Куб [Редактура]

Эдуард стоял рядом со мной и улыбался, глядя куда-то поверх моей головы. Я помахала рукой, пытаясь привлечь его внимание, но он продолжил смотреть вперед, даже не шелохнувшись, когда моя рука случайно задела его плечо.

- На что ты смотришь? – наконец раздраженно проговорила я. Эдуард молчал. Тогда я обошла его и встала позади, чуть склонив голову и сощурившись, тщетно стараясь уберечь глаза от палящего солнца, грозящегося прожечь дыру в сетчатке.

- Эй, - я дернула Эдуарда за руку, но не рассчитала силы и чуть не упала, лишь в последний момент сумев восстановить равновесие.

    Эдуард даже не обернулся.

- Ну и хрен с тобой, - пробормотала я. На коже выступил пот. Солнце нестерпимо жгло затылок, и мне казалось, что на нем уже можно было жарить яичницу. Наверное, это все из-за волос. У меня были темные, практически черные волосы, а черный цвет, как известно, нагревается быстрее всех прочих. Это я помнила из уроков по физики, а вот причину сего явления забыла. Вроде бы частицы, из которых состоит цвет, находятся друг от друга слишком далеко...

    До ноги что-то дотронулось. Я опустила взгляд вниз и с ужасом обнаружила, что сжимала в ладони руку Эдуарда. Видимо, когда я потянула за нее, она оторвалась. Оторвалась и теперь находилась у меня в руках, точно отвалившаяся часть манекена. Пальцы неуклюже и медленно перебирали в воздухе, изредка цепляясь за мою штанину. Рука Эдуарда оторвалась у локтевого сгиба, и теперь оттуда торчала тонкая белая кость, обрамленная лоскутами кожи и обрывками мышц и сухожилий.

    Я повернулась к Эдуарду и громко выкрикнула его имя. Он по-прежнему стоял, не глядя на меня, но теперь я видела, что у него недоставало правой руки. Рукав рубашки прикрывал обрубок и развевался на ветру.

- Эдуард! Я оторвала тебе руку! Вот она! Эдуард! Эду...

    Ноги подогнулись, и я рухнула на землю, вдруг оказавшуюся кишащей змеями. Они принялись обвивать мои ноги. Одна попыталась заползти на руку Эдуарда, но я прижала обрубок к груди, а затем подняла повыше, так, чтобы он оказался наравне с моей головой.

- Эдуард! – закричала я.

    Наконец он повернулся ко мне, но вместо его головы я увидела голову Ленки Анофьевой.

- Так ты его не удержишь, подруга, - проговорила Лена. – Если у тебя появился парень и он тебе нравится, то последнее, что ты должна делать – это отрывать ему руку.

- Но я не нарочно! – вскрикнула я, однако Ленка уже исчезла, и вместо нее я увидела маму.

- Марс – это рай, - проговорила она, печально глядя на меня. – Я же говорила тебе, что Марс – это рай.

    Змея заползла мне в рот.

    Я открыла глаза, резко разогнула спину и рухнула на пол, больно ударившись головой о ножку кресла.

- Проснулась, спящая красавица.

    Я застонала и схватилась за голову, подбирая под себя ноги и сворачиваясь в клубок.

- Нет-нет-нет, - мамины руки взяли меня за плечи и рывком подняли на ноги. – Ты уже и так всю ночь проспала за письменным столом, не хватало еще поспать на полу и заболеть.

- Почему ты меня не разбудила? – пробормотала я, с силой протирая глаза и едва не выдавливая их из орбит.

- Я вернулась в десять вечера. Не хотелось тебя будить. Встретила на улице Юлю Анохину, помнишь, это моя бывшая одноклассница. У нее мать больна раком, а еще муж к любовнице ушел. Врагу такой участи не пожелаешь. Похоже, она на грани самоубийства. Как меня увидела, так сразу заулыбалась, но я-то вижу, что у нее глаза на мокром месте и не просыхают. Не могла ее бросить в таком состоянии. Иди умывайся.

    Всегда поражалась, как виртуозно мама умела прерывать свой рассказ. Вроде бы разговаривает с тобой на равных, говорит об отношениях с начальством, о зарплате, о выросших ценах на продукты, в общем, о всяком таком, что, в принципе, совсем неинтересно, но при этом почему-то делает тебя значимее и умнее, будто бы мама понимает, что ты тоже взрослый человек и что-то да смыслишь в инфляциях и разводах. А потом – бац! - и все. Только ты собираешься открыть рот, чтобы изречь нечто достойное по обсуждаемой теме, как тебе приказывают сменить постельное белье или полить цветы в гостиной. И все сразу возвращается на свои места.

    Чуть пошатываясь, я побрела в ванную. Обрывки ночного кошмара еще висели перед глазами, и если как следует зажмуриться, то можно было разглядеть одинокую фигуру Эдуарда и обвивающих колени змей. Меня передернуло.

- Ты завтракать будешь или тебе с собой завернуть? – мама вошла в ванную как раз в тот момент, когда я снимала трусы и закидывала их в стиральную машинку.

- Я же просила тебя стучать перед тем, как входить! – взвизгнула я и захлопнула дверь, едва не прищемив маме пальцы. – Мне с собой!

    Я не показывала маме свое тело лет с одиннадцати, вскоре после того, как у меня начались первые месячные. Примерно тогда же я узнала о том, откуда берутся дети и что это может быть не только между мужчиной и женщиной, но и между двумя женщинами. Такое открытие, сделанное с помощью интернета и специфических роликов, которые мальчишки закачивали на свои мобильные телефоны, а затем показывали девочкам, заставляя тех отчаянно краснеть и бороться со стыдом и любопытством одновременно, вынудило меня навсегда расстаться с привычкой ходить по дому голышом и мыться с открытой дверью.

    На завтрак мама приготовила бутерброды с ветчиной и плавленым сыром. Аромат разносился по всей кухне, но я не могла сломаться и продемонстрировать маме свою слабость, сев и позавтракав вместе с ней, ведь десятью минутами раньше уже отказалась от этого.

- Сколько у тебя сегодня уроков? – поинтересовалась мать, аккуратно заворачивая мои бутерброды в фольгу и убирая в целлофановый пакет.

    Я прикусила язык и поборола отчаянное желание стукнуть себя по лбу. Как я могла вчера так легкомысленно уснуть, не отпросившись на сегодня! Я взглянула на маму.

- Сегодня шесть уроков плюс классный час, а потом... Знаешь, - я сглотнула, отчаянно пытаясь побороть невесть откуда взявшееся волнение. Буду сильно волноваться, мама что-нибудь заподозрит и начнет расспрашивать. А если она начнет расспрашивать, то пиши пропало. – Дело в том, что Лена и Даша пригласили меня в парк. Погулять. Часа на четыре. Даша возьмет с собой ролики...

- А если ты упадешь?

- ...но только у нее будут ролики, а мы с Леной пойдем пешком. Мы перекусим в кафе. Съедим по мороженому. - Я старалась внимательно следить за собственной речью. В таком деле лучше недоговорить, чем сболтнуть чего-либо лишнего.

- Хорошо, но только ненадолго.

- В смысле? Ты меня отпускаешь? – от неожиданности я чуть не села. Мне-то казалось, что уговаривать ее придется как минимум час. – Спасибо, мамочка!

    Я порывисто рванулась к ней и обняла. Мама в последний момент успела отложить в сторону нож, которым нарезала хлеб, иначе бы вспорола мне щеку.

- Осторожнее! – упрекнула она, однако в ее голосе слышалось тепло. Внезапно я поняла, как давно ее не обнимала. Мама заботливо поглаживала меня по голове и целовала мои волосы.

- Ну все, тебе пора, - она первой отстранилась от меня, и я почувствовала благодарность. Не знаю, смогла бы я сама выпутаться из ее объятий так просто. – Ты опоздаешь в школу.

    Я кивнула и, взяв бутерброды, умчалась к себе в комнату, где наскоро переоделась. Мой дневник так и лежал на столе в раскрытом виде. Я вздрогнула, представив, что бы было, если бы маме вздумалось его почитать, и обругала себя за неосмотрительность. Захлопнула тетрадь и запихнула ее на самое дно рюкзака, надежно прикрыв сверху учебниками и другими тетрадями. Где-то там же лежала и мамина косметика.

    Когда я выходила из дома, мама была на кухне и мыла посуду.

    Я до сих пор не могу простить себе того, что не подошла тогда к ней и не попрощалась.

    В школе все было, как всегда. До звонка оставалось еще больше десяти минут, и седьмой «Г» проживал это время, словно оно было последним в их жизни. Каждый отжигал, как мог: Витька Эремеев залез на парту и теперь стоял там, швыряя в одноклассников учебниками, Дима Лужин и Петя Жаров рисовали на доске карикатуру химички, а Антон Щекин и Лиза Бибикова, наша главная девочка-оторва, рыскали на учительском столе в поиске ответов по приближающемуся химическому диктанту. Как только я вошла в класс, Ленка помахала мне с последней парты, и я направилась к ней.

- Сегодня сидим здесь? – спросила я, плюхнувшись на место рядом с ней и кинув рюкзак под ноги. Обычно мы занимали места где-то в середине первого ряда.

- Говорят, Лариса Викторовна сегодня не в настроении, - лениво произнесла Ленка, вертя в руках номерок из школьной раздевалки. – У тебя-то с химией все ок, а вот мне придется погуглить, чтобы написать хотя бы на тройку.

- Зато у тебя с географией проблем не бывает, - парировала я, и Ленка усмехнулась.

- Что правда, то правда.

    Я уже потянулась за рюкзаком, чтобы достать все необходимые учебники, как мое внимание привлекла Женя Панаева.

- Ребята, тихо! – прокричала она на весь класс, взобравшись на кафедру рядом с доской и отодвинув чуть в сторону учительское кресло. Щекин и Бибикова выругались и сели на свои места. Все притихли. Женя была старостой нашего класса и по совместительству Талантом с большой буквы – певицей. На самом деле, пела она не очень хорошо, но все всё равно были в восторге от ее голоса, и Панаева считалась желанной гостьей на каждом школьном спектакле. – Я выбрала песню! Послушайте! Давайте я сейчас спою, а потом мы решим голосованием, стоит выбрать эту песню для концерта на День Учителя или нет.

- Как раз вместо химии, - прокомментировал кто-то, и Бибикова посоветовала ему заткнуться. Все-таки многие из нашего класса любили Панаеву, а кто-то даже завидовал ей как далеко не самой последней личности в школе. Я потянулась вниз за рюкзаком.

    Панаева запела «Нимфоманку» Монеточки, и сидящая рядом со мной Ленка поперхнулась водой.

- Пошлая книжка, дешевая сижка, все твои вещи в мире-е-е-е...

- Капец будет День Учителя, - буркнула Ленка и с силой поставила бутылку с водой на парту.

    Я нашарила рукой на дне рюкзака косметику.

- Хочешь раздеться? Стой, не спускайся вниз...

- Ленка, поможешь мне накраситься? Поярче надо, а я только глаза подводить умею.

- Залезь мне в сердце, а не в ширинку джинс...

- Кто ей разрешит такое петь, она вообще в своем уме? – возмущалась подруга, абсолютно меня не слыша.

- Лен, - я потрепала ее по плечу и протянула ей под нос тушь для ресниц. – После школы накрасишь? В женском туалете.

    Одноклассница наконец-таки обратила на меня внимание и недоуменно моргнула.

- А тебе зачем?

    По дороге в школу я передумала скрывать Эдуарда ото всех, уповая на его эффектное появление. Я мудро решила, что нечего корячиться с косметикой одной, если можно попросить помочь Ленку, которая уж в чём-чём, а в косметике спец. Еще и совет мудрый даст на дорогу. И втайне души я надеялась спросить у нее, что мне нужно будет ответить, если Эдуард вдруг пригласит меня остаться ночевать.

- Понимаешь ли, тут такое дело...

- Горло душит спирта склянка, вылижи мне душу, нимфоманка...

- Не нравится мне эта песня, Жека бы постыдилась такое петь, - Ленка сморщила нос. – И если в трусы должна залезть нимфоманка, то она поет либо от лица лесбиянки, либо от лица мужика.

- Лен, я, кажется, влюбилась, - проговорила я и ощутила, как сердце пропустило один удар. Ну вот и все. Сгорел сарай, гори и хата. Ну вот я и призналась.

- Что? – одноклассница уставилась на меня, а ее голос от удивления взлетел, наверно, на три октавы выше.

- Да, - я кивнула головой и почувствовала, как все лицо заливает краска.

- И ты мне не рассказала?! – Ленка всем корпусом повернулась ко мне и наклонилась так близко, чтобы нас было невозможно подслушать, хоть это и оказалось лишней мерой предосторожности: Панаева все еще умоляла нимфоманку вылизать ей душу, и все были увлечены только ей.

- Не успела еще. Мы познакомились только четыре дня назад. Я шла домой из школы и вдруг уронила брелок, знаешь, от ключей. Он упал прямо на проезжую часть и застрял в сливном люке, так что мне пришлось нагибаться за ним. Эдуард меня чуть не сбил.

- Его зовут Эдуард? – в восхищении переспросила Ленка, и я увидела, как у нее загорелись глаза. Я вдруг порадовалась, что у меня не было ни одной фотографии Эдуарда. Ленка бы точно сошла с ума.

- Да. Он остановился в последний момент. Сначала покричал на меня, ну, немного, а потом предложил сходить в ресторан.

- Прямо так сразу – и в ресторан?

    На мгновение я пожалела, что назвала «Макдональдс» рестораном, но деваться уже было некуда.

- Ага. И на следующий день пригласил в кино. А сегодня обещал после всех уроков заехать за мной, чтобы отвезти в гости.

    Прозвенел звонок на урок. Женька закончила свою «Нимфоманку» и села за парту. Я краем глаза оглядела класс. Одноклассники немного успокоились. Отличники и те, кто более-менее серьезно относился к учебе, принялись повторять параграф, заданный на дом, а остальные начали разговаривать вполголоса, обсуждая то ли только что исполненную песню Жени, то ли сам концерт ко Дню Учителя, то ли предстоящий диктант. Химичка не появлялась, и я понадеялась, что она не придет хотя бы до тех пор, пока я не выложу Ленке всю историю до конца. К тому же, я чувствовала себя слишком возбужденной, чтобы сидеть и чинно выписывать в тетради пустые и никому неинтересные химические формулы.

- Стой, ты сказала, что он чуть тебя не задавил. Его родители не задавили? Он ехал с ними в машине?

- Нет же, - я шумно сглотнула слюну, внезапно испугавшись, что Ленка не сможет понять меня и нашей с Эдуардом разницы в возрасте. – Он был один. Понимаешь, ему уже можно водить машину. И... мне кажется, что ему уже относительно давно можно это делать.

    Где-то в недрах рюкзака зазвонил телефон. Я вздрогнула и принялась рыться в его карманах, оставив ошеломлённую Ленку молча сидеть и пытаться переварить только что полученную от меня информацию.

    На дисплее мобильника высветилось имя Эдуарда. Я вскочила из-за парты так резко, что чуть не опрокинула стул.

- Ты куда? – зашипела Ленка. – Урок уже начался!

    На нас обернулось несколько человек.

- Сейчас приду, - пообещала я и побежала в коридор. Кто-то попытался поставить мне подножку, но я ловко перепрыгнула через нее и с гулко бьющимся сердцем скрылась за дверью.

    На мое счастье, школьный коридор был пуст. Из-за дверей до меня доносилось монотонное бубнение учителей и редкие вскрики и смех учеников. На ходу принимая вызов и поднося трубку к уху, я быстрым шагом шла по направлению к женскому туалету.

- Привет! – раздался в мобильнике ставший за четыре дня любимым голос, и я разве что не вздрогнула от удовольствия.

- Привет, - ответила я так громко, как только могла, не привлекая к себе внимание.

- Слушай, Олеся, тут возникли непредвиденные обстоятельства...

   Я почувствовала, как внизу живота приятно защекотало в то мгновение, когда он произносил мое имя. В трубке воцарилось молчание. Я зашла в одну из кабинок и, плотно прикрыв за собой дверь, села на крышку унитаза.

- Что случилось?

    Как же все-таки хорошо, что я села.

- Мне нужно будет, чтобы ты ждала меня раньше. Сможешь? Я заеду за тобой через полчаса.