Ключ и книга
От лица Давида
Я сидел за рабочим столом и заполнял бумаги. Но мысли не давали мне покоя. В этой истории что-то не сходилось. Я никогда не видел Лиру своими глазами — знал об этой семье только по рассказам. Её исчезновение тогда наделало много шума, ведь почти одновременно с этим по городу прошла немецкая авиация, начались артобстрелы, и город буквально накрыло тревогой. Много раненых, погибших — я почти не выходил из больницы. Поиски Лиры я поручил специально сформированной волонтёрской группе.
Но теперь мне казалось подозрительным, что молодая девушка, чуть за двадцать, которая, согласно всем данным, не имела никакого отношения к медицине, вдруг взяла в руки скальпель и с хладнокровной уверенностью прооперировала мальчика. И не просто — успешно.
Это точно не Лира. Вот же хитрая лисица. Что ж, сыграем в игру.
Закончив все дела в больнице, я направился к Михаилу — мужчине, который возглавлял поисковую группу. Его волонтёрское объединение занималось поисками пропавших под завалами, документированием погибших и помогало семьям с опознанием тел.
Я постучал в дверь его квартиры.
— О, здорово, Давид! — поприветствовал он.
Мы пожали друг другу руки.
— Привет, Михаил. Надолго не задержусь, хотел кое-что спроси…
— Да не стой, как сирота. Заходи.
После коротких уговоров я уже сидел в его скромной гостиной, пил чай с яблочным пирогом.
— Знаешь, наши поиски этой Лиры закончились как-то странно, — сказал он, откинувшись на спинку стула.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы выяснили, что до магазина она так и не дошла. Очевидцы видели её с какой-то молодой девушкой. Они вместе пошли в сторону центральной площади Вильнюса.
Потом мы нашли эту девушку — её зовут Ева. Хотели с ней поговорить, но тут вдруг пришла весть, что Лиру нашли, и мы прекратили поиски. Да и дел тогда было выше крыши — после «прилётов» нужно было искать и опознавать многих.
— У тебя осталась какая-то информация о той Еве?
— Кажется, был какой-то клочок бумаги. Но зачем он тебе? Разве сама Лира не может тебе всё объяснить?
Я солгал, не задумываясь:
— Она... не совсем помнит, что произошло. Говорит, будто была в шоковом состоянии, всё видела как в тумане. Хочет найти ту девушку, чтобы узнать больше. Говорит, они вроде как говорили о чём-то важном, но она не помнит содержание. Попросила меня помочь.
Михаил вздохнул, поднялся и пошёл к комоду. Оттуда достал маленькую тетрадь с клочком пожелтевшей бумаги, на котором было написано:
Ева Ш.
ул. Вознесенская, 11, кв. 4
— Больше ничем помочь не могу. Но если встретишься — скажи, пусть к нам зайдёт. Важно, чтобы все, кто тогда был рядом, прошли короткую беседу. Может, она помнит что-то, что мы упустили о пропавших без вести.
Я кивнул и убрал записку в карман. Что ж, Ева, теперь твоя очередь меня удивить.
От лица Анны
Сначала я хотела найти хоть какое-то доказательство того, что он — путешественник во времени. Что он и вправду тот самый Давид из 1980 года. Я дождалась, пока медсестра, по моей просьбе, отправилась искать вымышленную медицинскую карту. А потом, убедившись, что коридор пуст, проскользнула в приоткрытую дверь его кабинета.
Внутри царила стерильная аккуратность. Воздух пах свежими медикаментами, бумагой и едва уловимым ароматом мужского парфюма — тёплым, древесным, с лёгкой горечью. Я быстро подошла к столу и начала открывать ящики, перебирать бумаги, ища хоть что-то — что-то, что выходило бы за рамки этой эпохи.
Наконец моё внимание остановилось на одном клочке бумаги, который лежал посреди письменного стола.
Ева Шнайдер — так было написано на клочке.
«Происходит из смешанной семьи: её отец — немец по происхождению, аптекарь из Кёнигсберга, эмигрировавший в Литву ещё до начала войны, увлёкся идеей независимой науки и медицины. Мать — еврейка, известная акушерка, которая помогала рожать и богатым, и бедным.»
Ниже было добавлено:
«Подруга Лиры?»
Значит, он тоже что-то ищет. И не просто ищет — он копает в том же направлении, что и я.
Вдруг — аплодисменты. Я резко обернулась.
В дверях стоял Давид. В тени дверного проёма, с едва заметной улыбкой. Его глаза блестели — то ли от злости, то ли от азарта.
— Значит, ты копаешь на меня? — сорвалось с моих уст.
— Я ищу информацию о Лире, — сказал он спокойно, сделав шаг в кабинет. — А не о тебе.
Хитрый лис. Хитрейший.
— А как насчёт тебя, Давид? Ты из какой эры? С динозаврами, случаем, не учился шуткам?
Он усмехнулся, шагнул ближе и смахнул воображаемую пылинку с халата, будто играл роль на театральной сцене.
— Я полностью и целиком принадлежу этому времени, — ответил он с лёгкой иронией. — А вот твоё присутствие в этой истории несколько... аномально. Ты не вписываешься в общую картину.
Я подошла ближе. Смотрела ему прямо в глаза.
— Поверь, твои медицинские знания тоже не всегда вписываются в временные рамки. В 1980-м, думаю, ты выглядел бы куда естественнее.
На миг между нами повисла тишина. Но не тишина вражды. Скорее — осторожного признания.
Мы оба были не на своём месте. Но, возможно, по одной и той же причине.
От лица Давида
Мой план сработал.
Я знал, что если это действительно Анна, она обязательно придёт ко мне. Потому что такие, как она, не выносят отсутствие ответов.
Мы сидели в моём кабинете и пытались сложить все кусочки мозаики воедино.
— Значит, ты путешествуешь во времени благодаря... входу в больницу? — спросила она немного недоверчиво, с поднятой бровью.
— Не совсем, — ответил я, откинувшись в кресле. — Я сам ещё до конца не понял, как это работает. Но есть определённая закономерность: перемещения происходят исключительно ночью и только в будущее.
— Но ведь я попала в прошлое. И тоже ночью. — Она задумалась. — Почему?
— Какие вещи были при тебе в момент перемещения? — спросил я, прищурившись.
Она сосредоточилась, нахмурив брови.
— Ключи… и книга.
— Какая ещё книга?
— По анатомии. Она похожа на ту, которую ты сейчас пишешь, но… с другой обложкой. Более аккуратной, оформление современнее.
— У меня нормальная обложка, — пробурчал я, немного задетый.
Она хмыкнула.
— Её, кажется, стайка мальчишек использовала вместо футбольного мяча.
— Зато информации в ней — столько, что тебе и не снилось.
Она закатила глаза.
— А что если... мы перемещаемся во времени именно благодаря этим вещам?
Ты — из-за своих записей. А я — из-за ключей и книги.
Я замолчал. Идея была настолько безумной, что казалась… логичной.
— Хорошая мысль. Особенно от тебя. — Я чуть улыбнулся. — Кстати, дай взглянуть на эту книгу.
Её взгляд резко изменился. Насторожился.
— В том-то и беда. Книги больше нет.
Когда я побежала в реанимацию, она осталась где-то в коридоре на полу. Потом я искала, расспрашивала всех в больнице — никто её не видел.
— А ключи? — спросил я, слегка наклонившись вперёд.
Она молча сунула изящную руку в глубокий карман пальто и вытащила связку ключей. Металл зазвенел, как маленький ветреный колокольчик.
— Вот они, — сказала она. — Но я до сих пор не знаю, какой именно открывает эти… странные порталы.
Её глаза вспыхнули короткой искрой возбуждения и тревоги одновременно.
Я взял ключи, осторожно перебирая их пальцами. Один действительно выглядел иначе — старинный, слегка стёртый, будто ему несколько десятков лет. А может, и больше.
— От чего этот ключ? — спросил я.
— От нашего родового дома. Он передаётся из поколения в поколение. Ценная штука.
— Думаю, это он.
Мы обменялись взглядами.
Ключ и книга.