Персимон

Ночь была влажной, воздух пропитан запахом мокрого асфальта и сигаретного дыма. Я вышла на улицу, доставая из кармана пачку, пальцы дрожали, хотя я убеждала себя, что это из-за холода.

Шёлковая ткань платья прилипала к коже, прохладный воздух ласкал оголённые плечи, красные колготки выделялись в тусклом свете фонаря. Я провела пальцами по губам, будто стирая этот вечер, эти взгляды, но что-то въелось в кожу слишком глубоко. И вдруг почувствовала его. 

Не видела. Но знала, что он здесь. Его присутствие было как статическое электричество — я чувствовала его каждой клеткой. Он стоял у входа, не пересекая границу, но этого было достаточно. Я вдохнула глубже, закуривая, и когда поднесла зажигалку к сигарете, услышала его голос.

— Ты пропала. Я выдохнула дым, наблюдая, как он растворяется в воздухе.

— Да.

— Почему? 

Я медленно обернулась, зная, что это ловушка. Он выглядел безупречно, как всегда, но в этой безупречности таилась угроза.

— Ты знаешь почему. Он чуть склонил голову, оценивая меня долгим взглядом.

— Мне хотелось бы услышать это от тебя. Я сжала пальцы вокруг сигареты, глядя на тлеющий кончик.

— Потому что это неправильно.

Он сделал шаг ближе, медленно, как будто наслаждаясь этим движением. Его тень упала на меня, поглощая. Слишком близко. Слишком тепло.

— Это не ответ.

— Это единственное, что я могу сказать.

Его глаза задержались на моём лице, изучая каждую эмоцию, каждый намёк. Моя кожа покрылась мурашками, но не от холода.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл?

Он смотрел в упор, не двигаясь

— Скажи это.

Я сглотнула. Он был слишком близко. Я могла рассмотреть тонкие линии его челюсти, морщинку у левого глаза, лёгкий блеск на губах. Запах древесины, табака и чего-то неуловимого, но узнаваемого.

Я не сказала ни слова.

— Скажи.

Его голос стал тише, но от этого только плотнее обволакивал, касался, будто невидимый шёлк.

Тишина сгущалась, как густой дым.

— Что тебя так пугает?

Его голос был слишком ровным, но я слышала в нём напряжение.

— Меня ничего не пугает.

Он прищурился, почти усмехнувшись.

— Ложь.

Я вздрогнула, но не отвела взгляд.

— Ты боишься меня?

Я сжала зубы.

— Нет.

— Тогда почему бежишь?

Я почувствовала, как внутри закипает паника. Потому что ты заставляешь меня чувствовать. Потому что когда я смотрю на тебя, мне кажется, что я стою на краю чего-то опасного. Потому что я знаю, чем это закончится.

— Потому что...

Я запнулась, глядя ему в глаза.

— Потому что что?

Я закусила губу, но тут же разжала её, осознавая, что он замечает каждую деталь

— Неважно.

Его взгляд стал тяжелее, пристальнее. Я вдруг почувствовала, как дрожат пальцы, как пронзительно медленно проходит воздух в лёгкие. Чёрт. Он видел это. И он понял. Я уже не могла скрыться.

— Хочешь, я скажу тебе, почему?

Он шагнул ближе, и я инстинктивно прижалась спиной к стене

— Нет.

— Потому что ты не можешь контролировать это.

Его голос был низким, ленивым, но я знала — это не небрежность, это игра. Он был слишком близко. Я чувствовала его дыхание. Запах его кожи. Лёгкий оттенок сигарет и дорогого виски.

Голова шла кругом. Я попробовала отстраниться, но он не дал мне шанса. Просто смотрел мне в глаза, а потом медленно, выверенно произнёс:

— Ты можешь лгать себе сколько угодно.

Я резко выдохнула. Сердце бешено стучало. Он говорил так, будто я уже принадлежала ему. Я ненавидела его за это. Но ещё больше ненавидела себя. Потому что он был прав.

Он наклонился ближе, и его губы почти коснулись моей щеки.

— Тебе страшно?

Я стиснула зубы.

— Нет.

Он посмотрел на меня, глубже, внимательнее. Будто пытался понять, правда ли это.

— Тогда почему твои руки дрожат?

Я напряглась, пальцы сильнее сжались вокруг сигареты, но я не позволила себе посмотреть вниз. Я знала, что он прав. Я знала, что он это видел.

— Если ты настолько уверен в своей правоте, зачем ты спрашиваешь?

Он медленно выдохнул, и его тёплое дыхание коснулось моей ключицы.

— Потому что мне нравится слушать, как ты пытаешься скрыть правду.

Я вздрогнула, гнев пронзил каждую клетку. Он знал, что делает. Он знал, как играть в эту игру.

— Ты всё ещё живёшь прошлыми страхами?

Его голос стал ниже, мягче, но я знала, что это не забота, это провокация.

Я почувствовала, как ледяная игла прошла по позвоночнику.

— Оставь это.

— Почему? Боишься вспомнить, как всё было на самом деле?

Я сжала губы, в груди что-то скрутилось узлом. Он не просто хотел узнать. Он хотел докопаться до сути, разорвать мои стены.

 Но я не позволю.

Я медленно выдохнула, подняла взгляд и улыбнулась.

— А может, мне просто стало скучно?

Он прищурился, но уголки его губ дёрнулись вверх.

— Ты лжёшь слишком красиво.

Я бросила сигарету на землю и затушила её носком балетки.

— Это вторая натура.

Ночь тянулась, будто в какой-то бесконечной паузе, когда время перестает существовать. 

Мы стояли друг напротив друга, почти не двигаясь. Он был слишком близко, и каждый его взгляд, каждое слово ощущалось как взрыв внутри меня. 

Я продолжала смотреть на него, но мысли путались, а сердце стучало так громко, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Я пыталась успокоиться, но не могла.

Внезапно он заговорил. Его голос был мягким, но таким уверенным, будто он знал все ответы. Он словно поставил точку на том, что я пыталась скрыть.

— Твое настоящее имя... Серафима? — спросил он, и его слова, как нож в спину, пронзили меня.

Я ощутила, как сердце сжалось. 

Мне показалось, что мир вокруг затих. 

Я не могла дышать. Он знал. Он знал. Все. 

Моё прошлое, то, от чего я пыталась убежать, скрыться, раствориться в пустоте. И вот он вытащил это на поверхность, словно открыл мне боль, которую я тщательно прятала от всего мира. Моё имя, то, что я выбросила из своей жизни, сжала в кулак, а теперь оно снова было здесь. Снаружи, прямо перед ним.

В голове не укладывалось. Я почувствовала, как слёзы начинают собираться в уголках глаз, хотя я отчаянно пыталась сдержать их. Я не хотела показывать слабость, но с каждым его словом меня охватывал ужас. Я снова начала чувствовать ту боль, тот страх, тот ужас, с которым я покидала всё, что было связано с этим именем.

— Откуда ты знаешь? — едва слышно выдохнула я, теряя контроль.

— Я понял это, когда был в твоей квартире. Не искал ничего. Просто увидел бумаги на столе. Имя — Серафима. Записка. Карандашом, в углу черновика. И понял, что это не  совпадение.

Он стоял передо мной, его глаза были твёрдыми, но с какой-то странной, почти нежной уверенностью, как если бы он всё это знал ещё до того, как произнес эти слова. Он не ответил сразу, только наблюдал за мной, как если бы понимал, как сильно я пытаюсь скрыться от самого себя.

— Тебе нечего бояться, — произнёс он, его голос был тёплым, но в нём ощущалась твердость, которую невозможно было игнорировать. — Я никому не скажу. Ты можешь быть уверена. Это твоё прошлое. Я не буду в нём копаться.

Но я знала, что это не так просто. Он сказал эти слова, но они не вытирали того, что теперь было между нами. Он увидел это. Он увидел меня такой, какой я была, и это было невыносимо. С каждым его взглядом я чувствовала, как мои стены рушатся. Я пыталась скрыть свою боль, но в его глазах я читала, что он всё понял. Он видел её. И меня.

Моя голова кружилась от того, как сильно он затронул все эти запретные темы. Я поняла, что теперь нет выхода. Я стояла в этом темном переулке, окружённая его присутствием, и не могла уйти. Не могла убежать.

Я подняла взгляд и встретилась с его глазами. В его взгляде было что-то мучительное. Он смотрел на меня, и в его глазах было столько того, что я так долго пыталась скрыть. Все мои страхи, вся та боль, которую я пыталась спрятать, была перед ним. И он видел меня. Видел настоящую меня.

Я почувствовала, как слёзы начинают медленно катиться по щекам. Я не могла удержаться. Не могла больше скрываться. Он был прав. Я боялась. Боялась, что не смогу скрыть правду о себе. Боялась, что всё, что я сделала, всё, что я пыталась построить, обрушится в один момент.

Он шагнул ближе, и я не отступила. Мы стояли в нескольких сантиметрах друг от друга, и я чувствовала его дыхание, его тепло. Всё вокруг было тихо, только наше дыхание и звук дождя, стучащего по асфальту.

— Почему ты не можешь оставить меня в покое? — едва слышно прошептала я.

Он не ответил сразу. Просто посмотрел на меня, изучая, и потом произнёс:

— Потому что ты не можешь оставить себя в покое. Ты всё ещё бежишь.

Эти слова повисли в воздухе, как туман. Я не могла скрыть свою реакцию. Он прав, и я знала это. Я всё время бежала, пряталась от самого себя.

И вот в тот момент, когда я была на грани, когда слёзы уже были почти на высоте, я сделала последний шаг. Я почувствовала, как застываю. Застываю в этом моменте, в этом взгляде. Это было похоже на что-то, что невозможно остановить.

Я быстро выдохнула, пытаясь вернуть контроль над собой.

— Ты не знаешь, что ты говоришь. Это... — я замолчала, снова теряя слова.

Я посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь собрать силы, чтобы не показать свою уязвимость.

— Это... прощай, — наконец, выдохнула я.

Он смотрел на меня, и в его взгляде был какой-то глубокий интерес, который я не могла расшифровать. Я развернулась и пошла, делая шаги как можно быстрее, но в голове был лишь один вопрос: сможет ли он меня забыть?

В ту ночь, возвращаясь домой, я понимала, что уже никогда не буду прежней.

Сердце колотилось так громко, что, казалось, его могли услышать все в баре.

Я подошла к столу и взяла свой бокал. Сделала глоток вина, но оно показалось мне безвкусным.

Тот мужчина, с которым я пришла, что-то рассказывал, а та женщина с притворным смехом поддерживала его разговор.

Я больше не слышала их.

Моя кожа всё ещё помнила его дыхание.

Я не могла избавиться от этого ощущения.

Он сидел напротив меня, как ни в чём не бывало. Его лицо было безмятежным, но глаза выдавали что-то другое. Взгляд, полный осознания.

Он знал.

Он чувствовал то же самое.

Я резко встала.

— Мне пора.

Все посмотрели на меня.

— Уже? — мужчина, с которым я пришла, нахмурился.

— Да, у меня дела.

Я схватила сумку и направилась к выходу.

Когда я вышла на улицу, воздух был холодным.

Я вдохнула его полной грудью, пытаясь избавиться от ощущения удушья.

Забыть.

Но внутри что-то ныло.

Я шла по улице быстрым шагом, стараясь не думать, не чувствовать, не обращать внимания на внутреннюю бурю, которая врывалась в меня, словно шторм.

Завтра я начну всё с чистого листа.

Завтра я снова стану той, кто не зависим ни от чьих взглядов.

Но почему тогда внутри всё кричало? Почему каждый шаг не давал покоя? Почему я чувствовала, как тяжесть на груди не отпускает?

Завтра я буду другой. Завтра всё будет по-другому. Но что делать с этим, с тем, что он сказал? С тем, что я не могла скрыть? Он знал моё имя. Он знал Серафиму Персимон. Это было достаточно, чтобы понять всё. Вся информация была на поверхности, он знал, где искать. И это было пугающе.

Я ускорила шаги, но чем быстрее я шла, тем сильнее была эта незримая тяжесть на плечах. Он оставил свой след. Я не могла его вытереть.

И вот, когда я вернулась домой, закрыла дверь, сняла туфли, я почувствовала, как моё тело всё ещё напряжено. Я прошла в ванную, взглянула в зеркало, но не узнала себя. Та, что смотрела на меня с той стороны стекла, была чужой. Другая. Я не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя свободной.

Я сняла платье, пошла в спальню и легла в постель, укрываясь одеялом. Луна светила в окно, её свет мягко касался моей кожи. Я лежала, глядя на неё, чувствуя, как всё внутри меня постепенно успокаивается, но только на внешнем уровне. Внутри — смятение.

Слезы, которые я сдерживала всё это время, теперь медленно покатились по щекам. Я закрыла глаза, стараясь забыться, но воспоминания о вечере не отпускали. Его взгляд, его слова. Он знал. И этого было достаточно, чтобы разрушить всё, что я строила.

Мне снова захотелось убежать, сменить имя, оставить всё позади. Но снова ли это будет решением? Я не могла быть уверена.

Я вздохнула, оставив эти мысли далеко в уголке сознания, и через несколько минут я, наконец, погрузилась в сон. Лёгкий, как сон о другом, о новом, о том, что я могла бы быть.

Но всё, что я знала в ту ночь, — я не могла оставаться той, кто была. И, возможно, я никогда не смогу.