Семейное наследие

Холодно. Впринципе неудивительно, на улице минусовая температура, а я стою перед открытым нараспашку окном. Сколько времени прошло я не знаю. За размышлениями время летит поистине быстро. Прошлые месяцы пролетели как будто за один момент. Как будто всё время я был в трансе. Всё как в тумане. Я не чувствовал ничего. Ни грусти, ни тоски, ничего. Но здесь почему-то всё по другому. Ощущение, словно я близок к чему то, но я не знаю к чему. И это ощущение сводит меня с ума. Уже даже голова болит, правда я не знаю от чего. То-ли от хлорки, то-ли от размышлений.

Что же здесь всё таки произошло?

На этот вопрос я не знал ответа, и, возможно, не узнаю, если буду продолжать так стоять. Только время теряю.

Но это действительно странно. Мои родители очень принципиальны даже в выборе средств для уборки. Также из дома ничего не пропало. Даже пистолет отца. Любимый, между прочим. Он без него за границы дома не выходил, а иногда ходил с ним и по дому. Да и вообще, никакое оружие из тайников отца не пропало. Учитывая, что он был жутким параноиком, для него это не характерно. Тем более их тела нашли в лесу. Что же тут произошло?

– Тебе совсем не грустно от их смерти?

Однажды спросила меня Мэй примерно через несколько недель после похорон. На самом деле я и сам без понятия, что я чувствую. Как будто я должен убиваться от горя, но и как будто не должен. Всё же плохого они сделали мне достаточно. Мне теперь интересно, а о чем они думали перед смертью? Какая была их последняя мысль? Они думали о убийце? Вспоминали меня или брата? Просили о пощаде? Думали о друг друге? Или вообще даже не поняли, что смерть стоит у них на пороге? Так много вопросов, но так мало ответов...

Поморщившись от холодного ветра, я пошёл к отцовскому кабинету. Дверь оказалась не заперта, хотя он всегда закрывает её на ключ, опять же из-за паранои. По привычке постучав в дверь, я переступил порог.

Несколько тёмных стеллажей, забитых документами, с книгами стояли по бокам небольшого помещения. Стол из тёмного дерева и чёрное кресло посередине комнаты. Единственное окно сбоку было слегка прикрыто тёмными плотными шторами. Чисто и убрано, как всегда. Никаких следов борьбы или нехарактерного беспорядка, хоть что-то радует. Странно, что у нас почти вся мебель из дерева, но это уже бзик моих родителей. В детстве я частенько подумывал о том, чтобы спалить этот дом к чертям. А ведь он действительно вспыхнул бы, как спичка... На месте преступника я бы так и поступил. Всё бы сгорело, не осталось никаких улик, а также можно было бы спихнуть всё на несчастный случай, великолепно, ничего не скажешь. Странно, что он не додумался до такого, или же он не знал о такой возможности?

И что же мне искать здесь?

Я плюхнулся на отцовское кресло, облоктившись спиной на твердую спинку, накрыв лицо холодными руками. Помнится, в эту комнату отец запрещал заходить всем кроме брата. Эта комната выглядит настолько незнакомой для меня, как будто я никогда здесь и не был. Специфические ощущения.

Не похоже, что в этой комнате искали что либо. Всё по местам: документы на полках, книги расставлены по алфавитному порядку, все нужные рабочие принадлежности лежат в ящиках стола. Ничего из вон выходящего. Может, отец вёл какие-то записи? Что-то вроде личного дневника или записи учёта? То, что он вёл учёт расходов, я это точно помню. Надо найти их. Если это действительно самоубийство, то там должны быть какие-то записи о покупке нужных материалов? Верёвка, мыло? Тем более, доступ к их счету у меня есть. Я могу с лёгкостью понять, если отец решил не записывать это, слава богу, тот всегда пишет баланс счета в конце записи.

Это было довольно неожиданно. Я не думал, что книжка с учётом будет стоять на книжных полках, из-за чего я перерыл пол кабинета. По идее, отец должен был положить эту тетрадь в рабочие принадлежности или в документы. Почему он положил свои записи на книжную полку? Старческий маразм? Буду считать, что так. Небольшая коричневая тетрадь с твёрдым переплётом – единственная причина, из-за которой я сижу на холодном полу в окружении множество бумаг. Я начинаю опять ненавидеть своих родителей...

Привычный каллиграфический почерк отца вёл повседневные записи о доходах и расходах. Справо налево – расходы, слева направо – доходы. Удобная система. Дата, цена, продукт, баланс на счете и дата, доход, название проекта, баланс на счёте. Довольно компактно. Десятки однообразных, наполненных сухим описанием страниц. Не было никаких странных покупок. Баланс на счете совпадал с моей информацией, а главное, они за несколько лет не покупали средства с содержанием хлора. Одна и та же марка чистящих средств повторялась из раза в раз. Получается, они бы физическине смогши здесь убраться? Лучше бы я в этих записях обнаружил чистосердечное признание, чем такой вывод.

В этой местности живет довольно много людей, особенно летом. Между каждым домом около нескольких километров. Мог ли быть это кто-то из местных жителей? Если это так, то тут может быть небезопасно. Хотя, думаю, преступник не покажет себя раньше времени. Надо будет составить списки подозреваемых. Также нужно зайти к ближайшим соседям. Займусь этим чуть позже.

***

После отцовского кабинета я проверил и остальные комнаты. Ничего не нашёл. Вообще надо бы уже закругляться, а то я начинаю бояться за состояние первого этажа.

Я закрыл дверь отцовского кабинета на ключ, закрыл окно и спустился на первый этаж.

– Ну, как вы тут? – спросил я, плюхнувшись на стул.

Джина и Мэй возятся возле столешницы и раковины. Энтони перебирает продукты. А Итан читает какой-то журнал, сидя на полу. Откуда он его вообще достал?

– Холодно. А так прекрасно.

Ответила Джина, быстро нарезая овощи. Выглядит устрашающе.

Я томно вздохнул. Поморщившись, встал со стула, ответив:

– А... Надо нарубить дров.

– Бери Итана и иди – хмыкнула Мэй.

Услышав своё имя Грей недовольно обернулся, отрываясь от чтения.

– На улице холодно – скривил лицо тот.

– Ты единственный кто не занят – закатил глаза рядом стоящий Энтони, легонько пнув Ита под бок.

А другой, пожав плечами, посмотрел на обложку.

– Я вообще-то журнал пятилетней давности читаю... – О воспитание детей – подметил тот.

Всё же взяв под шкирку Итана, мы вышли на улицу.

– Зачем вам вообще настолько большой дом? – спросил Грей, вытащив топор из небольшого пенька.

Ставя очередную деревяшку на колоду, чуть призадумавшись, я всё же ответил:

– Не знаю. Для четверых действительно много места.

– А кто четве... – не успев договорить, Ит прервался – У тебя же был брат? – как бы уточняя, спросил он.

– Да, от него отреклись когда ему было девятнадцать.

– Отреклись? – в недоумении переспросил Итан.

– Ну, как тебе сказать...

Грей услышав неуверенность в моём голосе, остановился и обернулся ко мне.

– Давай уж, как есть – ответил тот.

Задумавшись и чуть погодя, я попытался объяснить:

– Ну, его немного избили, выгнали на улицу, оборвали все связи и вычеркнули все связанные с ним воспоминания. – неловко улыбаясь, перечислил я.

Итан замолк, как будто ожидая продолжения. Секунды длились вечность. Дыхание и ветер – единственные звуки, не оставляющие нас в тишине. Он решил прервать тишину первым.

– Ты серьёзно?

– Конечно – кивнул я – Но вот насчёт избили чуть преувеличил.

Взглянув на резко замолкшего Ита я подумал, что тема исчерпана, и продолжил рубить дрова в уже тишине.

Обычно он так быстро не отстаёт. Возможно, это из-за того, что я рассказал всё сразу? Удобная тактика, возьму на вооружение. А возможно, потому что надо было цензурить? Всё же, наверное, для него такие рассказы чересчур жестокие, если учитывать тот факт, что у него, так скажем, "благополучная" семья. Теперь я начинаю жалеть, что сказал правду...  Вдруг он изменитмнение обо мне? Сказал ли я что-то лишнее? Погорячился? Чёрт... Как же сложно общаться с людьми. Разберусь с документами и домом – уйду в затворники как минимум на несколько месяцев.

Нарубив дрова, мы отправились в котельную. Слава богу, там есть запасной вход...

– Прости, если задел.

Виновато пробормотал Ит, раскладывая деревяшки по полу.

Я обернулся.

– Если ты про брата, то не беспокойся – улыбнулся я – Для меня это не такая уж и больная тема.

– Всё равно мне не стоило спрашивать о таком – Итан потёр затылок, виновато посмотрев на меня. Господи, как щенок, ей богу.

Он встал с пола и подошёл к двери напоследок сказав:

– Если захочешь поговорить о брате, то можешь позвать меня.

Меня начинают мучить вопросы о том, зачем я с ними вообще дружу...

***

И вот примерно в таком темпе прошел весь день. Джина готовила что-то на кухне. Итан с Энтони помогали рассортировать вещи. А мы с Мэй разбирались с документами и записями.

Часов в десять вечера мы все собрались в гостиной. Принесли какой-то стол из кладовой, взяли стулья с кухни и достали алкоголь с едой. Думаю, родители будут не против из-за того, что я у них одолжил спиртные напитки. Их мнение всё равно не спрашивали.

– Господи, моя спина! – простонал Тони, рухнув на диван.

– А у меня глаза болят – вздыхала Торрес.

– Одному я говорил, что брать несколько стопок книг сразу идея плохая, а второй, что читать в темноте плохо для зрения. – ворчал Итан, оперевшись спиной на спинку стула.

– Зато так было эффективнее! – подняв голову, воскликнул Кларк.

– А я электричество экономила! – поддержала девушка.

– Идиоты... – приложив руку ко лбу, пробормотал Грей.

Напоминает картину семьи... Энтони и Мэй, валявшиеся на диване – брат с сестрой. Джина, сидящая в углу, с улыбкой наблюдавшая за ними – мама. А Итан – старший брат! А я... А я... Пусть будет младший брат? Ощущение, что я не вписываюсь в эту картину.

***

Так прошло несколько часов. Итан и Энтони яростно что-то обсуждали, вроде как книги, но это не факт, Мэй их в свою очередь подначивала, а мы с Джиной мирно наблюдали, незаметно поедая еду со стола. В итоге каким-то образом мы с Торрес остались единственными бодрствующими людьми в доме.

– И как так получилось?

Спрашивала девушка. Полуосвещенная гостиная, гора посуды, диванные подушки на полу. Прекрасная картина. Мэй сидела на полу, скрючившись над небольшим блокнотом, держа в одной руке стакан с вином, а в другой ручку. Я же, в свою очередь, сидел напротив, также скрючившись, внимательно слушая подругу.

– Никаких вещей из дома не пропало, а также не прибавилось... – бормоча себе под нос, писала Торрес.

– И для чего мы это пишем? – вздохнул я.

– Надо зафиксировать состояние вещей и дома, пока не забыли. – надев колпачок на ручку, объяснила Мэй – Так будет легче ориентироваться.

– Говоришь, прям как профессионал. – усмехнулся я – К слову, у тебя вообще был опыт в подобных делах? А то мне даже как-то неловко, что я заставляю тебя помогать.

– Я так отца пыталась найти – совсем невинно ответила Торрес, вертя ручку в руках.

Отца? Мне всегда казалось, что ей на него наплевать. Она даже его в разговорах никогда не упоминала. Даже пьяной. Как я знаю, отец бросил её с матерью, когда узнал о беременности... Он исправно платил алименты, но от встреч отказывался. Зная её характер, я начинаю сомневаться в том, что тот вообще остался живым после встречи.

– Отца? Ты искала его?

– Да, когда было пятнадцать – почти шёпотом рассказывала Мэй – Мне было интересно, почему он даже ни разу не пытался связаться со мной.

– И как? Ты смогла найти его?

– Смогла. Он мёртв. – она сглотнула – Его убили, когда мне было пять.

– Убили? Кто? – быстро спрашивал я.

– Без понятия. Труп нашли – убийцу нет.

Я удивлённо смотрел на Торрес несколько секунд, перед тем, как она продолжила:

– Всё это время после его смерти деньги отправляла бабушка – объяснила та.

Если я не ошибаюсь, в это время Мэй ходила очень подавленная. Она почти прекратила с нами общение, скатилась по оценкам, чуть ли не бросила свои хобби. Видимо, такое событие сильно ударила по ней. Всё же правильно люди говорят: неведение – счастье. Меня больше удивляет, что я об этом узнаю только через четыре года. Обычно она очень открытая. Я знаю про неё больше, чем про других в нашей компании. Чёрт, и что мне теперь делать? Выслушать, поддержать? Успокоить? Я не умею поддерживать людей от слова совсем. Что мне делать? Что? Как? Зачем? Чёрт!

– Я хотела стать криминалистом, чтобы получить доступ к делу отца.

Она говорила почти шёпотом.

– И почему ты не стала?

Я всё же решил спросить.

– Денег не хватило для поступления – потирая глаза, ответила Торрес.

– Ясно... – пробормотал я.

Мы просидели в тишине несколько минут. Она с опущенной головой и я, думающий, как поступить.

– Прости, если тебе было неприятно об этом говорить. Я не хотел.

Всё же я выдавил из себя несколько слов извинений.

– Ничего.

Мэй подняла голову и улыбнулась.

– Мне было приятно выговориться.

– Я буду рад выслушать тебя в любой момент.

Надо будет прочитать несколько книг насчёт поддержки...

– Продолжим?

Она указала на блокнот.

– Да, конечно – кивнул я.

Первая догадка: Убийство в целях наживы. Опровергнута. Из дома ничего не пропало. Даже мамины драгоценности и деньги с важными документами.

Вторая версия: Месть. Вполне возможно. Опровержений не найдено. Также в доме есть следы хлорки, а как я уже рассказывал, родители не пользуются такими средствами. Для такой версии стоит составить список подозреваемых. Местоположение дома знают немногие. Возможно, кто-то из местных. Стоит обойти соседей и поспрашивать насчёт того, были ли здесь посторонние люди. Займусь этим завтра.

Третья: самоубийство. Не опровергнута, но и не подтверждена. Не объясняет состояние второго этажа. Также не найдено ни записки, ни завещания. Также расположение тел на эту версию не указывает. Убрана в дальний ящик.

Четвертая: Убийство местными животными. Сложно доказать или опровергнуть. Всё огнестрельное оружие находится в доме, ничего не пропало. Стоит поспрашивать соседей, не слышали ли они криков или не видели ли животных.

Пятая: Несчастный случай. Что-то вроде от: поскользнулся, упал, умер, до: разозлился, ударил, убил. Вполне вероятно, но учитывая, что весь скелет не был найден, сложно подтвердить. Возможно, отец случайно поднял руку на мать, от чего и воспользовался хлоркой, а потом совершил самоубийство? Но зачем ему тогда убираться? Или совершать самоубийство? Суицид я ещё могу оправдать, но уборка? Они жили душа в душу. Даже учитывая его характер, он бы всё равно раскаивался. Он любил её. Он бы, вероятно, написал записку с чистосердечным признанием. Даже если допустить, что он такая бессердечная мразь, откуда он взял хлорку? У нас таких средств в доме никогда не водилось, тем более в доме мы их не обнаружили. Утилизировать упаковку было некуда, мусор мы проверили, а в глухой тайге больше некуда. Значит, преступник пришёл со своими средствами. Банковские счета тоже говорят, что странных покупок он не совершал, а запасных у него нет. Точнее, есть, но я их тоже проверил, доступ к ним у меня есть. С большинства из них даже никаких транзакций в последние месяца не производились. Также, если допустить, что убийца мама, то это очень мало вероятно. С астмой особо не поубираешься. Тем более, как она его тело в лес вытащила? Даже если предположить, что убийство произошло в лесу, зачем ей убираться хлоркой. Только на втором этаже. Она всегда если убиралась, то генерально. Клининг сюда не вызвать, так что это невозможно. Странно это всё. Первый вариант с несчастным случаем опровергнуть или подтвердить я не смогу, а вторая, с убийством по неосторожности можно вполне. Наполовину опровергнута, отодвинута на второй план, если ничего не найду, буду предполагать этот вариант.

Уже около трёх часов ночи, в темноте настенных часов не видно. Все постояльцы дома, кроме нас спят. Мэй уже окончательно скрючилась над тетрадкой, вертя ручкой в руках, раздумывая. Я тоже не отставал. Сгорбившись, сидя рядом, я, прищурившись, разглядывал уже сделанные записи.

– Получается, у нас осталось одна самая вероятная версия, две опровергнутых, одна в запасе и ещё одна, требующая опроса среди соседей? – спросил я, загибая пальцы.

Я облокотился плечом на диван, томно вздыхая.

Торрес повернула голову ко мне.

– Получается, что так.

Она протянула блокнот мне.

– Может, составим список подозреваемых уже завтра? – посмотрев на часы, предложил я.

Мэй легла на спину, потягиваясь.

– Нам надо ещё составить список вопросов и соседей с картой.

– Мы помрем! – простонал я, уткнувшись щекой в обшивку дивана.

– Это точно – Торрес кивнула, посмотрев на часы – Особенно, если не ляжем сейчас.

– Итан с Джиной, вероятно, встанут ни свет не заря.

– Да уж – прохрипела Мэй, приподнимаясь на локтях – Пошли спать, а то завтра себя не соберём.

***

В итоге мы разошлись спать. Торрес легла в гостиной. Вообще, изначально я хотел лечь там сам, но она меня отговорила от этой идеи. Ей было лень подниматься на второй этаж. Итан лёг в комнате брата, где пять лет уже никто не жил. Джина и Энтони легли в родительской спальне, слава богу, с похорон прошло уже куда больше сорока дней. А я отправился в свою комнату.

Уже по привычке я тихо пробрался в свою комнату и рухнул на кровать. Удивительно, но здесь почти ничего не изменилось. Помнится, в комнате брата тоже ничего не трогали. Как будто родители оставили эту комнату в прежнем состоянии для брата.

В детстве я часто рисовал. У меня, между прочим, неплохо получалось! Надо будет найти свои альбомы. Я там и брата рисовал. Может быть, получится освежить его образ в своих воспоминаниях. Да и родителей вспомню.

И вот так я и заснул, вспоминая и планируя, даже не растелив кровать.

***

Гостиная. Пасмурно. Зима. Крики. Страх. Грохот.

Комната в полумраке, освещаемая приглушенным светом из окон, прикрытых шторами. Крики. Видимо, родители ссорятся с братом. Я сижу в углу, прикрывая рот руками, чтобы в тот же миг не закричать, наблюдая. Мать с отцом стоят посередине комнаты, разозленные. Брат стоит напротив них, также агрессивно жестикулируя, как и они. Не могу разобрать слова. В ушах звенит.

Брат сжал зубы и замахнулся на отца, тот увернулся, после чего толкнул его. Грохот. Брат отлетел в стену. Он ударился головой. Осталось пятно крови на деревянной поверхности.

– Ублюдок!

Он сразу вскочил, бросаясь на отца, даже не обращая внимания на разбитую голову. Они сцепились. Я продолжал сидеть в углу, не в силах сделать что либо. Мать пыталась разнять их.

Я должен что-то сделать. Я должен встать. Я обязан что-то сделать.

Они убьют его.

Почему я не могу даже пошевелиться? Почему? Почему? Почему?

Лишь слезы стекают по моему лицу, пока я, затаив дыхание, трусливо прячусь.

Я не могу ничем помочь. Не могу. Я хочу, но не могу. Прости меня.

Ты наносишь ему удары, а он бьёт тебя в ответ. Кровь стекает по твоему лицу, а по моему слёзы. Ты кричишь, я хриплю.

Ты решился возразить нашим родителям. Извини, я не смогу помочь. Это бремя придётся нести тебе в одиночку. Прости меня, брат. Я смирился со своей судьбой. Я слаб, прости меня.

Прости. Меня.

Спустя пару минут мать все же смогла разнять их. Лицо брата было полностью в крови, в то время как лицо отца украшенно лишь несколькими синяками.

– Убирайся прочь!

Кричала мама. Она сидела на полу, обнимая отца за шею. Брат послушался. Он, хромая, держась одной рукой за лицо, а второй за стенку, переступил порог гостиной, уходя во тьму.

Последнее, что я увидел – это его темный силуэт, заходящий за угол. Затем я проснулся.