21
Было уже утро, когда Мариса подвезла Эндрю к его отелю.
- Поеду к Альберто, верну ему машину. До скорого!
- Это действительно его машина?
- Тебе-то какое дело?
- Перед приемным отделением больницы могла быть камера наблюдения. Советую избавиться от машины и поскорее заявить об угоне.
- Не бойся, наши сельские больницы не настолько богаты. Но я передам ему твой совет.
Эндрю вылез и наклонился к Марисе:
- Знаю, ты не послушаешься, но все равно: не говори дяде, что я нашел способ заткнуть Ортису рот.
- Чего ты боишься?
- Опасность грозит нам с тобой, Альберто все это время просидел у себя в баре. Доверься мне - хотя бы в порядке исключения.
- Можно подумать, я тебе не доверяла тогда, на заднем сиденье, дурень!
Мариса резко рванула с места. Эндрю проводил «пежо» задумчивым взглядом.
* * *
В ответ на просьбу Эндрю дать ему ключи от номера портье позвал директора, и тот принес постояльцу извинения за то ужасное происшествие, заверив, что такого в его заведении еще не случалось и что новые меры безопасности исключат подобное в будущем. Отель приготовил в порядке компенсации бонус: вещи Эндрю перенесли в номер люкс на последнем этаже.
Назвать эти покои королевскими не поворачивался язык, но все-таки здесь имелась небольшая гостиная, и вид из окна был более приятный. В ванной ничего не текло, кровать оказалась удобнее прежней.
Эндрю решил проверить, не пропало ли что-нибудь из чемодана. Боковой карман чемодана был как-то странно оттопырен, но Эндрю точно помнил, что сам он ничего туда не клал.
Расстегнув молнию, он обнаружил игрушечный металлический локомотив, миниатюрную модель, которую он однажды чуть не купил у бруклинского антиквара. Из трубы торчал крохотный листок бумаги.
«Скучаю по тебе, люблю тебя. Вэлери».
Эндрю растянулся на кровати, поставил локомотивчик на подушку рядом со своей и так, глядя на него, уснул.
* * *
Он проснулся уже днем от стука в дверь. К нему пришел Альберто.
- Я думал, вы из своего бара ни ногой.
- По особым случаям я нарушаю это правило, - ответил Альберто. - Надевай пиджак, я угощу тебя обедом.
Машина Альберто вызвала у Эндрю улыбку: это был автомобиль японской модели, а не давешний «пежо»-универсал.
- Я последовал твоему совету, - объяснил Альберто. - Та машина и так уже намотала более двухсот тысяч километров, пора было ее заменить.
- Полагаю, цель вашего визита - не похвастаться новой машиной?
- Я ее просто одолжил, чтобы приехать к тебе с извинениями.
- Я вас слушаю.
- Мне искренне жаль, что все так случилось, я совершенно этого не хотел и тем более никому не желал смерти.
- А ведь я вас предупреждал...
- Это внушает мне еще более горькое чувство вины. Тебе надо покинуть Аргентину, прежде чем до тебя доберется полиция. Марисе я велел отсидеться в укромном месте, пока все не утихнет.
- Она согласилась?
- Нет, потому что не хочет потерять работу. Когда понадобится ее спрятать, я напишу ее тетке, пусть вмешается. Ее она послушается. Ты - другое дело, ты иностранец, устроить вам побег из страны будет труднее. Хватит рисковать, я и так уже причинил всем немало неудобств.
Альберто притормозил перед книжным магазином.
- Я думал, нас ждет обед.
- Ждет-ждет, внутри есть ресторанчик, принадлежащий моему приятелю, там мы сможем спокойно потолковать.
Книжный магазин Эндрю понравился: длинный коридор со шкафами, забитыми книгами. Коридор выходил во внутренний дворик с несколькими столиками. Хозяин кормил только завсегдатаев. Альберто поприветствовал друга и усадил Эндрю напротив себя.
- Знаешь, почему мы с Луизой расстались? Потому что я трус, сеньор Стилмен. Это я виноват, что наш сын... пропал. При диктатуре я был активистом сопротивления. Никакого геройства, просто участвовал в подпольном издании оппозиционной газеты. Средств у нас было всего ничего - только наше рвение да старенький ротапринт. Не бог весть что, но у нас было ощущение, что мы сопротивляемся в меру сил. В конце концов военные некоторых из нас выследили, схватили, подвергли пыткам. Потом арестованные исчезли. Но так и не заговорили.
- Вы помните беднягу по имени Рафаэль? - спросил Эндрю.
Прежде чем ответить, Альберто долго сверлил его взглядом.
- Возможно. Всех не упомнить, все-таки сорок лет прошло, да и не все мы были друг с другом знакомы.
- Его жену звали Исабель.
- Говорю же, не помню! - сердито воскликнул Альберто. - Я сделал все, чтобы забыть, - продолжал он, успокоившись. - Моего сына Мануэля похитили вскоре после облав, в которые угодили многие из наших. Он не имел ко всему этому никакого отношения, учился на факультете механики, только и всего. Через него Фебрес думал добраться до меня. Так, во всяком случае, считает Луиза. Фебрес ждал, наверное, что я приползу к нему просить за Мануэля. Но он просчитался.
- Вы не стали спасать сына?
- Я хотел спасти других товарищей. Я знал, что на второй же пытке сломаюсь. И потом, он бы все равно не выпустил Мануэля. Они никого не выпускали. Но Луиза так мне этого и не простила.
- Она знала про газету.
- Она писала большую часть статей.
Альберто молча достал из бумажника пожелтевшую фотографию юноши и показал ее Эндрю.
- Луиза - мать, у которой украли ребенка.
Для нее весь мир в этом виноват. Посмотрите, каким красивым парнем был наш Мануэль. Смелый, благородный и такой веселый! Больше всего на свете он любил мать. Я уверен, что он не заговорил, чтобы ее защитить. Он знал, каковы ее взгляды. Видел бы ты их вместе... Со мной он был не настолько близок, но я его любил больше всего на свете, пусть и не всегда умел это выразить. Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть его хотя бы еще разок... Тогда я бы сказал ему, как я им горжусь, какое это счастье - быть его отцом, как тяжело я переживаю его гибель. В тот день, когда его увезли, моя жизнь остановилась. Луиза выплакала все слезы, а я по-прежнему плачу всякий раз, когда встречаю на улице юношу его возраста. Бывает, иду за таким парнем в надежде, что он обернется и назовет меня папой... От горя недолго спятить, сеньор Стилмен. Сегодня мне ясно, что вчера я совершил ошибку. Мануэль никогда не вернется. Я выкопал во дворе нашего дома яму и зарыл в ней его вещи - школьные тетрадки, карандаши, книжки, постельное белье, на котором он спал в свою последнюю ночь. Каждое воскресенье я жду, пока в окнах Луизы погаснет свет, и сажусь под старое палисандровое дерево. Я знаю, жена прячется за занавесками и следит за мной, знаю, она тоже молится. Может, даже хорошо, что мы не видели его тело.
Эндрю положил ладонь на руку Альберто. Тот поднял голову и горько улыбнулся.
- Возможно, я не выгляжу на свой возраст, но через год мне стукнет восемьдесят. Я жду встречи с сыном после смерти. Мне кажется, что такая долгая жизнь дана мне в наказание.
- Мне очень жаль, Альберто.
- А мне?! Это я виноват, что Ортис легко отделается. Он выздоровеет и продолжит жить как ни в чем не бывало. А ведь мы были так близки к цели!
- Вы позволите мне попользоваться вашей машиной до завтрашнего вечера?
- Она не моя, а моего приятеля, но я не могу тебе отказать. Куда поедешь?
- Об этом потом.
- Отвези меня в бар и поезжай куда хочешь.
- Где мне сейчас найти Марису?
- Думаю, она дома. По ночам работает, днем спит - ну и жизнь!
Эндрю положил перед Альберто свой блокнот и ручку:
- Напишите ее адрес, только не предупреждайте ее о моем приезде.
Альберто угрюмо посмотрел на него.
- Я вам доверял, теперь вы доверьтесь мне, - тихо проговорил Эндрю.
* * *
Эндрю подвез Альберто и, следуя его инструкции, отыскал жилище Марисы.
Он поднялся на третий этаж домика на улице Малабиа в квартале Палермо-Вьехо. Удивленная Мариса открыла ему дверь полуголая, обмотанная полотенцем.
- Черт, тебе чего? Я ждала подругу.
- Позвонишь и скажешь, чтобы не приходила, потом оденешься. Или действуй в обратном порядке, дело твое.
- Один раз переспать - еще не повод, чтобы мне приказывать!
- Дело не в этом.
- Я отменю визит подруги, и мы можем никуда не ходить, если хочешь. - Она сбросила на пол полотенце.
Она была сейчас еще соблазнительнее, чем той ночью. Но он нагнулся за полотенцем и обвязал им бедра Марисы.
- Второй раз оказывается порой хуже первого. Одевайся, нас ждут важные дела.
Она фыркнула и заперлась в ванной.
Эндрю осмотрел комнату Марисы, служившую и гостиной, и спальней. Постель была разобрана, но манила белизной и свежестью. У стены громоздились высокие стопки книг. Книги во множестве стояли и на полках стеллажей между двумя окнами, в которые лился мягкий солнечный свет. Вокруг низкого столика посередине комнаты были разбросаны разноцветные подушки. В комнате царил милый беспорядок, на всем лежал отпечаток хозяйки.
Мариса вышла уже одетая: джинсы с дырками на коленках и майка, весьма условно прикрывавшая грудь.
- Можно узнать, куда мы направляемся? - спросила она, ища ключи.
- К твоей тетке.
Мариса застыла.
- Мог бы раньше предупредить! - Она раскопала в куче одежды на полу черные бархатные брюки и более скромную блузку и переоделась, не стесняясь Эндрю.
* * *
Эндрю сел за руль, Мариса закурила и опустила стекло.
- Что тебе понадобилось от Луизы?
- Хочу задать ей кое-какие вопросы, чтобы поставить точку в расследовании. Еще попрошу, чтобы она перестала держать меня за идиота.
- С чего ты решил, что это так?
- Твои дядя и тетя утверждают, что не общаются, а на самом деле видятся постоянно.
- Меня бы это сильно удивило. Но при чем тут ты?
- Поймешь позже.
* * *
Отперев дверь и увидев на пороге Марису и Эндрю, Луиза не удивилась и пригласила гостей войти.
- Чем могу быть вам полезной?
- Расскажите все, что вам известно о майоре Ортисе.
- Мне известно о нем совсем немного, я уже вам об этом говорила. До нашей с вами встречи он оставался только одной фотографией среди многих в моем альбоме.
- Не возражаете, если я загляну еще разок в альбом? Не в тот, где палачи, а в тот, где их жертвы.
- Разумеется.
Она достала альбом из ящика буфета и положила его перед Эндрю. Тот пролистал его от первой до последней страницы, закрыл и уставился на Луизу.
- У вас нет фотографий Рафаэля Сантоса и его жены Исабель?
- Мне жаль, но эти имена ничего мне не говорят. У меня нет фотографий всех тридцати тысяч жертв, я собрала только пятьсот, тех, у кого похитили детей.
- Их дочь звали Мария Лус, когда ее мать убили, ей было два года. Ее история вам неизвестна?
- Этот заносчивый тон совершенно ни к чему, сеньор Стилмен. Вы почти ничего не знаете о проделанной нами работе. С тех пор как мы повели борьбу за торжество истины, удалось восстановить настоящие имена только десяти процентов похищенных детей. Впереди долгий путь, и, учитывая мой возраст, до конца мне его не пройти. Позвольте спросить, откуда у вас интерес именно к этой девочке?
- Ее удочерил майор Ортис. Любопытное совпадение, не находите?
- О каком совпадении вы говорите?
- В досье, из-за которого мы стали искать Ортиса, находилась фотография Марии Лус, но не было уточнений, что их связывает.
- Похоже, ваш информатор пытался направить вас на верный путь.
- Он или она?
- Я устала. Мариса, пора тебе уводить твоего знакомого, мне пора отдохнуть.
Мариса жестом показала Эндрю, что пора закругляться. Обняв тетушку, она что-то прошептала ей на ухо. «Мне очень жаль...» - донеслось до слуха Эндрю.
- Не жалей, он хорош собой, а жизнь коротка...
Мариса вышла на улицу. Эндрю попросил ее подождать во дворе - он, дескать, забыл на столе ручку.
Когда он снова возник в дверях, Луиза прищурилась:
- Вы что-то забыли, сеньор Стилмен?
- Называйте меня Эндрю. Мне будет приятно! Еще одно слово, прежде чем проститься и дать вам отдохнуть: я счастлив, что вы помирились с Альберто.
- О чем это вы?
- Вы сами только что упомянули возраст, вот я и сказал себе: она уже не в том возрасте, чтобы тайком встречаться с бывшим мужем!
Луиза стояла молча, разинув рот.
- Пиджак на вешалке у вас в прихожей был на Альберто, когда я знакомился с ним в баре. Хорошей сиесты, Луиза... Вы позволите мне называть вас Луизой?
* * *
- Что за выкрутасы? - накинулась на него Мариса во дворе.
- Я пытался тебе объяснить перед уходом, но ты не обращаешь внимания на мои слова. Ты работаешь сегодня вечером?
- Да.
- Предупреди хозяина, что не сможешь прийти, просто скажи, что приболела, - подумаешь, одной ложью больше.
- Зачем мне пропускать работу?
- Вчера я тебе обещал вместе завершить начатое. Этим мы и займемся. Где тут ближайшая заправка? Нам понадобится полный бак.
- Куда ты меня потащишь?
- В Сан-Андрес-де-Хилес.
* * *
Через два часа они добрались до деревни. Затормозив у тротуара, Эндрю спросил у прохожего, где находится полиция, и поехал в указанном направлении.
- Зачем нам полиция?
- Тебе незачем, сиди в машине и жди меня.
Войдя, Эндрю заявил, что ему нужен дежурный офицер. Сержант сообщил ему, что единственный офицер участка уже ушел домой. Эндрю нашарил на стойке блокнот и записал номер своего мобильного и координаты отеля.
- Я оказался вчера вечером на месте аварии у Гахана, где погиб человек, и отвез двоих раненых в больницу. Мне особенно нечего рассказать, но если вам нужны показания, то меня можно найти по этому телефону...
- Я в курсе. - Полицейский встал с табурета. - Врач, с которым мы говорили, сообщил, что вы умчались, не оставив адреса.
- Я задержался на парковке, а у меня была важная встреча в Буэнос-Айресе, и я сказал себе, что постараюсь поскорее вернуться, что, как видите, и сделал.
Полицейский вызвался сам запротоколировать его показания и уселся за пишущую машинку. На листе появилось ровно девять строк. Эндрю подписал протокол, скромно выслушал благодарность за достойное исполнение гражданского долга, позволившее спасти две жизни, и вернулся в машину.
- Можно узнать, чем ты столько времени занимался в полицейском участке? - спросила Мариса.
- В нашей с Ортисом шахматной партии я съел у него фигуру. Потом объясню, теперь скорее в больницу!
* * *
- Как себя чувствуют пострадавшие? - спросил Эндрю. - Мы возвращаемся в Буэнос-Айрес и по пути решили заехать и узнать, как они.
- Вот и вы! - воскликнул узнавший Эндрю интерн. - Мы вас обыскались. Я решил, что у вас совесть нечиста, поэтому вы удрали.
- Я не мог ждать, а вы не уточнили, когда выйдете из операционной.
- Откуда мне было знать, сколько времени это займет?
- Так я и подумал. Не мог же я заночевать на стоянке! Я только что из полиции.
- С кем вы там говорили?
- С сержантом Гуартесом. Симпатичный такой, низкий голос, большие очки.
Врач кивнул: описание соответствовало облику одного из трех деревенских полицейских.
- Им повезло, и даже очень, что вы проезжали мимо. Того, которому больше досталось, сегодня рано утром увезли в столицу.
Здесь у нас совсем маленький лазарет, не приспособленный для оказания помощи в таких серьезных случаях. А сеньор Ортега легко отделался: глубокая рана на бедре и разрыв мышц. Мы его прооперировали, и теперь он отдыхает в боксе. В данный моменту меня нет свободной палаты, может, завтра найдется, а если нет, то мне придется отправить его в другую лечебницу. Вы хотите с ним повидаться?
- Это его не слишком утомит? - схитрил Эндрю.
- Он наверняка будет рад поблагодарить своего спасителя. Мне пора на обход, а вы ступайте к нему, это здесь, в конце коридора.
Долго не задерживайтесь, ему надо восстанавливать силы.
Врач пожал Эндрю руку и побежал вверх по лестнице, дав указание дежурной сестре пропустить посетителя к пациенту.
Эндрю отодвинул занавеску, отделявшую бокс Ортиса от другого, пустого.
Раненый спал. Мариса стала тормошить его за плечо.
- Опять вы! - простонал он, открыв глаза.
- Как самочувствие? - осведомился Эндрю.
- Мне ввели болеутоляющее, теперь получше. Чего еще вам надо?
- Предоставить вам второй шанс.
- Какой еще шанс?
- Вас поместили сюда под фамилией Ортега, если не ошибаюсь?
- У меня документы на это имя, - четко ответил бывший военный летчик, пряча глаза.
- Вы могли бы выписаться под этим же именем и вернуться домой.
- Пока не будет опубликована ваша статья?
- Я намерен предложить вам сделку.
- Предлагайте.
- Вы абсолютно искренне отвечаете на мои вопросы, а я излагаю только историю майора Ортиса, не называя вашего нового имени.
- Какие у меня могут быть гарантии, что вы сдержите обещание?
- Только мое честное слово.
Ортис долго смотрел на Эндрю, потом спросил:
- А она будет держать язык за зубами?
- Так же надежно, как держала вчера револьвер у вашего виска. Не думаю, что ей захочется, чтобы я вас выдал, ведь от этого зависит ее будущее.
Ортис надолго умолк, наморщив лоб и глядя на капельницу, из которой ему в вену поступал целительный раствор.
- Валяйте, - решился он.
- При каких обстоятельствах вы удочерили Марию Лус?
Вопрос попал в цель. Ортис повернул голову и больше не спускал глаз с Эндрю.
- Когда я демобилизовался, Фебрес хотел заручиться моим молчанием. Он отвез меня в закрытый сиротский дом. По большей части в нем содержали младенцев нескольких недель от роду. Он приказал мне выбрать ребенка, объяснив, что это для меня лучший способ вернуться к действительности. Он сказал, что я тоже приложил руку к спасению этой невинной души, управляя самолетом, из которого сбросили в море родителей ребенка.
- Так и было?
- Я не мог этого знать, как, впрочем, и он, ведь не я один, как вы можете догадаться, совершал такие вылеты. Но такая возможность не исключалась. Я как раз женился. Мария Лус была постарше других малышей, и я решил, что лучше нам взять двухлетнего ребенка, с ним проще.
- Это же был украденный ребенок! - не выдержала Мариса. - Ваша жена согласилась участвовать в этой гнусности?
- Моя жена ничего не знала. До самой смерти она верила в то, что я ей тогда рассказал: что родители Марии Лус были военными, что их убили монтонерос и наш долг помочь малышке. Фебрес снабдил нас свидетельством о рождении, в котором мы значились как ее родители. Я объяснил жене, что Марии Лус проще будет жить полной жизнью, не зная о драме, невинной жертвой которой она оказалась. Мы любили ее так крепко, будто сами произвели на свет. Марии Лус было двенадцать лет, когда скончалась моя жена, и она оплакивала ее как родную мать. Я один ее вырастил, работал как одержимый, чтобы оплатить ей учебу на филологическом факультете университета. Я давал ей все, чего ей хотелось.
- Не могу больше это слышать! - сказала Мариса и вскочила.
Эндрю строго взглянул на нее, и она опять села на стул, но теперь верхом, спиной к Ортису.
- Мария Лус до сих пор живет в Думесниле? - спросил Эндрю.
- Нет, давно уехала. Матери площади Мая нашли ее, когда ей было двадцать. Выходные она проводила в Буэнос-Айресе, ее увлекала политика. Она не пропускала ни одной демонстрации, воевала за так называемый социальный прогресс. Синдикалисты, любители «травки», с которыми она познакомилась в университете, совсем задурили ей голову.
Все образование, которое мы ей дали, пошло коту под хвост.
- Зато она была верна идеалам своих настоящих родителей, - вмешалась Мариса. - В ее венах не ваша кровь, а яблоко от яблони недалеко падает.
- По-вашему, левачество передается по наследству? А что, очень может быть. Как и другие пороки, - усмехнулся Ортис.
- Не знаю, как насчет левачества, которое вы так презираете, но гуманизм - наверняка.
- Если она встрянет еще раз, я не скажу вам больше ни слова, - пригрозил Ортис Эндрю.
В этот раз Мариса выскочила из бокса, издевательски отдав майору Ортису честь.
- Матери площади Мая заметили Марию Лус на одной из демонстраций. Прошло несколько месяцев, прежде чем они к ней обратились. Узнав правду, моя дочь решила сменить фамилию. В тот же день она ушла из дому, ничего не сказав и даже не оглянувшись.
- Вы знаете, где она?
- Не имею ни малейшего понятия.
- Вы не пытались ее отыскать?
- Не пытался? Теперь уже я не пропускал в Буэнос-Айресе ни одной демонстрации, переходил из колонны в колонну в надежде ее увидеть. И однажды увидел, подошел, попросил уделить мне минутку, чтобы поговорить. Она отказалась. В ее взгляде была одна ненависть. Я даже боялся, что она меня выдаст, но этого не произошло. Она получила диплом и уехала из страны, с тех пор я ничего о ней не знаю. Теперь пишите свою статью, сеньор Стилмен, я надеюсь, что вы сдержите слово. Я прошу об этом не ради себя, а ради другой моей дочери. Она знает одно: что ее сестра была приемышем, Эндрю убрал ручку и блокнот, встал и ушел не попрощавшись.
Мариса стерегла его за занавеской и, судя по выражению лица, пребывала в отвратительном настроении.
* * *
- Только не говори, что этот мерзавец останется безнаказанным! - крикнула Мариса по пути к машине.
- У меня одно слово.
- Ты не лучше его!
Эндрю посмотрел на нее, пряча улыбку. Запустив мотор, он отъехал от больницы.
- Ты такая сексуальная, когда злишься, - сказал он, кладя руку ей на колено.
- Не трогай меня! - Она сбросила его руку.
- Я пообещал не называть его имя в статье, вот и все.
- И что дальше?
- Ничто не помешает мне проиллюстрировать статью фотографией. Если кто-нибудь узнает в Ортеге Ортиса, я буду ни при чем. Расскажи, как найти фотографа, которому ты отдала пленку. Будем надеяться, что она не засвечена, мне бы очень не хотелось возвращаться сюда еще и завтра.
Глядя на Эндрю, Мариса взяла его руку и положила себе на бедро.
* * *
Утро в Буэнос-Айресе выдалось приятное, высоко в небе сверкали ослепительной белизной перистые облака. Эндрю воспользовался последним днем в этом городе, чтобы хотя бы бегло его осмотреть. Мариса повезла его на кладбище Реколета с удивительными мавзолеями: гробы были не зарыты в землю, а выставлены на полках, у всех на виду.
- Здесь так принято, - объяснила Мариса. - Люди тратят целые состояния то, чтобы соорудить свое последнее пристанище. Крыша, четыре стены, кованые ворота, пропускающие свет... Рано или поздно здесь навечно собирается вся семья. Я тоже предпочла бы любоваться после смерти восходом солнца, а не гнить в яме. К тому же, по-моему, так более приятно: ты словно приходишь в гости к усопшим.
- Да, в этом есть смысл, - произнес Эндрю, внезапно погрузившись в мрачные мысли, от которых в Аргентине успел отвыкнуть.
- У нас еще есть время, мы молоды.
- Есть - у тебя, - пробормотал он. - Давай уйдем. Найди мне местечко поживее.
- Тогда поедем в мой квартал. Там полно жизни, красок, на каждом углу звучит музыка, я бы больше нигде не согласилась жить.
- Наконец-то у нас нашлось что-то общее!
Она пригласила его поужинать в ресторанчик в Палермо. Хозяин ее, видимо, знал и пропустил их первыми, в обход длинной очереди.
Вечер продолжился в джаз-клубе. Мариса самозабвенно танцевала. Но сколько она ни старалась стянуть с табурета Эндрю, тот так и остался сидеть, упершись локтями в стойку и любуясь ею.
В час ночи они решили прогуляться по оживленным, несмотря на позднее время, улочкам.
- Когда ты опубликуешь свою статью?
- Через несколько недель.
- Альберто обязательно узнает в Ортеге Ортиса и подаст на него в суд. Он давно об этом мечтает.
- Потребуются какие-то другие доказательства.
- Не волнуйся, Луиза и ее соратницы сделают все необходимое. За свои преступления Ортис предстанет перед судом.
- Твоя тетка - необыкновенная женщина.
- Насчет нее и Альберто ты был прав. Раз в неделю они встречаются на скамейке на площади Мая и по часу сидят рядом, часто почти не разговаривая, а потом расходятся.
- Зачем?
- Они нужны друг другу, хотят оставаться родителями сына, чью память чтят. Они бы встречались на его могиле, но могилы нет.
- Как ты думаешь, они когда-нибудь будут снова вместе?
- Нет, то, что они пережили, слишком ужасно.
Немного помедлив, Мариса добавила:
- Кстати, ты очень понравился Луизе.
- Я заметил...
- Поверь мне, она считает тебя привлекательным, а это женщина с большим вкусом.
- Буду считать это комплиментом, - сказал Эндрю с улыбкой.
- Я подложила тебе в вещи небольшой подарок.
- Какой?
- Ты найдешь его, когда вернешься в Нью-Йорк. Обещай раньше не разворачивать, это сюрприз.
- Обещаю.
- Я живу в двух шагах отсюда, - сказала Мариса. - Идем.
Эндрю проводил ее до дома и остановился на пороге.
- Не хочешь подняться?
- Нет, не хочу.
- Я тебе не нравлюсь?
- Нравишься, даже слишком, в том-то и беда. В машине было другое дело, это вышло само собой. Нам грозила опасность, и я сказал себе, что жизнь коротка и надо жить настоящим. Хотя нет, ничего такого я себе не говорил, просто захотел тебя и...
- А теперь думаешь, что жизнь будет долгой, и чувствуешь себя виноватым, что изменил невесте?
- Не знаю, будет ли жизнь долгой, Мариса, но чувство вины у меня есть.
- Ты лучше, чем я думала, Эндрю Стилмен. Возвращайся к ней. То, что было в машине, не считается. Я тебя не люблю, ты не любишь меня, это был просто секс, будет, что вспомнить - но ничего больше.
Эндрю наклонился к ней и поцеловал в щеку.
- Лучше так не делай, это тебя старит. Мотай отсюда, пока я тебя не изнасиловала прямо на тротуаре. Можно задать последний вопрос? Забирая из гостиницы твои записные книжки, я прочла на обложке одной: «Вернуться и начать все сызнова...» Это о чем?
- Это долгая история... До свидания, Мариса.
- Прощай, Эндрю Стилмен, вряд ли мы снова увидимся. Желаю тебе всего хорошего, у меня останутся о тебе хорошие воспоминания.
Эндрю зашагал прочь не оглядываясь. На перекрестке он сел в такси.
Мариса взлетела вверх по лестнице и, очутившись у себя, перестала сдерживать слезы, которые с приближением разлуки с Эндрю все настойчивее просились наружу.