Сломай меня нежно.
Комната была едва освещена тусклым светом лампы, отбрасывая длинные тени на стены. Минхо сидел на краю кровати, сгорбившись, словно пытаясь сжать внутри себя весь мир - горечь прошлого, страхи, боль и надежду на спасение, которую он не мог себе позволить. Его пальцы нервно перебирали край простыни, как будто в этом движении была скрытая борьба с самим собой.
Он был силён. Безусловно. Ведь вся его жизнь - сплошная битва, в которой он учился выживать. Но в этой борьбе оставались трещины - тонкие, едва заметные раны, которые жгли изнутри и не давали забыть, что за всем этим стоял человек, уставший и немного сломленный.
Внезапно дверь приоткрылась, и в комнату зашел Джисон. Он не делал резких движений, его походка была спокойной и увереной, будто хищник, который не торопится, ведь у него есть время ждать.
— Опять не спишь? — сказал он тихо, словно опасаясь, что шорох его слов может нарушить хрупкое равновесие между ними. Он подошел ближе, бросая на стол свою куртку.
Минхо не отводил взгляда от стены, в которой отражалось слабое мерцание уличного света. Его голос был спокоен, но в нем слышалось стальная выдержка.
— Сплю ровно настолько, насколько мне позволяют нервы.
— Вот так ты и живёшь - на пределе, — усмехнулся Джисон, делая шаг ближе. — Ты не привык отдыхать, ведь так? Тебе всегда есть за что держаться, за что бороться.
Минхо повернул голову и впервые посмотрел прямо в глаза Хана. Взгляд был острым, как лезвие.
— Я держусь за себя. За свою жизнь. И ни за кого другого.
Джисон сел рядом с ним, не нарушая дистанцию, но давая понять, что может сократить её в любой момент. В его взгляде таилась холодная игра - смесь вызова и заботы.
— Сильный, — прошептал он, — но в тебе много сломанного. Ты не хочешь, чтобы кто-то видел это, но я вижу.
Минхо сжал зубы, держа себя в руках.
— Ты ошибаешься. Я не сломан. Я просто.. устал. Но усталость - это не слабость.
— Я не спорю, — ответил Джисон, — но иногда даже самые сильные нуждаются в опоре. Ты ещё не понял, что я могу быть для тебя этой опорой.
Ли посмотрел на него с подозрением.
— Я не хочу быть твоей игрушкой.
Джисон молча поднял руку и аккуратно коснулся лица Минхо. Пальцы были холодными, но прикосновение - нежным, почти заботливым.
— Ты не игрушка, — ответил Джисон, наклоняясь ближе, — ты человек с трещинами и шрамами. Я не собираюсь их отрицать, но и не собираюсь их усугублять. Я хочу быть тем, кто научится беречь их.
Минхо резко отстранился, будто рука Хана обжигала, выскользнув из его ладони и всё ещё чувствуя на коже тепло его пальцев. Сердце бешено колотилось из-за сбившегося дыхания.
— Мне трудно доверять, — признался он тихо. — Особенно тем, кто умеет быть таким холодным и одновременно так близко.
— А я не прошу доверия, — сказал Джисон мягко, — я хочу, чтобы ты научился принимать меня рядом. Чтобы перестал бороться с тем, что неизбежно.
Ли опустил голову, вспоминая каждый момент, когда Джисон касался его - прикосновения, что были одновременно и вызовом, и нежностью. Он чувствовал, как сердце сжимается от смешанных чувств: ненависти, страха и странной зависимости.
— Ты просто хочешь управлять мной, — сказал он твердо.
— Может быть, — сказал Джисон с игривой улыбкой, — но не сломать. Не уничтожить. Я хочу, чтобы ты стал сильнее, не несмотря на меня, а вместе со мной. Ведь ты, как огонь. Ты горишь слишком ярко, чтобы просто так тебя отпустить.
— Тогда отпусти меня.
— Не могу, — ответил Хан, словно произнося приговор.
Он приблизился ещё ближе, почти касаясь его губ своими. Их дыхания смешались, и Минхо почувствовал знакомый, холодный аромат табака, который всегда оставался на Джисоне. Этот запах, одновременно острый и пряный, наполнял воздух вокруг. Ли почувствовал, как сердце забилось быстрее, и в груди появилось странное волнение.
— Почему ты так боишься меня? — спросил Джисон, взгляд пронизывал насквозь. — Ты хочешь сопротивляться, но твои глаза говорят обратное.
Минхо попытался отвернуться, но тело словно отказывалось слушаться, оно оставалось недвижимым, застывшим в том напряжённом моменте. Он почувствовал, как руки Хана осторожно и одновременно настойчиво коснулись его талии, будто тихо приглашая смириться и перестать бороться. Это прикосновение было одновременно лёгким и требовательным.
Внутри все взорвалось - страх, желание, гнев и нежность смешались в одном диком порыве.
— Не трогай меня! — выкрикнул он, отталкивая Джисона со всей силы, и пытаясь вырваться из этого близкого и неприятного ощущения, которое с каждым моментом становилось всё тяжелее.
Но Хан лишь усмехнулся, не отступая. И одним резким, но уверенный движением он опустился на кровать, нависая над Минхо всем своим весом. Джисон прижал Ли к мягкой поверхности, его лицо оказалось опасно близко, так близко, что дыхание касалось чужих губ.
Одной рукой Джисон крепко заблокировал руки Минхо, прижимая их к кровати так, чтобы тот не мог поднять кулак и ударить его, как обычно. Пальцы крепко сжимали запястья, не давая вырваться.
Его взгляд был холодным и пронзительным, словно ледяной клинок, который не оставляет шансов на лучшее.
— Ты думаешь, ты свободен? Ты думаешь, можешь контролировать это? — глаза Джисона сверлили, полные безжалостной решимости.
Минхо дрожал, пытаясь отдышаться, чувствуя давление тела Хана сверху и невозможность вырваться из его хватки.
— Я не твой, — шепнул он, в голосе звучала одновременно боль и отчаяние.
— Но ты мой, — ответил Джисон с ледяной уверенностью. — Даже если ты этого боишься.
И в этом признании было что-то страшное и привлекательное одновременно.