питается? Глупо и наивно…
— Как и я, — обронил ЦинЦю, осознав всю тщетность их надежд. К чему и дальше таиться, когда давно все всё знают?
— Я-я… Тоже… Люблю, — заикаясь, выдавил покрасневший Лю ЦинГэ.
— Баба, я тоже тебя люблю! — вклинился позабытый Ло БинХэ.
— Ох, солнышко, — погладил его по пушистой головке инкуб, — боюсь, твои чувства сильно отличаются от их.
— Но я люблю тебя больше всех! — надулся ребёнок.
— Конечно, я не сомневаюсь в этом. Кушай супчик, малыш, кушай, — заворковал Юань, а потом устало вздохнул и перевёл угрюмый взгляд на троих недорослей.
Под этим взором всем стало неловко.
— И что мне с вами делать? — задал он риторический вопрос, — Один, — взмах на Юэ Ци, — не может разобраться сам в себе. Другой, — жест в сторону А-Цзю, — вообще отрицает свои же чувства. А третий вообще еще дитё малое, — отмахнулся демон от Лю Юня.
А потом молча развёл руками, будто указывая на что-то чрезвычайно очевидное. И в этом он был прав. На что они рассчитывали, когда в самих себе до конца разобраться не могут?
Наверное, именно это и называется юношеской горячностью, да?
Кажется, всем им ещё стоит подрасти и набраться терпения и мудрости.
Юань не сказал «нет». Это ведь значит, что он готов подождать их и, быть может, даже ответить на их чувства, когда придёт время?