Сибирь

Территория поистине оказалась огромной.

Мы шли по тропе вдоль небольших домиков, сараев и прочих построек. На расстоянии друг от друга стояли малочисленные патрули, лениво неся свою вахту. По бокам имелись небольшие загоны для животных. Неужели, у них был свой скот? Всю землю, так или иначе, использовали. Если не для живности, то под слоем снега угадывались огороженные маленькие садики для выращивания культуры. Слева за деревянным забором, стояли укутанные тканью плодовые деревья.

Было видно, что община процветала.

— Как вас еще не разгромили? — вопрос не удержался, и сам слетел с губ.

— Думаешь, не пытались? — мужчина, что вел нас, не оборачиваясь, ответил. — Только вот, мы им не по зубам. Да и понимание сразу приходит. Вот, они нас выгнали. И что? С хозяйством, сетью как управляться? Предположим, что они могут научиться. Только вот не в обиду вашему командиру, в этих отрядах или мародёрствах мало толковых, в боях и выживании они, может, и могут, а на одной земле сидеть трудновато, даже если она тебя кормит. Вот и проще им прийти сюда, заплатить или услугу оказать и спокойно переждать зиму.

— Возможно, вам еще умных захватчиков не попадалось.

Леон поравнялся со мной.

— Ну, — Борисыч глянул через плечо и усмехнулся, — ты еще молодой, ничего не понимаешь. Тебе только в руки ружье, да и пошел. Умный человек как раз знает, где можно, а где нельзя. Тем более, если сможешь нашу Лару выкурить отсюда, точно героем Сибири станешь.

Мы оказались на пороге большого дома, и мужчина, распахнув тяжелую дверь, впустил нас внутрь.

Привычной обстановки, когда видишь подобный дом, здесь не было. Ни светлых тонов, ни теплой атмосферы. Когда-то богатое убранство заменили на практичное. Множество полок, видимо, для обуви и одежды тех, кто сюда заходит. Диваны и столы выглядывали из-за открытой створчатой двери. Минимум света для дневного времени создавал немного мрачную атмосферу.

— Кто там? — раздался женский низкий голос изнутри.

— Димка со своей шайкой.

Мужчина разделся, аккуратно складывая одежду, и оглянулся на нас, как бы спрашивая: «Чего застыли?!»

Дмитрий забрал рюкзак у Янис. Макс, придерживая Айзека, провел его внутрь. Мы с Леоном единственные, кто остался настороженно стоять.

— Здесь безопасно, — отчеканил Дмитрий, глядя мне в глаза.

Этого хватило.

Оставив одежду, я дождалась Леона. Пригладила волосы и поправила длинные рукава. Вместе с братом мы зашли в просторную комнату.

Во главе стола сидела грузная женщина и курила самокрутку. Прищурившись, она оглядела каждого из нас, задерживаясь взглядом на Дмитрии, затем Айзеке и его ноге, и наконец, на нас.

Темные волосы с приглядной сединой завязаны в низкий хвост, морщины тронули лицо, скоплением плетясь вокруг глаз, и уходили впалыми линиями вниз. Губы плотно сжаты, и лишь, когда сигарета приближалась, размыкались. Глаза почти непроглядного карего цвета выражали яркое недоверие.

Вновь затянувшись, женщина завела руку под стол. Дмитрий ощутимо напрягся и хотел что-то сказать, но Лара уже вытащила манчестерскую винтовку и, уперев локоть в стол, прицелилась в меня.

Лара лениво сказала:

— Стой.

Но Дмитрий не послушал и влез вперед меня, подняв ладони.

— Лара, они с нами!

— Отойди, или твои яйца запачкают их куртки. — Лара отвела затвор. — Хотя им будет уже все равно.

Дмитрий не шелохнулся. Атмосфера в комнате стала накаленной, только Борисыч лениво развалился на стуле. Леон завел руку за спину, но я быстро перехватила его ладонь и успокаивающе сжала.

— Лара! Убери ружье!

Она усмехнулась.

На секунду картина в моих глазах ожила. Я видела, как эта женщина делает выстрел. Как пуля, что предназначалась мне, попадает в Дмитрия, который решил защитить. Как его тело грузом падает мне под ноги. Как зеленые глаза закрываются.

Я моргнула, и картинка развеялась, но она запустила процесс. Горячее тепло в груди вынудило меня отпустить Леона, который каким-то образом все понял и попытался меня удержать, и выйти вперед Дмитрия, встав перед ним.

Макушкой я едва доставала командиру до груди, но все равно стояла так прямо и твердо, словно закрывала его всем телом.

Позади послышалось шипение Леона:

— Идиотка!

Дмитрий лишь тяжело вздохнул, будто ожидая именно этого.

— Я врач! — сказала я первое, что пришло в голову.

Лара не опускала прицел.

— И меня должно это переубедить? Вы чужаки. Пришли целым скопом.

— Я хирург.

Лара прищурилась, отведя взгляд от прицела, спросила:

— Режешь?

Я кивнула.

— Будешь?

— Буду.

— Ради него?

Даже не задумываясь ответила:

— Да.

Через долгую, почти бесконечную минуту Лара убрала ружье.

— Если будешь так каждый раз бросаться вперед мужика, в следующий раз он будет ждать, что твоя задница всегда будет впереди него. Впрочем, — Лара бросила поверх меня взгляд, — кажется, следующего раза не будет.

Она засмеялась, а потом сказала:

— Ну, иди обними тетку, Барс.

-ˋˏ✄┈┈┈┈┈┈┈┈

Нас расселили по комнатам.

Чтобы проживать здесь, нужно было платить. Но в нашем случае плата принималась не деньгами. Сразу после «встречи» Лара распорядилась выделить нам комнаты, а потом отправила в столовую.

В столовой питалась вся община и находилась она в соседнем здании. Небольшая комната с двумя столами. Несколько девушек, приветливо поздоровавшись, поставили перед нами еду.

— Мясо? — удивился Леон.

Другие уже с остервенением опустошали тарелки.

Леону ответила Янис.

В наших реалиях это невообразимая роскошь. Оказывается, община вылавливала многими годами диких кроликов. Поселяли их в загоны и ждали, проявят ли те признаки заражения. После этого спаривали и вновь наблюдали. Территория ширилась, и животных стало больше. Появились куры и козы. Однако контроль присутствовал постоянный. Иногда живность все же обращалась. Чаще всего это происходило со свиньями и коровами, поэтому число их сократилось. Свиней же убрали совсем.

Место поистине злаковое, и я не могла понять, как же они удерживали его. Возможно, общество действительно изменилось и решило, что путь взаимопомощи намного выгодней?

Верилось в это с трудом.

Когда вновь поднялся вопрос об оплате, Лара дала четкие указания. Нужно починить крышу в некоторых местах, сделать забор, помочь с зараженными. Большую часть общины занимал лес, который они старательно зачищали.

Мне же поручили проверить больных, с которыми не могли справиться обычными силами.

Я осмотрела Айзека, который почти мгновенно уснул на кровати. Отметила, что с его ногой все не так плохо, как я думала изначально. Покой поможет ему, и, возможно, в скором времени, он сможет ходить сам и намного быстрее, чем через месяц.

После этого меня отвели к нескольким людям, которым нужна была врачебная, но не слишком трудная помощь. Мы выходили из третьего дома, когда мужчина, которого все звали исключительно Борисыч, сказал:

— Инструменты у тебя есть?

— Да.

— Сходи.

Снег хрустел под ногами. Погода стояла приятная. Солнце не грело, но ласкало кожу.

— Мне его в постели оперировать? — с долей сарказма спросила.

Борисыч косо посмотрел на меня.

— Да хоть бы успеть. А там уже не важно.

Голос, которым было это сказано, напоминал скорбящий. Будто уже и нет того, к кому мы шли. А еще, в нем едва заметно звучала надежда. Тихая и смиренная, но очень зыбкая.

— Сейчас вернусь.

В доме пахло смертью.

Ветхие занавески вздымались из-за открытого окна, воздух из которого пытался прогнать смрад, но ничего не выходило. Кислый гнилостный запах ударил в нос, но я даже не поморщилась, слишком привыкнув к этому. Свет исходил лишь от маленьких свечей, расставленных на тумбе и почти развалившемся стуле.

На кровати лежала женщина. Лицо, мокрое от пота, облепили белые волосы. Белая туника прилипла к телу. Она тяжело дышала, но впилась в меня красными белками глаз. Худая, бледная, но не зараженная. Хватило одного взгляда, чтобы это понять.

Рядом с ней, у изголовья, сидела Лара и держала женщину за руку.

— Кто это? — тихо спросила женщина.

— Хирург, — ответила за меня Лара.

— Думаешь, мне кто-то сможет помочь?

— Может, у тебя получится продержаться здесь дольше! — Лара заговорила громче, глядя женщине прямо в глаза. — Ты должна пытаться, найти в себе силы! Ради детей! Ты просто обязана!

Лежавшая женщина крепко зажмурилась, прерывисто вдохнув. А потом кивнула.

Лара заметно расслабилась и, поманив меня к себе, откинула одеяла с ног женщины.

Две босые ноги. Одна обычного розового цвета, с треснувшей грубой кожей на пятке. А вот вторая... Вторая — опухшая, с черными омертвевшими участками кожи, что тянулись по всей линии стопы.

— Гангрена, — тихо констатировала я.

Очаг был на двух пальцах ноги. Самые черные и разлагающиеся.

— Что, док, — женщина попыталась улыбнуться, — отрежете мне пальцы?

— Всю стопу.

Тишину нарушала только колыхающаяся занавеска.

Лара переспросила:

— Стопу? — а потом добавила: — Докуда?

— Почти до колена.

Женщина всхлипнула, до крови закусив нижнюю губу. Борисыч позади кашлянул.

— Нельзя как-то...

— Нет.

— Зачем мне такая жизнь, Лара? — женщина повернулась к ней. По лицу покатились крупные слезы. — Что я буду делать? Лежать в кровати?!

— Ты будешь, Нина! Главное, что ты будешь! Думаешь, я не найду тебе работы? — Нина сквозь слезы усмехнулась. — Отлынивать собралась? Ни за что! У меня никто не сидит без дела. Шить будешь, готовить. Ты главное живи, подруга.

Потом Лара повернулась ко мне.

— Сможешь?

— Мне нужна операционная. Здесь грязно.

— Мы все приготовили. Уже давно стояло все, мы надеялись... — Лара промолчала, но, собравшись, договорила: — На Бога. И, как видишь, он нас не подвел.

Она смотрела на меня слишком пристально. Мне стало неуютно.

— Тогда готовьтесь. Нужно действовать быстро. Если не сейчас, то уже никогда. И еще, — я повернулась к Борисычу, — мне нужен Леон.

Пахло спиртом. Пахло домом. Пахло мерзкими воспоминаниями.

Оперативно нашли женщину, которая имела медицинский опыт. На меня надели потрепанный, но чистый халат. Выдали, как я и просила, две пары перчаток. На голове подвязали колпак.

— Я готов.

Леон вошел в точно такой же одежде, и мы кивнули друг другу.

Нина лежала на операционном столе. Комната пусть и не походила на стандарт, все же лучше коморки, куда меня провели изначально. Свет от прожектора направлен на ногу. Множества тряпок и полотенец лежали рядом.

Помимо медсестры, здесь стояла переодевшаяся Лара.

— Анестезия есть? — спросила я.

Лара вздохнула.

— Только остатки местной.

Леон размял шею, я же просто приняла данность. Придется работать с чем есть.

— Как вас зовут? — обратилась я к женщине, что пришла нам на помощь.

— Инга.

— Инга, колоть умеете?

— Да.

— Ассистировать?

Она кивнула, но не столь уверенно.

— Никаких лишних звуков, разговоров и просьб. Даже если вам покажется, что я делаю что-то не так, вы будете молчать. Ни предложений, ни возражений. Одно слово без моего разрешения, и Леон выведет вас отсюда. И мне наплевать, кто вы, медик или глава общины.

Я посмотрела на Лару прямым взглядом, наконец, ощущая ту самую уверенность, что так не хватало. Я на своем поле битвы.

— Вы просили бога о помощи, и он перед вами. Не смейте мне мешать.

Операция началась. После укола воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием пациентки и звуков перемещаемых инструментов. Шуршание маркера, видящего линию пореза, ласкал слух. Чистые блестящие скальпеля вызывали эйфорию.

После обработки места операции спиртом раздался треск.

Напряжение нарастало с каждым движением руки.

Боль агонией настигла Нину. Видимо, препарат анестезии успел просрочиться. Но операцию останавливать нельзя.

Нина закричала.

В мире хирургов, крик лишь сигнал. Предел не достигнут. Посмотрев на пациентку взглядом, в котором нет ни капли сострадания или жалости, я сказала:

— Уколоть сильное успокоительное.

Этим занялась Лара, так как Инга меняла окровавленные повязки. Их было слишком много.

Нина закричала вновь.

— Леон.

Мне не нужно отдавать приказ. Он и так знал, что ему делать. Взяв жгут, он протиснул его ей в рот, чтобы Нина не прикусила язык.

— Эй, Нина, смотрите на меня. Да, вот так. Скажите, считаете меня симпатичным?

Болтовня Леона меня не отвлекала, я продолжала разрезать мышцы и соединительные ткани.

— Лара, скажите у Нины есть мужчина?

— Н-нет, — ответила глава общины.

Крепкая женщина оказалась не столь каменной.

— За-а-амечательно, — протянул Леон. — Нина, в таком случае, после операции, как ваша нога заживет, вы пойдете со мной на свидание? Потанцевать мы, конечно, не сможем, но я и не умею. Но, поверьте, я сумею вас удивить. Моргните, если согласны. Отлично! Вы сделали меня самым счастливым мужчиной.

Пока Леон отвлекал ее своей болтовней, я дошла до кости. Взяв пилу, я наметила верный угол. Лезвие со скрипом приступило к работе. В этот момент Нина не выдержала и закричала так истошно, что многим бы захотелось закрыть уши.

— Леон, пора, — спокойно произнесла я.

Леон кивнул и проговорил:

— Простите, Нина, но так нужно.

Впрочем, прозвучало это без какого-либо сожаления.

Леон коротко замахнулся и резко ударил тыльной стороной ладони по сонной артерии и задержал с нажимом руку. Нина обмякла, потеряв сознание.

— А сразу так нельзя было? — спросила Лара.

— У вас нет приборов, а мне нужно было следить за ней. Без сознания это труднее. И я предупреждаю последний раз, еще одно слово, и вы покинете операционную. Леон, ко мне.

Брат встал напротив.

— Режь, мне не хватает сил.

— Есть нужно больше.

Леон взял лезвие и приступил к распилу. Я убирала повязки, сменяя на новые. Инга, вся белая, помогала. Но когда на нее брызнула кровь, женщина не удержалась и потеряла сознание. Я вздохнула.

А Леон сказал, продолжая пилить:

— Зря она так, красный ей шел.

-ˋˏ✄┈┈┈┈┈┈┈┈

Мы с Ларой сидели на улице, устроившись на двух стульях. После операции она привела меня сюда, сказав, что хочет поговорить. Холод не мешал, наоборот, сейчас это было то, что нужно.

У Лары была собака, которую до этого мне не показывали, но сейчас, когда мы остались вдвоем, женщина вывела некрупную длинношерстую дворнягу, и та, сразу прыгнула мне на руки. Не зная, что делать, я почесала ей за ушком. После этого собака не лежала спокойно, если я не гладила или не чесала её.

Лара закурила.

— Она будет жить?..

Без уточнений, но, конечно же, она спрашивала о Нине.

— Будет. Это был тромбоз. Риск повторения велик, но если соблюдать рекомендации и найти лекарства...

— Найдем, — уверенно кивнула Лара.

Мне оставалось позавидовать ее уверенности.

Я вернула взгляд к виду.

Заснеженные деревья стояли ровным рядом, скапливая на себе снег. Укрывая и пряча это место от других, они таинственным воинством наблюдали за нами.

— Здесь бывают зараженные, аккуратней гуляй.

— Как они сюда попадают?

— Там есть забор, но дыры... Твари находят дорогу. А ты молодец, — неожиданно произнесла она. — Не испугалась ружья. Не обижайся, но так надо. Я не знала, с какими вы намерениями. Вдруг ты или твой брат открыли бы огонь. Вот я вас и напугала. Лучше я, чем мои люди.

— Вы одна? В этом доме?

Оказывается, что Лара единственная жила в этом кирпичном доме. И разрешила остаться лишь нам.

— Как же одна? Вот, Крендель — она ткнула сигаретой в собаку, которая тут же радостно замотала хвостом, — а там...

Лара посмотрела на лес впереди. Дольше обычного затянула сигарету и судорожно выпустила дым. Губы вновь сжались, а глаза стали узкими. Будто на что-то решаясь, она сказала:

— А там, — сигарета задрожала, — за горкой, видишь? Там сын.

Я непонимающе перевела взгляд на неё. Рассматривая профиль женщины, чьи глаза сделались красными, внутри все сжалось, став твердым. К горлу подкатила горечь, но, сцепив зубы, я остервенело, откинула от себя все чувства.

— Лежит, ждет мать. — Лара вновь затянулась. — Обратился в шестнадцать. Там и положила. А там, — женщина ткнула в сторону глуби леса, — муж где-то ходит. Я его все никак не могу отловить. Но он, знаешь, как и при жизни — домашний, тянет его сюда. Каждый раз, как прибредает, я на мушку беру, а выстрелить не могу. Рука дрожит.

— Он тоже?..

— Вслед за сыном. Да.

Лара достала новую самокрутку и секунду помедлив, вторую. Протянула мне. Мы встретились взглядами.

Подкурив, я втянула в себя горький дым.

Кренделек пошевелился, и я продолжила чесать его за ухом.

Мы с Ларой сидели, курили и смотрели на ту самую горку.