Очерки сломанных

"Я хочу растворятся в твоих поцелуях"

Мы вошли в старенькую хату, где все пропахло запахом из СССР, но не смотря на аромат старья, дом тети Нины и ее мужа, больше напоминал современные дачи, был в получасе езды от Екатеринбурга. Два этажа, маленькая прихожая, деревянные стены, на окнах цветочные шторы.

—Ау-у... Нас ждут здесь вообще?— протянул Артем, разгуливаясь по гостиной.

Скрипучие полы. Да, давненько здесь ремонта не было. Ночью до холодильника не прокрадешься, старые лаги и доски перебудят весь дом.

—Тема, прекрати скакать,— нервно бросила я, бегая из угла в угол с поднятыми вверх руками с телефоном Артема в надежде поймать связь.

—Окей,— плюхнулся на застеленный мягким зеленым пледом диван.— Не буду.

—С такой погодой, деточка, до завтра никакой связи не будет,— вошел в комнату, высокий худощавый мужчина с белоснежной щетиной, с его плаща вода текла струей.

—Здрасти, дядя Саша. И надолго это?— спросила, вглядываясь в окно, где сверкала гроза.

—О-о-о! До утра точно,— улыбнулся он.— Вот же зараза! Сейчас Нинка придет, и накостыляет за лужу!— принялся стягивать с себя плащ.— И чего я его в прихожей не скинул?

Дядя Саша— муж бабушкиной подруги, тети Нины. На глаз ему больше пятидесяти не дашь, но я знаю что он старше моей бабули лет на десять, а ей уже пятьдесят пять.

Послышались шаги на деревянной лестнице.

—Ай, Сашка! Мой любимый ковер! Вот ты у меня получишь! Сам стирать будешь!— поспешила спустится кругленькая низенькая женщина, в легком разноцветном, прям как шторы, домашнем платьишке.

—Да, чего его стирать? Вода же. Сама как-нибудь высохнет,—указал на пятно на бежевом ковре.

—У тебя все само как-нибудь! Когда ты уже головой думать начнешь?— продолжала возмущаться, не замечая нас.

—Где мой мышонок? Элечка, боже мой! Как же я соскучила!—сгребла меня в охапку, спустившаяся со второго этажа бабушка. В нос ударил волшебный аромат ее дорогих французских духов.

Она была выше на пол головы: очень стройная, с коротко стриженной модной прической, облаченная в придающий ей деловой вид классический костюм, лицо совсем без морщин, голубые сияющие глаза, две милые ямочки на щечках и сверкающая белоснежная улыбка. Она излучала неимоверную энергию и заряжала ею окружающих — такая она была, никогда не сидящая на одном месте Виолетта.

—А где Иришка?— оглядела комнату.— Где моя мышка?

Жаль, что ты не увидишь на сей раз этого маленького крысенка, бабуля.

—Только я приехала.

—Как же?— удивленно хлопала, своими чистыми, как небо, где-нибудь, где потеплее, чем в Челябинске и где-нибудь, где не льет дождь, как из ведра, целыми днями, глазами.

—Ба, я одна. Знакомься это Артем. Он привез меня. А это Вильгельм. Он... В общем, мы сломались по дороге, Вильгельм дотащил нас прицепом,— представила бабуле парней.

—Боже правый! Ба! Эля, я настолько постарела за эти два месяца?! Виолетта. Просто Виолетта. Все слышали? Покупка гроба пока еще не вход в мои планы, так что обломитесь!—окинула всех присутствующих взглядом светской дамы.

Когда все перезнакомились, тетя Нина позвала нас пить чай с вишневым пирогом. Готовила она просто балжед! Эх, если бы моя мама так умела, я бы, наверное, была бы похожа на один здоровый пончик.

—Какие пироги! У них машина сломалась. Завтра с утра ливень еще похлещи зарядит, и тогда точно из дома не выходи! Сейчас надо идти, пока стихло,— дядя Саша утащил Артема и Вильгельма на улицу.

Мы сидели на кухне при яркой желтой лампочке и гоняли чаи.

—Эх, Элька. Рассказывай!— допытывала меня бабушка.

—Чего рассказывать?— жевала пирожки с капустой, запивая их крепким сладким чаем.

—Как жизнь.

—Нормально,— отвечала с набитым ртом.

—Тебя, что дома не кормят?— удивлялась зверскому аппетиту своей внучки.

—Почему, нет? Кормят. Только я там не живу,— откусила еще кусок.

У бабушки вилка выпала из рук, с пол минуты она сидела молча, подбирая слова...или ставлю сто баксов, ругательство по культурнее...

—Не живешь?!— ее челюсть отвисла.— Чего я еще не знаю? А? Где же?

—Ба... Виолетта, не поздновато для расспросов? Давай завтра все на свежую голову обсудим?— предложила я.

—Нин! Сколько время?— крикнула подруге, что возилась у плиты.

—Пол-первого.

—Всего пол-первого. А ну, выкладывай!— сурово хмурились брови.

—Ну, ба-а...

—Мюриэль!

—Ладно!— сдалась.

Выдержать серьезный бабушкин взгляд невозможно. Она в прошлом дипломат, под ее сапфировым взглядом не только чиновники гнутся, но и айсберги таят.

—Несколько дней у подруги ночую,— попыталась объяснить.

—Что, дома спать не дают?

—Спокойно жить не дают,— фыркнула, пододвинув к себе миску с плюшками.

—Как же?

—Давай я тебе потом расскажу, а?

—Не увиливай. Мать знает, где ты сейчас?

—Ах! Без шапки ушел! Вот паразит!— воскликнула тетя Нина, разглядев в окне, за белыми "вафельными" шторами с нарисованными на них синими чайниками, нарушающего все законы спокойной семейной жизни дядю Сашу.

Кругленькая женщина бросила прихватки на старый разделочный стол и, прихватив куртку, умчалась на улицу со словами:

—Заболеет, а мне лечи! Девки, присмотрите за голубцами!

—Знает,— потупила голову.

—Что-то слабо верится...

—Да что! Скажи еще, что она права! Знаешь, что они творят? Знаешь?— восклицала, словно маленький ребенок.

—Ну, и что же?

—Ничего. Вам, не понять,— насупилась я.

—Эля.

—Закрыли тему. Живу и ночую, где захочу и с кем захочу! Ясно?— сердилась.

—Поговори еще! Ишь, ты! Где захочет!— встала она с места.

—Все, бабушка! Хватит!

—Я тебе не мать, и слава Богу! Катька та еще... Но она мать! Прояви уважение!

—Уважение?! Бабушка, да они уже просчитали все и решили за меня! И моего мнения, кстати, никто не спрашивал!

—Что это значит?

—Думают, что могут распоряжаться моей жизнью, как своей. Они же меня не слушают!

—Откуда тебе знать, о чем они мечтают?— перебила она.

—Оттуда! Знаю я! С этим общайся. С этим нет. Позже девяти домой лучше вообще не возвращаться!

—Эля, что бы они там не думали, они же счастья тебе желают,— подошла ко мне со спины.

—Да, конечно,— фыркнула.—Ах, да! Я же еще рабыня из ауры! Конечно, зачем меня слушать! Я же должна нянчится с Иркой и молчать в тряпочку, точно!— громко хлебнула чай.

—Слушай меня, мышонок,— чуть вздернула мой подбородок.

Сапфировые глаза встретились с моими и силой убеждения или гипноза заставили перестать сердиться.

—Никакой я не мышонок,— промямлила, а она только рассмеялась.

—Мюриэль, обещай, что поговоришь с ними,— серьезно произнесла бабушка.

—Ба...

—Обещай,— строго повторила Виолетта.

—Только, если когда-нибудь...

—Сразу же, как приедешь в Челябинск.

—Я не могу так.

—Эля.

—Дай мне три дня, хотя бы. Ладно?

—Хорошо. Но если я узнаю, что ты не выполнила обещание...

О, лучше даже не загадывать, что сделает моя бабушка, если я не выполню обещание. Ее гнев— страшнее атомного взрыва. Два года назад, я как-то осмелела и решила, что могу капризничать, за что пришлось вылизывать полы в ее коттедже в Лондоне до блеска одной тряпкой! Даже без швабры! А это больше двухсот квадратных метров на минуточку! С тех пор, стараюсь особо не спорить с ней.

Тут она о чем-то вспомнила и со скоростью космического корабля, понеслась вверх по лестнице, переступая по две деревянной ступеньки за раз. Вернулась бабуля с обшитой бархатной красной тканью коробочкой.

—А теперь о приятном!— хитро улыбнулась и протянула коробочку.— Открывай.

С щелчком крышка открылась, и я чуть не "откинулась" от инфаркта! Внутри на мягкой блестящей подушечке лежали наручные часы, украшенные мелкими кругленькими игравшими на свете камушками, с толстым металлическим ремешком, отливавшим серебром. На круглом циферблате вместо обычных цифр были римские.

—Это чего такое, а? Ба?— заикалась.

—Сувенир, для моего мышонка,— вся сияла от счастья.

—Они швейцарские, что ли?— глядела на эту красоту, вылупив глаза.

—Виолетта Данджероуз не дарит подделок! Конечно же! Ах, Элька, Швейцария! Я увезу тебя туда на каникулах, будем гулять по миленьким улочкам и наслаждаться восхитительным шоколадом!— мечтательно прикрыла глаза бабушка.

—Спасибо! Спасибо! Спасибо!— повисла на ее шее.— Ты когда успела-то?

—А чего ждать? Счастливого случая? Я сама себе счастливый случай! Жизнь нам дана одна, значит, надо отрываться на полную катушку! Вчера я в Швейцарии, сегодня здесь, завтра в Нур-султане,— улыбалась Виолетта.

Моя бабушка не сумасшедшая — это люди ужасные зануды. У нее действительно есть чему поучится. Она одна из немногих, кто любит жить и получает от этого максимум удовольствия, ни какие преграды ее никогда не останавливали. Она идет в ногу со временем, любит путешествовать и узнавать что-то новое. "Возраст- ничто, если ты молод в душе,"— часто повторяет, когда взбирается на Эверест, собирается поставить очередной рекорд или мчится на занятия по бальным танцам или карате. У нее черный пояс и отличная осанка светской дамы, танцующей мазурку на каждой очередной "сходке" друзей. Виолетта не оставляет ничего на завтра — стремится успеть все сегодня, ведь жизнь так коротка, а в мире еще столько интересного... в том числе и рок концерты!

Тучи не предвещали ничего хорошего: сети так и не было, Дина бы давно уже от ломки к интернету померла. Вернулась вымокшая до нитки тетя Нина и предложила мне воспользоваться городским телефоном. Голос у мамы был очень взволнованный, но она успокоилась, когда услышала мой. Потом maman пришла в шок от бабушкиного подарка, но на сей раз не настаивала чтобы я его вернула.

На часах шел уже первый час, я глядя на то, как тетя Нина старательно готовила ужин для "мужиков", как она их называла, сидела возле бабули и слушала ее сумасшедшие рассказы про дядю Эндиксона, бывшего ухажера Виолетты, который решил "пронькануть" ее с друзьями в Штатах во время игры в покер, за что остался без штанов — бабушка быстро раскусила их. Несчастному мужчине пришлось лететь домой эконом классом. После бабуля с тетей Ниной переключилась на далекие темы, принимать участие в которых я не могла.

Натянув куртку и гриндерсы, что были в грязи, вышла на улицу. Дядя Саша с Артемом и Вильгельмом ковырялись в машине, в поисках поломки. Прошмыгнув мимо них, шлепая по лужам, направилась по освещенной уличными фонарями дорожке, мимо беседки. На заднем дворе стоял старый сарай, где хранился всякий хлам. Это называется: "Он, вроде не нужен, но и выбросить жалко". Сняв железный замок и отворив деревянную дверь, вошла во внутрь. Пахло сыростью и машинным маслом. Где-то здесь дядя Саша еще складывает запчасти от машины. Достав из кармана Iphone, осветила помещение. У стен висели заваленные чем-то полки и стеллажи, а пилы, шланги, удлинители, рыболовные сети, удочки — на гвоздиках слева. Прошла дальше и обнаружила старый с облупившейся краской, где выступала ржавчина, велосипед "Урал" и чуть не сломала лыжи.

—Ну и где же моя прелесть?— вглядывалась в темноту, перебрасывая свет фонарика из угла в угол.

Продвинулась дальше, и тут в темноте сверкнула пара зеленых глаз. Я вздрогнула, и сделала шаг назад.

—Бой?— шепнула.

Тут обладатель изумрудного взгляда ринулся на меня, успела разглядеть только зубастую пасть — монстр прыгнул и повалил меня с ног на деревянный пол.

—Эй! Замараешь! Или поцарапаешь! Знаешь, сколько пришлось уговаривать маму, чтоб она купила эту куртку?— попыталась выбраться из под крупный передних лап огромной псины, которыми она упиралась мне в грудь.

Наконец, сбросив ее с себя, принялась вытирать ее слюни с лица, когда она, вылизывая мои щеки розовым теплым языком, добавляла еще.

Бой — белая швейцарская овчарка, здоровый пес, с острыми клыками и ростом мне по пояс, собака дяди Саши, которую он всегда закрывает в сарае, когда приезжают гости. Таких злых поискать еще надо, и не факт, что найдешь. Бой не признает никого, даже престарелую парочку, дом и имущество которых благородно охраняет. Говорят, что не мы выбираем собаку, а собака хозяина, так вот это тот самый случай. Тетя Нина его побаивается, дядя Саша предпочитает не злить, а я тискаю, как плюшевого медвежонка, и могу залезть в пасть голыми руками.

—Все! Теперь я прям, как ты, весь рот в собачьих слюнях,— потрепала его по уху.— Скучал по мне? Да, милаха, я тоже,— чмокнула в густую шерсть на лбу.

Тут он уволился на спину, и я почесала ему пузо, уселась в позу йога, а он примостился рядом, положив огромную голову на колено. Изумрудный взгляд застыл. Он был готов слушать и успокаивать своим собачим молчанием.

—Ты же мой, Масик,—грустно улыбнулась, гладя по гладкой шерстке.

Вокруг тишина. Темнота. Только я и Бой. Слышится, как тяжелые капли ударяются по шиферу крыши и струей стекают на землю, образуя лужи у фундамента постройки. На дворе усилился дождь, а меня охватила тоска. Тошно, хоть плачь. Слезы в такт небесной воде потекли по щекам. В этой тишине, казалось, что все, что делаю далеко не правильно, будто все поступки сплошной обман и глупости. Ушла из дома. Злюсь по поводу и без повода. Дуюсь на Дину, но при этом скучаю по ней, ее выкидонам, даже по эгоистичному поведению, отношению к окружающим. Мне страшно, что схожу с ума по-настоящему, пугаю Аню лунатизмом, слышу, что нормальным людям не положено слышать. И самое обидное: мне не у кого спросить. И не с кем поговорить о том, что представляет реальную ценность. С Анной мы мало знакомы. Артем самый несерьезный человек на земле. А что касается остальных... Среди них тоже нет того самого человека. Отныне нет.

Бой зашевелил ушами и поднял голову.

—Ты чего?— удивилась, вытирая щеки ладонями.

Тут гром с треском обрушился на землю и я, вскрикнув, вскочила на ноги.

—Успокойся, это всего лишь гром,— бархатный голос шепнул над ухом, а сильные руки ухватили за талию.

—Что?! Что ты... Вильгельм...— испуганно заикалась.

—Все хорошо,— улыбнулся, сжав мою ладонь одной рукой, а другой прижал к себе еще сильнее, разместив ее у меня на животе.

—Нет. Я не об этом,— удивленно смотрела на собаку, которая смирно сидела возле меня, даже и не думая лаять, как полоумная, или кидаться на парня.— Бой?

—Бой? Так, эту симпатягу зовут Бой?— почесал парень за ухом у пса, выпустив меня из объятий.

"Придурок, лучше бы продолжал стоять рядом!"— молча надула губы.

Окажись здесь кто-то посторонний овчарка в считанные минуты разорвала бы его в клочья, а на Вильгельма рычать даже и не думала. Будто гладила ее вторая я.

—А ты разве не должен сейчас помогать Артему и дяде Саше с ремонтом?

Слегка влажные волосы небрежно уложены на голове, но это не вредило его привлекательности. Казалось, что источником света здесь был не только мой тусклый фонарик, но и его глаза, они словно сияли в полумраке.

—Разберутся. Там несложно,— посмотрел он на меня, подойдя ближе.

Что-то сжалось в груди и ноющее сердце из последних сих стало учащенно выбрасывать кровь. Я хотела сделать шаг назад, но сделавшиеся ватными ноги уже не несли меня.

—Классная у тебя бабушка,— заметил он.

—Да. Спасибо. Я знаю,— кивнула.

—Ее подарок?— ухватил мою руку, на которой сидели новенькие часы.

Его касание окончательно выбило меня из равновесия, в горло подступил ком. Единственное, чего я действительно хотела — это уткнуться в его грудь и выплакать всю обиду, боль и грусть, что выстрадала за эти две недели его отсутствия. Но я не могла этого сделать. Так просто заявить о своей слабости. Этого не могла себе позволить чертовски строптивая и гордая вторая я.

—Да,— выдернула запястье.

Так, когда между нами есть хотя бы немного пространства мне легче сдерживать себя, если это, конечно, можно так назвать.

—Ну и долго, ты собираешься на меня дуться, хомячок?— улыбнулся парень, сделав еще шаг ко мне.

Издевается?! О дистанции ничего не слышал? Я же сейчас в обморок упаду от волнения и нехватки кислорода!

—Сам ты суслик,— фыркнула, сжав челюсти.

—Суслик? Эля, нет, я не похож на суслика,— смеялся.

—Ошибаешься, раз я хомяк, то ты суслик!— сердито тыкнула пальцем ему в грудь.

—Ладно, проехали. Может, поставишь меня в известность, что происходит?— посерьезнел он.

—А что-то происходит?— наигранно изобразила непонимание.

—А что нет?— вскинул бровью.— Ходишь который день сама не своя. Забываешь о том, что кому-то что-то обещала. Эля, это ничего?

—Ах, тебя только это волнует?— ухмыльнулась, цокнув.— Мои обещания?

—Мюриэль, я...

—Знаешь, я не сдержу это слово, ясно?

—Эля, подожди,— мышцы его лица напряглись.

—Давай покончим с этим, ладно?— вздохнула, сделав шаг назад.

—С чем, с этим?— раздраженно спросил он.

—С этой долбаной комедией, Вильгельм!— воскликнула.— Скажи, что тебе нужно? Серьезно, зачем ты это делаешь? Вечно выручаешь, всегда в нужное время в нужном месте. В кафе. На трассе. Зачем?

—Думаешь, было бы лучше если б я тогда не вытащил тебя?— посмотрел в глаза.

—Позволь узнать, когда именно?— скрестила руки на груди.

—Прекрати язвить! О чем ты думаешь? Что изменилось? Скажи, что произошло пока меня не было, что ты теперь живешь непонятно где, общаешься непонятно с кем и бросаешься на шею всяким...— резко жестикулировал он.

—Кому?— гнев пылал внутри.

Я всегда общалась с Артемом и его компанией, и он всегда был такой же частью моей жизни, как и ты Вильгельм!

—Давно ты девочка с ветром в голове? Детка на один вечер? Пустышка? Скажи ты всегда такой была, я просто не замечал?— видела, как он это произнес, словно увидел, что-то не пристойное и теперь вынужден с брезгливостью и отвращением вспоминать.

Попыталась дать ему пощечину, но он задержал мою руку.

—Спасибо, Вильгельм. Значит, такого ты мнения обо мне? Просто судишь?

—Ты можешь развлекаться с кем угодно. Только, пожалуйста, не теряй разума,— злился он.

—Развлекаться?! Отлично! Знаешь и без вас, господин все пляшут под мою дудку, разберемся!— оттолкнула его.

—Эля!— ухватил за локоть, не давая уйти.

—Отвали, Вильгельм! Оставь меня в покое! Исчезни! У тебя это отлично получается!— разгневано смотрела на его напряженное лицо, в которое хотелось плюнуть.

—Мюриэль! Послушай меня, пожалуйста,— сжал сильными пальцами мои плечи и притянул к себе.

Не вырваться. Хочу я того или нет — он скажет.

—Что объяснить? Вильгельм, это лишнее. Не нужно. Я уже все поняла,— хватала воздух, чувствуя, как начинаю задыхаться.

—Скажи, что ты там поняла? Ты ничего не знаешь! Хватит выдумывать глупости!— он встряхнул меня, и спину отдало холодом стоящей позади стены.

—Что? Я верю в то, что вижу, Вильгельм,— по щеке потекла предательская слеза. Я ни хочу плакать из-за него при нем! Ни хочу! Ни хочу! — Тебя не было две недели. Две недели, Вильгельм! Ты не берешь трубку и не перезваниваешь!— почти кричала.— И вдруг вновь появившись, начинаешь обвинять меня во всех смертных грехах! Козел!

—Я ни в чем не обвиняю. Я уезжал. Эля, пожалуйста, не плачь,— стал вытирать мои слезы.— Я должен был уехать.

—Хм, да,— ухмыльнулась.— Срочное дело?

—Да.

—Почему ты просто не сказал мне? Зачем ты лжешь? Вильгельм, я не верю в случайности, ты пропал сразу же, на следующий день после того, как я...— хватала воздух ртом.

—После чего?— недоумевал парень, вглядываясь в мое лицо, сжимая его в ладонях.

—После того, как я чуть не сказала самую страшную глупость в своей жизни!

—Глупость — это что?— произнес сквозь зубы — прекрасно помнил события последнего вечера перед его "уездом".

—Что?! Что ты мне нравишься...

—Так ты считаешь чувства ко мне глупостью?— его требующий немедленного ответа взгляд застыл.

—Уходи. Вильгельм, пожалуйста, уходи,— бессильно молила, прикрыв глаза.

—Эля,— склонился ко мне.

—Хватит, пожалуйста, я прошу тебя...— лихорадочно отрицательно вертела головой.

—Эля, послушай...

—Почему? Ты мог сказать мне! Сказать, что у тебя есть девушка, что ты уже... Что я не нужна тебе,— слезы потекли ручьем. Я больше не могла сдерживать себя.

—Девушка?! Я не понимаю о ком ты...

—О Люси. Господи, признайся уже!— ударила ладонью в его мускулистую грудь.

—Она не моя девушка. С чего ты это взяла?

—С того, что она ночует у тебя!

—Откуда ты... Ты была у меня дома?! Эля, ты все не правильно поняла, она не моя девушка,— встревожено отвечал он.

—Тогда кто? Может, сестра?— не верила.

—Ты ревнуешь?! Эля?— улыбнулся с умилением и притянув к себе за талию, обнял. .

Я хотела его оттолкнуть, но на это мне не хватило сил, я слишком нуждалась в нем, мне оставалось только уткнуться в его грудь, продолжая терять слезы.

—Мюриэль, пожалуйста... Мне правда нужно было уехать, я не мог тебе позвонить. Я хотел, честно. Но не мог. Прости,— шептал на ухо, вырисовывая кончиками пальцев на спине ведомые только ему одному узоры — Как ты могла подумать, что не нужна мне, Эля?

Есть книги, что можно перечитывать снова и снова, испытывая каждый раз неимоверный всплеск эмоций, будто видишь эти строки впервые. Так есть люди, в объятиях которых не возможно не таять, не замирать при их взглядах, не испытывать неимоверный ураган, где-то внутри, при каждом их прикосновении и не растворяться в их поцелуях. Вильгельм был тем самым человеком, что способен свести меня с ума, как своим отсутствием, так и близостью.

—Прости. Элечка, прости. Прости за грубость, пожалуйста,— шепча, извинялся вновь и вновь, почти касаясь губами моей кожи.

—Вильгельм,— посмотрела на него покрасневшими от слез глазами.

—Мюриэль, ты нужна мне, понимаешь?— склонился.

Наши носы касались, он держал одну руку у меня на талии, а второй утирал стелющиеся соленой дорожкой слезы на щеках и шее. И я, вдыхая дурманящий запах мужского одеколона, могла коснутся губами его. И эта возможность не давала мне покоя.

—Вильгельм, поцелуй меня,— чуть слышно произнесла, боясь что он может услышать, но и искренне желая этого.

—Эля...— ощущала на губах его теплое мятное дыхание.

—Пожалуйста, Вильгельм. Пожалуйста...— молила, привстав на носочки, обхватив его шею руками.

—Эля, мы ведь друзья,— приложил большой палец к моим губам.

—Вильгельм...

Доброе утречко, зайки! 

Что, на самом интересном?! Ребятки, это не облом, а  интрига. 

Ыхыых. 

/прода буит после 7 звезд..../

Как думаете, поцелует?