Похоронное бюро

Девять дней и семь ночей,
Столько жертв среди теней.
В академии Гриммор
Кровью пишется узор.

Мистер Колдрейн всплеснул руками и сорвался с места, отчаянно качая головой.

— Нет! Нет! Нет! Это совершенно никуда не годится. Моя золотая, ну ты же не манекен! Представь, что вы — двое влюблённых, разделённых судьбой, но ваша любовь слишком сильна, чтобы её отрицать. Вы снова нашли друг друга, и этот поцелуй... это ваше воссоединение, ваше признание в любви, ваш протест против мира, который пытается вас разлучить. Чувствуешь? — он сталкивает их друг к другу, вызывая раздраженный выдох Катрин.

— Что я должна чувствовать? — теперь пришла очередь Катрин, партнёрши Арчибальда, всплескивать руками.

— Ты его погибшая возлюбленная, которой позволили всего ненадолго посетить любимого. Ты должна держаться за него, как в последний раз! — почти умоляюще прозвучал продюсер. — Даже Лукас мог бы справиться.

— Что значит "даже"? Я как раз справлюсь, — он криво усмехнулся, поведя плечами, чтобы сбросить напряжение и придать себе некоторой развязности. — Показать?

— А покажи. На сцене у актёров нет пола. Арчибальд, ты не против?

Арчибальд улыбнулся одной половинкой рта и подмигнул, что являлось красноречивее слов.

— Лукас, теперь ты почившая Аннабель Ли.

Лукас: — Но, любя, мы любили сильней и полней

Тех, что старости бремя несли,

Тех, что мудростью нас превзошли,—

И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,

Разлучить никогда не могли.

Арчибальд: Не могли разлучить мою душу с душой

Обольстительной Аннабель-Ли.

Рука Арчибальда играючи коснулась подбородка Лукаса, нежно обводя его черты, сам он уже давно закрыл глаза, в тот момент, когда из губ Арчибальда полились строки.

Излишне театральный вздох, шуршание потрёпанного ковра под лакированными туфлями, переплетение тел в разгорающемся танце страсти. Невесомое касание понарошку выглядело живее и более настоящим, чем то, что было с Катрин. Оба прекрасно играли. И я была почти уверена в том, что будь они обычными, то стали бы театралами, чтобы сиять в свете софитов, исчезать в искусственном дыме. Возможно, носили бы трико. Последней мысли я случайно усмехнулась вслух и разрушила волшебство момента.

— Прошу прощения, — пискнула я и закрыла рот руками.

— Не переживайте, мисс Роу, и для вас роль найдётся.

— А может не надо? — тихо проговорила я, но в пустой аудитории мой голос казался раскатом грома в горах.

— Будете ещё живой Аннабель Ли.

— Да-а-а-а, — протянул Арчибальд. — Загробная жизнь меняет людей, особенно пол, — прыснул он.

— Искусство требует жертв, мистер Морган.

— А я? — Катрин надула губы, встав в позу.

— А вы можете стать старой экономкой, — покивал мистер Н, делая пометки в толстой тетради.

Катрин в возмущении захлопнула рот, клацнув челюстью, но ничего не сказала. Видимо, смирившись.

Репетиция закончилась рвано, в воздухе комками повисла неловкость. Парни улыбались своим мыслям, а я читала врученный мне текст. Кто заставил мой рот открыться. Нажила себе приключений на дурную голову.

***

С каждым днём в академии прибавлялось людей, отнюдь не студентов. Они ходили с надменными лицами, что-то постоянно записывая в толстые блокноты зачарованные от подглядываний. Я пыталась. Ну... как это обычно бывает — из-за крайней степени любопытства. А кто бы устоял?

Злобно зыркнув на меня, одна женщина из совета, захлопнула блокнот и, импульсивно развернувшись на каблуках, понеслась прочь.

Тем же днём мне выдали почти прозрачную ночную рубашку, в которой я должна была играть умирающую Аннабель Ли. Я, конечно, надеялась о перемене выбора, но уже почти смирилась, что мои соски, возможно, увидит весь Гриммор, потому что на сцене невообразимо холодно.

Роль у меня была невелика. Два раза покрутиться, упасть в объятия Арчибальда, позволить ему отнести совсем изнеможенную меня на кровать, а потом трагично "умереть", кашляя и лепеча слабым от недуга голосом.

После третьего прогона, я уснула на своём смертном одре, пока остальные читали свои реплики. Арчибальд так громко хохотал, даже я испугалась — не мог ли он случайно рехнуться.

— Нет! Нет! Это никуда не годится! — Мистер Колдрейн вскинул ладонь. — Нам нужно что-то более зрелищное. Смерть от чахотки логична, но не так впечатляюще.

— Мне повизжать? Я могу громко стонать и задыхаться, — добавила я, зевая и накрываясь одеялом.

— Снова нет, нужно что-то...

— Кровавое? — спросил кто-то из зрительских мест.

— Точно! Вот оно! — постановщик вскочил. — Я распоряжусь, чтобы нам принесли искусственную кровь и побольше.

— Предлагаете искупаться в крови?

— В ненастоящей, ради зрелищности. Покажем наглядно саму суть смерти, какой жестокой и грязной она может быть, — он быстро-быстро записывал в блокнот, высунув язык в порыве вдохновения. — Он подхватит тебя, пачкаясь в крови, оставит последний поцелуй...

Я откинулась на подушки, уже не слушая, а Арчибальд лёг рядом.

— Нравится? — спросил он тихо.

— Что именно? Ты или вот эта театральная суета? — я улыбнулась, вытягивая из-под него подушку поудобнее, чтобы обменяться.

Он не ответил, только лукавая полуулыбка скользнула по губам.

Я положила голову между его плечом и неудобной подушкой с комками и закрыла глаза.

— Опять спишь на репетиции? — прошептал Арчибальд, касаясь моей щеки рукой.

— Нет, просто лежу с закрытыми глазами, — из полудрёмы ответила я.

***

Следующие три дня были ещё хуже предыдущих, потому что прибавилось людей из совета. Они шмыгали туда-сюда, как назойливые мыши в зернохранилище, одаривая презрительными взглядами.

Мне никогда не нравился ни сам совет, ни то, что они делают. Пропаганда «для общего блага», конечно, давала свои плоды, но не колдунам и чародейкам. Налог на магическую деятельность, постоянные проверки. Только бюро пока удавалось избежать этого. Но количество незаконного, опасного и запрещенного, хранящегося в бюро, может оказаться плачевным для нашей семьи.

Хотя... если это быстро толкнуть на рынке теней, то можно выдохнуть. Только вот эти частые облавы от совета...

Когда мысли стали обращаться к паранойе и тревоге, я остановилась, чтобы стукнуть себя по лбу. Потому что не происходило ничего, что могло навести на меня совет. Я закончу академию, вернусь к работе, всё будет в порядке, а мы с Грейс и Хизер не останемся на улице.

Надо только не забывать дышать и хоть сколько-нибудь уделить внимание учёбе. В противном случае, надо будет быстро распродать все магические артефакты, что у нас есть и спешно покинуть страну.

О таком варианте мне думать не хочется, но и исключать его нельзя. Лучше, если я просчитаю всё заранее, так будет больше стимула.

Уголок учебника неприятно колол меня в бок, потому что чуть-чуть выбился из общей стопки книг. Заниматься сегодня я пошла в библиотеку, поскольку кто-то в гостиной общежития пытался преобразовать сэндвич и теперь там воняет тухлыми яйцами.

Раньше алхимия казалась мне такой серьёзной наукой, полной открытий, а сейчас я смотрю на слоняющихся по кампусу студентов, которые ищут чего бы разрушить ещё, и я теперь уже так не думаю.

На колдовской стороне мира тоже есть налоги. Совет семьдесят лет назад ввел налог на все виды магической деятельности. Открытия контролируются, продажа колдовских и оккультных предметов только с одобрения одного из важнейших органов совета. Получить бумажку на то, что ты достаточной квалификации, чтобы приобретать такие предметы, бумаги на то, что ты, в принципе, имеешь право пользоваться ими. Ещё хуже, чем то, что в Нью-Йорке можно получить права на пять лет раньше, чем станет доступной покупка алкоголя.

Права мне так и не пригодились, потому что наш старенький семейный «Форд» девяносто пятого года отказался двигаться и подчиняться опытным рукам автомехаников. Теперь он доживает свои года в гараже без колес и лобового стекла.

Всё, что делает совет — ради того, чтобы не провоцировать хаос. Поэтому, колдуны больше не могут повторить опыт прежних поколений в телепортации. Все исследования на эту тему запрещены, как и магия крови. Но... разве это кого-нибудь останавливало?

Получается, что сейчас у нас пародия на колдовство прошлого и никто не может развернуться в полную силу, проводить исследования, делать открытия.

Двери библиотеки неприятно скрипнули, и я протиснулась в одну из створок, едва не уронив все книги, что у меня были.

Бегло огляделась и заметила Лукаса, который сидел на своём привычном месте в отблеске света от большого аквариума с редкими рыбами. На стекле большое светящееся предупреждение о том, что рыбы ядовитые и крайне кровожадные, поэтому засовывать пальцы в воду строго запрещается.

— О, вот и ты, — он раскрыл карманные часы, переведя взгляд от стрелок ко мне.

— Откуда знал, что я приду сюда?

— У алхимиков же бедлам сейчас? — он улыбнулся.

Ну, очевидно, что он тоже был там в самый разгар "происшествия", ведь Лукас почти всегда в нашем общежитии. На самом деле, за последние две недели я видела его каждый день: либо сидящего в общей гостиной, выписывающим из книги формулы, либо заходящего в фиолетовую дверь.

— Согласна, глупый вопрос задала.

— Будешь кофе? — спросил, но уже достал два стаканчика и термос.

— Было бы неплохо, — кивнула я, выгружая книги на стол. Руки отваливались, но на эти старые фолианты строго настрого запрещалось применять любые заклинания изменения веса. Магия могла оказать необратимое пагубное влияние на древние записи.

— Всё в порядке? — спросил он, когда я устало потёрла переносицу.

— Сложно немного, пытаться выжать максимум из того времени, что я не трачу на сон, а сплю я мало.

Лукас хмыкнул и быстро быстро построил стену из книг, чтобы сердитый библиотекарь преклонных лет не заметил кофе на столе, ведь проносить еду и напитки означало навлечь на себя кару.

Приторно сладкий кофе коснулся языка, а я натянула на лицо улыбку. Всё равно приятно, если эту сахарную бомбу разделить с кем-то.

Под мерное шуршание фолиантов, тихий скрип башмаков пробирающихся на цыпочках студентов, скрип грифеля по бумаге, хотелось спать. Глаза жутко слипались.

Казалось, что я просто моргнула и дольше обычного разлепляла веки, но когда я сонное марево сползло, я холодно поёжилась, ощутив под головой свернутую ткань.

Нет, не ткань. Колени. Плечи были накрыты пиджаком Лукаса, одной рукой он гладил меня по голове, а другой старательно что-то записывал, почти не глядя в тетрадь.

— Ой, — пискнула я.

— Я выписал тебе вопросы из лекции, — спокойно проговорил он, откидываясь назад, чтобы я могла встать и не удариться лбом об массивный стол.

Вот только вставать мне не хотелось. На самом деле я была близка к тому, чтобы уснуть снова, но пришлось взять себя в руки, и с хрустом затёкших суставов подняться.

— Снилось что-нибудь?

Я покачала головой, зевая.

Он хмыкнул, улыбнувшись глазами. Так обычно смотрят на миленьких котят.

— Что? — прищурилась я.

— Забавная ты, вот и всё, — рассмеялся как-то смущённо и поправил галстук. — Тебе нужно больше отдыхать, — посерьёзнел он.

— Ага, — отмахнулась я, придвинув к себе тетрадь, где всё было испещрено аккуратным и витиеватым почерком Лукаса. — Красиво, спасибо!

— Главное, чтобы понятно было, — слегка коснулся моего плеча.

— Лучше я сама бы никогда не написала, — призналась я.

Лукас шутливо отмахнулся и помог мне собрать сумку. На душе разливалось приятное тепло.

***

И снова холод в зале. Тонкие волоски на руках вставали дыбом каждый раз, когда я думала о том, что сегодня уже не репетиция. Немного погодя меня обольют кровью на глазах у всей Академии Гриммор. Пусть и роль моя невелика, мне трепетно и страшно волнительно. Разве можно как-то иначе?

Я волновалась даже когда наша команда по лакроссу шесть матчей подряд занимала первое место.

Вздохнув, поправила рукав длинной и полупрозрачной ночной рубашки, которая едва скрывала интересные участки.

Шорох закулисной ткани привлёк моё внимание, и я обернулась.

— О, Ро-Ро, ты здесь, — почти переходя на шёпот произнёс Арчибальд, протискиваясь ко мне.

Было достаточно узко для нас двоих.

Сердце вопреки всему стало биться чаще. Волнение усилилось, и внутри меня расползался жар, от близости, от его запаха, от изучающего взгляда из-под полуприкрытых ресниц.

Взгляд тёмных глаз скользнул по моему лицу почти ощутимо, как если бы он медленно вёл по коже пальцем, спускаясь ниже, ещё ниже... до самой кромки кружева рубашки.

Он оказывается ещё ближе, протягивая руку, чтобы убрать выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Моя дорогая Аннабель Ли... Ты выглядишь восхитительно, — в его голосе звучали актёрские нотки, он ловко накинул маску.

— Уже играем? — шёпотом спросила я, пока на сцене гремели реквизитом.

— Мы собираемся разыграть самую трагичную историю любви, что даже Шекспир станет кусать локти, — он делает паузу, его теплое дыхание коснулось моей кожи. — И вот я здесь, уже поглощенный тобой, — его губы коснулись моего лба, посылая дрожь по спине.

Дыхание участилось, щёки вспыхнули румянцем, пылая в появившейся страсти.

Медленно, нарочито медленно он снова коснулся моих волос. Его пальцы задержались, очерчивая линию челюсти, мягкий изгиб нижней губы.

Думаю, что он явно услышал, как я затаила дыхание, когда его прикосновение затянулось.

— Ты пьянишь, Ро-Ро, — прошептал он мне на ухо.

Другой рукой он обхватил мой подбородок, наклоняя голову к себе. Его тёмные и напряжённые глаза впились в мои так цепко, что в их глубине я видела отражение своего собственного желания.

Он выжидал. Отказа? Согласия? Просьбы, которая никак не желала слететь с пересохших от вожделения губ.

Я прерывисто выдыхаю, чувствуя возбуждение, мысленно молясь, чтобы он коснулся меня прямо сейчас, но и отрицая притяжение одновременно.

Его большой палец поглаживал пульсирующую жилку на моей шее.

Медленно рука Арчибальда опустилась ниже, пальцы скользнули по ключице, выглядывающей из-под ночной рубашки. Прозрачная ткань почти не скрывала, как моё тело реагировало на его прикосновения, как кожа покрывалась мурашками.

Его рука опустилась ещё ниже, лаская грудь сквозь тонкую ткань, а его губы коснулись моего уха, голос был низким переходящим в соблазнительно будоражащий шёпот.

— Твои вздохи говорят за тебя, но я бы хотел услышать твоё желание, выраженное словами, чтобы всё понять правильно.

Я кивнула, не в силах сказать совершенно ничего.

Не разрывая зрительного контакта, он медленно опустил руку ниже. Его пальцы коснулись подола ночной рубашки, дразня чувствительную кожу внутренней стороны бедра.

Тихий вздох, сорвавшийся с губ, разрядом тока взорвались бабочки внизу живота, заставив меня рвано выдохнуть.

Арчибальд лукаво улыбнулся, облизав кончиком языка губу.

Его рука медленно поползла выше по бедру, задирая ночную рубашку. Его пальцы коснулись нижнего белья, позволив и мне самой ощутить собравшуюся там влагу.

Но всё же он сдерживался, и это явно чувствовалось в каждом медленном действии. Не потому, что хотел отказать мне, а я думаю, потому, что хотел насладиться каждым мгновением. Он хотел продлить предвкушение, сделать удовольствие ещё более сильным, когда оно, наконец, обрушится на нас обоих.

Его большой палец коснулся моей прикрытой тканью промежности, слегка надавливая, потирая. Карие глаза стали почти чёрными, в них появился яркий блеск похоти.

— Скажи мне, как ты хочешь, чтобы я тебя касался, Ро-Ро, — хрипотца в голосе выдавала и его собственное желание.

Его слова — обещание, мольба, приказ — всё в одном. Казалось, что попроси я его, и он исполнит любое моё желание.

Неспешно и очень осторожно он ввел в меня палец, двинулся, поглаживая и лаская самые чувствительные места.

Позади нас люди шуршали декорациями, устанавливая их на сцене, а мы в закулисье... его пальцы... боги!

Его большой палец нашёл клитор и стал обводить его в мучительно медленном ритме. От каждого прикосновения по венам пробегали электрические разряды, заставляя поджимать пальцы на ногах и выгибать спину.

Другая рука Арчибальда скользнула вверх по моему боку, накрыв грудь через тонкую ткань ночной рубашки. Сосок стремительно затвердел под его ладонью, натягивая ткань. Арчибальд потянул вырез вниз, обнажая грудь. Кожа мгновенно покрылась мурашками.

Он наклонил голову, его язык обвёл сосок по кругу, прежде чем вобрать его в рот.

Позади нас уже замерцали огни сцены, сообщая, что до начала представления оставалось совсем немного. Но в тот момент не существовало ничего, кроме ощущения рук и губ Арчибальда на моём теле, его пальцев, погружённых глубоко, его языка, ласкающего грудь.

Влажными поцелуями прочертил дорожку от груди до шеи, добрался до подбородка, нашёл мои губы.

Подкашивались ноги, но он не дал мне упасть, подхватив, плотнее прижимая к себе и стене.

Поддавшись неистовому порыву, я накрыла рукой его член под брюками. Арчибальд глухо застонал сквозь стиснутые зубы, его бёдра качнулись навстречу моей руке, стремясь к большему удовольствию от этого восхитительного трения. Его рука накрыла мою ладонь, направляя вдоль длины его члена.

С наших губ слетали рваные стоно-выдохи, которые ещё больше распалили огонь страсти.

Он взял меня за бедро, приподняв ногу, чтобы я смогла обхватить его, заведя её ему за спину.

Он нащупал застёжку на брюках и освободил член. Он выскользнул наружу с набухшей головкой, уже блестящей от влаги.

— Секунду, — припухшими от поцелуев губами проговорил он, доставая из кармана индивидуальную фольгированную упаковку презерватива.

— Всегда носишь их с собой?

— Я же джентльмен, — он усмехнулся, заглушая смех поцелуем, отвлекающим меня от надевания контрацепции.

Арчибальд приставил набухшую головку своего члена к уже влажному входу. Одним медленным движением он вошёл, погрузившись до основания.

Арчибальд откинул голову назад, прикусив губу и низкий гортанный стон вместе с воздухом вырвался из его горла.

Спустя время, что он дал мне привыкнуть, он медленно выходил из меня до тех пор, пока внутри не остался только кончик, а затем резко вошёл, заполнив полностью.

Рукой Арчибальд нащупал грудь, размял мягкую плоть, ущипнул сосок. От места прикосновения по телу пробежала искра удовольствия, и я выгнула спину, прижав грудь к его ладони.

Он снова завладел моим ртом, его язык вторгался, требовал, разжигал пламя желания. Его бёдра не переставали двигаться в неумолимом ритме, проникая, заставляя покрываться мурашками от каждого движения.

Арчибальд зарылся в мои волосы, слегка потянув их вниз, запрокинув мою голову назад, чтобы обнажить тонкую шею. Горячие поцелуи чередовались с укусами.

Дополнительное он массировал мой клитор, и я поняла, что кульминация близка.

Точно почувствовав, что я нахожусь на грани, он ускорился, удвоил усилия, ударяя бёдрами о мои с такой силой, что сотрясалась сама сцена под нами.

Дыхание Арчибальда стало прерывистым, его грудь вздымалась, пока он пытался сохранить ритм. По его вискам стекали капли пота, а волосы окончательно растрепались от страстной близости. Запах секса и возбуждения пропитал воздух.

Прикосновения и неустанные толчки — всего этого было слишком много. Закатив глаза, я обмякла, прижимаясь к его телу.

Это подтолкнуло и его к краю.

— Ро-Ро... — хрипло проговорил он, прижимаясь своим лбом к моему, пока во мне пульсировал его член.

— Наделали глупостей, да? — прошептала я, мой голос звучал глухо из-за того что уткнулась в его грудь.

— Какие же это глупости, — усмехнулся он. — Это разгон, — он крепко поцеловал меня, одергивая мою одежду.

Трижды прозвонил колокольчик, призывая актёров занять свои места.

Никогда не поверю, что никто ничего не заметил. Они же не великие слепые, пусть музыка звучала достаточно громко, но те кто был на сцене в этот момент, разве не могли заинтересоваться шевелением портьеры?

— Удачи, Ро-Ро, — Арчибальд улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

— И тебе, — я отвела взгляд, когда осознание того, чем именно мы занимались накрыло меня с головой.

Ну... зато по заветам тётушки мы предохранялись.

Первый прожектор ослепил меня, но тот, кто занимался светом, быстро поправился и перевёл луч ниже, получив от меня благодарный кивок.

Мистер Колдрейн взял на себя роль незримого рассказчика, который вещал из темноты за шторой:

— История о том, что любви смерть не помеха, полная трагизма и утраты.

Перед нами распростерлась сцена мрачного нарисованного дома, посреди стояла кровать, которая мне надоела до чёртиков.

Колдовской ветер подул на меня, заставляя опустить плечи, закашляться.

— Аннабель? Тебе нездоровится? — Арчибальд коснулся моей руки, медленно притягивая меня к себе, чтобы осмотреть лицо.

Обессиленно вздохнув, я села с его помощью на застеленную кровать с сероватыми простынями.

Старая экономка принесла мне воды, ощупывая лоб.

Голос Арчибальда разнёсся по залу:

Но любили мы так, как никто никогда,

Как большие любить не могли.

Только — ангелы рая за эту любовь

Рассердились на Аннабель-Ли.

Изнеможенно вздыхая, прижимая ладонь ко лбу, я встала с кровати, едва переставляя ноги, но "споткнулась", чудом оказавшись пойманной Арчибальдом.

Вновь подул ветер, вырывая меня из его рук, оставляя стоять одного на коленях с протянутыми руками.

В закулисье уже для меня было подготовлено ведёрко с кровью. Пока зрители следили за вздыхающей экономкой, что никак не могла взять себя в руки, чтобы поменять постель, шокированная болезнью молодой госпожи, Арчибальд выскочил мне помочь облиться бутафорской кровью.

— Ты как? — спросил он.

— Они все смотрят... я нервничаю.

— Ты хорошо справляешься, — он погладил меня по голове.

— Это потому что мне не надо говорить, — буркнула я. — Что ж, пора купаться, — я протянула ведёрко Арчибальду.

— Закрой глаза, может пощипывать.

— Окей, — я крепко зажмурилась.

— Такая послушная, — промурчал он, а после вылил на меня всё ведерко.

Сладко-металлический запах ударил в нос и я скривилась.

По телу пронеслась дрожь, заставив меня передёрнуть плечами.

— Пора.

Двигаясь зигзагообразно вышла на сцену, оставляя кровавые следы. Жжения не было, но кожу покалывало, ощущение, что магия взбунтовалась. С чего бы?

Настала пора опять падать в объятия Арчибальда. Я провела окровавленной рукой по его щеке, а он наклонился ко мне для поцелуя, вторя затаившему дыхание залу. Краем глаза я видела, как первые ряды подались вперед, как будто это могло им помочь лучше рассмотреть происходящее на сцене.

Он держал меня крепко, свет софитов попадал только на нас двоих.

— Видно, мало в раю знали счастья, что рай

Позавидовал детям земли:

Это ведомо всем в том далеком краю,

Где у берега спят корабли.

Почему черный ветер дохнул из-за туч

И убил мою Аннабель-Ли.

Как только он договорил, я обмякла.

Свет погас. Мимо пронёсся Лукас, занимая место с другой стороны. А я скрылась за шторами.

Что-то не так. Это чувство не давало мне покоя. Поднесла ладонь к губам и лизнула бутафорскую кровь.

Металл на языке, взбудораженная магия вмиг дали понять, что кровь самая настоящая. Человеческая.

Тут же скрутило живот.

На дне ведёрка что-то поблёскивало. Я протянула руку и достала миндалевидную чешуйку. Ноготь... женский ноготь, покрытый перламутровым лаком.

Тошнота подкатывала к горлу. Захотелось вылезти из кожи от осознания того, что сейчас я с головы до пят стою в чужой крови.

Прижала кулак к губам, нервный жест, который раньше меня успокаивал. Раньше, но не сейчас.

Я смотрела на сцену, где Лукас уже отыгрывал призрак Аннабель-Ли.

— Мистер Колдрейн, — прошептала я. — Мне не хорошо, я пойду?

— Чуть-чуть осталось, не дождёшься?

Я покачала головой.

— Иди-иди тогда, — он закивал головой, как болванчик, явно начав нервничать.

Соскоблила засыхающую кровь в баночку, в неё же отправила найденный ноготь.

Я встала под душ. По щекам против моей воли покатились слёзы перенапряжения и отвращения. Казалось, что запах металла впитался глубоко под кожу, я чувствовала его везде, на языке вкус крови не пропадал, даже когда я дважды почистила зубы и воспользовалась ополаскивателем.

Большую часть времени я яростно натирала кожу мочалкой, пока прикосновения не стали болезненными, а потом просто тупо стояла под струями воды, думая.

Кто-то убивает студенток. Потому что ведро крови не может появиться внезапно из-за эксперимента.

Уже сидя под пледом в опустевшей гостиной, я невидящим взглядом уставилась в чашку.

Пока шорох на доске объявлений не отвлек меня от размышлений.

Появился листок с надписью: «Дань уважения Марте состоится...»

***

Церемония прощания с Мартой казалась до ужаса обыденностью. Закрытый гроб, в котором было совсем немного. То, что успели вытащить из пасти корневища. Траур состоялся позже, чем было принято. Потому что магический совет должен был всё проверить. Ожидаемо, они ничего не нашли. Несчастный случай, а спящая роща пробудилась из-за всплеска магии. Сначала ходили слухи, что из-за этого академия закроется на каникулы, а не будет открыта, как прежде. Всех студентов отправят по домам. Но потом это стало реальностью.

Чёрный галстук сдавливал мне горло верёвкой висельника, а к щекам приливал жар. Мои рубашки оказались слишком цветастыми, поэтому я одолжила одну у Арчибальда, хотя именно эту, я кажется, видела на Лукасе пару недель назад.

Я могла бы попросить Энни, но мне было неловко, хоть она и предлагала одну из своих блузок.

Лукас и Арчи сидели по обе стороны от меня, Энни через ряд от нас обнимала плачущую девушку, с которой была очень близка Марта.

Я чувствовала себя очень неловко. Мы толком и не пообщались. Да, винила себя, что мы вообще разделились. Смогла бы я предотвратить то, что случилось? Смогла бы? В самом деле? Или мы обе оказались бы пропавшими в этом проклятом лесу?

В такие моменты вспоминаю всех тех, чей переход был сложным. Одним из тяжелых случаев был наш сосед. Который по меньшей мере семь раз пытался утопиться в обшарпанной ванне, два раза из которых обварился кипятком, но чудом выжил. Пока не застрелился напротив дома одной милой старушки. Когда она вернулась домой с прогулки со своим стареньким пуделем, то обнаружила мозги на калитке. Не самый приятный сюрприз.

— ...И путь её будет светлым, — заканчивал свою речь ректор, выводя меня из воспоминаний.

Плакала женщина, стоявшая возле гроба, а сурового вида мужчина подавал ей одноразовые платки, хотя сам едва ли мог держаться и шмыгал носом.

Я сглотнула, пытаясь засунуть подальше комья сожалений, которые неприятно скреблись в горле.

— Ты как? — Арчибальд легонько сжал мои пальцы, а я неопределенно качнула головой. Я не знала, как я. Как все? Или никак?

— Ты бледная, всё в порядке? — подключился Лукас.

Ему я тоже ответила туманным кивком.

***

Рубашка настолько сильно впитала аромат парфюма Арчибальда, что даже будучи постиранной, всё равно пахла им.

Я её так и не вернула. Закуталась в неё и лежала, глядя в потолок и скачущих по нему солнечных зайчиков.

Экзамены отменили. Надо было собрать свои вещи и отправиться по домам. В голове гудело не переставая.

Всё занятия с Лизз были бесполезными, после последнего чая меня мутило, а призраки не затихали. Часть разговоров я не могла разобрать, потому что они кричали на иностранном.

Мне было тяжело, я со стоном поднялась с кровати. Прошло уже больше суток, а действие её поганого чая не проходило. Заклинания, что она мне дала, были совершенно нерабочими. Не могла я поставить эту идиотскую защиту, не могла.

Медленно перебирая ногами, точно в бреду, добралась до комнаты друга. Мы не виделись с траурной церемонии, разбрелись по своим занятиям.

— Можно? — я трижды постучала, готовясь в любой момент уйти, если он не ответит.

— Тебе всегда можно, Ро-Ро, — глухо отозвался он.

Когда я вошла в комнату, Арчибальд сидел в полумраке на полу, рядом с разломанным торшером. Возле него на полу стояла пепельница, дым из которой огибал Арчибальда, поднимался вверх и исчезал где-то под потолком.

Он зарос, как минимум, четырехдневной щетиной, а волосы взъерошены в беспорядке.

— Эй, ты как? —спросила я, осторожно обходя валяющиеся предметы, чтобы присесть перед ним на корточки.

Арчи пробубнил что-то невразумительное, и вытер нос окровавленной рукой.

— Всё в порядке? — я в самом деле беспокоилась за него.

— Отец звонил, — махнул рукой он.

— И закончилось всё неважно?

Он только кивнул.

Арчи ещё не делился тем, что случилось между ним и отцом, а я не спрашивала, ибо не было подходящего момента. Да и вообще, как может настать момент для таких вопросов?

— Роуз... Могу ли я... могу... можно пожить у тебя, когда закончится семестр? То есть... — он откашлялся. — Могу я поехать завтра с тобой?

— Ты мог бы даже не спрашивать, — я скрестила руки на груди.

— А твоя тётя не будет против?

— Нет, точно нет, — я покачала головой.

— Спасибо, — он порывисто обнял меня, выдыхая в макушку.

По моей коже пробежали мурашки и я поцеловала его в висок.

— Попросить Лукаса зайти к тебе попозже?

Арчибальд покачал головой, затягиваясь. Сладковатый дым окутал нас, вызывая легкое головокружение.

— У тебя синяки под глазами, снова не спишь? — спросил он, осторожно касаясь моего лица, точно боясь повредить.

Я покачала головой и на выдохе проговорила:

— Призраки.

Арч кивнул и протянул мне тлеющую самокрутку.

И тогда я затянулась вместе с ним.

— Вряд ли это поможет, конечно, но может не будет так паршиво, — я задрала голову и выдохнула дым.

— Поможет. Дурь глушит магию, я только так и справлялся первое время.

— После пробуждения способности... — я сделала ещё затяжку. — Стало совсем неважно. Раньше мне хотя бы удавалось это контролировать. Как думаешь, могло ли что-то пойти не так?

— Детка, — сделал выдох Арчибальд, выпуская облако дыма. — Когда дело касается нас, то всё идёт не так.

— Получается, что мы неудачники? — усмехнулась я.

— Ещё хуже, мы особенные, — он потёр переносицу.

— Куда уж хуже... — вздохнула. — А как проходило у тебя? — я заглянула в его усталые карие глаза.

— Лихорадочно превращал всю воду в бензин, а не жидкое в золото. Голодал около недели. Академия, должно быть, разбогатела.

— А ты?

— Ну и я пару золотых хот-догов припас.

Гул голосов стих и я с наслаждением прикрыла глаза, чтобы погрузиться в долгожданную тишину. Больше никаких стенаний и криков, воя и всхлипываний. Тишина. Так приятно хоть на совсем немного остаться в своей голове одной.

Пару секунд я размышляла, а стоит ли сказать Арчи о том, что крутится в голове последние несколько дней.

— Арчибальд?

— М?

— Я устала. Может наведаться к психотерапевтке, она выпишет нейролептики или антидепрессанты? Всяким лучше дури, что обычной, что магической. Да и тебе бы я рекомендовала завязать.

— Уроки с Лизз не работают? — спросил Арчибальд, которому я пьяная растрепала о Лизз и моем к ней отношении.

— Нет, она как будто сама не понимает, чему меня учить.

— Кстати, — он поднял руку с зажатой самокруткой между указательным и средним пальцами.

— М?

— Нам говорят, что это место безопасно для нас, но на деле мы получаем сотню призраков, которая досаждает тебе. Это же призраки студентов. Они не говорили, что с ними случилось?

— Арчи... это вот вообще не "кстати", но нет, они не говорили. Только воют обычно. А я пока не умею различать и контролировать это.

— Лучше? — кивнул он на самокрутку.

— Угу, только меня как будто мешком по голове огрели.

— Отдохнуть хочешь?

— Есть такое, — кивнула я, начиная медленно вставать.

— Оставайся со мной, тут тихо, моего соседа сегодня не будет, его ещё очень долго не будет. Просто поспишь.

— Почему бы и нет... — пожала плечами я.

Я легла на его кровать, прижавшись к прохладной стене. Арчи лёг рядом, раскинув руки для объятий.

— Спасибо.

— Хорошо, что ты у меня есть. Я бы ни с кем другим не смог разделить этот момент.

— Так уж и не смог бы? — хихикнула я, намекая на кое-кого ещё в нашем окружении, бывавшем в этой спальне куда чаще, чем я.

— С тобой всё иначе.

— Когда-нибудь ты мне расскажешь?

— Когда-нибудь и расскажу, — понял, что я имела ввиду, зарываясь носом в мои волосы, из-за чего звучал глухо.

Я и правда хотела бы знать, что случилось между ним и отцом, но выпытывать у него не стану.

— Спи, Ро-Ро, пусть духи тебя сегодня не тревожат.

— И ты поспи, — прошептала я, проваливаясь в долгожданный сон, полный тишины и самых теплых в мире объятий.