МЮРИЭЛЬ
Забыли о счастье,
Давно недовольны—
Дано лишь брыкаться
И тонуть в боли.
Не делим дорогу
На черную с белой.
Шагаю не в ногу,
Пытаюсь быть смелой.
Графит разбиваю
Об плотность листа
И в тайне гадаю,
Что все неспроста.
— А. Стасова, «Болит»
ГЛАВА 1
"Разбитые виски. Пульсирует в виски"
Потрескивающие хрупким звоном, подобным смеху Дины, кубики льда в алкоголе. Светлые длинные волосы удаляющейся девушки блестят от светодиодов, как белоснежное воздушное короткое платье, еле прикрывающее ее зад. Горячительный напиток обжигает изнутри, как и отношение лучшей подруги ко мне.
Я начала с белоснежных потолков над головой, неприятного запаха лекарств, царившего в воздухе, и огромной дыры в голове. Полный провал в памяти. Открыла глаза и обнаружила толпу незнакомых людей вокруг. Все казалось сном или бредом, подобным тому, что преследовал меня в беспамятстве: ослепляющий свет, тяжкий гул, закладывающий уши, слабость и боль по всему телу, словно мышцы в одночасье превратились в пюре.
Пришлось научится жить заново.
Мюриэль. Странное и сложное имя, которое не все в силах запомнить, мне самой понадобилось на это не меньше недели.
Университет. Новые друзья, а вместе с этим и проблемы.
— Так скажи, пусть проваливает! Пусть идет на все четыре стороны, если ее что-то не устраивает! Зачем ты сейчас тут страдаешь, если ей все равно? Так и ты забей! Пошли к черту эту придурочную, если она ничего не стоит!— с грохотом распахнулась дверь, ударившись об косяк, на пороге стояла Ирка, моя младшая сестра.
—Я не могу. Не могу так,— вздохнула, сидя на подоконнике, поджав колени к груди,— Я боюсь, что она уйдет. Навсегда.
—Ага! Меня то ты каждый день куда подальше отправляешь! А ее, значит, не можешь? Я не уйду, значит!— закатила глаза девочка.
—Ты это другое. Я знаю, что ты вернешься, даже если сильно обидишься, могу хотя бы наедятся. Она же... может растворится. На том самом месте, где пошлю ее к чертям,—сердце словно покрывается изморозью...
—На! Наденешь это!— бросила в меня вешалкой с черным платьем в паетках сестра.
—Зачем?
—Пойдешь туда,— отобрала девочка плед.
—Эй!— только и могла возразить, уставившись во все глаза.—Меня никто не приглашал...
—Плевать!—стащила меня с окна за ногу.
Маленькая вредина буквально запихала мое тело в такси и отправила на вечеринку, появление на которой вызвало не только недоумение на лице бывшей подруги, но и гнев, раздражение
—Зачем ты притащилась сюда?—сверкнули изумруды в глазах на безупречно чистом курносом лице.
—Ну как я могла пропустить совершеннолетие своей лучшей подруги? Друзей принимают такими, какие они есть. Овцы тоже социально активны, тебе ли не знать?— оперлась рукой на барную стойку. Любые выяснения отношений вызывают во мне бурю эмоций, которые заставляют терять равновесие, а голос и руки предательски дрожат.
Накрашенные глаза с накладными ресницами сощурились. Дина не прочь повыдирать у меня волосы, а я придать ее мине немного естественности, например, парочкой синяков или шрамов. Но для этого здесь слишком много народу.
—Знаешь, почему так?—сделала шаг на встречу, приложив стакан к тонким губам, накрашенным ядовито-красной помадой. На этих каблуках блондинка была выше меня на пол головы, что внушало страх перед ее стальной осанкой и стеклянной улыбкой.—Такую идиотину, как ты, Эн Дейдбрайд, еще поискать надо,—продолжала ухмыльнувшись.—Вешаешься на шею первым встречным. До одури наивное дитя, которое раз плюнуть обвести вокруг пальца!—склонила голову в бок. Еще немного и из ее красивых ушей с золотыми серьгами с крупными круглыми черными камушками пойдет дым, но из-за табачного тумана его никто не заметит.
—О чем ты?—не понимала я.
—Ах.. о чем я?—ликовала девушка.—Верила мне?—ее взгляд застыл в ожидании ответа.—Сама знаю, что да,—самоуверенно говорила та.
—И?— больше искрящихся глаз бесило ее спокойствие.
—Все куплено, Элечка. Думаешь, я дрянь? Не-а... просто хороший актер, знающий себе цену. А ты... Смотри!— тонкие руки коршуном вцепились в мои плечи и подтащили к огромному круглому зеркалу на белой стене.—Видишь его, напуганного хомяка? Он и его трусливость ничего не стоят!
—Убери свои лапти!— пыталась вырваться я, смотря в свое отражение.
—Смотри,—язвительно шептала в ухо.—Хорошая игрушка, правда? А что делают с такими хорошенькими девочками, как ты...такими послушными и ручными? Правильно, их ломают, да, Эля... как погремушки— марионетки ничего не стоят.
—В твоей башке пива больше, чем мозгов,—не понимала ее слов.
—В моей они хотя бы есть. Видишь, я попыталась помочь тебе. Но тупые курицы вроде тебя, как бараны, сами прут в руки своим палачам. Так было и будет всегда. И мне не жаль. И не совестно. Я хотя бы попыталась...—ласково улыбнулась, касаясь пальцами моей щеки.—А теперь проваливай,—грубо подтолкнула ладонью в спину.
—Что за бред?—ухватила белую ручку.
—Господи, отвяжись уже! Этот спектакль продолжается два года! Мне надоело с тобой нянчится и всего-то, ясно?—сорвался на крик ее голос. —Мне не нужна в друзьях неблагодарная дрянь,—прошипела Дина, и развернувшись на каблуках, пошла прочь.
—Эй...мы ведь друзья,—произнесла одними губами и запила подступившую к горлу горечь виски. Яд замедленного действия подступил к мозгам, обрушив головокружение.
Выбежала на лестничную площадку, еле пробравшись через толпу содрогающихся в танце гостей. В нос ударил едкий запах краски и подгоревших котлет. Этажом выше на подоконнике курили две девчонки, там же ругались супруги, которых заглушал крик ребенка.
—Ну, Ленусик...
—Если ты сейчас же не разберешься с этим сбродом, я сама пойду!—доносился отчаянный истерический женский вопль.
—Время девять, что я им скажу? По закону...
—Тряпка! У меня уже кровь из ушей хлещет, только ты не видишь! Говорила мне мама...—перебивали они друг друга.
—Да ты дура! И мать твоя...
—Не смей говорить гадости о моей маме!—звуки бьющегося фарфора.—Она святая женщина, а ты!—из квартиры успел выскочить высокий тощий мужчина в растянутой белой майке и трениках. После что-то тяжелое ударилось об дверь.
Он подошел к окну, попросил у школьниц сигарету и зачитал лекцию о вреде табака и алкоголя.
В сумочке разрывался телефон.
—Где ты?—первое, что услышала в трубке, приложив Iphone к уху.
—Я... дома.
—Не ври,— ухмыльнулся на том конце парень с бархатным голосом.
—Не сейчас, ладно?— выдавила, сдерживая слезы, и сбросила.
Пустилась в бегство по ступенькам, с грохотом захлопнула железную дверь, направилась прочь от дома, шлепая кедами по лужам, вжав голову в плечи, надев наушники с музыкой на полную громкость... только бы не слышать, как скулит сердце.
***
Стемнело. Сумерки опустились над городом. Над тесным, грязным городом. Я шла по асфальтированному тротуару, ловко перепрыгивая через лужи. Карточные домики расположены так, что невольно чувствуешь себя, словно в оковах, кажется будто блуждаешь в бесконечном узком лабиринте, застрял в крохотной коробке из под обуви. Небо заволок толстый слой серых туч, скрыв луну. Вот уже срываются капли осеннего дождя, поблескивая на свете фонарей, стуча по карнизам магазинов, по кожаной черной кутке с металлическими шипами на плечах и воротнике. Тротуар с паутинкой трещин сыреет— приходится ускорить шаг. Бегу хлюпая кедами по лужам, перекинув клатч через плечо, вымокая насквозь.
Никогда не думайте и не бегайте одновременно! Никогда! Я мчалась и гоняла нейроны. Скрыться вон в той остановке? Или забежать в магазин? И в итоге, не смотря под ноги, наступила на белый шнурок кед и шмякнулась со всей силы в лужу, разбив колени в кровь, здорово прокатилась ладонями по мокрому асфальту.
—Где вот сейчас мой зонт? Наверное, спокойно валяется себе в заваленном чулане!—огляделась по сторонам и обнаружила в паре шагов уютненькое кафе с окнами во всю стену, через которые можно наблюдать с улицы за происходящим внутри.
В его стеклянной двери увидела свое отражение. Сейчас я напоминала больше промокшего насквозь бездомного котенка, чем симпатичную брюнетку из рекламы шоколада: мокрые сосульки, вместо густых шелковых прядей волос по плечи, чуть пухлые губы посинели от холода и глаза панды. Черт! Надо было не жмотиться и покупать водостойкую тушь! Меня впустят туда вообще? Я же на самом деле симпатичная... когда сухая... У меня белое курносое личико, карие глаза с длинными ресницами, ровные красивые зубки, и фигура от природы, как у фитоняшки.
Толкнув тяжелую холодную дверь, ощутила поток теплого воздуха в лицо. Здесь было очень светло и вкусно пахло, на фоне приглушенная гулом посетителей музыка. Зал уставлен рядами столиков прямоугольной формы и мягкими разноцветными диванчиками, между которыми бегали официантки с конскими хвостами на затылках и золотыми бейджиками на груди. На входе пустой ресепшен. Воспользовавшись шансом направилась в туалет, чтоб срочно оказать первую помощь внешности той странной девчонке, глядевшей на меня в отражении.
Выжала воду из волос, умылась. Покопавшись в сумочке нашла открытую пачку влажных салфеток, стерла ими всю грязь с куртки, колен. Ну вот, хоть немного стала похожа на человека! На выходе на глаза попалась сушилка для рук. Я в комнате одна? Осмотрелась и даже заглянула в кабинки. Да, точно. Никого. Ничего же не случится, если немного подсушу волосы? Да, знаю, так делать нельзя— это сушилка для рук. Но я сейчас так нуждаюсь в потоке горячего воздуха! Совесть проиграла.
За окном все еще лил дождь, выбрав самое уютное местечко, расположилась на удобном мягком диване. К счастью в кошельке было не пусто. Мама говорит, что лучше с собой лишнего не брать— это может помочь если ты не дружишь с силой воли и часто транжиришь деньги налево и направо. Да, я из этих людей. А еще я никогда не слушаю мать, считая это пустой тратой сил— у нее своя голова на плечах, а у меня своя.
Подошел официант и подал меню. Немного полистав его, заказала пирожное и кофе. Делать было нечего—в голову ползли мрачные мысли о Дине. Не хочу! Не хочу ее ни в чем обвинять! Но почему она так поступает со мной? За что? И о каком театре шла речь, где ей была отведена ключевая роль? Я тоже играю в этом цирке? Вслушиваясь, как капли отбивают чечетку по стеклу, достала из сумочки кусочек бумаги, карандаш, ластик и стала рисовать портреты— помогает отвлечься. Графит крошился на шершавой бумаге, оставляя серые линии, которые выстраивались в картинку. Вот уже появлялись лица. Сидела и рисовала посетителей кафе. Здесь было очень тепло, одежда подсохла. А моего заказа все еще нет. Вдруг карандаш выскользнул из рук, покатился к краю стола и упал на пол. Наклонилась, чтоб поднять, но мне поспешили помочь.
Увлекшись, видимо, не заметила, как они подошли, трое парней с любопытством разглядывающих мое тело. Один среднего роста с рыжими вьющимися волосами по плечи и длинным носом. На голове второго черная бейсболка задом наперед. Он явно был одним из тех, кто ходит в тренажерный зал, поднимает вес в пару центнеров и все: на этом его достижения начинаются и заканчиваются. Третий, самый высокий, одет в черную ветровку, темные волосы слегка взъерошены. Опершись рукой на мой столик, он держал в руках упавший карандаш. Зеленные глаза блеснули, а уголки губ вздернулись в верх, обнажив ровные белые зубы.
—Не это потеряла?— загадочно произнес голос с хрипотцой.
По спине пробежали мурашки.
Чужие лица на бумаге вызывают во мне бурю эмоция, я могу понять чего стоит ждать от того или иного человека, а чего нет, всего-то набросав очерки его мины на холст. Могу разобраться в его смешанных чувствах и даже чуток затронуть воспоминания, даже те, что похоронены глубоко в подкорке головного мозга. Стоит захотеть и достану их даже без помощи мраморной надгробной таблички "События детства". Может, это неправильно, но капаться в чужих шкафах и искать там скелеты, доставляет удовольствие. Это же так интересно и захватывающе, не правда?
—Спасибо,— пискнул дрожащий голос.
Черт, черт, черт! Какого дьявола им надо?
—Лови,— мило улыбнулся и бросил карандаш.
Обычно все, что казалось бы, летит мне прямо в руки оказывается на полу. Всегда. На физкультуре, я незаменима— так ронять все на свете умею только я.
—Мы приземлимся тут?— спросил парень в бейсболке, хотя уже успел плюхнуться напротив.
"Nein ! Найдите себе другую взлетную полосу!"—бился внутри здравый смысл, постигший темные закоулки их похотливых душ. Но наружу не вырвалось и звука.
Молчание остальные приняли за одобрение и последовали примеру качка: тот, рыжий, сел рядом с другом, а самый высокий рядом со мной. Судорожно сгребла все в сумку и отодвинулась ближе к окну.
—Няшка-стройняшка, покажи зубки. Дэнчик, смотри, заточка с улыбкой лучше угрюмого жала?— больно сжал пальцами подбородок.
Знакомство со всякими отморозками не входило в мои планы. Но кто ж знал, что вернуться домой сегодня было просто не суждено?
—Эй! Убери свои щупальца!— ударила по рукам.—Иначе я пропущу их через мясорубки и засуну тебе туда, где не светит солнце!
—Сорян, хотел леща кинуть, чисто из вежливости,— виновато улыбнулся тот, выставив руки вперед.—Но комплемент, видать, не зашел.
Что это за вид имбецилов ходящих? Я думала такие существуют только в кино. Гопники. Жулики. Шпана. Весь этот сброд, казалось, вымер в девяностые. Но нет. Эй, мамонты, как вы только сохранились в такой отличной форме?
—Будешь послушной девочкой, и, может, это кончится для тебя хорошо,— стал наматывать себе на палец прядь моих волос.
—Я тороплюсь,—попыталась встать.
—Только тебе придется извиниться,—игнорировал мои слова. Теперь его длинные холодные пальцы скользили по моей шее.
—Отвали!
Но он даже и не думал, схватил за запястье и с большей силой сжал пальцы. Страх парализовал тело, язык спрятался за зубами, ударившимися в дробь. Ну и куда же делась вся твоя храбрость, Мюриэль? Сделай что-нибудь!
—Такая сладкая и так базаришь,— заметил качок в бейсболке.
—Сладкая?!
Звон озорно бьющегося стекла, на полу осколки, удивление в голубых глазах ошарашенной официантки. Кровь запульсировала в виски.
О, да, похоже, я здорово влипла. Прям по самые уши! Та лужа была лишь полбеды этого вечера...