Chapter 9.
Она красивая и, боже, какими влюблёнными глазами он на неё смотрит. У Ёрин большие глаза мечтательницы, которыми она смотрит вокруг себя, видя особенное в обыденном. Именно поэтому Юнги её и полюбил, свою чудесную девочку.
Ты напитываешься этим чувством немого восторга, от которого сердце щемит, захлёбываешься любовью, что переполняет Юнги, когда он наблюдает за тем, как его почти-жена высаживает розы там, где недавно их посадила ты. Будто знала.
Юнги спускается к ней со стаканом лимонада, чувствуя волнение, как будто в первый раз, целует в висок так кротко и честно, что тебе становится почти физически больно. Потому что ты знаешь, что в итоге Юнги останется один бродить призраком среди других таких же — духом его воспоминаний, вечно терзающих и дерущих душу, как плоть.
— Отдохни, — говорит он, на что Ёрин улыбается так чисто и светло, что ты в один миг понимаешь, за что Юнги её полюбил. За одну эту улыбку можно отдать многое, если не всё.
— Я совсем не устала, оппа. Мне нравится заниматься цветами. Гляди, какая красота получилась, — и пальцами в перчатках, испачканных в земле, проводит по нежным бутонам. Но даже их нежность не сравнится с той, с которой Юнги смотрит на Ёрин.
Такая чистая, светлая любовь делает тебе больно самим фактом своего существования.
Просыпаясь, ты снова слышишь музыку, разливающуюся по дому, наполняющую каждый его уголок, и снова хочешь взять в руки гитару, чтобы наиграть подходящую мелодию, пробежаться ловкими пальцами по струнам. Но ещё больше ты хочешь отыскать Ёрин, рассказать ей, что её дорогой, любимый мужчина так же ждёт её, как трепетно ждала его когда-то она. И что он целую вечность ещё будет её ждать.
Долгие часы у монитора компьютера в поисках одного-единственного адреса, который тебе нужен, как воздух, и, наконец, к вечеру ты его находишь, когда глаза уже начинают слезиться. А ночь ты проводишь, задевая струны гитары и, возможно, чьей-то истрёпанной души, оставшейся без тела. Той, что нажимала на клавиши пианино в такт твоей мелодии вновь и вновь, уже не представляя игру без этого отзвука гитары.
Утром ты уходишь, ничего не сказав, воспользовавшись тем, что, возможно, уставший, насколько это для него возможно, за ночь дух закрылся на чердаке и не мучил тебя сновидениями.
Добраться по найденному адресу для тебя не сложно — Ёрин переехала в дорогой район Тэгу, но так и осталась в любимом городе, что приковал её к себе надолго. Только вот, стоя у дверей и занеся руку для стука, ты понимаешь, что совершенно не продумала, что скажешь, когда тебе откроют дверь. Поэтому решаешь, что импровизация будет лучшим решением в такой ситуации и стучишь коротко, быстро.
— Здравствуйте, вы к кому? — открывает тебе дверь женщина лет тридцати. Она красивая и до боли похожа на свою прекрасную мать.
— Здравствуйте, мне нужно к Чон Ёрин, она дома?
Женщина в миг серьёзнеет, а лицо её мрачнеет, глаза заполняются полузабытой скорбью.
— Мама... Вам, должно быть, не сказали, но она умерла в прошлом месяце. Что вы хотели?
— Я... — ты задумалась, решая, что бы убедительное соврать. — Я пишу научную работу о жизни жён военных. Госпожа Чон же была несостоявшейся женой капитана морфлота, не могли бы вы мне рассказать, как сложилась её дальнейшая судьба?
— Да, конечно, — она приглашающим жестом впустила тебя в дом. — Проходите. Чаю?
Ты не отказалась и за чаем узнала, что Ёрин терпеливо, долго ждала своего солдата, но прошёл год, прошло два, закончилась уже Вьетнамская война, но не приходила похоронка, как и не возвращался Юнги, и даже для терпеливой Ёрин под гнётом общественности он постепенно стал погибшим. Она долго плакала, слишком долго для той, кто не был ему даже женой. А потом подалась в писательство уже серьёзно, подписала договор с издательством, где и нашла своего нынешнего мужа (который, кстати, оказался весьма резвым для своего возраста дедушкой). Но не забывала Юнги, чью фотографию хранила в кошельке, каждый раз трепетно вздыхая, когда видела его улыбающееся и счастливое лицо. Не забывала, продолжая, как дань памяти, немного любить.
Тебе было тяжело общаться с этой семьёй, зная, что где-то там Юнги не забывает своей возлюбленной, при этом прекрасно понимая, что у той уже своя жизнь и своя судьба, с ним не связанная. От этого было лишь горше.
Ты распрощалась с роднёй Ёрин с тяжелой душой и не знала, как вернуться домой, как рассказать обо всём Юнги.
Ты долго подступалась к нему, пару раз раскрывая рот, а потом наконец начала, сидя на краю обеденного стола в просторной кухне-студии.
— У тебя очень красивая жена.
— Она не жена мне, — резко бросил Юнги, явно не желая продолжать эту беседу, причиняющую боль.
— Я знаю. Юнги, мне очень жаль... — его взгляд изменился, стал встревоженным. Испуганным. — Она не так давно скончалась — не перенесла удар.
— От-откуда ты знаешь? - он изменился в лице, пытаясь осмыслить всё сказанное тобой. И, постепенно понимая, вскипал.
— Это не важно.
Стул рядом с тобой, перевернувшись, отлетает к стене. Ты вздрогнула, вся съёжившись.
— Откуда ты знаешь? Говори! Ты была у неё? Какое право ты имела в это лезть? Какое?!
Закачалась люстра и так дрогнул стол, что ты свалилась с него, упав прямо к ногам Юнги.
— Я тебя убью, — поклялся он.
— Чтобы ты знал, она всегда тебя помнила. Хранила фото в бумажнике. Оплакивала! У неё дети есть — сын с дочкой. И она была счастлива...
— Я убью тебя!
Ты подняла взгляд на Юнги, глядя в глаза. Чёрные, как сама ночь.
— Нет. Не убьёшь.
И это была самая настоящая правда.