Offertorium. Книга 1

***

Из личного архива Михаэля Веллера, Монтре (C:\Documents and Settings\Default User\Eigene Dateien\St_Mich\Patienten\Notizen\2010\lf04.docx):

«Заголовок: Ретроградная биографическая амнезия неясного генеза.

Органические нарушения: исключены (исправление 14.04.2010: добавлено).

Латентная шизофрения? (исправление 30.04.2010: зачеркнуто)

Эмоциональная лабильность. Тревожность. Параноидные защиты.

Психотравма как гипотеза.

Осознанная симуляция?

Антероградная гипермнезия: причины??? (выделено цветом).

Недостаток анамнестических данных. Послать дополнительный запрос (исправление 30.04.2010: добавлено, выделено полужирным)».

***

Из неофициальных свидетельских показаний:

«...я вам скажу откровенно: с головой было не все в порядке у всех троих. Семейка социопатов: плевать они хотели на всех вокруг. Жили так, будто кроме них троих больше никого на свете не существует. Зато уж что правда, то правда: если вы их чем-то интересовали, они в лепешку расшибались, но заставляли вас поверить, что приятнее и обаятельнее их никого в мире не найти. Проблема только в том, что обычно их никто не интересовал, кроме них самих...»

***

Ле-Локль, 19 мая, 2010

Жозеф не ошибся. В эту ночь кошмары меня больше не мучили. Я вообще не видела снов – ни дурных, ни хороших. Я просто провалилась в мягкую, теплую темноту, словно мой измученный мозг наконец отказался воспринимать то, что воспринять не мог, и оставил все тревожившие меня мысли за гранью сознания.

Когда я проснулась, было уже позднее утро. Вставать не хотелось. Какое-то время я просто лежала, разглядывая солнечные блики на потолке и улыбаясь сама не зная чему. Голова казалась пустой и легкой, словно ночной сон смыл все вчерашние страхи – вместе с привычной тупой болью в висках и тяжестью в затылке. Я ничего не забыла, я помнила все, вплоть до мельчайших деталей, но – странное дело – они меня больше не тревожили, как будто все это происходило очень давно – и не со мной.

Сбросив одеяло, я села на кровати. Было свежо: через приоткрытое окно в комнату задувал прохладный ветерок. Поежившись, я быстро оглядела спальню и, обнаружив на спинке кресла мужской халат, без колебаний набросила его сверху на тонкую пижаму. Халат был теплым и едва уловимо пах каким-то мужским парфюмом. Подкатав рукава, я удовлетворенно кивнула самой себе и, путаясь в длинных полах, вышла из спальни в кабинет.

В кабинете никого не было. Солнце с трудом пробивалось через плотные занавеси. Остановившись посреди комнаты и заложив руки за спину, я принялась с любопытством рассматривать обстановку. Мебель темного дерева, книжные шкафы с резными дверцами, письменный стол – старинное бюро с выдвижными ящичками, на котором, странно гармонируя с антикварным окружением, стоял темный плоский монитор. На стене – две гравюры, изображавшие, насколько можно было разглядеть, нечто вроде Города Солнца Кампанеллы.

В углу стояло глубокое кресло – то самое, в котором я вчера сидела с пакетом льда на переносице, перепуганная до ужаса. Вспомнив об этом, я невольно фыркнула: сейчас, при свете дня, все мои вчерашние страхи показались мне просто смешными. Ну, в самом деле, велика ли трагедия – разбитый нос и содранные ладони! Только зря перепугала Жозефа. Да еще и выжила его из его собственной спальни... Нужно будет извиниться перед ним при встрече – в конце концов, этого требует элементарная вежливость. Хотя, все же, странная из нас получается супружеская пара, что и говорить...

Постояв перед книжными шкафами, я повернулась к письменному столу. Возле монитора стояла фотография в рамке – моя фотография. Лицо, снятое в три четверти крупным планом, длинные волосы и рассеянный взгляд – как будто я думаю о чем угодно, только не о направленном на меня объективе.

Возле фотографии лежал какой-то блестящий предмет. Я протянула руку и, прищурившись, поднесла его к глазам. Это был детский серебряный медальон с изображением святого Христофора, из тех, что обычно дарят на крестины или на первое причастие. На редкость красивая вещица: изящный рисунок, тонкая чеканка – тот, кто выбирал ее, явно не пожалел ни времени, ни денег, чтобы доставить удовольствие крестнику. Или крестнице...

Я задумчиво пересыпала витую цепочку с ладони на ладонь. Цепочка оказалась неожиданно длинной, словно рассчитанной на взрослого. Возле самой застежки она была порвана. Какое-то время я рассматривала вещицу со смутным чувством внутреннего беспокойства. Что-то в ней было не так, и дело было даже не в порванной цепочке. На мгновение мне показалось, что я уже видела прежде этот медальон, такой же или очень похожий, но где и когда это было – моя проклятая память молчала, словно раз и навсегда дав обет не отвечать ни на один из моих вопросов.

И все же что-то здесь было неправильно. Не так, как должно было быть.

Звук открывающейся двери оторвал меня от этих бесплодных размышлений. Я подняла голову: на пороге стоял Жозеф.

- Ты проснулась? – Он пересек комнату и, аккуратно обняв меня за плечи, поцеловал в висок. – Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо, – рассеянно пробормотала я: мои мысли невольно продолжали крутиться вокруг странной находки. – Жозеф, что это? – Я протянула ему безделушку.

Он взял ее у меня с ладони и едва заметно улыбнулся.

- Ты его все-таки нашла? – задумчиво проговорил он. – Это твой медальон. Тебе подарили его на первое причастие. Ты с ним не расставалась: никогда не надевала, но всегда носила при себе, в сумочке или в кармане – была у тебя такая причуда... Мне его отдали в мюнхенской клинике, и с тех пор я тоже ношу его при себе. – Он вернул мне медальон. – Возьми. Он твой.

Я еще раз посмотрела на медальон. Он лежал серебряной горкой у меня на ладони, тревожно поблескивая в неярком солнечном свете, пробивавшемся сквозь щель между портьерами. Маленькая, одинокая безделушка с порванной цепочкой... Я зажмурилась и покачала головой.

- Нет! – Я вложила медальон в руку Жозефу. – Пусть лучше будет у тебя.

Жозеф недоуменно взглянул на меня.

- Но почему?

- Не знаю... – я смущенно пожала плечами. – Просто мне так захотелось. Если его отдали тебе, то пусть он у тебя и останется. Возьми его, ладно?

- Спасибо, – неожиданно серьезно сказал мой муж, пряча медальон в карман рубашки.

Почему-то на душе у меня сразу стало намного легче, как будто я сделала что-то правильное. Я почувствовала, что ко мне возвращается утреннее беззаботное настроение, и неожиданно для себя самой рассмеялась.

- Можешь считать это извинением за то, что я выгнала тебя из твоей спальни! Все-таки это было страшно невежливо...

- Неужели?

Жозеф облокотился о стол и, улыбаясь, смотрел на меня.

- Нет, действительно: кажется, я зря подняла шум. Подумаешь, разбитый нос...

- По-моему, с твоим носом уже все в порядке. – Он протянул руку и легонько провел по моему носу. – Надеюсь, со всем остальным тоже. Голова не болит?

- Ничего у меня не болит. И чувствую я себя прекрасно, вот только проголодалась как волк...

- Ну, с этим мы справимся. Спустишься вниз или хочешь позавтракать здесь?

Я оглядела кабинет.

- Здесь, – и тут же поспешила на всякий случай добавить: – Если ты, конечно, не имеешь ничего против.

- Абсолютно ничего. Кстати, ты не боишься утонуть в этом халате?

- Не боюсь, он мне нравится, – я с достоинством смахнула невидимую пушинку с длинного махрового рукава. – К тому же мне было холодно, а он очень теплый...

- Ясно! – Жозеф, смеясь, развернул меня лицом к двери в ванную. – Иди умываться, там есть запасная зубная щетка и полотенце. Я принесу завтрак.

В ванной я первым делом бросилась к зеркалу и принялась придирчиво рассматривать свое отражение. Нос действительно выглядел неплохо, разве что немного припух. Я пощупала голову и поморщилась: надо лбом вспухала приличных размеров шишка – ненавязчивое напоминание о моем вчерашнем падении. К счастью, под волосами ее не было видно. Наскоро умывшись, я пригладила водой торчавшие во все стороны вихры, мысленно пожалев, что у меня нет с собой щетки: за последнее время волосы успели отрасти и теперь лезли куда попало. Тем не менее вышла я из ванной вполне довольная собой и окружающим миром.

За завтраком мне не сиделось на месте. С бутербродом в одной руке и с чашкой в другой я бродила по кабинету, рассматривая корешки книг и гравюры на стене. Видимо, мне следовало возблагодарить небеса за вчерашний кошмар: после всего пережитого от моей прежней скованности не осталось и следа.

- Жозеф, что это такое – на этой гравюре? Город Солнца?

- Нет, Христианополь. Утопия Иоганна Андреэ, идеальное государство.

- А на вид – вылитые декорации к «Волшебной флейте»... Что там у них было, в этом Христианополе?

- Приблизительно то же, что и в «Волшебной флейте», только без Папагено и Папагены. Вернись и доешь свой омлет.

Угомонившись, я вернулась в кресло и придвинула к себе тарелку.

- Herr Sarastro führt eine gute Küche<14>, – одобрительно заявила я, доедая остатки омлета.

- Selbstverständlich<15>... Чему ты так улыбаешься?

- Мне пришло в голову, что у тебя все-таки очень странные апартаменты, – призналась я. – Ну, кто еще повесит на стену пейзаж с розенкрейцерскими развалинами, да еще и «Алхимическую свадьбу» в придачу? Твой кабинет еще своеобразнее, чем его хозяин.

- Это хорошо или плохо? – с любопытством спросил Жозеф.

- Не знаю. Но мне здесь нравится.

- Что ж, будем считать это комплиментом. – Мой муж отложил салфетку. – Лоренца, если ты не против, нам нужно кое-что обсудить...

- Дай угадаю, – со вздохом сказала я. – Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой в «Сен-Мишель», верно?

Жозеф серьезно посмотрел на меня.

- Если тебе неприятно, мы не будем об этом говорить. Но мне будет спокойнее, если доктор Жослен тебя посмотрит. И кроме того, у тебя уже два пропущенных сеанса...

- Ладно, можешь не продолжать, – перебила его я. – Я поеду в эту чертову клинику. Раз уж нельзя от этого отвертеться!

Он покачал головой.

- Ты можешь не ехать, если не хочешь. Я не могу тебя заставить, ты же знаешь.

- Тебе и не придется, – мрачно сказала я и снова вздохнула. – Конечно, не могу сказать, что поездка в эту дыру – мечта всей моей жизни... Хотя, с другой стороны, почему бы нет? – На меня вдруг снова снизошло легкомысленное настроение. – Это будет даже забавно! Перекинусь в карты со старым занудой Веллером – в конце концов, он меня заждался... И потом, я ведь так и не видела Женевского озера!

Жозеф рассмеялся.

- Тридцать километров вдоль побережья. И я обещаю ехать очень медленно!

***

В Монтре мы добрались приблизительно к двум часам дня. Погода стояла чудесная – такая, какая бывает только в конце мая: мягкая, солнечная, ясная и почти безветренная. Небо было чистым, словно вымытым, и только кое-где висели аккуратные кудрявые облака. На городских клумбах цвели тюльпаны.

- Ничего не меняется, – ностальгически заметила я, когда мы проезжали через ворота, ведущие в розовый особняк клиники. – Все как и было.

- Вряд ли здесь что-то могло поменяться за три недели, – отозвался Жозеф, поворачивая к больничной стоянке. – Ты ведь совсем недавно отсюда уехала.

- А мне кажется, уже прошла целая вечность, – вздохнула я.

Доктор Жослен, сухопарый, острый на язык шатен лет сорока, встретил нас во всеоружии. Он с энтузиазмом принялся расспрашивать меня о вчерашнем происшествии, потом заставил дотронуться с закрытыми глазами до уха, до плеча, до кончика носа, а также проделать еще множество самых идиотских телодвижений. После получаса этой бессмысленной гимнастики он, наконец, смилостивился и повел меня на электроэнцефалограмму, а затем и на МРТ.

- Не понимаю, к чему все эти дурацкие манипуляции, – недовольно ворчала я, укладываясь на белое пластиковое ложе томографа. – Я прекрасно себя чувствую! Зачем опять нужно лезть в этот пластмассовый гроб?

- Ради моего личного удовольствия, – беспощадно парировал доктор Жослен. – Обожаю смотреть на пациентов в гробу. Вы готовы? Тогда начинаем!

От скуки я придремала под мерное щелканье томографа, поэтому, когда белая полка наконец выехала вместе со мной обратно на свет божий, пришлось долго протирать глаза.

- Ну, что там? – спросила я, судорожно пытаясь сдержать зевок.

- Все неплохо! – бодро отозвался невролог откуда-то из угла комнаты. – Эпилептогенных очагов я не вижу, прочих аномалий тоже...

- Ну и слава богу, – пробормотала я.

- Идите наверх, к доктору Веллеру, я пришлю туда снимки. – Доктор Жослен выглянул из-за перегородки. – Думаю, беспокоиться не о чем. Обычный посттравматический сомнамбулизм, как и предполагалось. Меньше нервничайте и чаще бывайте на свежем воздухе, это пойдет вам на пользу.

- Блестяще! – ядовито заметила я, когда мы с Жозефом вышли в коридор. – «Это пойдет вам на пользу!» Сперва тебя заталкивают в пластмассовый ящик, а затем советуют дышать свежим воздухом и меньше волноваться – где же логика?

Жозеф окинул меня скептическим взглядом.

- Не понимаю, на что ты жалуешься. Из ящика тебя уже выпустили, и выглядишь ты, на мой взгляд, прекрасно. – Он взял меня под руку. – Идем, провожу тебя к доктору Веллеру. А потом поедем домой.

- Если хочешь, можешь остаться на сеансе, – тоскливо предложила я. – Все равно ничего особенного там не происходит – буду снова раскладывать кубики и запоминать фигурки на каждой стороне... Скука смертная!

Жозеф расхохотался.

- Спасибо за заманчивое предложение! В любом случае мне нужно поговорить с доктором Веллером: я хочу сам посмотреть на твои снимки.

Доктора Веллера в кабинете не оказалось. Медсестра заверила, что он появится с минуты на минуту: по дороге в клинику у него сломалась машина, и доктору пришлось взять такси.

Я лениво слонялась по кабинету, то и дело поглядывая в окно. Жозеф отошел в угол и негромко разговаривал с кем-то по телефону по-немецки. Голос у него звучал недовольно и резко, поэтому я не решалась его отвлечь. От нечего делать я облокотилась о подоконник и принялась изучать сад за окном.

Минут через десять во двор въехала ярко-желтая машина.

- Ну, вот и доктор, наконец! – удовлетворенно сообщила я, отходя от окна. – По крайней мере, надеюсь, что это он...

Мои надежды меня не обманули. Через несколько минут на пороге, отдуваясь и придерживая под мышкой рулон, завернутый в полупрозрачную бумагу, появился доктор Веллер – собственной персоной.

- Рад вас видеть! – торопливо сообщил он, все еще пытаясь отдышаться. – Прошу простить за опоздание... Лоренца, вы прекрасно выглядите! Здравствуйте, коллега... – Он неуклюже протянул правую руку Жозефу, одновременно пытаясь второй рукой распаковать свой рулон. От такого беспардонного вмешательства бумага недовольно зашелестела и выскользнула у него из рук. Из развернутого рулона посыпались гладкие листы черно-белой пленки, так что я еле успела их подхватить.

- Благодарю... – Доктор Веллер перехватил листы освободившейся рукой и принялся энергично налепливать их на светодиодный экран, висевший на стене. Закончив, он щелкнул кнопкой выключателя и с торжествующим видом повернулся к нам.

- Замечательные снимки! – радостной скороговоркой сообщил он. – Все в порядке, все просто прекрасно, все гораздо лучше, чем я ожидал, и я абсолютно согласен с доктором Жосленом, коллега, можете посмотреть и убедиться сами... Лоренца, а вы почему отворачиваетесь? Взгляните, какая прелесть!

Я со вздохом уставилась на экран. «Прелесть», так восторженно разрекламированная доктором, больше всего напоминала половинки огромного грецкого ореха, заляпанные темно-серой жижей. Выглядело все это омерзительно.

- Вам не нравится? Напрасно! – От удовольствия доктор Веллер просто светился – ничуть не хуже, чем светодиодный экран. – Тогда за такое неслыханное равнодушие вам еще придется объяснить мне, что такого вы увидали во сне, что вам непременно понадобилось так всех напугать!

- Ничего я не буду объяснять! – злорадно ответила я, радуясь, что подворачивается случай отомстить доктору за эту демонстрацию внутренностей. – Потому что я никогда не запоминаю снов, и вы прекрасно это знаете. Так что это вы будете мне объяснять, что именно мне снилось и почему. Как психиатр и психоаналитик!

- Туше! – Доктор, смеясь, выключил экран. – Не помните так не помните, что с вас возьмешь... Тогда давайте проверим, что вы помните. Ну-ка, опишите-ка мне... скажем, стол в приемной, мимо которого вы проходили по дороге сюда.

- Это еще зачем?

- В качестве теста на кратковременную память, – невинно ответил доктор Веллер. – Ну же, Лоренца, это ведь ваша любимая игра!

Я состроила оскорбленную мину, но все-таки не смогла удержаться от искушения.

- Стол как стол, тот же самый, что был раньше – ничего интересного... Светло-зеленый, столешницы стеклянные. Верхняя столешница высокая, мне по плечо. На нижней – монитор, клавиатура и бумаги – не знаю, какие именно... В углу стола – ваза, в вазе букет: розы и какие-то декоративные листья. В другом углу – два толстых черных блокнота, голубой стаканчик с ручками и коричневая мужская шляпа, наверное, кто-то из посетителей забыл... Что еще? За столом сидит девушка-регистратор, брюнетка, загорелая или просто смуглая. На девушке розовый халат, на нагрудном кармане – бейдж с именем: «Ноэми Ларош». Этого вам хватит?

- Вполне. – Доктор Веллер удовлетворенно потер руки. – Просто замечательно! Но вы точно уверены, что не хотите ничего изменить в этом описании?

Я задумалась, затем решительно покачала головой.

- Нет. А что такое? Я что-нибудь упустила?

- Скорее, прибавили. Я только что проходил мимо этого стола – там не было никакой шляпы. – Доктор Веллер лукаво покосился на меня. – Вот видите, Лоренца, даже вы способны ошибаться!

- Не может такого быть! – твердо сказала я. – Она лежит со стороны... какая же это сторона, правая?.. Да, правая. Она лежит в правом углу стола – в том, что ближе к выходу.

- Но ее там нет.

- Как это – нет?

- Лоренца, десять минут назад я останавливался у стола и разговаривал с Ноэми: если бы там лежала шляпа, я бы ее заметил.

- Значит, не заметили! – раздраженно заявила я и повернулась к мужу. – Жозеф, ну я ведь права! Скажи ему...

Жозеф с извиняющимся видом развел руками.

- Вообще-то я не обратил внимания...

- Все равно она там есть! Коричневая мужская шляпа, летняя – из какой-то легкой ткани, не знаю, как это называется... Понятия не имею, чья это шляпа, но она лежит на столе. Если не верите, можете сами спуститься вниз и посмотреть!

- Хорошо, хорошо... – начал было доктор Веллер, но тут у Жозефа снова зазвонил телефон.

- Прошу прощения... – Жозеф бросил быстрый взгляд на экран и нахмурился. – Мне придется вас покинуть.

Он поднялся со стула и провел рукой по моим волосам.

– Я вернусь через час и заберу тебя, mon enfant chéri. Постарайся не слишком ссориться с доктором, хорошо?

Я мрачно помахала ему рукой. Дверь закрылась, и мы с доктором Веллером остались вдвоем.

Какое-то время мы молчали, пристально разглядывая друг друга – я с хмурой гримасой, а он со своим неизменно добродушным видом. Наконец я не выдержала:

- Вы все-таки считаете, что я вру?

- Нет, Лоренца. Я думаю, вы искренне верите в то, что говорите.

- То есть я сама себя убедила в том, чего нет? Чушь! Спуститесь вниз и убедитесь сами. Думаю, эта чертова шляпа до сих пор там лежит.

- Я спущусь, – покладисто сказал доктор Веллер. – Но при одном условии.

- При каком еще условии? – подозрительно спросила я.

Он обезоруживающе улыбнулся.

- Если вы объясните мне, почему вы так резко реагируете, когда кто-то сомневается в вашей правоте.

- Потому что я права! По крайней мере, в этом случае.

- Ну хорошо, предположим, что так. – Доктор Веллер откинулся на спинку кресла, скрестив руки на животе. – Кстати, давно хотел вас спросить: вы заметили, что когда вы описываете свои воспоминания, то каждый раз говорите о них в настоящем времени?

- В самом деле? – Я пожала плечами. – Может быть. И что с того?

- Абсолютно ничего. Просто мне было интересно, отчего так происходит.

- Понятия не имею. Наверное, так удобнее... Доктор Веллер, это нечестный прием: вы пытаетесь сменить тему!

Он рассмеялся.

- Сдаюсь! Вы поймали меня за руку! Но все-таки: вы ведь тоже не ответили на мой вопрос. «Потому что я права» – это не ответ.

Я закатила глаза к потолку.

- Господи, ну чего вы еще от меня хотите? Эта проклятая шляпа действительно там лежит – что я могу с этим поделать? Мне уже надоело убеждать вас, что я не вру и я не сумасшедшая!

- Значит, вы боитесь, что если окажетесь неправы, вас примут за сумасшедшую?

- Или за слабоумную, – буркнула я. – Хватит с меня и этой дурацкой амнезии.

Доктор Веллер встал из-за стола.

- А вот об этом я как раз и хотел с вами поговорить.

Он подошел к экрану и снова щелкнул выключателем. Снимки засветились раздражающим холодным светом.

- Подойдите сюда, так вам будет лучше видно.

Я неохотно поднялась с дивана и уставилась на экран. Черно-белые внутренности моего черепа выглядели все так же мерзко.

- У вас было эпидуральное кровоизлияние. Вы ведь знаете, что это такое?

- Да, мне это уже тысячу раз объясняли. Между черепом и мозгом. И что?

- Смотрите сюда. Вот ваша затылочная доля: она отвечает за зрение. Кровоизлияние было здесь, – колпачок маркера очертил невидимый круг где-то в районе затылка моего призрачного черепа, – поэтому после травмы вы стали немного хуже видеть. Кроме того, слегка пострадала внутритеменная борозда, – колпачок поднялся чуть выше. – Отсюда ваши сложности со счетом, если только это не врожденная дискалькулия. Собственно, доктор Жослен, как невролог, наверное, объяснил бы вам более подробно...

- Не нужно, – перебила я. – С меня и этого достаточно. Так что с моей памятью?

- За память в основном отвечают височные доли, – доктор Веллер сместил свою указку в сторону. – Кстати, это в них доктор Жослен сегодня пытался найти эпилептогенные очаги – на случай, если ваше вчерашнее приключение окажется признаком эпилептической активности...

- Но он ничего не нашел!

- Абсолютно верно, – с удовольствием подтвердил доктор Веллер. – С вашими височными долями все в полном порядке. А это значит, что роль травмы в вашей амнезии мы можем практически исключить. И сегодняшнее исследование в очередной раз это подтвердило.

Я опустилась на диван и непроизвольно потерла виски.

- Погодите... Вы хотите сказать, что я все забыла не потому, что мне пробило череп на лыжной трассе?

- Судя по всему, нет. – Доктор Веллер выключил экран и вернулся к столу. – Поначалу мы, что вполне естественно, предположили, что ваша амнезия – последствие органического повреждения. Но подтверждений этому, как видите, до сих пор нет.

- Замечательно, – пробормотала я. – И что в таком случае остается думать? Что я симулирую?

Доктор Веллер усмехнулся.

- Ну вот, снова ваша фирменная мнительность! Никто вас ни в чем не подозревает, можете мне поверить. Ваш текущий диагноз на данный момент: психогенная амнезия в результате прогрессирующего невроза либо пережитого стресса.

- Стресса? Какого еще стресса?

- Не знаю, – он покачал головой. – Могу только предположить, что что-то вас очень сильно напугало. Или огорчило. Настолько сильно, что вы подсознательно предпочли все забыть, потому что горестные воспоминания для вас непереносимы. Более чем радикальный метод избавиться от страданий – кстати, вполне в вашем стиле, – доктор Веллер улыбнулся, словно приглашая меня оценить шутку.

Но мне сейчас было не до веселья.

- Избавиться от страданий? Но каких страданий? Вы же изучали мою биографию, вы разговаривали с моим мужем... Черт возьми, да у меня была на редкость спокойная и мирная жизнь!

- Лоренца, когда врачи говорят о психотравме, это совсем не обязательно означает, что вас пытались убить или изнасиловать. Это могли быть какие-то сугубо личные переживания – о которых никто, кроме вас, даже и не догадывался. К тому же я ведь не говорю, что это случилось с вами прямо перед тем, как вы так неудачно съехали с Кронплатца – Кронплатц вполне мог оказаться всего лишь триггером. А то, что вас травмировало, могло произойти и десять, и двадцать лет назад.

- Хорошо, – вздохнула я. – И когда же это, по вашему мнению, произошло?

- Понятия не имею, – безмятежно отозвался доктор Веллер. – Хотя кое-какие теоретические соображения у меня есть – правда, весьма шаткие...

- Давайте шаткие, – нетерпеливо оборвала его я. – У меня и вовсе никаких нет, так что будем довольствоваться вашими.

- Хорошо. – Доктор неторопливо снял очки, тщательно протер их и снова водрузил на нос – как всегда, когда собирался вступить со мной в долгую дискуссию. – Только сначала уговоримся: если какие-то мои слова покажутся вам обидными, вы постараетесь не злиться и не реагировать чересчур резко. Согласны?

- Согласна. Говорите.

- Прежде всего, меня заинтересовало, почему в стрессовых ситуациях вы обычно начинаете вести себя как подросток, а не как взрослая двадцатитрехлетняя женщина... Ну, не смотрите на меня так! Вы ведь и сами это знаете, не правда ли, Лоренца?

- Возможно, – буркнула я. – Ну и что тут интересного? Многие люди ведут себя как дети, и что?

- Как дети, – подчеркнул доктор Веллер. – А вы ведете себя как подросток. Судя по результатам ваших тестов со дня поступления, – он похлопал рукой по стопке бумаг, лежащих на столе, – ваш эмоциональный возраст равен приблизительно четырнадцати-пятнадцати годам.

- Замечательно! – не удержалась я. – Ну что ж, спасибо, хоть не четырем и не пяти!

- А вот это и есть самое интересное. Там, где четырехлетний ребенок начинает плакать и искать защиты, подросток грубит и огрызается. Вы не инфантильны, вы ювенильны – чувствуете семантическую разницу?

- Предположим. Но я все равно не понимаю, к чему вы клоните.

- К тому, что люди в тяжелых жизненных ситуациях обычно регрессируют к самому комфортному для них возрасту. Это стандартный защитный механизм.

- Подождите, – я помотала головой. – Что-то здесь не сходится! Я, конечно, мало что понимаю в жизни, но как-то сложно представить, что для кого-то пятнадцать лет может быть комфортным возрастом!

Доктор Веллер пожал плечами.

- Бывает по-разному. Если рассуждать чисто теоретически, в вашем случае можно предположить два варианта. Возможно, в детстве вы были абсолютно лишены защиты и внимания, а к подростковому возрасту положение каким-то образом выровнялось. А может быть, и наоборот – вплоть до пятнадцати лет вы чувствовали себя полностью защищенной, пока не столкнулись со взрослой жизнью. В таком случае вы каждый раз инстинктивно возвращаетесь в то время, когда вы в последний раз были абсолютно счастливы.

Я откинулась на спинку дивана и принялась нервно тереть себе лоб.

- Честно говоря, у меня голова кругом идет... То ли у меня было какое-то кошмарное детство, то ли невероятно счастливое... Ну, хорошо, даже если что-нибудь из этого правда – что мне это дает?

- Практически ничего, к сожалению, – доктор развел руками. – К тому же учтите: сейчас мы с вами просто занимаемся отстраненным теоретизированием. И в своих построениях я могу ошибаться. Но если я прав, то истоки вашего невроза и вашей амнезии надо искать именно в том времени.

- Что тоже практически ничего не дает, потому что из-за своей амнезии я ничего об этом времени не помню, – мрачно подытожила я. – Так что, кажется, наш разговор бесполезен. Разве что только, – я подозрительно посмотрела на доктора Веллера, – если вы не завели его специально, чтобы под сурдинку прочитать мне лекцию о моем поведении.

Ответом мне был громкий и искренний смех.

- Нет, Лоренца, вы абсолютно неподражаемы! – Доктору даже пришлось снять очки, чтобы вытереть выступившие слезы. – Ну, вы хоть сами-то верите в то, что говорите?

Я попыталась сдержаться, но в конце концов фыркнула и тоже рассмеялась.

- Вообще-то, нет. Но никогда не мешает лишний раз перепроверить, правда?

Доктор Веллер покачал головой и, все еще смеясь и вытирая слезы, отложил в сторону бесполезные очки.

- Ну, в таком случае я не стану вас убеждать, что я не педагог и воспитатель и что читать вам мораль не входит в сферу моей компетенции. Вы мне все равно не поверите, хотя бы из принципа. Хотите вести себя как тинейджер – воля ваша. Вы здесь только потому, что ваша амнезия требует помощи психиатра и невролога. А поскольку при всей своей ювенильности вы абсолютно вменяемы и прекрасно отдаете себе отчет в том, что делаете, то никаких санкций с моей стороны, как психиатра, вам тоже не грозит.

- Приятно слышать, – хмыкнула я. – Но все-таки, доктор, вернемся к делу. Если это, как вы сказали, психогенная амнезия, сколько у меня шансов на выздоровление?

- Много, – уверенно сказал доктор Веллер. – Примерно, девяносто девять из ста. Один шанс я оставляю на случай, если ваш невроз, вопреки всем вероятностям, перейдет в необратимую психотическую форму – но тогда уже, поверьте, вам будет абсолютно все равно, помните вы что-нибудь или нет. А пока мы просто попытаемся что-нибудь сделать с существующим неврозом. И если в ходе лечения мы случайно докопаемся до его причины – возможно, вам действительно удастся многое вспомнить сразу, как вам и хотелось. Хотя, предупреждаю, это может оказаться весьма болезненным. Ну а если этого не случится, вы будете вспоминать все постепенно. Ведь я вам когда-то уже говорил: вы слишком много всего забыли, чтобы рано или поздно не вспомнить... – Тут он посмотрел на часы. – Наше время заканчивается. Жаль, я хотел бы еще обсудить с вами ваше лечение. Хотя, думаю, на сегодня с вас и без того хватит новостей, не так ли?

- Это уж точно, – с облегчением согласилась я. – Так что, я могу идти?

Доктор Веллер сделал широкий жест рукой:

- Вы свободны как ветер! – и юмористически прищурился: – Надеюсь, вы оценили, как виртуозно я только что погладил по шерстке ваше параноидное эго? Признайтесь, вы ведь до сих пор втайне подозреваете, что я специально для вас держу где-нибудь в столе смирительную рубашку.

- Если вы параноик, это еще не значит, что вас не преследуют! – гордо парировала я.

- Чудесная фраза. Жаль только, абсолютно необъективная. Я бы показал вам, как выглядят настоящие параноики, – доктор мечтательно зажмурился, – но боюсь, вы тут же решите, что наконец-то нашли достойный пример для подражания... Ладно, идите уж! Тем более, думаю, вас там уже ждут. Приезжайте через неделю: мы с вами обсудим дальнейшее лечение. Возможно, стоит попробовать гипнотерапию – хотя, конечно, это еще нужно обдумать. Но, в любом случае, принимать решение будете вы.

- А вот это еще приятнее слышать, – искренне сказала я, вставая с диванчика. – Тогда до встречи через неделю?

- До встречи, Лоренца!

Доктор Веллер не ошибся: Жозеф уже ждал меня под дверью кабинета.

- Как все прошло? – спросил он.

- Конфликт исчерпан, – бодро ответила я, быстрым шагом направляясь к лестнице. – Доктор Веллер считает, что в эмоциональном смысле мне пятнадцать лет. Поздравляю, ты женат на несовершеннолетней!

- Ну что ж, могло быть и хуже, – философски заметил Жозеф.

- Что-то в этом же духе я ему и ответила... Поедем домой! Еще пару минут в этом заведении – и я в самом деле сойду с ума.

Проходя мимо ресепшена, я невольно замедлила шаг и как бы случайно заглянула вглубь стола. Шляпа лежала на своем месте – там, где ей и полагалось быть.

Я не выдержала и тронула Жозефа за рукав.

- Смотри!

Тут к столу подошла одна из медсестер и воскликнула:

- Ноэми, откуда такая шляпа?

- Доктор Веллер потерял, – отозвалась Ноэми, не отрываясь от монитора. – Уронил, когда шел к лестнице. Послушай, Мари-Роз, ты не отнесешь ее наверх? Мне она здесь ни к чему.

Я в возбуждении оттащила Жозефа в сторону.

- Ты это слышал? Надо же! Сам ее потерял, а еще утверждает, что никакой шляпы здесь быть не может! Ну, и кто из нас был прав?

Жозеф как-то странно посмотрел на меня, затем взял меня за руку.

- Идем. Нам пора ехать.

Я фыркнула и, еще раз торжествующе оглянувшись на ресепшен, вышла вслед за Жозефом на улицу.

***

Примечания

<14> У господина Зарастро отличная кухня (W.A.Mozart, "Die Zauberflöte", II Aufzug, 4. Szene).

<15> Разумеется.