Персимон

На следующий день я проснулась с ощущением, что прошедшая ночь была не совсем реальной. Как будто я пережила её не в своей жизни, а в фильме — с туманными улицами, дыханием холода на коже и его голосом, вытаскивающим меня из мрака. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь шторы, казался слишком ярким, слишком обыденным для того, что произошло. 

Я лежала, уставившись в потолок, пытаясь собрать воедино обрывки воспоминаний.

Я всё ещё держала его шарф. 

Он лежал рядом со мной на кровати, пропитанный его запахом — чем-то терпким, древесным, тёплым. Я поднесла его к лицу, глубже вдыхая этот аромат. Он был как якорь, который удерживал меня в реальности, но одновременно напоминал о том, что я не могу контролировать.

Я думала о том, что теперь он знает, где я живу. 

Эта мысль одновременно тревожила и... возбуждала. Меня окутывало странное, почти наркотическое ощущение, что между нами установилась ещё одна невидимая связь. 

Но что это за связь? Что он думает обо мне?

Я встала, чувствуя, как голова слегка кружится. В зеркале я увидела своё отражение — бледное, с тёмными кругами под глазами. Я выглядела так, будто провела ночь не в своей постели, а в каком-то другом мире.

Я налила себе чашку кофе, но даже его горький вкус не смог прогнать странное чувство, которое поселилось у меня в груди.

Он.

Его взгляд.

Его голос.

Его спокойствие, которое, казалось, могло успокоить даже самый сильный шторм.

Я чувствовала, как меня тянет к нему.

Но я не могла быть с ним.

Не потому, что он был опасен.

А потому, что он, наверное, воспринимал меня как глупую девчонку.

Я была слишком молодой для него.

Слишком неопытной.

Слишком... незначительной.

Он был таким уверенным, таким спокойным, таким... взрослым.

А я?

Я была просто девушкой, которая пыталась убежать от своего прошлого, но не знала, куда идти.

Я сидела на кухне, держа чашку в руках, и думала о том, как он смотрел на меня.

Его взгляд был таким... проницательным.

Как будто он видел меня насквозь.

Как будто он знал всё, что я скрывала.

И это пугало.

Но одновременно притягивало.

Я хотела, чтобы он видел меня.

Но боялась, что он увидит слишком много.

Я хотела быть рядом с ним.

Но боялась, что он посчитает меня глупой.

Я хотела...

Я хотела, чтобы он был рядом.

Но я не знала, как это сделать.

Я не знала, как быть с ним.

Я не знала, как быть собой.

Несколько дней я не видела его.

Прошла неделя, и я начала беспокойно выискивать его взглядом. Он исчез. Не сидел на лавочке, не выходил покурить. Его отсутствие стало ощутимым, как пустота, которая медленно заполняла пространство вокруг меня. Каждый раз, проходя мимо той самой скамейки, я замедляла шаг, надеясь увидеть его силуэт, но его не было. Только пустота, только тишина.

Я заставляла себя не думать об этом. Впереди была выставка, работа почти готова, но мне казалось, что в ней чего-то не хватает. Я не могла выразить это словами, только чувствовала: что-то оставалось скрытым за поверхностью мазков, недосказанным. Как будто я пыталась передать что-то важное, но не могла найти нужных красок, нужных форм.

Я пыталась не думать о нём, но каждую ночь засыпала, обнимая его шарф. Его запах всё ещё был со мной — терпкий, древесный, с лёгким оттенком дыма. Он напоминал мне о том, что он был рядом, когда мне было страшно. О том, что он спас меня, даже не зная, как сильно я в этом нуждалась.

Мои дни стали обычными, как будто ничего не произошло.

Я просыпалась, заваривала кофе, стояла у окна и смотрела на улицу, надеясь увидеть его силуэт. Но его не было. Только пустые тротуары, только редкие прохожие, спешащие по своим делам.

Я шла в университет, слушала лекции, делала заметки, но мысли постоянно возвращались к нему. На занятиях по живописи я пыталась сосредоточиться на работе, но мои руки будто сами собой выводили линии, которые напоминали его профиль. Я стирала их, злясь на себя, но они появлялись снова, как будто моё подсознание отказывалось забыть его.

После занятий я шла в кафе, садилась за столик у окна и смотрела на прохожих. Я ловила себя на том, что ищу его среди них. Его высокую фигуру, его спокойную походку, его взгляд, который всегда казался таким проницательным.

Но его не было.

Я возвращалась домой, включала музыку, пыталась рисовать, но ничего не получалось. Мои работы казались мне пустыми, как будто в них не было души. Я смотрела на холст, на краски, на кисти, но не могла заставить себя творить. Всё, что я чувствовала, — это пустота.

Я злилась на себя.

Злилась на него.

Злилась на то, что он просто исчез, не сказав ни слова.

Но больше всего я злилась на то, что не могу перестать думать о нём.

Однажды вечером я сидела в своей комнате, держа в руках кисть, но не могла заставить себя рисовать.

Я смотрела на холст, на котором были только наброски, и чувствовала, как что-то внутри меня сжимается.

Я хотела выразить то, что чувствовала.

Но не знала, как.

Я встала, подошла к окну, смотря на улицу.

Город был таким же, как всегда.

Люди шли по своим делам, машины ехали по дорогам, фонари светили так же ярко.

Но для меня всё было иначе.

Мир стал другим.

И я не знала, как с этим жить.

Я вернулась к холсту, взяла кисть и начала рисовать.

Я не думала о том, что делаю.

Я просто позволяла руке двигаться, чувствуя, как что-то внутри меня начинает освобождаться.

Когда я закончила, я отступила назад, смотря на свою работу.

Это был он.

Его профиль, его взгляд, его спокойствие.

Я смотрела на картину, чувствуя, как что-то внутри меня начинает меняться.

Я не знала, что это было.

Но я знала, что это важно.

Я легла спать, обнимая его шарф, и заснула с мыслью о том, что, возможно, он вернётся.

И, возможно, я смогу быть с ним.

Но я не знала, как.

И я не знала, кто я.

Но я знала одно.

Он был реальным.

И, возможно, это было всё, что мне нужно.

На следующий день я проснулась с ощущением, что что-то изменилось.

Я подошла к окну, смотря на улицу.

Город был таким же, как всегда.

Но я чувствовала, что что-то внутри меня начало меняться.