Глава XVI. Эхо насмешек
В свете дворцовых огней, где ложь танцует с правдой, труднее всего разглядеть искренность в чужих глазах.
Я сижу в кровати посреди комнаты, чужой и неуютной. Осматриваюсь. Здесь всё дышит стариной – старый сервант с причудливой резьбой, потертый, но от этого еще более уютный комод, большое зеркало в массивной раме. Мебель добротная, ухоженная, но чужая. Моих вещей почти нет, лишь пара платьев висит в шкафу, да книги на прикроватной тумбе. Их прихватила с собой бабушка, собираясь заботиться обо мне. Несмотря на эти вещи, все равно чувствую себя в этих покоях гостьей. На полу стоит злополучная сумка, с которой я пыталась отправиться на первый этап отбора.
– Мне нечего скрывать от бабушки, – фыркаю, незаметно прячу под подушку гриммуар в кожаном переплете.
– Ты поразила всех! – выдыхает отец, его глаза горят. – Никто, слышишь? Никто не ожидал от тебя такого! Все эти годы ты была тихой мышкой, прячущейся в тени и вдруг такое!
Он останавливается и смотрит на меня, его взгляд смягчается. Он продолжает возбужденно делиться:
– Советники, честно говоря, делали ставки на то, что им придется скучать, пока ты будешь возиться с холстом. И знаете, что самое смешное? – Отец обращается к бабушке. – Они даже поспорили, кого Фелиция нарисует! Один думал, что ты нарисуешь меня, другие кого-то из Совета... Но, признаюсь, никто даже не предположил, что ты выберешь своего сопровождающего.
Он внезапно замолкает, понимая, что проговорился. Его щеки слегка краснеют.
– Не волнуйся, Кредо. Она уже знает, – Ведана, сидящая рядом со мной на кровати, кладёт руку ему на предплечье.
– Ах, вот как? Ну, это даже к лучшему, не придется ходить вокруг да около! Значит, ты все поняла... – Отец вздыхает с облегчением.
– А этот твой рассказ! – Он снова поворачивается ко мне, его глаза сияют энтузиазмом. – Фелиция, это было гениально! Твои слова заставили всех замолчать! Знаешь, некоторые даже считают, что ты так тонко намекнула на себя... На то, что именно ты и есть та самая Дана Судьбы Целестина. И знаешь что? Я, честно говоря, в их числе! – отец приподнимает бровь, подмигивает, лукаво улыбаясь.
Мои щеки заливаются краской, я отворачиваюсь, пытаясь скрыть смущение. Ни на что я не намекала, это полная случайность!
– А что насчёт короля? – спрашиваю, стараясь перевести разговор на другую тему. – Он... что-нибудь сказал?
Лицо отца сразу становится серьёзным.
– Пока ничего не известно, дочь. По словам слуг, картина ему... понравилась. – Отец делает паузу, задумчиво потирая подбородок. – Мне не дали вернуться с ней, она осталась там, во дворце. Насколько я понимаю, отец Целестина хочет услышать его мнение в первую очередь... Но, увы, он пока не пришёл в себя.
В моем животе все сжимается от тревоги при упоминании моего гвардейца.
– А известно, что с ним, отец? Что случилось с Целестином?
Кредо бросает быстрый взгляд на Ведану, словно спрашивая разрешения на откровенность. Она кивает.
– Лекари подозревают, что его долгое время отравляли, дочь. Медленно, но верно. Как оказалось, драконья сущность, какое-то время нейтрализовала действие яда, а позже начала накапливать осадок. Потому то он держался так долго.
Может это дело рук его братьев? Все таки битва за престол извратит любые узы.
– Фелиция, сегодня станут известны результаты, – говорит отец, прерывая мои мрачные мысли. – Объявят тех, кто пройдёт в следующий, завершающий этап Отбора.
Я вздрагиваю. Следующий этап... так скоро. Что он мне принесёт? Еще больше интриг? Еще больше опасностей? Еще больше боли?
– В честь этого устраивают бал, – продолжает отец. – Большой приём во дворце. Говорят, на торжестве будет сам король. Фелиция, это твой шанс проявить себя, не подведи папочку.
Шанс на что? Умереть в чьей-то погоне за властью? Нет, спасибо. Не нужны мне никакие шансы. Я хочу сбежать с этой планеты желательно. Отец видит мое состояние и уходит, оставляя наедине с мыслями, и вскоре в комнату врываются служанки. Раньше они были холодны и надменны, но теперь их лица смягчились, а движения стали более бережными.
– Доброе утро, госпожа Фелиция, – одна из них, самая молодая, робко улыбается мне. – Нам приказано подготовить вас к балу.
Они начинают суетиться вокруг меня, выбирая платье, украшения, причёску. Я пассивно позволяю им делать свою работу.
– Говорят, сегодня во дворце Фалболы будет много важных гостей, – щебечет другая служанка, расчёсывая мои волосы. – И сам король будет присутствовать. Наша госпожа его точно покорит!
– Ваше платье просто восхитительно! – подхватывает третья, любуясь расшитым золотом шёлком. – В нём вы будете неотразимы!
– Надеюсь, Его Величеству понравится ваш наряд, – шепчет первая служанка, прикрепляя к моим волосам заколку. – Говорят, у него хороший вкус на девушек.
В её голосе звучит неприкрытая надежда. Я поднимаю голову и смотрю на служанок. Они также мечтают, надеются, боятся. Огрубевшие руки служанки ловко застегивает пуговицы на корсете. Девушка тихо вздыхает, я вижу в её глазах глубокую усталость, привычную, укоренившуюся... Разве она сама не мечтала о балах, о красивых платьях, а не о том, чтобы угождать чьим-то прихотям? Наверное, её, как и многих других, определили после Великого Отбора, либо она сама отправилась служить во дворец к отцу, и явно не от хорошей жизни. Разве эта служанка не боится за свою судьбу, не мечтает о простом женском счастье? Она тратит свою молодость, свою нежную кожу, стирает руки в кровь, чтобы обеспечить мне комфорт, тот самый комфорт, который я стала принимать как должное.
Чем же я лучше этих женщин? Моё неприятие, сопротивление – лишь каприз избалованной особы, ничтожная мелочь по сравнению с их тихой, неизменной, ежедневной борьбой за выживание. Может быть, настоящее мужество заключается не в бунте против неизбежного, а в тихой, незаметной ежедневной работе?
– Спасибо, – говорю я им. – Вы отлично справляетесь.
И они улыбаются мне в ответ.
Стою перед зеркалом, в отражении на меня смотрит незнакомка. Корсет из плотной переливающейся тёмно-синей ткани облегает мою фигуру, словно ночное небо. Его верх с вырезом деликатно подчеркнут золотой тесьмой, усыпанной мелкими стразами, которые искрятся при каждом моём движении. От талии каскадом ниспадают слои легчайшей ткани, переходящие от насыщенного синего к полупрозрачному серому и молочному оттенкам. Кажется, что я одета в платье сотканное из звёздной пыли. Поверх основной ткани рассыпаны золотые узоры – звёзды, и тонкие линии, напоминающие траектории комет. Эти узоры не просто нанесены на ткань, они словно вплетены в неё золотой нитью, мерцая в свету. С каждым взмахом кисти, с каждым новым слоем пудры пропасть между мной и Целестином становится все шире и непреодолимее. Он – принц, рожденный для балов и приемов, для государственных дел и политических интриг. А я явно не принадлежу этому миру.
Показная роскошь, приёмы, сплетни, интриги – всё это чуждо мне. Хочется сорвать с себя эти ненавистные одежды и бежать прочь отсюда, туда, где нет ни власти, ни богатства, ни лжи. Но не могу. Я должна увидеть Целестина. Должна убедиться, что с ним всё в порядке. И чем ближе час бала, тем сильнее меня терзают сомнения. Были ли у него чувства ко мне? Или все это было лишь притворством? Я вспоминаю наши встречи, его редкую улыбку, его взгляд. И пытаюсь убедить себя, что это было искренне. Что он видел во мне нечто большее, чем просто обязанность защитить до конца отбора. Гнев смешивается с разочарованием. Я снова злюсь. Злюсь на себя, на Целестина, на весь Бладистан!
Я выхожу из своих покоев, шурша платьем. Коридор тянется вперёд, бесконечный ряд незнакомых лиц на полотнах – суровые рыцари, бледные дамы, все они смотрят из-за позолоченных рам. Лепнина на стенах изящна, вензеля замысловаты, словно застывшие завитки дыма. Сегодня в хрустальных вазах стоят белые лилии, вчера были алые розы – каждый день цветы разные. Спускаюсь по широкой лестнице. За высокими окнами открывается вид на кишащую жизнью площадь. Люди спешат по своим делам, их фигуры кажутся маленькими и суетливыми с такой высоты. За площадью – тесный лабиринт домов, а дальше – густая, непроглядная зелень леса. Воздух кажется чище, чем внутри дворца. С площади возвышаются огромные, величественные башни, внутри которых магические платформы, которые по сути – сердце Бладистана, магические артерии, связывающие его с другими мирами.
Платформа содрогается, и я, в компании с парадно одетыми отцом, мачехой и сводной сестрой, плавно останавливаемся. Свет ослепляет глаза.
– Дворец Фалболы! – Кричит юноша стоявший рядом с магической платформой.
Город дышит роскошью и весельем. Изысканные здания заполняют оживленные улицы, их белые фасады украшены сложной резьбой и сверкают под светом луны. Купола, покрытые золотой черепицей, устремляются в небо, а балконы увиты цветущей глицинией. Небольшой порт гудит, как пчелиный улей, принимая корабли со всех концов Бладистана, а вокруг сверкают водопады, привлекая жаждущие красоты взгляды. В воздухе витает аромат изысканных блюд, запечённого павлина с пряными травами, медовых пирогов, щедро посыпанных орехами, и крепкого вина, настоянного на горных травах. Торговые лавки манят блеском шёлковых ковров из далёкого Люмибора, переливами огранённых кристаллов из ледяных пещер Такроста и тончайшими кружевами, сотканными эльфийскими мастерицами.
Отец, как всегда, полон нескрываемого восторга, а вот Альдона и ее мать на удивление молчат. Обычно мачеха щебечет без умолку, но сейчас ее губы плотно сжаты, а взгляд устремлен сквозь меня. Нас встречает старейшина Алан, ледяной маг I разряда. Он высокий, с острым, словно высеченным изо льда, лицом. Рядом с Аланом стоит его семья: жена и двое детей. Все они – идеальные арийцы: блондины с пронзительными голубыми глазами.
«Настоящий ледяной маг», – проносится у меня в голове. Глядя на них, понимаешь, что Целестин совсем другой. Он не похож на магов этой стихии, а ведь я повелась... Неудивительно, что, то и дело, гвардеец вопросительно смотрел, когда я задавала ему вопросы о ледяной стихии.
– Фелиция, юная звездочка этого Отбора, рад вас видеть в нашем дворце, – говорит подошедший Старейшина. – Ваше прохождение было таким незабываемым.
– Приветствую с открытым сердцем, – отвечаю и кланяюсь. – Каким из?
– Ох, одно лучше другого, – смеется Алан. – Я был бы признателен, если бы вы нашли время запечатлеть меня на холсте.
Мои щёки вспыхивают. Сосредоточиться на его словах сложно. В голове, словно в калейдоскопе, мелькают обрывки воспоминаний о Целестине, о его взгляде, волосах, улыбке... А ещё терзают мысли о том, что будет дальше на безумном Отборе.
– Фелиция, – одергивает меня отец, – Алан спрашивает, сможешь ли ты воссоздать его портрет не чуть не хуже того, что был на испытании?
– С удовольствием, Ваше Старейшинство, – выдыхаю я. – Если представится такая возможность.
– Всем участникам Отбора явиться в бальный зал! Немедленно! – раздается торжественный голос, заполняя собой всё пространство сада.
Пора узнать, кто пройдёт дальше.
Сердце бешено колотится в груди, отбивая какой-то лихорадочный ритм. Ноги словно ватные, еле передвигаются по гравию. Я пробираюсь сквозь толпу девушек, таких же взволнованных и напряжённых. Глаза лихорадочно ищут Целестина. Где он сейчас? Бальный зал огромен. Сверкающие люстры, отражаясь в начищенном до блеска паркете, создают ощущение, будто мы находимся внутри огромного хрустального шара.
Голос начинает зачитывать имена тех, кто прошёл в следующий этап. Волнение нарастает с каждой секундой. Он читает и читает, а моего имени все нет. Ни в начале, ни в середине, ни в конце списка. Все. Конец. Видимо, мое путешествие по Отбору окончено.
Странное чувство. Разочарование? Да, кажется, это оно. Но и какое-то облегчение тоже. Мне не придётся выходить замуж за незнакомца... Или за... Целестина? Мысль об этом почему-то вызывает странную щемящую тоску. Ноги подкашиваются, и я слегка пошатываюсь. Чья-то рука мягко поддерживает меня за плечо. Альдона. Сводная сестра, которая насмехалась в темнице, запретила слугам со мной говорить и с момента первой встречи не говорившая со мной, сейчас молча поддерживает меня. Я благодарно киваю ей, не в силах произнести ни слова.
Список оглашён. По залу прокатывается эхо недовольных вздохов. В глазах большинства девушек плещется грусть, а некоторые, не в силах сдержать слёзы, поспешно покидают зал. Атмосфера, и без того напряжённая, сгущается. Заиграла музыка. Арфа, флейта, скрипка... Прекрасные девушки в белоснежных платьях касаются струн и клавиш, пытаясь развеять царящую в зале тоску, но мелодия лишь подчёркивает горечь поражения. Мимо меня проходят десятки людей. Шелест платьев, приглушённые голоса, звон бокалов... Всё это сливается в какой-то неразборчивый шум, в котором начинаю тонуть. Я всё ещё ищу его. Надежда тлеет слабым огоньком, не давая мне окончательно погрузиться во тьму.
– Я, наследный принц Целестин I, ледяной дракон, прошу для своей подопечной Фелиции Латебат дополнительное испытание!
Знакомый голос заставляет меня вздрогнуть. Остановиться. Сердце подпрыгивает к горлу. Я поворачиваюсь и вижу моего Сопровождающего. Целестин появился словно из ниоткуда, в ослепительно белом парадном мундире. Тонкий золотой узор в виде морозных узоров оплетает воротник и манжеты. На плечах красуются эполеты с серебряными кисточками, а на груди – орден Ледяного Дракона, сияющий оттенками синего и белого. Замираю, забыв, как дышать. Целестин стоит на коленях перед королевской семьёй! Я так была увлечена поиском гвардейца..., то есть, принца, что не заметила их. Они восседают на тронах в дальнем конце зала. Сердце пропускает несколько ударов, а затем начинает бешено колотиться, отбивая чечётку в груди. Дополнительное испытание? Зачем он это делает?
В зале воцаряется гробовая тишина. Все взгляды прикованы к королевской семье, и я чувствую, как моя храбрость все быстрее испаряется.
На троне восседает король Бладборн I. Огненный дракон, это видно сразу. Его глаза... Кажется, что в их глубине пылает вечный огонь, переливаясь всеми оттенками красного, малинового и даже призрачного сиреневого. Волевой подбородок, прямой нос с небольшой горбинкой, тонкие губы, сложенные в твердую линию. Короткие иссиня-черные волосы едва тронуты сединой и аккуратно зачесаны назад. Он облачён в нарядную белую одежду, расшитую сложными золотыми узорами. Золотые нити переплетаются в причудливые орнаменты, напоминающие языки пламени. На груди сверкают драгоценные камни – рубины, гранаты и аметисты, каждый размером с яйцо. Они словно живые, излучают внутренний свет, подчёркивая его царственность.
Рядом с ним сидит его жена. У нее довольно грубое лицо, широкие скулы, прямой нос, губы сжаты в тонкую линию. Она одета в пестрый наряд, словно нарочно контрастирующий с белоснежным одеянием короля. Платье сшито из нескольких видов ткани, сочетающих в себе яркие цвета – зеленый, желтый, оранжевый и фиолетовый. На голове у неё сложная причёска, украшенная перьями диковинных птиц и блестящими бусинами. Все знают, что она так и не получила титул королевы. И дело не только в том, что она не является стихийницей, но и в её неспособности усмирить буйный нрав короля, потому что она не его Дана Судьбою. Истинная королева мертва вот уже тринадцать циклов.
Король запрокидывает голову и заливается громким, раскатистым смехом. Его смех наполняет зал, словно раскаты грома, и я невольно вздрагиваю.
– Вижу, мой сын повзрослел, – говорит он, всё ещё смеясь. В его голосе слышится теплота с послевкусием стали. Бладборн добавляет: – Но не забывай о данном мне обещании.
Целестин смиренно кивает, опустив голову в знак уважения. Затем осторожно поднимает глаза и смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, и я чувствую, как внутри меня что-то переворачивается. Смятение, надежда, страх, тревога... Все смешивается в один огромный клубок эмоций. Что он задумал? Как мне поступить? Честно говоря, хочется сбежать, скрыться...
– Что ж, раз мой сын так настаивает, я согласен, – объявляет он, обращаясь ко всему залу. – Фелиция Латебат, порадуйте меня своим присутствием!
Сердце замирает. Все взгляды устремлены на меня. Толпа вокруг постепенно расходится, освобождая путь. Я не знаю, что делать, как себя вести. Ноги словно приросли к полу. Чувствую легкое прикосновение к своей спине Аланы. Она молчит, но уверенно подталкивает вперед. Делаю первый шаг, затем второй, и вот я уже иду по алой ковровой дорожке, протянувшейся от трона до середины зала. Каждый шаг дается с трудом. Кажется, будто иду по раскаленным углям. Эта багровая тропа, словно река крови, ведет меня прямо к королю, к неизвестности...
