Очерки сломанных

"Пьяный дождь"

—Идиот!—звонко вопила официантка, размахивая пустым подносом. На ее фартуке красовалось огромное мокрое пятно. На полу черная лужа. Что там? Кола? Виски?

—Простите,—пробубнил парень в кожаной куртке с взъерошенными черными, как смоль, волосами, по вине которого кто-то из посетителей остался без своего заказа.

Сидела проглотив язык. Успела продумать все возможные варианты собственной кончины. Уж не крестиком же вышивать предлагают эти отморозки! Зажмурилась и стала считать про себя, молча моля Бога о спасении.

Я не верю во всю эту сверхъестественную чушь. Но сейчас нет другого выбора.

—Давай знакомиться?— предложил длинноносый с рыжими волосами,— Я Егор.

—В отделении травматологии знакомиться будешь!—грубо рявкнул бархатный голос.—Эля?

Возле столика стоял тот самый парень снесший девушку с бейджиком с ног. Неопрятная укладка, темные, но красивые идеальной формы брови, черные роскошные ресницы, серьезный взгляд, прямой безупречный нос, точеные выступающие скулы, об которые, казалось, без труда можно было порезаться, сжатые блекло-розовые губы и волевой подбородок. На левой щеке еле заметный, но глубокий рубец, который можно разглядеть, только, если приблизившись, обхватить его лицо руками. Но для этого нужно встать на носочки... или табуреточку, по крайней мере мне, девчонке, еле достававшей макушкой ему до плеча. И это не я мелкий Хомяк, как любит обзываться этот наглый парень, а Он достаточно высокий... кретин. 

—С тобой все хорошо?—с надеждой произнес тот, темно-карие глаза застыли на моем перепуганном лице.

Судорожно кивнула не в силах выдавить и слова.

—Развлекаешься?,— невозмутимо ухмыльнулся он.—Может, представишь мне своих новых друзей?

Ха! Очень смешно, Вильгельм Бен Ингерд!

"Забери, забери, забери меня отсюда,"—мысленно посылала сигнал о помощи.

—Да, милая, кто это?— гневно смотрел Егор .

Усмехнувшись Вильгельм подошел ближе и протянул руку.

—Она уходит,—холодные сильные пальцы сжали мою ладонь.

—Ты чё бессмертный?—прогремел громом парень, сидевший рядом.

—Я тебе слова не давал.

Он выглядел совершенно спокойным. Но я чувствовала, как трясется его рука, тогда сжала пальцы еще сильнее, пытаясь отдать ему всю свою храбрость, какая имелась. Или это от бешенства, пылавшего в его глазах, в мужском теле пробивала дрожь? 

Хотела протиснуться между столом и диваном, и мне это почти удалось. Я уже проходила мимо того, нагоняющего страх, когда он неожиданно, обхватив за талию, усадил меня к себе на колени. Попалась зайка.

—Ты не прав. Видишь, девушка хочет остаться,— бросил язвительную улыбку.

—Я тебе сейчас бурбулятор в задницу засуну и включу в розетку, сечешь?—взбесился Бен Ингерд.

Что он сделает? Куда засунет?

Рука уже посинела, Вильгельм сжимал ее все больнее то ли от гнева, то ли от бессилия.

Еще бы секунда и завязалась драка, если бы не выросшая из пола официантка. Почему так долго? Я заказала всего-то кофе и порожное!

—У вас здесь все хорошо?— обратилась она ко мне.

—Да, мы уходим.

—Нет, она останется с нами!— воскликнул Егор.

—Сиди молча!

—Я сейчас охрану позову!—испуганно смотрела девушка.

Похоже она решила, что Вильгельм пытается утащить меня куда-то против моей воли. А то, что сижу на коленях у какого-то ублюдка ее не смутило?

—Нет, я с ним.

Мы выскочили из кафе, как громом ошарашенные. Ничего не замечая перед собой, шла за Бен Ингердом. А он, почти бежав, тянул за собой. Дождь не прекратился, но стих: постукивая редкими каплями, усыпал землю.

Парень усадил меня в свою машину, завел двигатель и включил печку.

—Что с тобой произошло, Эля? Выглядишь ужасно...

Ха! Видел бы он меня полчаса назад!

—Правда?— посмотрела на него.— А те ребята сказали, что я красивая,— съязвила.

Кажется, прихожу в себя...

—Ребята?! Что ж, если хочешь, можешь вернуться обратно, думаю они еще там,— сердился он.

—Что?— спросила недоумевая.

—Хотела нарваться на комплименты? Ну как?— в карих глазах плясали бесенята.

—Ты злишься?— не понимала я.

—Эль, чем ты думала, когда подсаживалась к ним?— слегка повысил голос Вильгельм.

—Я не подсаживалась к ним!— возмутилась.—Это они подсели ко мне.

—Ты же могла просто встать и уйти! А если к тебе подсядет в следующий раз какой-нибудь маньяк?

—Думаешь, мне так понравилось их общество?— так же нервно ответила я.

—Тебе мама не говорила, что с незнакомцами лучше не разговаривать? Особенно по ночам в дешевых забегаловках, если плохо разбираешься в людях!

—Да, ты прав. Видимо, я снова сделала промах. Не замечала все это время, какой ты...—сверлила взглядом, пытаясь подобрать нужное слово.

—Какой?— поддевал он.

—Да, иди ты!— рассерженно бросила, открыв дверь, и выскочила из машины.

Дождь застучал по куртке. Подняла лицо к небу, капли вперемешку со слезами потекли по щекам, подбородку, шее.

—Эля!— выскочил следом Вильгельм.

Я не обращала внимания на него, рыдала, постепенно промокая насквозь. Плакала из-за всего и сразу. Из-за тех парней, что не на шутку напугали, из-за несправедливости жизни. Почему дождь? Почему именно тогда, когда забыла зонт дома? И почему он накричал на меня? Неужели он и в правду думает, что я так глупа?

—Эля,— повторил, подбежав.— Сядь в машину, промокнешь, простудишься.

Какой заботливый!

—Отстань,— ответила, глядя в сырое непроглядное небо.

—Эля,—парень коснулся холодными пальцами моей шеи.

—Отвали, Вильгельм!— накричала на него, оттолкнув.

И тут же отвернулась, чтоб не заметил слез, которые потекли ручьем. Но раскаты грома не помешали ему заметить мои всхлипывания, Бен Ингерд приблизился и, положив руки мне на талию, в одно мгновение развернул к себе лицом.

—Эля, Элечка, прости. Пожалуйста прости,— стал извинятся, обхватив мое лицо руками, зарывшись прямым носам в моих волосах, — Если захочешь услышать комплименты, скажи мне. Я скажу тебе, скажу какая ты, какая красивая, необыкновенная, умная, Элечка. Пожалуйста, не пугай меня так больше, слышишь? Эля...— прижал к себе, обняв за плечи, а я уткнулась ему в грудь, обхватив руками шею.

Мы простояли так, пока я не перестала рыдать. Только сейчас поняла, как рада была увидеть его там. Он посадил меня обратно в машину и, включив печку еще сильнее, ударил по газам. Черный Audi рывком сдвинулся с места и заколесил по асфальтированной дороге. Усевшись на черном кожаном сидении, пристегнула ремень безопасности. Вильгельм водит, как обдолбанный Спайдермен, вдавив педаль в пол.

—Куда ты везешь меня?

—Ко мне, конечно.

Хотела спросить, зачем, но передумала.

В считанные минуты на другом конце города. Вошли в просторную пятикомнатную квартиру, на девятом этаже. Он нажал на пластмассовый выключатель и прихожая залилась ярким светом. Плюхнулась на маленький квадратный мягкий желтый пуфик и принялась снимать обувь.

—А где твои родители?— спросила, стягивая с ноги мокрые кеды.

—Уехали, их не будет, как минимум, еще неделю,— ответил откуда-то с другого конца коридора.

Я не знакома с его предками и не знаю даже их имен. Была здесь уже четыре раза, но ни разу не довелось нарваться на них.

Пошла дальше по коридору, ощущая себя, как на катке— носки о скользили по ламинату. Главное не шлепнуться. На сегодня падений достаточно.

—Так, быстро марш в ванную,— появился за спиной Вильгельм, в руках у него было чистое полотенце.

А я почти добралась до кухни, до холодильника, поужинать же так и не удалось...

—Что?! Нет,— скептически оглядела его.

—Ты вся промокла, нужно согреться, горячая ванна в помощь,— пояснил и протянул, полотенце, от которого все еще пахло свежестью порошка.

—Да, но... Это твоя ванная,— ответила, покусывая губу.

—Что? Эля, это не обсуждается, ты идешь туда и точка,— став серьезнее, ответил он.

—Обломись-ка, Вильгельм. Ты не сделаешь это,— сама не верила тому, что говорю.

Ну, кто ему может помешать запихать меня в воду? Правильно, никто. Я ни в счет, моих сил не хватит.

—Не могу?!—вскинул бровью.

************

И вот я уже в горячей воде с плавающей на поверхности пенкой для ванный с ароматом клубники. Простуда не грозит.

Пока валялась тут, успела заметить одну вещь: на полочке у зеркала лежала только одна зубная щетка, и, судя по всему, она Вильгельма. Никаких следов пребывания здесь еще кого-то. Да, там был женский шампунь, но он стоял абсолютно целый в запечатанной упаковке. И это показалось странным. Где же гора кремов, завалы стеклянных баночек и всякого разного рода тюбиков с косметикой на полочке, что мешают разглядеть свое отражение в зеркале? Или его мама использует пенку для бритья в качестве крема от морщин и душится мужским одеколоном?

Когда вылезла из ванны, была красная, как помидор. Кажется, от меня даже шел пар. Волосы пахли мятным шампунем Вильгельма. Надев халат, что висел на крючке, и белые мягкие домашние тапочки направилась на кухню.

Шоркая тапочками по коридору добралась до белой деревянной прикрытой дверью в какую-то комнату, и это явно была не кухня. Заглянула в шелку. Было темно— тускло горел ночник. В полумраке успела разглядеть панорамное окно, вид из которого выходил прямо на ночной город озаренный тысячами фонарей, полку с книгами и письменный стол, где был идеальный порядок, широкую кровать, застеленную темным покрывалом, и стоящий у окна синтезатор. Судя по всему это комната Вильгельма, особенно по тому, что у открытого шкафа у стены, где стоял стол, переодевался он, стоя ко мне спиной. Хоть и было темно я мне удалось разглядеть его широкую мускулистую спину. Взяв чистую футболку из шкафа, Бен Ингерд развернулся ко мне лицом и зашагал в сторону двери, еще с пол минуты я стояла и пялилась на его голый торс, на котором выступал пресс, мускулистые руки, грудь. Убирайся! Уноси от сюда ноги и чем быстрее, тем лучше! Или придется невнятно, краснея, объяснять, что ты тут делаешь, Мюриэль!

О, а вот и кухня! Нашла я ее по витавшем в воздухе аромату кофе. Хрустальная люстра в форме колокольчика с яркими лампочками, деревянный новый гарнитур, отполированный до плеска паркет. На столе лежала огромная круглая пицца с двойным сыром и беконом, а в чашках разлит только что сваренный горячий напиток из цельных зерен со сливками.

—Вай...—сглотнула подступившие слюни.

—Знал, что тебе понравится,— испугал, неожиданно появившись за спиной Вильгельм, его изучающий взгляд заскользил по мне.

—Это всего лишь я,— считал несильный шок на моем лице он и плюхнулся на высокий стул.—Я положил твою одежду сушить, думаю, через полчаса сможешь переодеться,— сказал, откусывая большой кусок пиццы.

И как она у него во рту только помещается?

—Хорошо, спасибо...

Хотелось спросить про родителей, но тут с оглушительным треском раздался небесный грохот. Я вздрогнула.

—Расслабься, это всего лишь гром,— заметил он.

Всего лишь... Для меня это гром и бешено несущаяся по венам кровь. Ведь прекрасно знает, как боюсь грозы, пауков, высоты и прочего. И каждый раз говорит: "Расслабься это всего лишь..." Такой ответ меня ни капли не расслабляет!

Зазвонил телефон и Бен Ингерд поспешил выйти за дверь, но я слышала каждое четко произнесенное слово,

—Алло... Мне нужно еще время... Как я должен сказать ей? Ты же сам знаешь всё... ЧТО??? Черт!

Вернулся ужасно взволнованный чем-то. На нем лица не было. И я не решалась заговорить, а он сидел молча, мня в сильных руках чайную ложку, смотря карими пробирающимися в душу глазами в пустоту.

—Ты ее замучаешь,— сказала, глядя на его пальцы.

—Что?

Вильгельм прослушал мое глупое замечания.

—Твой кофе остыл уже.

—А... Да, точно. Прости,— стал массировать переносицу пальцами руки, которой оперся на стол, согнув в локте.

—Что случилось?

—Ничего, пустяки,— отвечал с наигранным спокойствием.

—Красиво врешь.

—С кем поведешься от того и наберешься,— в его глазах вновь загорелись огоньки, медленно потягивая кофе из чашки, ответил Бен Ингерд.

Ну вот. Таким он мне нравится больше.

—Доедай и я отвезу тебя,—сосредоточенно смотрел, словно пытался решить в голове несколько задач сразу.

—Тебе, что...нельзя никого приводить сюда? Родители возвращаются?

—С чего ты взяла?—удивился тот.

—Ни с чего... я просто...

—Просто что?

—Предположила. Почему злишься? Не понимаю...

—Тебе показалось,—усмирял на глазах внутреннего зверя.

—Что случилось?—повторилась.

—Ничего,—вскочил на ноги и уперся ладонями в крышку разделочного стола.

—Лжешь мне? Серьезно? Почему нельзя сказать?—игриво ущипнула его со спины.

—Ай! Ты маленькая что ли?—развернулся, вцепившись пальцами в мои руки. — Так, а это что... мой шампунь?!— удивился он, вдохнув запах моих волос, а его губы растянулись в улыбке, обнажив ровные белоснежные зубы.

—Да, а что?— ничего не понимая, спросила я.

—Ничего, почему ты не взяла другой?

—С яблоком?— вскинула я бровью.

—Да...—не понравилось ему мое выражение лица.

—А мне мята больше по душе,—беспечно произнесла я.

—Ясно,—выдохнул Вильгельм.

—А твоя мама предпочитает фруктовый запах?— не отставала я.

Ему потребовалось некоторое время чтоб ответить.

—Да,— наконец выдавил он.

—А где она сейчас?

—Кто?

—Твоя мама.

—Сказал же, родители уехали.

—Правда?

—Конечно, когда я лгал тебе?

—Сейчас.

—Мюриэль,— сделал шаг назад.

—Что ты скрываешь?—включила Шерлока Холмса, сдвинув брови.

—Ничего. Твои вещи у меня в комнате, доолжно быть высохли уже. Собирайся, я отвезу тебя,—достал ключи от машины из кармана синих джинсов и, подбросив их в воздух, поймал.

—Так не честно, Бен Ингерд!—надула губы.

—Ну, я же тебе не губернатор и не депутат,—усмехнулся парень.

—Козлина,—фыркнула и направилась в комнату, в которую полчаса назад заглядывала через щелку.

Вильгельм поставил сушиться даже мои кеды. Во всей квартире нет ни одной фотографии, ни образа, совсем ничего. Но ведь все люди хранят семейные фотографии? А если не выставляют их на всеобщее обозрение в рамках, то складывают в альбомы или на худой конец в коробочки, которые ставят пылиться куда-нибудь на этажерку? На полке с книгами, у стола, между учебником физики и химии лежал неприглядный альбомчик. Пристав на носочки, достала книгу с жизненными картинками. На первой странице свободно, словно закладочка, лежала моя детская фотография. Мне там года два-три. Фото было сделано на фоне белой стены, видимо, я уже тогда понимала, что изображение получится так себе, и поэтому решила как следует разукрасить его своей улыбкой. Кажется, никогда в жизни больше не улыбалась так: карие глаза горят, на щечках выступают милые ямочки. Сразу видно— человек был доволен жизнью, целиком и полностью, не то что сейчас... Перевернула фото, на той стороне была сделала запись "Мюриэль Дэлидесс, дата рождения 23 октября 2001 года. Цель №4".

Откуда у него эта фотография? Почему там написано "Делидесс"? Что значит цель №4? Сначала подумала, может, ошиблась, и там вовсе не я? Но дата рождения моя. Но что все это значит? Хотела полистать альбом, но послышались шаги Вильгельма— поспешила запихать альбом обратно между учебником физики и алгебры.

—Эль, ты скоро?— прозвучал мужской голос за дверью.

—Да, я уже все,— вышла к нему.

Дождь уже не тарабанил в окна, а лил, как из ведра, прямо перпендикулярно земле. Мы, выбежав из подъезда, поспешили скрыться от ливня в черной Audi. Взревел мотор, из печки в салон стал поступать теплый воздух, заработали дворники.

—Ну и погодка,— сказал Вильгельм, помогая пристегнуть ремень безопасности, хотя я могла бы справиться и сама.

—Ужасный день.

—Где же твой заядлый оптимизм, Эля?— засмеялся он.

—Чему радоваться-то?

—У всех людей день одинаковый, события разные,— улыбнулся парень и заправил темную слегка влажную прядку мне за ухо.

—Я могу спросить?— немного тише произнесла я.

—Если ты о..,— напрягся он.

—Нет, не про родителей,— перебила я его.

—Тогда спрашивай.

—Откуда у те...

—Погоди минутку.

—Ты куда?— выкрикнула я, но он уже успел захлопнуть за собой дверь. Оставалось ждать его возвращения, вслушиваясь в шум дождя.

Четыре темные фигуры. Трое были одеты в черные дождевые плащи с капюшоном, и еще там была девушка. Лица ее не разглядела—в руках большой зонт, на плечи по тонкой куртке по пояс спускались черные волосы, ее пышная юбка неприлично коротка, а на ногах надеты ботинки выше щиколотки со шнурками и мощной подошвой. Она стояла молча склонив голову. Вильгельм пытался что-то объяснить им или договориться. В итоге он залез в карман и вытащил что-то, что помещалось в ладони и передал им, после чего дверь машины вновь захлопнулась, но уже с вымокшим Бен Ингердом. Сквозь запотевшее окно разглядела, как они направились к подъезду Вильгельма.

Машина сдвинулась с места. На скорости вдавленной почти в пол педали черную Audi вынесло на главную дорогу. Яркий желтый свет фонарей пробирался в салон, отбрасывая тени.

—Ты весь промок, может, нужно было вернутся?

—Зачем?

—Я подумала тебе нужно переодеться.

—Нет. Все в порядке.

Его безразличный тон пугал.

—Те люди, кто они?— немного погодя спросила.

Молчал, судорожно сжав губы, не одарив меня и взглядом, а его руки крепче вцепились в руль.

—Если это тебя так напрягает, я могу молчать,—обидевшись, ответила тишине.

—Что?—перевел взгляд с дороги на мое лицо, при этом не сбавив газ.

—Ничего,— надув губки, откинулась на сиденье.

—Эль,—Вильгельм снова глядел на дорогу.— Эль... Посмотри на меня...

Я и не думала.

—Мюриэль.

Пялилась в пустоту, вслушиваясь в пугающие раскаты грома.

В этот момент машина резко затормозила на светофоре, и он решил повернуться ко мне сам.

—Эля...— произнес почти шепотом, его пальцы заправили мою темную прядь, что закрывала мое лицо, как шторка, за ухо, потом заскользили по щеке к подбородку и, немного сжав его, повернули голову лицом к нему. Уголки губ поползи в верх, а взгляд заскользил по мне.—Эй, хватит дуться,— улыбался парень, держа за подбородок.— Улыбнись. Эля, ты же такая красивая, когда улыбаешься!

Ну что я могла с ним поделать? Конечно же улыбнулась.

—Умница!—засмеялся Вильгельм.—Я не знаю тех парней,—ответил немного погодя.

—Но среди них была девушка. Чего они хотели?— не оставляла своего.

—Ничего, спрашивали дорогу, заблудись бедняги,—вновь надавил на педаль— загорелся зеленый.

—Ты ведь что-то передал одному из них.

—Что?

Сейчас ему не очень нравилась, что я такая наблюдательная...

—Тебе показалось, я просто пожал ему руку.

Кто-то, нервируя, постоянно названивал ему. Бен Ингерд довез меня до самого подъезда. Видимо, хотел быть уверенным, что со мной не случаться неприятности в шаге от порога собственного дома.

—Спасибо,—отстегнула ремень безопасности.

—За что?— улыбнулся, повернувшись ко мне всем корпусом.

—За все. До завтра,— открыла дверь и ощутила капли дождя, что проскакивали сквозь образовавшуюся щель.

—Эля, подожди,— не успела выйти, как он захлопнул мою дверь изнутри.

—Вильгельм? В чем дело?

—Ни в чем, все в порядке. Я просто спросить хотел,— начал парень, откинувшись на сидение, собираясь с мыслями.

—Так спрашивай.

—Ты рисуешь...ведь только портреты?

—Да. А что?

—Не черкай больше чужие судьбы.

—Что ты хочешь сказать этим?—ничего не понимала.

—Лицо человека- это история... Оно и есть его судьба, понимаешь? Ты их рисуешь и... Ты же не знаешь, что с ними происходит после, понимаешь? Я не всегда смогу быть рядом. Если случится так, что я не смогу защитить тебя?—смотрел прямо в глаза. Было в этом что-то особенное ,от чего отнимались ноги, а сердце начало содрогаться в судорогах. Но что это?

—А где ж ты будешь?

—Эля, я ведь серьезно,— больно сжал руку, и я почувствовала его ледяное касание, он промок до нитки и сильно замерз.

—Я тоже серьезно. Что значит не сможешь защитить? От кого? Ты просишь меня перестать рисовать? Что в этом плохого?

—Ничего... Было бы ничего, если бы не... Эля, ты рисуешь очерки сломанных.

—Ладно, хорошо. Завяжу с портретами, как скажешь,— не хотела расстраивать его своей тупостью и недалекостью мышления.

Вильгельм наклонился ко мне и поцеловал в лоб. Губы были холодными и напряженными, только сейчас заметила, что они посинели—работающая на всю мощность печка не помогла ему согреться.

—Бог мой! Ты же заболеешь!—обхватила ладонями его щеки.

—О себе лучше позаботься, хомяк,—усмехнулся Бен Ингерд.

—Вот сейчас затащу в свою ванную! И будешь знать, как обзываться! Почему вечно хомяк?

—Потому что,—ухмыльнулся.—Я же любя. Не беспокойся за меня,—приложил мои руки к своим губам и стал согревать их теплом дыхания.

Аромат его одеколона окончательно одурманил сознание. "....любя...". Ты всегда рядом, Вильгельм. Почему? Почему, именно ты?

—Скажи, я нравлюсь тебе... хоть немного?— произнесла почти шепотом первое, что пришло на ум, глядя ему прямо в глаза.

Он гладил кончиками пальцев по моей щеке. Уголки губ вздернулись в верх, когда я это сказала. Может быть, молча Бен Ингерд просто подбирал нужные слова? Но, наверное, если бы я знала, что это, мне было бы сейчас легче сидеть рядом с ним в тишине, нарушаемой постукиванием пьяного дождя по стеклу и моего сердца в грудной клетке?