Chapter 8.
Постепенно, от скуки и твоего непроходимого безрассудства, вы начинаете разговаривать. Перебрасываться словами, парой или тройкой поначалу, потом немного больше, пока это не перешло в полноценные диалоги. Всё-таки ты краешком сознания понимала, насколько Юнги соскучился по нормальному общению с живым человеком,, насколько ему это нужно, и была готова это предоставить. Не так уж и часто тебе удавалось пообщаться с действительно умным и интересным человеком, который был притягателен, как собеседник.
С Юнги можно было говорить о чём угодно. Ты рассказывала ему последние новости мира за пределами дома, которые вы подолгу оживлённо обсуждали, выспрашивала о том, что было во время молодости и жизни самого Юнги, и он с неохотой рассказывал.
Обычно такие диалоги происходили на кухне, когда ты готовила очередную порцию еды. Кулинария тебе нравилась - она успокаивала и очищала мысли, привнося в сознание порядок, расставляя всё по полочкам. Всвязи с этим вы с Намджуном и стали близкими друзьями - ты готовила больше, чем могла съесть, и часто приглашала его к себе на ужин. Никакого романтического подтекста, лишь ужин и дружеская беседа - это ты ограничила сразу же, а юноша всё прекрасно понял.
Ему ты старалась не распространяться на счёт Юнги, лишь пару раз обмолвилась, что теперь тебя не пытаются выжить прочь из дома, и что ваши отношения стали удивительно скоро налаживаться, пусть Юнги и позволяет себе быть с тобой грубоватым. Такую вольность ты ему прощала, понимая, через что он прошёл. Так волей-неволей станешь чёрствым, точно камень.
- Знаешь, - произнёс Юнги, сидя с тобой за столом. Перед ним не было тарелки, а на твоей аккуратно были разложены овощи и курица в соевом соусе. На дне бокала оставалось немного вина - твоя небольшая вольность в конце напряжённого рабочего дня. - Никогда бы не подумал, что в стране, где не так давно чёрные были рабами, президентом вдруг станет негр.
- Говоришь, как мой дедушка, - хохотнула ты, допивая напиток из бокала и доливая новый.
- Не многовато?
- Ну точно дедушка. У вас много общего, кстати.
- Он тоже был на войне, старый и мёртвый? - казалось, Юнги уже совсем примирился со своим уставом жизни, а точнее, с её отсутствием, и упоминание этого условия не причиняло ему особых неудобств.
- Точно, - улыбнулась ты. - Как давно ты играешь на пианино?
- Матушка играла лучше - она была учителем в музыкальной школе и посадила меня за инструмент ещё совсем ребёнка.
- Всегда хотела уметь делать музыку, - мечтательно протянула ты. Отчасти, твоя мечта исполнилась, только вот именитой исполнительницей тебе никогда не стать - ты пишешь музыку для богатых девочек-айдолов, всегда оставаясь в тени.
- Я не стану тебя учить, - вмиг посерьёзнел Юнги.
- Мне хватает и гитары. Спасибо, что составил компанию за ужином.
- Не пытайся казаться вежливой. Тошнит от этого.
Ты молчишь. А вечером снова слышишь, как прекрасная музыка льётся с первого этажа и, заворожённая, берёшь в руки гитару. Музыка сливается воедино, создавая нечто новое и поистине прекрасное, что ты упорно запоминаешь, чтобы потом перенести на бумагу.
Не знаешь, но там, на первом этаже, когда пианино замолкает, Юнги одними губами произносит "Спасибо".