Offertorium. Книга 1

***

Идти пришлось около часа. За это время успело окончательно рассвести, но небо оставалось пасмурным. Из свинцовых туч, нависавших над лесом, то и дело начинал моросить холодный мелкий дождь.

Спрятав руки в рукава и втянув голову в плечи, я плелась за своим спутником, стараясь не слишком от него отставать. В туфлях чавкала холодная жижа. Под ногами скользила хвоя, смешанная с грязью, так что временами стоило большого труда удержать равновесие и не поскользнуться. Шульц же, напротив, шел легким, быстрым шагом, уверенно петляя между деревьями. Время от времени он останавливался, окидывал взглядом лес и снова продолжал шагать вперед, поднимая из травы тучи потревоженной мошкары.

- Вы знаете эти места? – спросила я, нагнав его, когда он в очередной раз замедлил ход.

- Немного. Если я все правильно помню, то сейчас мы должны двигаться по направлению к Сен-Бриссону... Да осторожнее же, черт вас побери! – Он подхватил меня за локоть, и как раз вовремя: споткнувшись о торчавший из земли сук, я едва не рухнула прямо в колючий кустарник. – Чем болтать, лучше заткнитесь и смотрите под ноги! От того, что вы будете задавать дурацкие вопросы, быстрее мы не придем.

Чем дальше мы шли, тем неровнее становилась местность. Густо поросшие лесом холмы перемежались оврагами, на дне которых в окружении камышовых зарослей тускло поблескивала стоячая вода. Едва миновав такое болотце, приходилось снова карабкаться на пригорок, за которым нас уже ждал следующий овраг. Ели вокруг постепенно сменялись лиственным лесом: под ногами стали попадаться резные дубовые листья и прошлогодние желуди.

Наконец лес начал редеть. Шульц еще сильней ускорил шаг, и теперь я едва поспевала за ним. Через несколько минут этой сумасшедшей гонки мы очутились на опушке.

- Ну, вот и пришли, – удовлетворенно сообщил Шульц.

Судорожно хватая ртом холодный утренний воздух, я огляделась.

Мы стояли на вершине довольно высокого холма. У подножия обрывистого склона петляла узкая грунтовая дорога, за которой начиналась долина, расчерченная желтыми квадратами полей вперемешку с негустыми рощами. Кое-где среди деревьев можно было разглядеть красно-коричневые крыши домов. Вдали в утренней дымке вырисовывались синеватые горы. Было все еще пасмурно, но у самого горизонта виднелась ярко-розовая полоска чистого неба: всходило солнце.

- Где мы, Шульц? – негромко спросила я.

- Это называется Морванский заповедник, – он прищурился и ткнул рукой влево. – Видите эти крыши? Это Сен-Бриссон. А вон, чуть правее, палатки: господа туристы наслаждаются единением с природой – то бишь спят без задних ног... Что, между прочим, для нас как нельзя более кстати! – Шульц обернулся ко мне. – Вот что, спускайтесь вниз к дороге – вон туда, где кустарник, – и ждите меня там. Да постарайтесь, чтобы никто вас не видел.

- А вы?

- А я пойду проведаю этот гостеприимный кемпинг. Ждите меня внизу. Думаю, надолго я там не задержусь.

- А если вы не вернетесь?

Шульц поморщился.

- Если я не вернусь сразу, подождите до полудня, а затем идите в деревню. Там есть полицейский участок. Впрочем, это вам не понадобится. Ступайте!

Махнув рукой в сторону дороги, он развернулся и стремительно зашагал вдоль опушки. Я мрачно проводила его взглядом, вздохнула и принялась осторожно спускаться вниз.

Это оказалось не так уж легко. Мокрая глина то и дело предательски скользила под подошвами, заставляя меня замирать от страха: склон был довольно крутой, один неверный шаг – и мне пришлось бы катиться кубарем до самой дороги. Чертыхаясь и цепляясь исцарапанными руками за редкие кустики травы, я медленно продвигалась вниз, старательно выискивая, куда бы поставить ногу.

Наконец, добравшись до более-менее пологого участка, я почти вприпрыжку сбежала к дороге и огляделась. У самой обочины густо росла лещина, образовывая нечто вроде живой изгороди. Найдя местечко посуше, я забилась вглубь кустарника, постелила на землю сложенный вчетверо плащ и села на него, обхватив плечи руками.

Что делать дальше, было совершенно неясно. Куда и зачем отправился Шульц? Какого черта ему могло понадобиться в этом кемпинге? И сколько времени мне придется его дожидаться? Положим, кустарник густой: пока я прячусь здесь, заметить меня со стороны дороги невозможно, а если кто-нибудь будет спускаться с холма, я увижу его первой и, возможно, успею убежать. Возможно. Хотя бежать особо некуда – кругом открытая местность, так что в случае чего мои шансы на спасение будут равны нулю.

Значит, остается только надеяться, что Шульц – где бы он сейчас ни был и чем бы он там ни занимался – не задержится надолго.

Однако время шло, а Шульц все не возвращался. Сырость, подымавшаяся от земли, пробирала до костей, но выбраться из своего укрытия и хоть немного пройтись, чтобы согреться, казалось мне чересчур рискованным. Сжавшись в комок, я остервенело растирала закоченевшие руки, одновременно пытаясь прикинуть, сколько еще времени может пройти до возвращения моего компаньона.

Если, конечно, он и впрямь намерен возвращаться. Особых иллюзий на счет Шульца у меня не было: в том, что он способен меня бросить, как только сочтет это для себя выгодным, я и раньше ни капли не сомневалась. И хорошо если просто бросить – а не выдать с головой тем, кто за мной охотится. Пусть он и говорил когда-то, что я его козырная карта, но ведь это было еще до того, как нас пытались убить. Теперь же Шульц вполне мог решить, что игра не стоит свеч и куда выгоднее будет перейти на другую сторону...

Этот человек – лжец, Лоренца. И он действительно очень опасен.

Да, черт возьми, опасен, и я это знаю! Но для меня сейчас опасны все без исключения: я не знаю, что за игра ведется вокруг меня и каковы ставки в этой игре. В мире есть только два человека, которым можно безоговорочно верить, но оба они далеко и оба, скорее всего, до сих пор считают, что я мертва.

Что же с тобой сегодня случилось, любовь моя?

Ничего, рыцарь Роланд, ничего. Я просто едва не сожгла заживо четверых человек, которые пытались меня убить. Не знаю: может быть, они были правы. Может быть, таким, как я, не место на земле, но я изо всех сил пыталась предотвратить то, что должно было случиться, – и, кажется, мне это удалось...

Судьбу нельзя обмануть! Я знаю: то, что должно произойти, все равно произойдет, так или иначе!

Я невольно вздрогнула. Да, это мои слова. Не могу вспомнить, когда и кому я их говорила, но это неважно. Я ошибалась. Заставив Шульца свернуть с дороги, я изменила ход событий: те, кто должен был умереть, остались живы, но зато моя собственная жизнь теперь висит на волоске. Конечно, можно попробовать спуститься в деревню и разыскать полицейский участок – но где гарантия, что я успею туда дойти? Меня ищут: обнаружив брошенную машину, мои убийцы наверняка сообразили, что мы не могли уйти далеко, а значит, сейчас они прочесывают окрестности. Может быть, они уже здесь, где-нибудь неподалеку, и стоит мне высунуться из своего укрытия, как меня подстрелят, словно загнанную дичь.

Но, впрочем, даже если мне повезет и я успею добраться до участка – что меня там ждет? Ведь за мной охотятся не только эти четверо...

А теперь скажите: Сомини что-нибудь известно о ваших играх с огнем?

Почему Шульц задал мне этот вопрос? За время нашего знакомства я уже успела убедиться, что он никогда ничего не говорит просто так... Но при чем здесь человек, так долго называвший себя моим мужем?

При всем, ответил мне тогда Шульц. Особенно когда дело касается подобных вещей. Каких? Спички, вспыхнувшей у меня в руке? Чудом не повторившегося кошмара из моих навязчивых снов? Или странного слова «Вергилий»? Что я знаю о Вергилии? Почти ничего: лицейский курс литературы, Эней, спустившийся в Ад, Данте, бог весть почему решивший наведаться туда же: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу...» Носатому флорентийцу в лавровом венке повезло: в свой лес он попал, имея впереди по меньшей мере полжизни. Я же после событий нынешней ночи, кажется, уже не могу сказать о себе то же самое... И все же, каким бы ни было теперь мое будущее, даже сейчас я не могу себе признаться, кого на самом деле я боюсь больше – четверых ублюдков, получивших приказ отправить меня на тот свет, или его, Жозефа Сомини, с его пристальным, завораживающим взглядом, с его низким, глубоким голосом, способным звучать одновременно и нежно, и угрожающе:

Если ты не оставишь мне выбора, мне придется защищать тебя, хочешь ты того или нет. И я предупреждаю: если понадобится, я пойду на все.

Тебе придется нелегко, мой Жозеф...

Застонав от бессильного бешенства, я обхватила голову руками. Нет, это был не сон, этот разговор происходил в действительности, и это я знаю наверняка! Но о чем мы говорили? Я уверена, это было что-то очень важное, но почему же моя проклятая память снова подсовывает мне вместо слов, которые я ищу, картины, которые я не хочу видеть? Огонь в камине, заснеженные ели за окном, смятая постель – но я ни там и ни здесь: я бреду по темному лабиринту, цепляясь, как за путеводную нить, за руку мужчины, который сидит сейчас рядом со мной, и это единственное, что не дает мне сорваться и унестись в бесконечное путешествие, из которого еще никто никогда не возвращался...

Я всегда смогу вытащить тебя оттуда, ты же знаешь.

Не знаю, что вы там с ней вытворяли, но в конечном счете вы явно перегнули палку... Не отрицайте, так оно и есть!

Знакомое, так хорошо знакомое мне лицо. Я вижу его перед собой, как наяву: широкий, упрямый лоб, складка между густыми бровями, резко очерченный подбородок, твердая линия рта. Блестящие, темные, почти черные глаза – но смотрят они сейчас не на меня, а на другого человека, которого я тоже очень хорошо знаю, – и сейчас, разглядывая их обоих из своего неимоверного далека, я поражаюсь, до чего же похожими могут быть два совершенно разных лица.

Вы совершили серьезную ошибку, Сомини...

Черт побери!

Охнув от боли, я схватилась за правую ступню. Судорога! Ненавижу судороги и боюсь их до дрожи: мерзкое, противоестественное ощущение, когда часть твоего собственного тела вдруг перестает тебе повиноваться! Мгновенно забыв обо всех своих размышлениях, я бросилась лихорадочно расшнуровывать туфлю, чтобы растереть окоченевшую ступню – но тут же остановилась. Со стороны дороги послышался негромкий гул мотора.

Оставив в покое шнурки, я осторожно отвела ветки в сторону и прищурилась, вглядываясь вдаль. По грунтовой дороге неторопливо ехал маленький серый «фольксваген». Я затаила дыхание и пригнулась как можно ниже. Если не шевелиться, никто ничего не заметит: кустарник густой, на мне зеленый джемпер и темные джинсы – нужно обладать немалой зоркостью, чтобы разглядеть меня в этих зарослях! Сейчас машина проедет мимо, и я смогу спокойно перевести дух...

Однако, не доехав до орешника и десяти метров, «фольксваген» внезапно затормозил. Внутри у меня все оборвалось. Хлопнула дверца, и из машины вылез невысокий человек в штормовке с капюшоном, надвинутым на лоб. Оглядевшись, он негромко позвал:

- Лоренца! Лоренца, вы здесь?

При звуке знакомого голоса я едва не задохнулась от облегчения.

- Шульц? Это вы?!

Спотыкаясь и наступая на развязанные шнурки, я спешно выбралась из кустарника на дорогу.

- Да вы и впрямь мастер прятаться, – хмыкнул Шульц, распахивая передо мной заднюю дверцу. – Не знай я, что вы здесь, в жизни бы вас тут не нашел. Садитесь!

- Откуда у вас машина?

- Какая вам разница? Прыгайте! – Он захлопнул за мной дверцу и забрался на водительское сиденье. – Будем считать, что это подарок от Пер-Ноэля. Я был хорошим мальчиком, и он решил явиться ко мне досрочно.

- Вы ее что, угнали? – подозрительно спросила я, отталкивая в сторону туго набитые пакеты, загромождавшие почти все заднее сиденье.

Он иронически сморщил нос.

- А вы как думаете?

- Шульц! Нас же на ней засекут!

- Не паникуйте. – Шульц включил мотор, и «фольксваген» тронулся с места. – Думаю, мои Пер-Ноэли до сих пор дрыхнут без задних ног. Не поверите, какой беспечный народ эти туристы... Кстати, покопайтесь в этом барахле: может быть, там найдутся какие-нибудь теплые тряпки. На вас смотреть жалко – не хватало еще, чтобы вы окочурились от переохлаждения.

Словно в подтверждение его слов, я оглушительно чихнула.

- Будьте здоровы!

- Спасибо, – пробормотала я, вытирая нос ладонью. – Но вы и вправду уверены, что нас не поймают?

- Я же вам сказал: не дергайтесь! В Бурже мы бросим эту развалину и возьмем себе в прокате другую – на какую-нибудь подходящую фамилию.

Слово «Бурж» невольно заставило меня усмехнуться:

- Вижу, вы действительно не ищете прямых путей!

- На прямых путях нас сейчас ждут ваши приятели – те самые, которых вы так неосмотрительно пожалели. Так что придется немного разнообразить маршрут... Хотя, может, оно и к лучшему. В Париже у меня не будет времени с вами откровенничать, а чем дольше мы будем ехать, тем подробнее будет мой рассказ.

- Не верю своим ушам, – устало пробормотала я, заворачиваясь в какую-то куртку. – Юрген Шульц собирается мне что-то рассказать! Кстати, если не секрет, как вас зовут на самом деле?

Шульц беззлобно рассмеялся.

- Бестактный вопрос! Впрочем, вздумай даже я на него ответить, ответ вам не понравится, – он посерьезнел. – Лоренца, не забивайте себе голову. Вам и без того придется многое переварить – причем, желательно, без воплей и истерик. Вы готовы?

- А у меня что, есть выбор?

Он покачал головой.

- Нет. И никогда не было. Вот это я вам могу сказать с полной уверенностью!

***