Сибирь

Сейчас

— Дыши.

Хрипы сопровождали каждый вдох. Рокочущий звук глухим эхом отражался от стен. Горло сжималось в попытке перекрыть дыхание.

Дыши.

И вновь приказ, но уже внутри головы. Спокойный, размеренный голос отдавал команду за командой. Грудь опускалась и поднималась по чужому велению.

— Смотри на меня.

Призраки прошлого постепенно затухали, являя другие очертания. Камера, серые стены, канаты, бетонный пол, кровь...

— Смотри на меня.

Взгляд метнулся к нему. Вновь сосредотачиваясь на размеренной зелени с крапинками коричневых точек. Зрачок черной тучей закрывал хвойный лес, но от этого узор становился лишь интересней.

Мир тух и снова светлел. Только зеленые острова оставались на месте.

— Дыши.

— Ми-и-ла, — осипший голос сорвался с губ. — Где мо-оя, Ми-ила?

Веки опускались по-совиному, чередуя глаза. Холодный пол отчего-то стал мокрым, щекой я чувствовала влагу, но не понимала откуда. Это кровь.

— Смотри на меня, Елена. Дыши.

— Что я сделала не так? — на удивление ровно произнесла я.

Мутная, вязкая пелена медленно отпускала сознание. Где-то на периферии настойчивый голос кричал закрыть глаза, с другой стороны меня просили вспомнить, третий подсказывал, что произошло. Но я слушала только четвертый, что настойчиво повторял:

— Дыши.

Я стала различать черты. Светлые брови, нос, губы, волосы. Картинка росла, зрение выхватывало больше кусочков, складываясь в мозаику.

Дмитрий. Это был Дмитрий. Он лежал рядом со мной, наши лица напротив. Его щека и светлые волосы погружены в лужу крови. Она растекалась, между нами, но ему будто бы все равно. Все его существо сосредоточено на мне. В глазах отчаяние, скорбь и страх, но он не боялся меня. По крайней мере пока. Его губы дрожали, когда он отдавал очередной приказ:

— Смотри на меня.

Возвращалась чувствительность. Руку саднило, видимо, я неудачно упала. Тело половиной погружено в кровь. Кровь Айзека. Но я не думала об этом — или делала вид — все во мне сконцентрировалось на горячей ладони на моей щеке. Большой палец осторожно выписывал круги по моей коже, обходя ссадины.

— Я убила свою дочь. — Слова накрыли нас куполом, отделяющим от всех остальных. — Она умерла из-за меня. Цена Мира — жизнь моего ребенка.

Дмитрий судорожно выдохнул, и меня опалило горячностью. Он крепко зажмурился, а его палец остановился.

В этот же миг стало ясно, что если он уберет ладонь, если отвернется от меня — я не встану. Уже никогда. Во мне больше не будет сил бороться, я не смогу подняться и продолжить путь. Все внутри рассыплется и каждый осколок вонзится в плоть.

И когда я уже ждала, мысленно приготовившись к худшему, Дмитрий вновь посмотрел на меня и продолжил водить по щеке. Но кое-что изменилось. Кое-что, отчего стало больно дышать, невозможно сдержать рвущийся наружу крик.

И я закричала.

Лежа на полу в крови моего друга; избитая до полусмерти, с воспоминаниями, которые выжглись на подкорке; с болью в груди такой силы, что сердце едва справлялось, чтобы вновь отбить ритм — я кричала.

Лицо сморщилось в болезненном спазме, обнажая зубы, что сцепились до хруста. Слезы ручьем стекали вбок, падая на пол и разбавляя бордовый своей чистотой.

И все, потому что глаза цвета густого мха смотрели на меня с печальной нежностью. Я видела в этом взгляде...

Сострадание.

Ласку.

Прощение.

То, чего я никогда не буду достойна. То, ради чего отныне я проживала эту жизнь.

— Елена.

Елена.

Елена прекрасная.

Елена.

— Смотри на меня, — сказал Дмитрий тверже. — Елена, открой глаза и посмотри на меня.

Дмитрий боролся. За меня. Он вновь заставлял дышать. Монстра, чудовище, убийцу. Он делал это несмотря на все кошмары, что я творила. Он отдавал приказы, вынуждал выйти из этой пропасти.

Стоило ему увидеть меня, он стал решать загадки. Он не поверил, когда я сказала, что не знаю ничего про лабораторию. Дмитрий видел, что кровь зараженного попала внутрь и никаких изменений не произошло. С самого начала он понимал, он знал, что за моей спиной стоит нечто страшное, но он оставался рядом. Хотел быть со мной.

— Какой же ты живучий ублюдок!

Оцепенение мигом спало. В затылке закололо, и слезы закончились так же быстро, как и начались. Дмитрий моргнул. Магия кончилась.

Меня затрясло, мышцы стали спазмировать. Я ощутила небывалую потребность подняться.

— Не убивай, — с силой сказала я, но слова все равно вышли тихими. Однако тот, кто нужно, услышал.

Я перевернулась, ложась затылком в кровь, чувствуя, как пропитывались волосы, кофту, как она касалась кожи.

Поднявшись, я осмотрела пол, чтобы найти его, но вместо тела только широкая полоса, ведущая в коридор. Леон вынес тело Айзека.

Дмитрий тоже поднялся и смотрел на меня обеспокоенно, он не понимал, что я собралась сделать, почему остановила брата, но раз я решила быть честной, то уже до конца. Он должен знать все.

В углу корчилось существо, которое некогда было Максом. Одним уцелевшим глазом оно металось по нам. Во втором оставался воткнут скальпель. Значит, недостаточно повредила мозг. Зараженный поднялся на руках, потом, скрипя связками, которые не работали, ведь его гортань болталась на груди, потянулся вперед.

— Елена? — спросил Дмитрий, с ужасом, следя, как его бывший друг и предатель медленно поднимается на ноги.

Леон стоял рядом и тяжело дышал, смотря на меня. Он не хотел, чтобы я рассказывала. Боялся. Но...

— Значит, заразна.

Шепот прозвучал громче слов, и Леон выдохнул.

— О чем ты говоришь? — спросил Дмитрий.

— Развяжи его, — сказала я Леону.

Немного нерешительно, не желая убирать прицел с Макса, он все же двинулся к Дмитрию и приступил к развязке канатов.

За углом камеры стояла Янис, боязливо заглядывая внутрь.

Успокоительное туманило, но не настолько, чтобы я не отдавала отчет в своих действиях. Поэтому, встав на ноги, я посмотрела на Дмитрия.

— Аванпост «Светлый Путь», как и другие, занимается разработкой лекарства с самого первого дня заражения.

Я потянулась к кофте, что надета на мне. Ночь, день — всегда длинный рукав, никогда без него. Ни одна живая душа, кроме Леона и Марка, не видели меня без одежды.

— Елена! — Леон сделал шаг ко мне.

Но я не слушала. И одним движением стянула с себя все до бедер, оставаясь лишь в нагрудных бинтах. Послушался шумный выдох.

Все мое тело — наглядный пример экспериментов. Каждый сантиметр кожи рук усыпан укусами. Следы зубов покрывали от кистей до самых предплечий, на ногах меньше, но тоже достаточно. Некоторые заходят на грудь. Но самый яркий след — мой живот. От самого низа неровные полосы по горизонтали и вертикали. Они тянулись ниже пупка, до самых грудей. Белые, тонкие и неровные. Словно кто-то достал белую краску и плеснул на мою кожу.

Я не оборачивалась к Дмитрию, не метала взгляды на Янис. Я смотрела на зараженного, что одутловато свесил голову и глядел на меня.

— Лаборатория «Мир» уже шестой год ведет активную разработку вакцины. Ежедневно мы тестировали десятки вариантов. На мертвых. И на живых. Вначале никто не знал, как именно действует яд, как правильно сдерживать зараженных, — я усмехнулась. — Мы саморучно расчищали аванпост, стали охотниками. И тогда наткнулись на маленькое стадо. Мы смогли их усмирить, но... Я получила одновременно три укуса в один день.

Макс — то, чем он был — гаркнул и сделал шаг ко мне.

— Но об этом никто не знал. Зараженные были в изоляторе, а мне нужно было проверить одну теорию, достать их кровь! — Я сжала губы, чувствуя, как мурашки пробежали по коже. — Я настолько сосредоточилась на взятии образца, что забыла о безопасности. Меня укусили. Сразу несколько. Три — еще не смерть, но я понимала, что я в риске. Тогда у меня родилась идея. Ввести вакцину, пусть и недоработанную, себе. Я была в лаборатории одна. У меня имелась кровь зараженного и живого образца. Я ввела оба. Таким образом, усилила яд. И стала ждать.

Макс стоял напротив меня и смотрел в упор.

— Ничего не произошло, — горестно прошептала я. — Я стерла все данные, понимая, что это бесполезно! Каким-то образом концентрация яда просто ослабла! Я думала, дело в крови подопытных. Я много раз проводила подобные эксперименты. Ничего не получалось! Меня кусали вновь. И я снова вводила в себя концентрат из чужой крови. НИ-ЧЕ-ГО!

Я подняла изуродованную руку, прошлась по ней взглядом. А потом толкнула зараженного к стене. Вторая ладонь потянулась в сторону Леона. Он знал, что мне нужно. И уже через секунду мачете лег в ладонь.

— Дело не в особенности. Нет. Я проверяла свои результаты. Какие-то факторы. Может быть, среда или способ омертвления зараженных. Я не знала! И я стала проводить многочисленные эксперименты. Мы меняли способы, людей, привычки, питание. И вновь ничего!

Я повела рукой вправо, и зараженный наклонил голову вслед за ней. Повела в другую сторону, и он тоже повернулся.

— Господи, они же... Он же, — Янис не могла выговорить слова. — Он же... ты как целитель. Он... он слушает тебя...

— Нет, ты ошибаешься. Я не как целитель.

Моя ладонь легла на живот, провела по шрамам. Появилась привычная тошнота, и я одернула руку.

— Я проводила эксперименты, — повторила. — В том числе над собой. Выкачивала из себя кровь, надеясь добыть новые образцы. А потом... потом я встретила Марка. — На губах проскользнула улыбка, но боль внутри была слишком сильна, чтобы удерживать ее. — И я прекратила опыты. Над собой. Стала носить защиту! — я цедила сквозь зубы, мачете взметнулась вверх. — Я стала осторожной. Но ничего не помогло!

Я приставила лезвие к горлу Макса и с силой вжала, перерубая остатки мышц и костей.

— Сдохни уже окончательно.

Слегка отодвинувшись назад, я навалилась всем весом на рукоять. Голова зараженного застыла, а потом плюхнулась вниз. Я проследила за траекторией ее движения, отбросила мачете в сторону и повернулась к Дмитрию.

Он стоял, выпрямившись, с гордым станом командира. Правая сторона лица испачкана в крови. Глаза смотрели прямо, беспристрастно. Идеальная маска воина, что прячет истинные чувства. Но только вот его кулаки сжимались и разжимались.

Он боится тебя. Ненавидит.

Монстр. Монстр. Монстр.

— Я продолжила испытывать образцы. Каждый день. Я меняла людей — живых людей! — каждый день. — Медленно переставляя ноги, я с каждым словом становилась все ближе к нему. — Разные зараженные, разные люди. Комплектация, возраст, цвет волос, глаз, образ жизни, — я говорила все громче и отрывистей, обнажая зубы. Дрожь в теле стала столь отчетливой, что моя голова покачивалась. — А когда Мила... когда моя Мила... умерла...

Я сделала судорожный вдох, вновь сжимая живот до красных отметин.

— Я продолжила с еще большим энтузиазмом. Я обескровливала себя, вводила свою кровь, меняла людей десятками за один день!

Дмитрий смотрел на меня, а я смотрела на него. Нас разделяло расстояние вытянутой руки, но с каждым новым словом, я ощущала, как росла пропасть между нами. Дна в ней не было — она бесконечна.

— Каждый день я убивала десятки людей. Чтобы жили вы.

Я замолчала, наблюдая, как зрачки Дмитрия расширялись.

— Каждая жертва приближала меня к лекарству. Мои руки по локоть в крови, Дмитрий. Но я буду продолжать это делать, пока не создам вакцину. Я буду резать, буду пытать, буду их мучить! — Я вновь сорвалась, и Леон подошел ближе, погладив меня по плечу. — Пусть моя дочь смотрит на меня сверху, пусть видит, как ее мать опускается в ад, но я, — голос опустился до шепота, — я создам ее. Создам. Потому что не хочу, чтобы кто-то проходил через то же, что и я. Я не хочу, чтобы матери хоронили своих детей, дети — своих родителей. Я хочу жить в мире, где никто не будет бояться родить чудовище.

Я зажмурилась на мгновение, возвращаясь в тот день.

Хрусть. Хрусть. Хрусть.

— И если для этого, — голос стал хриплым и чужим, — мне нужно уничтожить половину планеты — я сделаю это. Ради моей Милы.

Равнодушие во взгляде Дмитрия ранило хуже ножа. Я отвернулась, закрывая веки, чтобы непослушные слезы не потекли по щекам.

— Нам пора. Нас ждут в «Сибири». — А потом все же повернулась к нему. — Там вы узнаете, что такое настоящая жатва.