Чай, кофе, уйти
От лица Анны
Времени на раздумья не было. Ни до удивления, ни до вопросов. Передо мной лежал мальчик - закровавленный, бледный, без сознания. Пульс - нитевидный, глаза закрыты, но кожа ещё тёплая. Жизнь ещё держалась.
Я быстро приказала принести всё необходимое. Операционная была не совсем готова. Это же не столица, а больница 40-го года. Не все инструменты стерильны, швы - старого образца. Но руки у меня были - к счастью - свои.
Разрез.
Кожа разошлась под лезвием, кровь сразу наполнила рану, шла тёмно-красная, глубокая. Осколки сидели глубоко - в мышцах живота, один задел печень, ещё один чуть не пробил диафрагму.
Один из осколков, наверное, сжал сосуд - и, как ни странно, именно это временно сдерживало кровотечение. Но ещё немного - и сосуд бы прорвался, и мальчик ушёл бы за родителями.
Свет - тусклый, одна лампа над столом. Резиновые перчатки стерты, инструмент временами скрипел, как и двери. Пот капал на щеки, но руки не дрожали. Я работала чётко, как часы.
Один осколок вынула - длинный, словно раздробленное стекло. Пришлось немного прижечь ткани. Мальчик вскрикнул - значит, сознание ещё теплилось.
- Держись, малыш, - прошептала я, не останавливаясь.
Шов за швом. Зажимы. Подшивка сосуда. Сдерживание внутреннего кровотечения. Ткани не хотели смыкаться - тело боролось, как и мы.
В середине операции вдруг открылись двери. Я бросила взгляд - и на пороге стоял хирург. Другой. Не из моей эпохи. Маска закрывала лицо, но глаза показались мне знакомыми.
Он молча вошёл, посмотрел на стол. Молча подошёл ко мне. Не спрашивал разрешения. Просто смотрел на ход операции.
- Я залепила сосуд. Диапрагма не пробита, но печень - в критическом состоянии, - сказала я кратко, не отвлекаясь.
Он кивнул, подошёл ближе. Краем глаза я заметила секундное замешательство на его лице.
С этого момента мы работали вдвоём. Без слов. Он знал, куда подать зажим, куда наложить шов. Его руки были умелые, опытные, хотя и действовали немного иначе - не по современным протоколам, но максимально точно
От лица Давида, 1940 год
Как-то я работал над своей авторской книгой. Записывал туда много информации о разных болезнях, бактериях, человеческой психологии. Хотел оставить после себя не только шрамы от швов, но и какие-то наработки для других.
Как-то засиделся в больнице. Через день мне нужно было ехать на медицинскую конференцию в Вильнюсе. Поэтому решил доделать все дела в больнице. Собрав вещи, вышел из больницы. Воздух как-то изменился. Появились высокие дома.
Короче (этого сленга меня, кстати, научили в современном мире) я начал путешествовать во времени. Не могу сказать, в чём именно заключаются эти путешествия, но иногда, когда я вот так выхожу ночью из больницы, оказываюсь в будущем. Я ходил по больницам, библиотекам, конференциям и изучал современную информацию о медицине, чтобы в своём времени спасать намного больше жизней. Иногда мог быть в будущем месяц, иногда всего три дня. Я ещё не разобрался в этой шайтан-машине. Но всё сводилось к тому, что нужно было зайти или выйти через центральные двери моей больницы.
И вот в какой-то раз во время своих приключений я оказался в 1980 году. Очаровывая женский коллектив своими ласковыми словами, я без проблем начал работать хирургом, так как мои знания были на уровень выше всего персонала, кроме одной женщины.
Это была Анна. Несмотря на её чарующую внешность, блестящие каштановые волосы, часто с игривыми нежными завитками. Её губы имели ласковый оттенок, нетипичный для этих суровых реалий. Мне нравилось, как она смотрит на меня - не как на других. С ноткой иронии и огнём в глазах. Мы были на равных. Другие девушки краснели, когда я проходил по коридору, а она даже не смотрела в мою сторону. Меня это очень забавляло.
Однажды вечером я вышел из больницы и почувствовал, что что-то изменилось. Я бросился обратно в больницу и понял, что вернулся в 1940 год. Год, который я ненавидел и любил одновременно. Война меня убивала, но я понимал, что это моя судьба. И хоть я не остановлю жестокую навалу, могу спасать жизни.
Вахтёрша Галина рассказала мне обо всём, что случилось. Я осторожно спросил, как долго меня не было. Хотя путешествия могли быть долгими, обычно я отсутствовал примерно несколько дней. Я часто ездил на срочные вызовы на фронтовые зоны, чтобы помочь военным, поэтому моё отсутствие было привычным делом. Галина добавила, что появилась какая-то женщина-кардиолог, которая срочно побежала проводить операцию. Я никого такого не знал, поэтому быстро побежал разбираться, что к чему. Когда вошёл в операционную, увидел её. Ни с кем не перепутаю - её прямая осанка и зелёные глаза. Вот это новость. То ли она тоже путешествует во времени? Или это какая-то её тайная родственница из прошлого?
От лица Анны
Я не могу назвать это полной чепухой. Помню, как мама рассказывала, что во время Второй мировой бабушка провела её через подземный ход в нашем подвале аж до Лондона. Конечно, тогда я думала, что это просто плод детского воображения. Но теперь... моё положение заставляло сомневаться в собственном скептицизме.
Мама, теперь я тебе верю.
А что насчёт этого мужчины, который так похож на Давида... Это может быть его дед или кто-то из того же рода. Хотя остаётся один непонятный момент - тот другой мужчина в хорошем костюме, который тоже был слишком похож на него. Хорошо, разберёмся по порядку.
Если сейчас 1940 год, вполне вероятно, что моя бабушка ещё жива. Я могу прикинуться той самой сестрой, которая когда-то исчезла.
- Как вас зовут? - спросила я врача после операции.
- Давид, - ответил он, всматриваясь в моё лицо. - А вас как?
- Лира.
- Не слишком обычное имя для славян. Это какая-то английская мода? - прищурился он.
- А у вас имя так и танцует дудку, Давид, - ответила я.
Чёрт, что у него, все предки с таким чувством юмора? Уголок его рта хитро дернулся вверх.
- Это такая традиция. С давних времён парней в нашей семье называли Давидами. Говорят, у нас в роду был какой-то грек.
- О, ужас. Наверное, именно от него у вас такая коварная ирония.
- Но, знаете, благодаря греческим корням у меня есть кое-что, что женщинам нравится ещё больше, - произнёс он, улыбаясь, как тот чеширский кот.
- Что? Ум?
- Это тоже приятный бонус. Но я имел в виду кое-что другое. Как-нибудь в свободную минутку покажу - лично. Не при всех.
- Стыдитесь?
- Да нет, просто боюсь, что потом отбою не будет.
Вот хитрый лис. Это точно Давид из 1980-го.
***
Мне нужно было разобраться самой. Я пошла к своему дому, крепко сжимая в руке ключ. Постучала в дверь. На улице уже серело от рассвета, но сверчки ещё допевали последние ноты своей ночной симфонии.
Двери открыла бабушка. Она уставилась на меня с удивлением и облегчением одновременно. Я ещё и слова не успела сказать, как она крепко обняла меня. От неё пахло розами и чуть-чуть пирожками с вишнями. Странное, но такое родное сочетание.
За её спиной стояла девочка лет десяти - моя мама. Она смотрела на меня большими зелёными глазами, настороженно, но с интересом.
Мы завтракали под непрерывный поток бабушкиных вопросов. Для неё я была старшей дочерью. Как позже рассказала маленькая Катерина - то есть моя мама - Лира исчезла посреди белого дня. Просто вышла в магазин и не вернулась. Прошёл всего день. Но я - не Лира. То есть настоящая Лира где-то есть, и с ней, наверное, что-то случилось. Это ещё один вопрос, на который надо найти ответ. На вопрос бабушки я ответила частью правды: мол, проходила мимо больницы, где мальчику срочно нужна была помощь.
***
Бабушка имела небольшое кафе. Несмотря на войну, инфраструктура хоть и бедно, но держалась - город жил, хоть и напряжённо.
Я убирала столик после посетителей, обдумывая всё, что навалилось на меня за последние дни. Решила: сначала нужно выяснить, что случилось с Лирой, моей тёткой. Всё остальное - потом.
Позади раздался знакомый голос бабушки:
- Господин Давид, какая честь!
- Да перестаньте, Анна, - ответил он непринуждённо. - Просто забежал на обеденный перерыв.
- Обед за мой счет. Вы столько сделали для поиска моей дочери. Организовали целую группу...
Я еще никогда так тщательно не терла деревянный стол. Чуть ли не до дыры.
-Слышал, что она нашлась. Прекрасная новость, - добавил он.
- Спасибо вам... Лира, иди сюда, поздоровайся с врачом, - крикнула бабушка.
Я медленно повернулась и подошла. Наши взоры встретились. На мгновение в его глазах мелькнуло удивление - между бровей появились едва заметные морщинки.
Что, озадаченный? Так тебе и нужно.
Бабушка легонько ткнула меня локтем. Я вздохнула и закатила глаза.
- Здравствуйте, господин доктор. Как прошла смена?
- Лира сказала, что помогала в больнице, - отозвалась бабушка с гордостью, - и именно поэтому ее никто не мог найти.
- Это правда, - кивнул он. - Она творила там настоящие чудеса.
Самовлюбленный индюк. Я тихо вздохнула.
- Что будете заказывать? Чай, кофе, уйти?
- Черный чай. И чтобы официантка прикрыла свой хорошенький ротик.
Вот чертяка... Я наградила его тяжелым, многозначительным вздохом.