Серый Червь
«Торго Нудхо!» - раздался детский голосок за пределами его хижины. Они звучали неистово, но, впрочем, дети всегда звучали для него неистово, «Торго Нудхо! Иди и посмотри!»
«Я иду», - крикнул он в ответ, прислонив метлу, которой он пользовался, к стене. Он вышел на яркий солнечный свет. Его доспехи были сложены в сундуке возле кровати, неиспользованные с тех пор, как он снял их по прибытии. Вместо этого он принял платье Наата, его одежда была свободной и струящейся, чтобы он мог оставаться в прохладе. Он достаточно быстро выучил их язык; это было не так уж и сложно, он был близок к валирийскому.
Его домом была хижина на краю леса, недалеко от длинной полосы белого песчаного пляжа, граничащего с океаном. Здесь был прекрасный цвет, бирюзовый, которого он никогда раньше не видел. Он любил кататься на лодке и ловить рыбу в лагуне, созданной крючкообразной формой южного побережья острова. Теперь ему было легче следить за любым, кто мог бы угрожать людям Миссандеи. Теперь он защищал их, как когда-то защищал свою королеву. Его люди изначально последовали за ним на остров, но некоторые из них начали болеть и умирать от лихорадки. Местные жители называли это лихорадкой бабочек. Она не коснулась их, но, казалось, поражала всех, кто не был с Наата. Кроме него. Он не знал почему, но он держал Миссандею близко к своему сердцу и чтил ее память, и он думал, что этого достаточно, чтобы защитить его. Она была его талисманом и по-прежнему его путеводной звездой. Все, что он делал, он делал для ее людей и их маленького рая. В результате напряжение в его челюсти ослабло за эти недели. Он потемнел от солнца, и мир обрел приют в его сердце. Его люди ушли после того, как начали заболевать, разбредаясь бог знает куда. Дотракийцы тоже ушли, отказавшись сделать что-то большее, чем покинуть корабль, чтобы взять воду и припасы. Все они знали о проклятии Наата. Он надеялся, что все они обрели тот же мир, что и он.
Он вышел, не потрудившись надеть обувь. Он нашел детей, стоящих в кругу на песке, недалеко от того места, где начинались цветы леса. Он присоединился к ним: «Что вы нашли?»
Маленькая девочка, которую он знал как Саати, ухмыльнулась ему. Ее улыбка была яркой и щербатой, зубы белые на фоне ее темно-коричневой кожи. «Малыши родились. Видишь?»
Она раскрыла руки, и внутри них она держала несколько маленьких гусениц. Они были ярко окрашены, толстые и извивающиеся в ее руках, листово-зеленые с розовыми и оранжевыми полосками, которые соответствовали некоторым цветам в округе. Странно, когда они выросли в черно-белых бабочек, «Ах, твои защитники».
«Да», - согласилась она, энергично кивнув. «Они вырастут и заразят посторонних».
«Они такие толстые и круглые!» - притворился он озадаченным, чтобы повеселить детей.
«Это потому, что они едят так много листьев!» - с явным энтузиазмом воскликнул мальчик по имени Ритин. - «Моя мама говорит, что они едят овощи, чтобы вырасти большими и сильными защитниками».
«Это известно», согласился Серый Червь, «Значит, ты должен быть как гусеница, расти большим и сильным».
«И мудрые!» - добавил другой ребенок. Остальные кивнули с умным видом, словно уже выросли. Нааты не сражались, они были миролюбивы, как Миссандея. Его сердце сжалось от ее последних слов, таких жестоких. Так непохожих на то, кем она была.
«Да, и мудро. Кто хотел бы сегодня выучить еще немного валирийского?», - он учил их языку. Они оказались особенно искусны в этом, как и взрослые. Некоторые из взрослых, как Миссандея, уже знали валирийский и один или два других языка. Это был еще один талант их народа. Разделяя с ними язык, он чувствовал себя ближе к ней, поэтому он научил их тому, что знал сам.
«Мы уже много знаем по-валирийски, Торго Нудхо», - ругала Саати. Она была старшей, шести лет от роду, и часто говорила за группу: «Научи нас побольше вестеросского. Мы только начали эти уроки».
«Понятно. Ну, ладно. Пойдем в мою хижину, устроимся».
«Можем ли мы взять с собой защитников?» - спросил Ритин.
«Конечно, как еще мы будем в безопасности?» - ответил он. Они закричали и побежали к другой стороне его дома, где для них был установлен круг из бревен и травы. Он последовал за ними медленнее, наслаждаясь ощущением теплого солнца на своей коже, запахом морской соли и сладким пением птиц из леса.
Он только что устроил их, когда услышал это. Крик. Он знал этот крик, и от него по его спине пробежал холодок. Дети выглядели просто сбитыми с толку, но они чувствуют, что его отношение немедленно изменилось.
«Серый Червь...?» - в голосе Саати явно слышалось колебание.
«Дети, ко мне идет гость, но это небезопасно для вас. Бегите домой и оставайтесь там, убедитесь, что ваши родители тоже остаются в горах», он не знал, зачем Дрогон едет в Наат, но без своего всадника он, скорее всего, будет опасен.
«О-ок», - сказала Саати. Это был признак их страха, что никто из них не спорил.
«И не забудьте вернуть детей на место», - добавил он. Они могли бы сделать это, когда уже окажутся в лесу. Все кивнули и разбрелись по джунглям. Он достал из хижины свое копье. Оно мало что даст против дракона, но успокоило его. Он подошел к краю воды и стал ждать.
Вскоре он заметил Дрогона. Теперь дракон был даже больше, чем он был в Королевской Гавани. Его королева однажды сказала ему, что драконы никогда не перестают расти. Она рассказала ему о великом черно-красном драконе ее предков, Балереоне Черном Ужасе. Этот дракон был достаточно большим, чтобы проглотить зубра целиком без особых усилий. Учитывая размер Дрогона, Серый Червь не сомневался в правдивости этой истории.
Тень прошла над ним, когда дракон сделал круг, а затем начал снижаться. Он прикрыл глаза рукой, прищурившись. Казалось, у Дрогона был наездник, но это не могло быть правдой. Единственным человеком, у которого был хоть какой-то шанс завладеть драконом, был предатель, Джон Сноу. Бастарда прижали к стене, так что это не мог быть он на спине Дрогона, но между лопатками определенно была шишка. В глубине его живота начало собираться неприятное чувство.
Казалось, дракону потребовались годы, чтобы добраться до места неподалеку на пляже, и он, наконец, смог увидеть, кто был наездником. Он наблюдал, как она спускалась со спины, и если бы дети не услышали крик дракона, он бы подумал, что у него галлюцинации. Там, выглядя крошечной рядом с тушей Дрогона, была Дейенерис. Он смотрел в оцепенении, как она шла к нему по песку со счастливой улыбкой на лице. Она взяла его руки в свои и сжала.
«Торго Нудхо», - ее голос был чем-то, что он никогда не думал услышать снова. Он ответил на ее пожатие своих рук, а затем отпустил. Она выглядела для него по-другому, каким-то образом. Ее серебристые волосы сияли на солнце, все еще длинные и замысловато заплетенные. Ее кожа была все того же бледного, нетронутого оттенка, а глаза все того же потустороннего фиолетового цвета. Но она выглядела легче духом, и ее платье было больше таким, каким оно было, когда она была моложе. Исчезла брошь в виде трехглавого дракона и цепь, которые она носила до столкновения с Королем Ночи. На ее месте была дорожная сумка, которая висела на ее плече и вокруг ее тела. На ней была легкая, воздушная одежда, которую она носила, когда он впервые ее узнал - длинная, развевающаяся шелковая туника поверх кожаных брюк, как те, что носили дотракийцы.
«Моя королева», - ответил он по привычке. «Как?»
«Меня нашли в Дотракийском море красные жрецы и жрицы. Они вернули меня оттуда... где бы я ни был. Они уничтожили то, что натворило предательство Джона Сноу», - жесткость в ее голосе в конце была ему знакома. Ее гнев был понятен, но не направлен на него. «Они отвезли меня в Асшай, и я многому научился».
Он был в растерянности, не зная, что делать и как себя вести, поэтому прибегнул к вежливости: «Пожалуйста, зайдите, и я сделаю вам чай».
Она снова улыбнулась, более непринужденно, чем он видел ее улыбку в последние недели ее жизни. «Мне бы это понравилось».
Несколько минут спустя они сидели вместе за маленьким столиком на его кухне, между ними стояла тарелка с фруктами, а в руках - стаканы с остывшим чаем. Ему хотелось спросить ее о многом, но его мысли сосредоточились только на одном. Он посмотрел на нее, чтобы ясно увидеть ее реакцию: «Ты ее видела? Миссандея была там?»
Она посмотрела вниз, печаль была ясна: «Я ничего не помню, кроме черноты. Она могла быть там, но не могла. Либо после смерти ничего нет, либо я этого не помню. Мне жаль, я знаю, что это не то, чего ты хотел».
«Было бы несправедливо с моей стороны ожидать большего. Я рад, что ты больше не мертв».
«Как и я», - она сделала несколько глотков чая, явно задумавшись. «Расскажи мне, что произошло после того, как меня предали».
«Дрогон уничтожил Железный Трон, но сломленный мальчик, Бран. Он теперь правит вашими королевствами. Его сестра осталась на севере, и они - их собственная страна. Джона Сноу сослали на стену за то, что он сделал с вами».
«Он закончил тем же, чем и начал, а что же мой народ?» - заметила она.
«Вестерос перестраивается», - пожал он плечами; это не его забота, «я единственный на Наате. Дотракийцы возвращаются в свое море, а остальные Безупречные разбрелись. Некоторые находятся на близлежащих островах, чтобы быть поблизости, не подвергая себя лихорадке бабочек».
«Бабочкина лихорадка?»
«Бабочки делают чужаков больными. Так их защищает бог Наата», - он не стал добавлять, что бог и бабочки спали в тот день, когда была захвачена Миссандея. «Я ничего не знаю о Миэрине и остальном Эссосе, но я не видел кораблей под флагами работорговцев, и никто не пытался потревожить Наат».
«Одна вечная победа, по крайней мере», - в ней была глубина печали, которую он не мог определить. Он не был королем или королевой, и он никогда не узнает, каково это нести. Но он знал потери, и он знал ответственность.
«Моя королева», - его голос был нежным и уговаривающим, «зачем ты пришла?»
«Чтобы увидеть моего последнего оставшегося друга», - она отпила глоток чая и съела кусочек фрукта, пытаясь отвлечься от слов.
«И это все?»
«Нет. Чтобы услышать о моих королевствах. Мне нужно знать, с чего начать, если я хочу вернуть то, что принадлежит мне».
«Твой трон исчез».
«Да, Железный Трон исчез, но там, где должна быть королева, все еще есть король. Пойдем со мной обратно в Вестерос и помоги мне вернуть себе трон».
Он долго сидел молча. Он никогда не знал мира до того, как приехать на этот остров, и поэтому он никогда не знал, чего ему не хватает. Он вспомнил все, что было потеряно, и обнаружил, что ему не хватает вкуса к большему кровопролитию. Что еще важнее, он все еще заботился о своей королеве и не хотел, чтобы она снова рисковала собой в том, что, скорее всего, закончится только большим кровопролитием, поэтому он решил: «Нет».
Она выглядела удивленной, ее спина напряглась: «Подумай об этом. Мы могли бы снова освободить народ Вестероса. Мы могли бы покрыть весь мир, искоренить зло, которое порабощает всех людей. Ты последний, кто у меня остался. Пойдем со мной, убедись, что то, что случилось с Миссандеей, не случится ни с кем другим».
«Твой голос. Он звучит не так уверенно, как раньше. Ты всегда знал, в каком направлении хочешь идти, и всегда делал то, что необходимо. Но твоим словам не хватает той убежденности, которая была раньше».
«Они кажутся мне жесткими во рту», - призналась она. «У меня было время подумать обо всем, что произошло. Смерть изменила меня, и я чувствую, как будто туман рассеялся. Но что я такое, если не могу быть тем, кем была рождена?»
«Как хочешь», - тихо ответил он. Он знал кое-что о рождении и судьбе. Он ушел далеко от своего рождения и выбрал свой путь. «Выбирай сам. Возьми Дрогона, исследуй мир. Возвращайся в Даарио и посмотри, сохранится ли его любовь к тебе, и стань королевой там, в Миэрине. Не будь рабыней того, что твой брат навязал тебе с рождения. Или сделай это, но найди другой путь. Мир думает, что ты мертва, и поэтому теперь ты свободна».
Она молчала, долго обдумывая его слова. Это тоже было изменением в ней. Она была существом действия, а не молчаливого созерцания. Он съел свою долю фруктов, выпил свой чай и прислуживал своей королеве. Наконец, она оглянулась на него: «Я не знаю. Я никогда не хотела оглядываться назад, только вперед к своим целям. Но теперь у меня нет никаких целей, и только мое прошлое, в котором можно потеряться».
«Прошлое содержит уроки».
«Да», - вздохнула она и встала, - «Мне не следует задерживаться слишком долго. Я знаю, что опасности острова не ждут долго, чтобы защитить своих людей».
Он кивнул: «Обычно несколько часов. Как раз достаточно времени, чтобы торговать и уходить».
«Как вам удаётся не заболеть?»
«Не знаю, но некоторые из незапятнанных заболели в начале. Со мной такого никогда не случалось».
Она улыбнулась: «Миссандея охраняет тебя».
«Она должна», - согласился он. Он вышел с ней наружу и направился к Дрогону. Когда они дошли до животного, она остановилась и повернулась к нему.
«Была еще одна причина, по которой я пришла в гости. Я принесла тебе подарок», - она открыла свою сумку и покопалась в ней. Она вытащила драконье яйцо. Оно было насыщенного цвета корицы, с завитками темно-коричневого цвета и пятнами расплавленного золота, сверкавшими на солнце. Она протянула его ему. Он посмотрел на Дрогона, и в его выражении лица ясно читался вопрос. Дени кивнула: «Драконы изменчивы, как пламя, и когда мы были в Асшае, Дрогон отложил пять яиц».
«Я... благодарю тебя, моя королева», - он взял яйцо, скорлупа была теплая в его ладони, и она потянулась к нему. Он позволил ей обнять его, - «Я всегда буду помнить твою доброту».
«И я всегда буду помнить твою преданность», - ответила она и отпустила его: «Спасибо. За все».
У него не осталось слов для нее. Он кивнул, отступив назад, когда она взобралась на Дрогона. Он наблюдал, как они взлетают, стоя на пляже еще долго после того, как они стали всего лишь пятнышком на горизонте.