Очерки сломанных

"Бумажное сердце"

Бой смирно сидел на месте, когда дверь со скрипом отворилась и там показалась голова Артема.

—Есть кто?— разразился эхом его голос.

Тут собака со скоростью падающей кометы с оглушительным, басистым, грозным лаем бросилась к двери.

Вильгельму пришлось оторваться от меня. Или это мне от него?

Мы вышли под дождь. Артем стоял под козырьком сарая и тяжело дышал. Да, а я то думала уже, что с собакой что-то не так. А нет. Мой старый, добрый Бой — по-прежнему гроза района.

Тема от удивления вылупился на нас.

—Вы там были? Как эта псина не сожрала вас?

—Да, брось. Мой масик очень милый,— похлопала его по плечу.

—Бой и мухи не обидит,— кивнул Вильгельм.

Мы вернулись в дом, тетя Нина с ужасом оглядела нас, насквозь промокших, и помчалась наверх, а через пару минут спустилась с сухой одеждой в руках. Меня отправились переодеваться в комнату, в которой мне и было предназначено провести остаток ночи. Дядя Саша сбросив непромокаемый плащ, отправился на кухню. Ничего не могло спугнуть его аппетит и даже час ночи. Теперь понятно, для какого тетя Нина весть вечер выплясывала танго у газплиты.

Я открыла деревянную дверь, и вошла в просторную комнату с обклеенными сиреневыми обоями стенами и, нащупав старый выключатель, включила свет. Окно с широким подоконником, на котором можно было бы сидеть. Горшки с цветами. Письменный стол. Кровать. Шкаф. Классический набор. Аквариума с крокодилами, как в спальне дяди Эндиксона, не было обнаружено.

Стянув мокрую одежду, оставшись в одном нижнем белье с кружевами, я отправила все свои шмотки на теплую батарею. Мне досталось белое летнее платье из шифона, оно было Кристинино — дочери супругов, что приняли нас этой ночью. Кажется, сейчас она живет где-то в Австралии и приезжает навестить родителей только на новый год.

—Славное платьишко,— бросил за моей спиной Артем.

—Я его еще не надела,— повернулась лицом, чуть улыбнувшись.

—А это и необязательно,— притянул мое тело ближе к себе, обхватив за талию. И я, закрыв глаза, почувствовала касания его холодных губ.

—Артем...

—Молчи,— шептал в поцелуй.

—Подожди,— упиралась ладонями в его грудь, сидя у него на коленях, обхватив своими его бедра. И даже не спрашивайте, как я оказалась в такой позе.

—Это что еще такое?— войдя без стука, ворвалась в пространство бабуля.

—Ба?— вскочила я.

Артем поспешил убраться, и бабушка, послав мне парочку осуждающих взглядов, последовала примеру парня. Натянув чужую одежду, уволилась на кровать, где пару минут назад меня тискал сероглазый "мой парень". Ничего не оставалось, как сгорать со стыда.

"Девочка на один вечер?"— вертелось в голове. Неужели, он был прав? Что со мной стало? В этом ничего ведь нет. Время такое: все в моем возрасте гуляют, целуются с парнями. Это ведь не повод, сжигать молодежь на костре, чтоб другим неповадно было до алтаря тащить молоденьких девиц в постель? Да, глупо повторять за другими, хотя бы потому что они могут быть неправы. Стадное общество ошибается. Всегда. Но так хочется иногда быть, как все, особенно в моменты приступов телепатии. Или шизофрении.

Прошмыгнув мимо гостиной, уселась за стол на кухне. Все пили чай, Виолетта заметив меня до конца ужина, или как называется прием пищи в столь позднее время, не спускала взгляда. Пришлось потупить голову.

—И что было? Машину удалось починить?— спросила тетя Нина, дабы разрядить наколенную обстановку.

—А ты в нас сомневалась? Конечно же! Работали профессионалы!— важно ответил дядя Саша.

—И в чем было дело?— поинтересовалась я, безжалостно орудуя столовым ножом. Этот голубец — не жилец.

—Бензин закончился. А когда нет топлива, машина не едет..

Все прыснули. Я удивленно уставилась на Вильгельма.

"Там не сложно". Он знал?! С самого начала?!

Все уже отправились спать, когда я осталась с Виолеттой наедине. Она неспешно потягивала свой горячий кофе из чашки, а я приступила к пирогу.

—Все, ба! Прости, ты не должна была это увидеть,— виновато посмотрела на нее.

Сапфировые глаза не давали покоя, а совесть грозилась сожрать меня с потрохами.

—Нет, Мюриэль. Это ты не должна была этого делать,— серьезно произнесла она и встала из-за стола.

—Двадцать первый век на дворе, мы все взрослые люди! Что такого?

—Не знаю, дорогуша, как у вас там в двадцать первом веке, но у нас... Сходить с ума по одному. А целоваться с другим — было неправильно,— скрестила руки на груди она.

—Что?— уставилась во все глаза.—Ты ничего...

—Не знаю?— закончила она.— Возможно, может быть ты и права, и мне много неизвестно, но... Я вижу, что вижу. Спокойной ночи, дорогая,— направилась к выходу бабуля.

"Сходить с ума? Точно подмечено, ба. Ты как никогда проницательна,"— проводила ее взглядом.

***

Я бежала. Спотыкаясь и падая в грязь, но продолжала бежать.

Мне пять лет. И я, ребенок, в одиночестве направляюсь в никому неизвестном направлении. Ночь. Только тусклый свет разбитого фонаря и выплывшей на небо мистической луны.
—Эй! Подожди!— кричу удаляющейся все дальше и дальше фигуре.
Бегу совсем быстро, по сторонам пролетают смешанные силуэты зданий, а он все удаляется.
—Куда тебя нёсет? Остановись же!— ноги и язык заплетаются, задыхаясь от бессилия, падаю на сырой асфальт. Холодный морской воздух режет горло.
Слеза катится по щеке.
—И почему же ты остановилась?— встряхнул кто-то за плечи.
Подняла глаза и увидела перед собой Ирку. Потрепанные косы, светлые глаза.
—Я больше не могу,— отвечаю поникнув.
—Он тебе не нужен. Не верь ему. Вставай и иди,-—смотрит семилетняя девочка на меня.
—Куда мне идти?
—Туда, где ты будешь в безопасности.
—Только с ним! Мне нужен он!— вздыхаю.
—Кто он? Ты знаешь?
—Да, я за ним бежала.
—И кто же он? Назови имя.
—Имени мне не известно,— отвечаю в замешательстве.
—Ты не знаешь о нем ничего! Оставь его в покое!— ее истерический крик бьет по барабанным перепонкам.
—Нет! Мне он нужен!— вскакиваю на ноги. Но мне пять, и Ирка ухватив за шкварник, сдерживает мой порыв.—Пусти! Я с ума сойду без него!
—Нет, Эля, очнись же! Что с тобой?— по щеками хлещут чуть влажные ладони.
—Хватит, хватит! Он уйдёт! Я потеряю его! Навсегда! Из-за тебя!
Тут она набрав слюней полный рот, распыляет их мне прямо в лицо.
Жидкость прожигает кожу, крик, отчаянный от невыносимой боли, вырывается из груди, ноги не держат, черный туман заволакивает все перед глазами, и я падаю. В самую пропасть, но чьи-то сильные руки, крепко сжимают в объятьях.
―Тише, тише. Детка, успокойся,— шепчет на ухо волшебный голос.
Открываю глаза, и яркий свет прорезает сетчатку глаза, обхватив кого-то руками, утыкаюсь лицом в широкую грудь, пряча выступающие слезы.
—Все хорошо,— приговаривает, поглаживая кончиками пальцев по голове.
—Где я? Что происходит? Где Ирина?
—Ее нет. Эля...— целует в висок.— Все хорошо, только не бойся.
Поднимаю глаза и вижу освещенное светом ядовитой желтой лампочки, перепуганное лицо Вильгельма, так его скулы кажутся еще выразительнее. На журнальном столике стоит стакан с водой.
-—Что я тут делаю?— в замешательстве спрашиваю, вылупившись на него.
—Ничего. Тебе приснился кошмар,— целует в лоб, и вновь прижимает к себе.
— Вильгельм...— бессильно шепчу.
—Эй, все в порядке. Ты чего? Успокойся,— шепчет парень на ухо.
—Нет, ничего не нормально,— рыдаю, шмыгая носом.
—Эля, Эля... Я здесь, я рядом, тебе нечего боятся.
—А если ты вновь исчезнешь? Вильгельм, мне страшно. Боюсь, что ты вновь пропадешь. Я же с ума сойду,— хватаюсь за него руками.
—Я никуда не денусь. Слышишь?
—Пообещай мне.
—Обещаю, всегда буду рядом,—серьезно, произносит Вильгельм, глядя мне в глаза.— Так лучше?
—Намного. Психушка пока откладываем...
—Ну, слава Богу! А то я уже думал заказывать белые халаты!— потрепал меня за подбородок. Только сейчас замечаю, что на нем нет футболки: выступающие кубики пресса на торсе, накаченные мышцы груди и плеч...

"Перестань пялиться на него, Эн Дейдбрайд!"— орет внутренний голос, но глаза продолжают скользить по его идеальному телу, а пальцы сжимать рельефную спину, ощущая под подушечками, как перекатываются его мускулы.

—Вижу, тебе легче, — склоняется к уху и еле уловимо шепчет.

—Придурок!— вздрагиваю, отскакивая от него, решаясь поднять взгляд.

Карие глаза блестят, как никогда, а блеклые розовые губы растянулись в довольной улыбке чеширского кота. Придурок.

—Не смотри так!— грожу пальцем, хмуря брови.

—Как?— щурится, задумчиво потирая подбородок, делая шаг навстречу.

—И стой, где стоишь, Бен Ингерд!

—А то, что?— ему нравится это игра. Но он ненавидит проигрывать.

—Узнаешь...

Смеется в голос, преодолевая расстояние между нами за шаг и схватив за запястье притягивает к себе.

—Сдаешься?— мятное дыхание на шее щекочет кожу.

—Никогда.

—Брось, тебе же нравится...

—Ошибаешься!— пытаюсь испепелить одним взором, но его это только веселит еще больше.

—Проверим?— вскидывает бровью беря мою руку в свою и прижимает к своей груди на сердце, так что теперь оно билось мне в ладонь. Такое же быстрое, как и мое. — Уверена?

—Да,— прикрываю глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, но этот ответ его не удовлетворяет, тогда он начинает медленно спускать мою руку ниже, так чтобы смогла прочувствовать кончиками пальцев каждый выступ, каждый кубик пресса на его торсе.—Все! Стоп! Вильгельм, стоп! Прекрати!— пытаюсь вырваться, но его рука на моей талии прижимает меня к нему еще ближе. Его сбивчивое дыхание на моей шее, щекочет нервы и подкашивает ноги, если бы не его сильные руки, я давно бы уже потеряла равновесие. И он знал это и упивался властью, которую имел над моим телом... и душой.— Я прошу тебя, пожалуйста, Вильгельм...

—Хорошо,— произносит одними губами, слегка целуя в шею.—Прости,— подхватывая на руки, поднимает в воздух легкое тело, что уже не в состоянии держаться самостоятельно, и несет в сторону дивана.

***

В очередном приступе лунатизма пробежала настоящий марафон: спустилась со второго этажа в гостиную, где спал Бен Ингерд. На сей раз обошлось без погромов, просто отчаянный крик и слезы. Ничего страшного, как считала я, но не Он.
Вильгельм сидел на диване, а я лежала рядом, положив голову ему на колени.
—Эля, давно с тобой это происходит?— гладил по голове, зарывшись пальцами в длинных густых волосах.
—Ты о чем? О кошмарах или лунатизме?— не хотелось отвечать.
—Обо всем.
—Забей. Это все фигня,— вздохнула, прикрыв глаза.
—Мюриэль.
-—Зачем тебе это?
—Хочу, знать, что писать в больничном листе,— ухмыльнулся тот.
—Обломись, Бен Ингерд. От меня так просто не отделаешься. Мода сдавать неугодных в психушки, прошла лет двадцать назад.
—Я консервативен.
—Ты придурок, Вильгельм, а не консерватор,— хихикнула.
—Еще одно слово, и fashion girl завтра пойдет до Челябинска пешком,— наиграно пригрозил парень.
—Эта девочка поедет на Niva Shevrolet вообще-то,— закатила глаза.

—Хоть восстание обезьян, хоть возрождение эры Динозавров, но только не это!— напрягся всем телом парень.
—И что же ей помешает?—села, поджав под себя колени.
—Черная карета, припаркованная у крыльца этого замка.
—Предлагаешь нарушить священные каноны сказки?
—В смысле?
—Главный закон сказки гласит: покидать бал только со своим принцем. Чужих не брать.
—А если этот принц ничей?
—В любом случае у Золушки уже есть один.
—А Золушка уверенна, что выбирает правильно?— посерьезнев, заглянул в мои глаза.
—Не волнуйся, медицинский бокс всегда с ней. С ожогами на душе и рубцами на сердце справится. Если выживет,— ухмыльнулась.
—Мой тебе совет, забронируй себе номер.
—Какой еще?
—В реанимации. Уверен он тебе еще пригодится,— кивнул.
—Нет, боюсь в моем случае даже это не поможет. Полное выгорание равносильно мгновенной смерти. А знаешь... она уже погибла однажды. Второй раз умирать не так страшно.
—Что?— не понял.
—Один принц уже успел облить ее бензином с ног до головы и бросить спичку. У этого хотя бы пустой бак,— раздраженно отвечал мой голос.

Хотела бы я заткнуться, но моя обида нет: желала разнести все вокруг и выплеснуть всю боль, которую пришлось пережить.
—Эля, я же извинился. И сам уже пожалел, что уехал не предупредив,— тяжело вдохнул.
—Да, я помню. Спасибо,— равнодушно ответила, и вскочила с места, собираясь уйти.
—Эй! Сбежишь?
Я стояла уже у лестницы.
—Нет. Я все прямо сказала, я же не ты!
—Да, признаю. Это мой косяк. И нет мне прощения! Но это не повод злится на меня вечно!—подскочил парень ко мне.
—Он самый,—дулась.— Скажи честно, ты же с самого начала знал, что с машиной!
Парень потупил голову.
—Спокойной ночи, Вильгельм,— ответила и ступила на нижнюю ступеньку, но он схватил меня за локоть, и притянул к себе, обхватив талию.
—Господи, Мюриэль. Если б, ты только знала, как я хочу, что бы все было, как прежде,— склонился к моему лицу.

—Но я не черновик, который можно сначала перечеркать, а потом перевернуть страницу и начать заново,— хлопала мокрыми ресницами.
—Да. Давай просто выдерем их все? У меня есть бензин, я помогу их спалить.
—Ага, спасибо, человек костёр,— слегка улыбнулась.
Злится на него дольше двух минут выше моих сил, особенно, когда он настолько близко. Хочется обхватить его шею руками и тонуть в объятиях. Если в мире и есть место, где может быть спокойнее, чем у этого парня на плече, то я ничего не знаю о нем, и знать не хочу.
—Ты меня в могилу сведешь, Вильгельм, своими экспериментами, имей совесть, я же не подопытная мышь...
-—Да, ты хомячок,— рассмеялся он и поцеловал в волосы.
Вырвавшись из его рук, направилась в сторону дивана со словами:
—Не знаю, как ты Джонни, человек факел, а я собираюсь провести остаток ночи здесь,— плюхнулась на скрипучий диван.
—Переселение народов? Знаешь чем это все кончилось?— сел рядом.
—Метисами?
—Двумя мировыми войнами.
—Скажи, как давно ты открывал учебник по истории?— расхохоталась я.
Господи, какая благодать, что в этом доме такие толстые стены! Иначе моя бабуля давно уже растолкала нас по кроватям.
—А как давно, ты гуляешь по дому во сне?— вскинул бровью Вильгельм.
О, нет! Избавьте меня от пыток. Я не хочу обсуждать это. Ни с кем. Разве не ясно?
Молча поджала колени к груди, и натянула одеяло на голову.
—Это тебя не спасет,—пододвинулся парень ближе. —Ты же знаешь, я не отстану,—стал стягивать мое укрытие он.
—В критические моменты жизни, остается надеяться лишь на чудо! Не мешай, Вильгельм, я молюсь!.
—Бесполезно, тебе это не поможет,— разразился его хохот.
—Это почему?
—Потому что ты сам дьявол во плоти.
—Ха-ха, что вы, Святой аппостол, говорите! Я Ангел! Самый настоящий ангел, которому демон отгрыз крылья!— восклицала жестикулируя указательным пальцем в воздухе.
—Эля,— пихнул в плечо.
—Всё! Я же сказала, что ни хочу ничего обсуждать с таким сказочным говнюком, как ты!
—А с не сказочным стала бы?— прикинул Бен Ингерд.
—Послушай, давай просто убьем эту ночь в тишине? Я ни хочу с тобой ссорится,— заглянула ему в глаза, обхватив ладонями его лицо.

—А есть причина по которой мы должны поругаться?
—Не отстанешь, да?— простонала я.
—И не мечтай.
—Тогда звони в психушку, и выпей-ка лучше валерьяночки,— сдалась я.
—Выкладывай все как есть, я не боюсь ангелов без крыльев.

Капли дождя стучали по стеклам окон. Кромешную тьму в комнате разбавляли вспышки молний, и этот голубой свет отражался от светлого лица Вильгельма, придавая ему загадочный вид.

Я выбралась из своего логова, и усевшись напротив него, стала подбирать слова.

—Лунатизм... Не знаю, было ли такое со мной раньше, возможно, мне просто никто не говорил, что я хожу во сне. Но кричу, так что охрипнуть можно, и пугаю других своим... В общем, с тех пор, как ты уехал, и...— я осеклась. Закрыла глаза и откинула голову назад, оперившись на спинку дивана.

—И?—настойчиво повторил парень.

Но ответа не последовало, тогда он пододвинулся перекинув руку мне на плечо, произнеся:

—Исповедуйся, дитя мое, и жить станет легче.

—Только, если вы тоже готовы обнажить свою душу.

Эта идея ему не очень понравилась. Он встал и, пройдясь вдоль комнаты взад вперед, сел обратно.

—Моя правда в обмен на твою. Это справедливо!

—Это шантаж.

—Компромисс!

—И что же ты хочешь знать?

—Куда ты уезжал.

Понадобилось некоторое время, прежде чем я услышала согласие на эту авантюру. Вынужденное, с внутренним противоречием.

—Ты первая,— добавил он.

—Заметано,— кивнула. И набрав воздуха в легких побольше продолжила.— Мы ходили в комнату страха, я не хотела, но... Мне просто нужно было отвлечься, переключится с мыслей о... В прочем не важно, я...

—Важно. Отвечай честно,— перебил Вильгельм, бросив строгий взгляд.

—Это действительно не...

—Или ты говоришь, все как есть, или то, что ты скажешь не засчитается, и я не дам тебе ответа на твои вопросы.

—Ну, Держись, Бен Ингерд, я тоже вышибу из тебя все откровения!— нахмурилась.— О тебе. Я думала о тебе,— тыкнула пальцем ему в грудь.

—Ау! Аккуратнее,— зашипел перехватив мою руку.

—Что, больно тебе, неженка?— сдвинула брови, разрываясь от гнева.— Ты исчез! Я места себе не находила! Каждый день просыпалась с одной мыслью, почему ты до сих поре не перезвонил! Этот аттракцион, с кровавым клоуном, который до сих пор не дает покоя, это была попытка сделать хоть что-то, лишь бы не помешаться на тебе! Доволен?— голос дрожал.

—Вполне,— удовлетворенная улыбка выплыла на его прекрасное лицо.— Постой, ты хотела упустить это?

—Не выделывайся,— дулась, скрестив руки на груди.— Лучше, расскажи-ка, где же ты был?

—Уезжал.

—Это и так понятно. Куда? Зачем?

—Детка, улыбка тебе больше идет. Сними эту серьезную гримасу,— отлынивал он.

—Вильгельм. Я. Хочу. Знать.

—Ладно. Не кусайся. В другой город. К отцу.

—В какой?

Я обещала допрос с подробностями. Ты разбудил в хомячке зверя, не жалуйся теперь, Вильгельм.

—В Питер. Такой ответ сойдет?

—Разве твой отец там? Ты живешь один?— недоумевала я.

—Все моя очередь. Что там дальше? Комнатка с погремушками— это не все, ведь так, Мюриэль?

—Все!— недовольно фыркнула, натянув одеяло себе до груди. Хорошо, что у тети Нины нашелся пижамный комплект, хоть и с единорожками, было бы ужасно стремно, если бы я выбралась за пределы комнаты в одном нижнем белье.

—Ладно! Да, родители в Питере!— взмахнул руками он.

—Погоди, это значит, что... — закрутились ржавые шестеренки.

—Что ты исчерпала лимит вопросов,— добавил тот.

—Эй! Так не честно!

—Честно, ты сама сказала, что хочешь знать только то, куда я уезжал. И заметь, я рассказал тебе даже больше.

—Скотина,— надулась.— Я имела в виду...

—Плевать. Уговор дороже денег.

Послав мысленно парочку ругательств в его сторону, уселась поудобнее и продолжила свой рассказ.

—Я разнесла комнату своей подруги, осталась у нее с ночевкой, а на утро... Погром. И я не помню ничего. Ей пришлось вырубить меня,— выпалила, как на одном дыхании.

—Когда это произошло?

—Прошлой ночью.

—Поэтому у тебя рассечен затылок?— предположил он.

—Да,— кивнула.

—Она же могла убить тебя. Как твоя голова?— только сейчас обнаружила его взволнованный взгляд, застывший на моем лице.

Боль до конца так и не оставила, даже сейчас кажется, словно невидимая сила безжалостно сжимает череп и давит на глаза.

—Ты ушла из дома...

—Знаю, что ты хочешь услышать, Вильгельм. Но мы сменим эту тему,— пыталась говорить, как можно убедительнее, надеясь, что это хоть как-то повлияет на него.

—Нет,— чертов осел! Как можно быть таким упертым? — Я хочу знать,— отчеканил каждое слово, вернув мне мою фразу.

—Вильгельм,— это была последняя попытка, надавить на жалость. Но не вышло. Он прижал меня к себе, усадив на колени, словно маленького ребенка на Санту Клауса. Только Санта был слишком молодым и красивым и относительно...голым и сексуальным. Почему нельзя было надеть футболку? Чертов волюнтарист!

—Эля, что произошло?— гладил костяшками пальцев по моей щеке, пытаясь поймать мой рассеянный взгляд.

—Я больше не могу, Вильгельм... строить пай девочку, когда так и хочется поджечь квартиру и выпрыгнуть в окно! Они же не задумались ни разу, что со мной происходит! Я не могу оставаться в заложниках четырех равнодушных стен, где только и пытаются навязать свое мнение! Я не могу ни с кем поговорить о том, что выворачивает меня изнутри, что режет острее и глубже скальпеля! Я ни хочу так! Ни хочу! — голос дрожал.

—Ты можешь рассказать мне. Всегда. Что бы это ни было.

—Не могу,— всхлипнула, уткнувшись носом в его плечо, теряя слезы, что так и текли Ниагарским водопадом по щекам.— Что ты решишь, если я скажу, что сошла с ума по-настоящему?— подняла голову.

—Стану твоим Джокером, Харли Квин,— его руки сжали мои щеки.

И я выдала ему все о голосах и головных болях. На одном дыхании вылила на него все то, что серной кислотой прожигало изнутри. И это не вызвало у него шок или удивление. Умиление и забавную улыбку. Я никогда не смогу понять этого человека. Он инопланетянин и мне никогда не дотянутся до его вселенной.

—Так ты слышишь голос... мой?— таял он от моих слов, когда я делала то же самое, но только от его объятий.

—Вильгельм! Ты думаешь это шутки? Ты не понимаешь?— всплеснула руками.

—Ладно! Ладно! Друг — телепат. Это круто!—рассмеялся он.

—Так ты мне не веришь,— обижено надула губы, спрыгнув с его колен.

И почему я не могу услышать, о чем он думает? Мой внутренний радар улавливает мысли всех присутствующих, кроме его. Ни слова. Ни звука. Почему?

—Я не могу не верить тебе. Просто это все такая ерунда,— спокойно отвечал парень.

—Ерунда?! Вильгельм, ерунда?! Ты серьезно? Это не нормально, понимаешь?— бесилась я, метясь по комнате.

—Чужие мысли —это же не зомби апокалипсис! Это всего лишь мысли. Все не так страшно. Ты в порядке,— сжав запястье, притянул меня к себе.

—Ты серьезно?— скептически оглядела его.

—Чарльз Чаплин никогда не был так серьезен, как я сейчас,— уволился на диване, дернув меня к себе.

—Балбес,— улыбнувшись, улеглась я у него на плече.— Подвинься,— пришлось толкнуть его в бок — для нас двоих на этом диване слишком тесно.

***

—Эля! Ты совсем с катушек слетела? Я все понимаю: ни стыда ни совести, но, может, наскребешь на стенках своей души хоть пару грамм, а?— орал мне в ухо звонкий писклявый Анькин голос из динамика телефона.

— Это ты сбрендила будить меня!— зевая, залезла обратно под тепленькое одеялко, от которого пахло свежестью порошка.

Сиреневые обои?! Каким образом я вчера перебралась сюда с дивана Вильгельма? Не помню, как провалилась в сон, но остаток ночи провела где-то между шестым и седьмым небом — туда чудила клоун не смог допрыгнуть, и моих пони никто не шугал, я свободно парила в облаках на розовых крылышках, пока разрушающий фантазии рингтон не оборвал волшебные занавесы дремоты.

—А-а! Ты, наверное, спала! Ну, как?— бесилась она.

—Серьезно?! Издеваешься? Ты не смогла найти другого времени поболтать об этом?— возмущалась я.

—Не паясничай! Где ты? Пока ты там дрыхнешь и в ус не дуешь, я тут всю ночь пытаюсь дозвонится до одной овцы!

—Э-э... Что?— туго соображала я.

—Эля! Неужели нельзя было предупредить, что не придешь ночевать?

—Эй, чего так орать?— натянула одеяло на голову. Кто-нибудь дайте ей таблетку от бешенства!

—Ничего! Я волновалась вообще-то.

—Брось, что со мной будет? На меня даже серийный маньяк не позарится.

—Я хотела идти к тебе домой. Но потом передумала. Знакомство с твоими предками в твоем отсутствии, что может быть ужаснее? Только похищение тебя НЛО.

—Что? Ты думала меня стащили с Земли?— хихикнула я.

—Вчера какие-то придурки слили в сеть видео с летающей тарелкой. А я что должна была думать? Я чуть не обзвонила все морги!

—Ладно, ладно. Верю, верю. Этот мир сошел с ума. Остановите планету. Я сойду,— хихикнула в трубку.

—А-ну, отрывай свою задницу от дивана, и...

—Я в ЕКБ.

—А? Что? Где? Когда?— парализовало мышцы ее челюстного сустава.

—В Екатеринбурге.

—Что?— что-то грохнуло, кажется она упала со стула.—Ну и свинья же ты, Эн Дейдбрайд! Уехала и не предупредила меня!

—Прости, прости, прости!— голоском ни в чем не винного котенка молила я.

Еще сотня извинений, и маленькое добренькое, неравнодушное сердечко Анны растаяло. Кажется, я нашла ее, настоящую подругу. И почему она не прошла тогда мимо меня, лежащей на сырой холодной земле? Эта худенькая дамочка подобрала меня разбитую, и всучила в руки клей ПВА. Мне пришлось отстраивать свой внутренний мир заново, и Анна складывала эти спичечные домики вместе со мной, устанавливая опорные балки.

—Возвращайся скорее, мне нужно тебе что-то сказать,— говорил звонкий голос на фоне уличного шума.

—Что это?— натягивала свое теплое платье, что было только с батареи, зажав телефон между ухом и плечом.

—Что-то очень важно. Я серьезна. Не телефонный разговор. Все, мой автобус. Пока.

—Стой, ты куда-то...— меня перебили телефонные гудки.

Застелив постель покрывалом, умывшись и кое-как сделав своего лицо похожим на лицо, я выскочила за дверь, и упала в объятья Вильгельма.

—Куда так летишь, малыш?— подхватил меня он.

—Навстречу северному ветру. На завтрак,— улыбалась, прижимая щеку к его шее, кайфуя от аромата его одеколона.

—Давно крылья выросли?— рассмеялся он.

—Прошлой ночью. Один парень согласился быть моим Джокером.

—Правда?— претвортски изображал он недоумение.— И кто же он?

—О, тот еще обалдуй! Вы незнакомы. Думаю, он знает, как я очутилась в той кровати?— показала в сторону двери в комнату с сиреневыми обоями.

—Насколько мне известно, ты вчера и легла спать там,— вскинул бровью.—Наверное, твой парень не был бы в восторге, если б узнал, что ты уснула с другим на одном диване,— шепнул на ухо.

— Пусть эта новость, останется причиной моей никому непонятной улыбки. Не более,— кивнула я.

— Твой завтрак все еще ждет тебя,— направился вниз по лестнице он, оставив поцелуй на моем виске.

Я последовала за ним и, плюхнувшись на место за столом прямо напротив Вильгельма, возле бабули, осмотрела всех присутствующих. В воздухе царил восхитительный запах блинчиков и меда. Волшебное утро! Ничто не сможет испортить его!

—Доброе утро, мышонок, как спалось?— чмокнула меня в щеку, Виолетта.

—Отлично, я так не высыпалась последние две недели точно,— адресовала улыбку больше парню, что уплетал свой завтрак напротив меня, чем всем остальным, на что тот сговорчески подмигнул, ухмыльнувшись.

—Ну так! Время первый час,— продемонстрировал дядя Саша свои наручные часы со стареньким обшарпанным коричневым ремешком.

—Сколько?— уставилась на свои, они задорно играли на ярком солнечном свете бликами.— А где Артем?— до меня дошло, кого не хватало в комнате.

—Уехал,— равнодушно ответила бабушка.

—Что?— уставилась на нее.

Она только молча достала из кармана завернутый плотный толстый листок бумаги и протянула мне. Я развернула его, и на стол выпал сверточек, зажав его в пальцах, прочла то, что было написано на листе:

"Прости, Крошка, мне пришлось уехать еще до твоего пробуждения, нужно вернуть машину. Надеюсь, ты не против, если я искуплю вину позже?

Целую. Артем.

P.S: Кстати, видел твой рисунок, спасибо. Когда ты успела? "

Судорожно раскрыла клочок бумаги, что держала в руке и оцепенела от ужаса. Там на меня смотрел Артем, блистая своей потрясающей улыбкой во все тридцать два. Четкие линии простого карандаша вырисовывали острый подбородок, скулы, вздернутый вверх нос, закрытый челкой лоб. И что-то в этом его выражении лица было пугающее, застывшее, холодное. Словно, я увековечила его улыбку, словно ей было больше не суждено растянутся на тонких губах.

—Ухты, какая прелесть!— выхватила из моих рук бумажку с очерком портрета бабуля.— Это Артем? Похож. Просто вылитый!

—Что? Покажи,— заинтересовалась тетя Нина.— Вот это да! Вот это талант вы от нас скрывали! Сашка, смотри какая красота!— передала она портрет мужу.

—Хм... Сколько ты трудилась?

—Что?— еле соображала я.

Кровь застыла в жилах, а сердце укатилось в пятки, в самые удаленные уголки пяток. Я сидела унимая дрожь в коленках и руках, уставившись пустым взглядом на Вильгельма. В мыслях закружились какие-то обрывки, эпизоды из памяти, они больше напоминали мне триллер какого-нибудь фильма: быстро сменяли друг друга. Нельзя было разобрать, что за кино показывает мне мой рассудок, который уже, кажется, окончательно лишился здравого смыла. И только голос. Твердый и осевший, повторял одно и то же вновь и вновь:

—Они умерли, Эля. Все до одного. Каждый из них, все кого ты нарисовала. И во всем виновата ты. Это ты Мюриэль Эн Дейдбрайд перечеркала их жизни, поставила крест на их будущем. Ты убила их.

—Я не знаю,— растеряно посмотрела на мужчину с седой бородой.

—То есть как это? Ты же нарисовала его?— недоумевая посмотрел он на меня.

—Да, но я не помню, как... как давно.

—Хорошая, работа,— протянул он мне листочек.

Хуже уже быть не могло: на землю спустился смерч и поднял разрушающие, опасные волны над океаном и я свалилась в этот омут — карих глаз. Вильгельм смотрел, почти не моргая, прожигая насквозь, сжатые челюсти, напряженные мышцы всего тела, он был в бешенстве. Его переполняла ярость.

—Да, Вильгельм, я помню, что обещала,— молча отвечала на сотню не заданных вопросов.— Прости.

***

После завтрака, еле отыскав зарядку от телефона, я вывалилась на крыльцо, где уже стояла Виолетта облаченная в элегантное черное пальто. В нос ударил озон — запах свежести после дождя, смешанный с сыростью земли. Хоть и был уже полдень, из-за туч, не пропускавших лучи солнышка, на дворе будто стояли сумерки, и ко всему прочему туда и сюда сквозил мерзкий ветер раздувая мои распущенны волосы.

Он не говорил со мной и игнорировал взглядом, я пыталась затащить Вильгельма за угол и поговорить, но все мои попытки обмолвится с ним словом провалились, как походы Наполеона на Российскую Империю.

—Скажи уже, что у меня нет шансов,— вздохнула посмотрев на парня, что стоял, прислонившись спиной к Audi.

Вильгельм глядел в пустоту, его не очень заботило происходящее вокруг.

—Когда ты вернешься?— одернула за рукав бабулю.

—Как только, так сразу.

—Ты обещала мне Швейцарию на каникулах,— уткнулась носом в ее плечо.

—Да. И ты тоже мне что-то обещала,— обняла бабушка мои плечи.

—Угу, а если я сделаю это раньше, чем... Сразу, как только приеду, может, увезешь меня с собой?

—Если ты помиришься с мамой, как можно скорее, я буду только рада,— улыбнулась ангельской улыбкой, бабушка.

—Да, а я буду рада свалить от сюда хотя бы на пару дней,— заглянула ей в глаза.

—Но у тебя университет.

—Забьем!

Виолетта только расхохоталась в ответ. Когда она уже поймет, что я не ребенок, и что хотя бы некоторые из моих реплик стоило бы воспринимать всерьез?

—Вильгельм обещал отвезти нас,— стащила она меня по ступеньками, перекинув руку мне на плечо.

Боюсь он уже передумал, Ба.

—Да, я подброшу вас до вокзала,— кивнул парень, не глядя в мою сторону.

—Вокзала?— вылупилась я на него.

—Да.

—Хочешь засунуть меня в консервную банку, Бен Ингерд?— истерика вышибла из меня всю разумность, я заорала на него.

—Междугородние автобусы не так ужасны,— смеющийся взгляд заскользил по мне.

—Принц обещал карету, а не тыкву,— надула губы, скрестив руки на груди .

—Принцесса обещалась сбежать,— открыл он переднюю пассажирскую дверь, перед моим носом, приглашая вовнутрь.— Нужно особое приглашение, Ваше Величество?— ответил парень на мое перекошенное лицо. Я плюхнулась на кожаное сидение, возле водительского.

В салоне царила мертвая тишина, я побаивалась смотреть в сторону Вильгельма — он злился. Тогда в школе этот парень был готов просто убить меня за то, что я взяла в руки карандаш, сегодня, вероятнее всего, закапает заживо в ближайшем лесу. Бабушка с любопытством перекидывала свое внимания с него на меня, в ожидании услышать или увидеть, что-то интересное. Но шторм откладывался до того момента, пока мы не останемся с ним наедине. Если убивать, то садистски и без свидетелей.

—Жалко, что с Иришкой не повидались,— зажала в тиски мои плечи Виолетта, стоя на пироне.

—Я передам привет от тебя крысенку.

—Что?

—Мышке. Я сказала мышке,— поправилась я, невинно улыбнувшись.

Погода совсем разгулялась: мерзкий моросящий дождь мочил асфальт, и лица прохожих. В мусорке дымила не затушенная сигарета, вызывая кашель в легких. Отвратный табачный запах впитывался в одежду и распущенные волосы, пока я обнимала бабулю. Но вскоре прикатила этажерка — огромный двухэтажный автобус с тонированными окнами и бабушка скрылась с моих глаз в потоке других пассажиров, где-то там, внутри этого монстра.

Сжав голову в плечи, поплелась обратно в машину.

—Крошка, ты ошиблась тачкой?— покосился на меня Вильгельм.

—А ты ждал кого-то другого, малыш?— огрызнулась, пристегивая ремень безопасности.

—Первое что сделаю, когда окажемся в Челябинске, научу тебя манерам,— взревел мотор, от повернутого в замке зажигания ключа.

—Выпори меня,— закатила глаза, хмыкнув.

—Пожалуй, так и сделаю,— согласился с моей бредовой идеей.

—Нет. Не сделаешь,— сидела, скрестив руки на груди, вглядываясь в городские проросшие скукой и грязью пейзажи .

—Ты просто глупый баран, Эля, который уперся в стену своей дубовой башкой. Есть кирпич и твое желание сдвинуть его. А здравого смысла— кот наплакал,— сердился он.

—Пошел ты!— бросила и вновь уставилась в окно.

Мы уже ехали за городом, серые многоэтажки сменили лесные полосы, которые за стеклом смазались в одно темно-зеленое пятно.

—У тебя два с половиной часа, чтоб все объяснить мне, Вильгельм. Или мы останемся не понятыми,— вздохнула я.

Совесть прогрызла череп и теперь взялась за мозг. Вина вместо серного вещества, и я готова слушать и говорить оправдания.

—Не понятые кем?

—Друг другом,— ответила, смотря на него, понимая что его профиль— то самое восьмое чудо света, которым невозможно не любоваться.

—Хорошо, что тебя не устраивает?— парень перевел взгляд с дороги на меня.

—То, что тебя не устраивает что-то. Чем ты не доволен?

—Ты и так все знаешь.

—Нет! Я ни черта не знаю и не понимаю!— голос сорвался на крик.

Прекрасная фигура даже не поморщилась. Такое чувство будто его облачили в скафандр! Просто не пробиваемое спокойствие! Не выйдет у нас разговора с откровениями!

Протянулась к магнитоле и нажала на светящеюся разноцветным светом кнопку, и в мгновение музыка наполнила салон. Ноты разлетались в пространстве ударяясь битом об стекла окон.

—Не думаю, что я забуду об этом, и надеюсь, что ты тоже не забудешь,— тянул прекрасный мужской голос.

—Что? Это же песня Тори Келли?— воскликнула я.

—Это Чон Чонгук.

—А?

—Он из BTS.

—"Бумажное сердце" в исполнении Чонгука из BTS— миленько. Откуда ты знаешь?— доканывала его всеми возможными способами.

—Эля, они известны всему миру,— посмотрел Вильгельм так, словно я пыталась убедить его в том, что земля плоская и стоит на трех китах.

—Нет. Не всему. Мы в России. Здесь о BTS хоть малейшее представление имеют только АРМИ или Хейтеры. Ты же не К-попер... и вообще... Тебе нравится, "Imagine dragons", Рамштайн и "МУККА"! А еще куча популярных иностранных групп, названия которых, я даже не разу и не слышала! Но это не к-поп, черт побери!

—Люси их слушает,— оборвал мои размышления он.— Она их знает.

—Значит, вы болтаете о музыке?— ревностно пролепетала я.— А она знает, что нравится тебе?

—Угу,— промычал он.—Думает, что я неплохой парень и все было бы отлично, если бы...

—А... что?!— потеряла дар речи.

—Она считает его неплохим парнем? Она нравится ЕМУ??? — бился внутренний об тонкие стенки спокойствия и невозмутимости.

—Если бы не одно но...

—Я говорила о музыке, вообще-то...— попыталась сглотнуть ком в горле.

—Правда?! А я сразу и не сообразил,— виновато ухмыльнулся он.

—Ты просто дерево, Бен Ингерд. Смирись,— прошипела я.

Только не реви. Не реви, не реви...

Мюриэль Эн Дейдбрайд, подожди, впадать в депрессию! От такого еще никто не умирал! Не разделенная любовь — это же всего лишь безответные чувства. Пф! Что такого? Ну не нужна ты ему и что?

Ох, черт из, меня психолог, как из Аньки Жанна Фриски, ни задницы ни... Фиговый короче...

—До сих пор я живу образами, пытаясь вспоминать времена, когда все было хорошо,— наносил смертельные ножевые раны моему сердцу красивый мужской голос.— Наша жизнь трещала по швам так громко. Воспоминания переливаются в моем онемевшем сознании. Я ненавижу эти разорванные бумажные сердца. Ты часть моего прошлого. Не думаю, что я забуду об этом. И надеюсь, что ты тоже не забудешь.

Ну, уже нет! Если и добивать себя грустной, душе раздирающей музыкой, то только в полном одиночестве! Так, чтобы можно было кричать, бить кулаками в стену и рвать на себе волосы, не опасаясь за свой авторитет вменяемого человека!

Я со злостью ударила по кнопкам магнитолы, и музыка умолкла.

—Только не бесись,— не мог не заметить моей реакции Вильгельм.

—Все в порядке. Тебе, наверное, показалось,— сухо прозвучал голос.

А чего ты еще ожидала? Они живут вместе! Надеется на что-то еще, было самым глупым из того, что ты вытворяла в своей жизни, Мюриэль. Вытряхни уже эту чепуху из своей головы! Не можешь? Тогда, как приедешь, позаимствуй у Анны хлопушку для выбивания ковров. Эта штуковина вполне сойдет. Тольке не раскисай при нем. Не реви у НЕГО на глазах!

Дождь отбивал чечетку, капая на мозги.

—Эй, не ревнуй,— улыбнулся Вильгельм, наблюдая за мной.

—Я не ревную,— пробубнил маленький, надутый зверек, который сейчас временно заменял Мюриэль Эн Дейдбрайд.

—Понятно... все было бы отлично, если бы не одно но... Она моя сестра. И нравится она мне, только как друг. Ну... по-родственному, короче...— закончил он свою фразу.

—Сестра?!— уставилась во все глаза.

Разряд! Удар! "Она моя сестра"— эта фраза только что реанимировала мою душу. Если и есть в этом мире Господь, я верю, он не оставил меня! И честное слово, готова расцеловать этого старенького дедулю с белоснежной бородой, как у Альбуса Дамбулдора, за то, что он связал эту парочку одной кровью!

—Знаешь... есть звезды такие,— нагнулся Вильгельм к панели и посмотрел в непроглядное небо через лобовое стекло.— А есть ты,—вновь откинулся на спинку сидения, подарив мне обворожительную улыбку.

—Что?

—Сияешь, как полярная звезда.

—Не-е... Почему полярная? Я солнышко,— блаженно протянула.

—Потому что загадочная и непредсказуемая. И еще потому что именно тебе суждено вести меня по этой дороге жизни. Без твоего мягкого голубого света, прости мне уже не справиться. Ты же не хочешь, чтоб я замерз в каком-нибудь дремучем лесу? Или чтоб меня сожрали дикие звери, или я утонул в вязком болоте?

—Ты мне в любви только что признался?— мои брови взмыли вверх.

А сердце бешено заколотило в груди, или где-то в пятках, туда же оно укатилось? Дыхание сбилось, да и как тут ровно дышать, когда душу выворачивает наизнанку?

—М-м...— задумался он.—Нет, не думаю. Тебе показалось.

—Хах! Да, да, конечно,— не верила я.— Говори, что хочешь... Я знаю, я нравлюсь тебе,— счастье, неимоверное, не обыкновенно и сильное распирало изнутри. И ставлю сотку, сейчас я была похожа на довольного хомячка, который наконец-то слез с Чертового Колеса.

Что ж звездам положено светить. И я сияла... Как никогда раньше.

***

—Что ты там копаешься?

Рылась в бардачке, в поисках чего-нибудь съедобного. Я же оставила печенье? Там же точно что-то еще было... или нет...

—Ну и бардак у тебя тут, Вильгельм,— шарила рукой среди бумаг, карт и всякой всячины, среди которой, к сожалению, так ничего нужного и не нашлось.— Это все срочно нужно отправить на помойку.

—Поговори еще. Да, что тебе там надо?— нервничал парень, словно моя рука рисковала нарваться на капкан. А что? С моей везучестью и такое бывает.

—Я хочу есть.

—Ты все печенье еще вчера стрескала. Через полчаса будем в Челябинске. Потерпи.

Да, Бен Ингерд, со скоростью с которой мы сейчас летим, диве даюсь, как мы еще не на том конце света!

—Эй! Его было то там, этих печений...

—Оставь уже мой мусор в покое!

Поздно. Тебе нужно было наорать на меня раньше, и, может быть, я бы убрала руки от твоих вещей, Бен Ингерд. Теперь же мои пальцы зажали что-то тяжелое металлическое и холодное.

—Ты возишь с собой гантели?— предположила, и опешила вытянув руку.

Вильгельм, заметив, что я вытащила из бардачка, дал резко по тормозам— мы чуть не слетели с трассы.

—Какого дьявола, Эля?— выругался он.

—У меня к тебе тот же вопрос. Оружие? На кой черт тебе пистолет?— вылупилась на него.— И еще сигареты, Бен Ингерд!— бросила в парня полупустую коробочку, что держала в другой руке.— Мятные жвачки и конфеты, Вильгельм! Это не просто страсти сладкоежки, так? Чему мне следует удивляться больше: этой железяке или твоим вредным привычкам?— взмахнула оружием в руке.

—Я же просил, не лазать там,— проигнорировал меня парень, сжимая челюсти от гнева.

Главное, чтоб он не пристрелил меня этой штуковиной в состоянии эффекта. Вильгельм был до жути напуган и зол. В темно-карих глаза плясали бесенята.

—Положи на место.

—Nein! Ответь!

—Эля.

—Вильгельм, твою ж мать!

И тут я поняла, что не знаю его. Все эти годы он умело держал меня в неведении, на расстоянии так, что я даже не понимала этого. Я не знаю, кто он. Как только диалог касался чего-то, что как-то связано с ним, его прошлым, настоящим, Вильгельм менял тему или отвечал размыто, общими фразами. Я не знаю о нем ничего. Я не знаю его настоящего.

—Кто ты?— испуганно заглянула ему в глаза.

—Эля,— тяжело вздохнул и откинулся на сидение, зажав руль в пальцах .

—Давай поговорим?

—О чем?— не хотя отвечал Бен Ингерд.

—Проштудируем твою биографию,— не отставала я.— Мне важно знать еще хоть что-нибудь кроме твоего имени и даты рождения. Я хочу.

—Твои желания — твои слабости. Делится с этим с кем-либо очень опасно.

—Хочешь, сказать ты опасен для меня?— в недоумении сидела я.— Или ты боишься за себя? Вильгельм, это ты хранишь пистолет, это ты имеешь сестру кореянку на которую не похож ни капли, это ты внезапно пропадаешь, а потом появляешься! И это ты, черт побери, говоришь загадками, что мне уже на стену лесть хочется, потому что я не понимаю! Все еще хочешь, сказать это я опасна для тебя?

—Я не сказал, что боюсь тебя.

—Но это так.

—Нет.

—Тогда в чем дело? Почему ты злишься?

—Не понимаю, о чем ты.

—Серьезно?! Вчера в университете. Сегодня за завтраком. Я думала, ты из меня отбивную сделаешь!

—То есть, это ты дрожишь при виде меня?— усмехнулся он, повернув голову в мою сторону.

—Хах! Придумай, что-нибудь по оригинальнее, на этот раз не прокатит,— скрестила руки на груди, скрывая правду: я и правда боялась его или того Вильгельма, что мог скрываться за маской моего друга.

—Ты обвиняешь меня во лжи, когда сама нарушаешь обещания. Наверное, если я прошу тебя о чем-то, может быть, это важно? Не думала, Мюриэль?

—Вильгельм, мы же обсудили это уже...— виновато потупила голову.

—Но ты упорно продолжаешь сопротивление.

—Если ты об Артеме... слушай, я могла сделать это, когда лунатила,— пожала плечами. Другого логичного объяснения тому, что не знаю, как набросала его очерки, у меня не было.

—Ты настолько помешана на нем, что уже рисуешь в полу осознаваемом состоянии?— ухмыльнулся парень.

—И это ты меня еще упрекаешь в ревности?! Я не рисовала его! Я этого не помню!

—Ревности?!— покосился парень.

—Я знаю, о чем говорю.

—Нет, не знаешь.

—Я читаю мысли, забыл?

—Да, но только не мои.

А? Что? Когда? Когда он получил безлимитный доступ к моему сознанию? Что он еще знает обо мне, в чем я сама еще не разобралась?

—Ты уверен, мальчик мой?

—Да.

—И в чем же ты еще уверен?

—Больше ни в чем.

—Зачем тебе пистолет?— швыряла вопросами, как снарядами.— Мы не в Америке, и это не утюг, который имеется в каждом доме.

—Ты действительно хочешь знать?— посерьезнел он.

—Да,— быстро ответила, но тут же засомневалась в сказанном.

С минуту помолчав, парень выпалил на одном дыхании:

—Чтобы убить тебя. Вот для чего. Довольна?

Ущипните меня. Это сон? Или Вильгельм Бен Ингерд реально сказал только что, что убьет меня?

Я, конечно, та еще стерва, и уверена, что многие мечтают пустить мне пулю в лоб. Но, блин, не наяву же!

Дверь легко открылась и мне в лицо ударил холодный поток воздуха, обойдя машину, открыла дверь Вильгельма и вытащила его на улицу, держа в одной руке его ладонь, а в другой огнестрельное.

Я почему-то думала, что если умру то, каким-то очень несуразным способом. Ну, например, свалится на голову кирпич, или шлепнусь на льду. Но в то, что умру так, как все люди? Нет. Я либо буду жить вечно, либо уйду в тот мир сама того не заметив, неожиданно, и шокировав окружающих.

—Что ты делаешь?— глядел в недоумении парень.

Я встала напротив него, сделав два шага назад. Время четвертый час, а такое чувство, словно уже семь вечера — сквозь плотный серый купол почти не пробивался солнечный свет. На трассе ни одной машины, сумерки нависли над густым еловым лесом, что рос по обе стороны от обочин.

Два шага — много или мало? Я ведь ничего не почувствую? Просто потеряю сознание? Усну навсегда? Это ведь не больно, умирать?

—Делай, что должен,— протянула ему пистолет.

—Что?!— не верил своим ушам Бен Ингерд.

—Заткнись! Хочешь этого? Давай прямо сейчас!— не знала, что мой голос способен звучать так мертво.

На лице не сократился ни один мускул, стояла прямо, не шелохнувшись, не дыша, унимая дрожь в коленях. Не думала, что стану уверять себя не боятся, не боятся смерти. Каждому из нас кажется, что нам суждено жить вечно...

—Это не игрушки, — отчеканил каждое слово Вильгельм, призывая к здравому смыслу. Серьезный взгляд темно-карих глаз застыл. Сжатые челюсти и выразительные скулы, что казались при сумрачном свете еще острее. Бен Ингерд слегка приподнял свой волевой подбородок, глядя на меня сверху вниз— я не была низкой, но рядом с ним именно так всегда себя и ощущала, еле доставая макушкой чуть выше его плеча. Мужская грудь плавно поднималась и опускалась. Словно... он делает это не в первые... Да, правда что! Убивать — это же, как картошку копать! Раз и готова!

—А мы и не в детском саду, Вильгельм! Теперь все по-взрослому, ты ведь этого хотел?— склонила голову набок.

Мои пальцы разжали метал, и он направил дуло мне прямо в лоб. Закрыв глаза, стала представлять, баранов. Один. Два. Три. Вот четвертый... Чтоб уснуть, нужно досчитать до пятнадцати?

Я успела только до семи...

Ну... как вам такое?  
Я переживаю, чтобы не было слишком сопливо и... банально. 
Что скажите по этому поводу? 

/ P.s жду небольшой обратной связи, это ведь не потребует особых усилий, а мне очень важно знать ваше мнение.   Люблю... и целую!/